Твой личный маньяк

             Из глубины коридора слышался оклик. Тэхён не обращал внимания. Дверь за собой он закрыл сразу, а теперь погасил и фонарик на телефоне. Он не хотел, чтобы его заметили.              Дверь открывается вовнутрь. Тэхён отчаянно надеется, что с порога не обнаружив его здесь, Чонгук уйдёт.              Надежда теплится даже тогда, когда ноги в тяжёлых ботинках преодолевают границу света, падающего из коридора.              — Твой запах, — слышится низкий голос брюнета. — Я выследил тебя, словно хищник, по твоему запаху.              В этот момент Чонгук оборачивается, и всё тот же свет из коридора мрачным блеском отражается в черноте его глаз, теперь устремлённых в испуганные глаза прячущегося за дверью Тэхёна.              Сердце Тэхёна бьётся на пределе допустимой скорости. Неутомимая мышца вот-вот сдастся. Передозировка адреналином делает парня почти слепым от резко расширившихся зрачков. Нужно выдохнуть. Нужно выдохнуть. Нужно…              И Тэхён шумно, с непроизвольным всхлипом от сдавленной глотки выдыхает. И снова вдыхает. Процесс приходит в норму. Мозг проясняется.              — Привет, — надломившимся голосом скрипит он. И тут же повторяет: — Привет, Чонгук.              И чего он так испугался?! Так и хочется утешить себя этими словами. Но перед глазами сверкает острая улыбка. А затем она исчезает с лица брюнета. Его быстрый предупреждающий взгляд опускается к полу. Покачивание головой, как при согласии. Выдох разочарования, как перед намерением наказать. И Чонгук закрывает дверь, в последний момент нажимая клавишу выключателя.              Тэхён щурится, хотя зажёгшийся здесь свет приглушённый.              — Что ты здесь делаешь? — строго, но без прежней мрачности спрашивает Чонгук.              — Я хотел... — Тэхён не решается закончить фразу. Не решается осознать, зачем он здесь.              — Хотел? Чего ты хотел?              — Извини, Чонгук, — Тэхён вдруг осознал, что не должен был приходить в эту комнату. Он виновато опустил голову. — Я случайно. Пойдём отсюда, — предложил он, поднимая взгляд и пытаясь улыбнуться.              — Тэ. Зря ты сюда пришёл, — звучит как приговор.              Конечности у Тэхёна холодеют. Он сглатывает вязкую слюну и, цепляясь за соломинку, спрашивает:              — Почему? Чонгук? Давай, просто уйдём.              — Так нельзя, — отрезает брюнет.              — О чём ты?              — Есть одна проблема. И её нужно решить.              — Никаких проблем, Чонгук. Я больше никогда сюда не приду. Обещаю. Только давай уйдём.              — Поздно.              Тэхён не выдерживает взгляда и напряжения, которое создаётся очень медленным, но уверенным приближением Чонгука.              — Я не понимаю, — мямлит Тэ.              — Ты сопротивляешься. Мне надо тебя подчинить. Хочу принуждать. Я буду заставлять тебя, — железным голосом чеканит Чонгук.              — Что с тобой? Что на тебя нашло? — слёзы страха собираются в глазах Тэхёна.              Чонгук резко падает на колени перед Тэ, смотрит на него снизу вверх и необъяснимо пробуждает в Тэхёне бесконтрольную жалость, когда строго произносит:              — Помоги мне.              — Боже! Чонгук, ты меня пугаешь. Перестань, умоляю, — слеза не удержалась, быстро скатилась по дрожащей щеке парня и капнула возле колена брюнета.              Лукавая, не вызывающая доверия улыбка внезапно растянула губы Чонгука. Не утешала. Пугала ещё больше.              — Чего ты боишься? — почти сюсюкает, обманчиво делает вид, словно ничего страшного не происходит, словно всё хорошо. Он умело делал это и «тогда».              «Тогда» — когда был для Тэхёна маньяком-насильником.              Поджилки затряслись. Та самая комната. Тот самый Чонгук. Тэхён внезапно осознал, где он. Он знал, куда пришёл, однако в полной мере понял это только сейчас. Тот самый «стол» и всё здесь пробуждает, казалось, давно окаменевший страх. Но нет, каменная статуя ужаса распахнула свои безумные глаза. Она шевелится, осыпаясь пылью и верхним слоем своей поверхности. Её тело покрывается трещинами, точно чешуёй, а из-под той чешуи просачиваются языки пламени. Камень раскаляется, оплавляется, и феникс прежнего ужаса расправляет свои огненные крылья.              — Не надо… — вот оно: жертва, как и прежде, затянула старую песню, которая ещё никогда не остановила ни одного хищника. — Пожалуйста, не надо.              Чонгук в бешенстве. Но это чудовище он изваял собственноручно. И победить его Чонгук не в силах. Только Тэхён хозяин этого дракона, и только Тэхён может его обуздать. Не заморозить, не сковать, не убить, а освободить.              — Я перед тобой на коленях, а ты боишься? — Чонгук словно угрожает, провоцирует на атаку. Чудовище должно встать на защиту Тэхёна. А потом Тэхён должен будет сделать выбор. — Ты же уже так много умеешь, и всё равно боишься? Я знаю, зачем ты пришёл. И ты правильно сделал. Но нужно идти до конца.              Чонгук поднимается на ноги и его лицо оказывается в сантиметре от лица Тэхёна.              — Не надо, — безнадёжно молит последний.              Нет, страх Тэхёна по-прежнему сжигает только его. Он не умеет причинять ответную боль. Чудовище не справляется. Кислорода не хватает, и огонь становится слабее.              Они стоят близко. Бездействуют. Один боится, другого вообще не понять. Чонгук чертовски странный сейчас. Ничего не делает. Молчит. Словно думает о чём-то. Не похоже на предвкушение. Тэхёну становится больше неловко, чем страшно.              — Я не должен обижаться, — голос Чонгука стал спокойным. С лица исчезла всякая игра тиранства и мрака. Он выглядел виноватым, а звучал обиженным. — Я сам виноват. Знаю. Но мне всё равно обидно.              Чёрные глаза теперь тёплые, родные. Тэхён, словно оттаивая с мороза, начинает хлюпать носом. Чонгук нежно положил свою ладонь на влажную щёку парня, грустно улыбнулся и посмотрел на его дрожащие губы.              — Прости меня, — зажмуриваясь от боли, шепчет Чонгук, упираясь лбом в лоб Тэхёна. — Умоляю, прости меня, Тэ.              Тэхён совсем запутался, ничего не понимает.              — Я так виноват перед тобой, Тэ. Ты до сих пор боишься меня. Прости.              Порыв обнять Чонгука резко вспыхивает. Тэхён поднимает руки и почти завершает движение, когда порыв так же резко стихает. Руки зависают в воздухе в незавершённых объятиях, словно фильм поставили на паузу. И сейчас что-то меняется в Тэхёне. Его огненный защитник вырывается на свежий воздух. Он ликует, бьётся своими опасными крыльями о стены и пронзительно кричит. И в этот момент, нет, Тэхён не почувствовал власть; он почувствовал, что надо идти ва-банк.              — Тебе жаль? — с опасным сарказмом спрашивает Тэхён. — Ты сожалеешь, Чонгук?              Удивлённый такой переменой брюнет слегка отодвигает голову, чтобы взгляд можно было сфокусировать, и всматривается в лицо напротив, не веря своим глазам.              — Отвечай? — в приказном тоне Тэхёна слышится твёрдое намерение защищаться, а значит спасти то, что между ними есть.              — Очень… прости…              Лицо Тэхёна выражает презрение, а его ладони, вернувшись из незавершённого кольца объятий, теперь с силой толкают Чонгука в грудь, и тот делает несколько шагов назад.              — И мне жаль, Чонгук, — в нотах ненависти была фальшь, Чонгук точно её слышал, но всё равно почти поверил в то, что Тэхён его презирает.              Забив на осторожность, безопасность, наконец перешагнув через животный страх, Тэхён прошёл вглубь чудовищной комнаты «пыток», рассматривая инвентарь.              — Чонгук, любовь моя насильственная, — бьёт в самую боль. — Ты продолжаешь своё дело? У тебя всё ещё есть клиенты? — всё с тем же фальшивым презрением интересуется Тэхён.              — Нет. Я всё прекратил сразу, когда понял, что смогу добиться тебя, — звучит неэмоционально, покорно.              — И когда ты это понял?              — Когда ты впервые поцеловал меня.              — Впервые? — недоумение Тэхёна слегка смазало его игру, но он быстро взял себя в руки и продолжил уже с вызовом: — Ты же заставил. Я не по своей воле это сделал. Что ты мог понять?              — И всё-таки ты поцеловал.              Пленительная нежность в голосе Чонгука сделала из твёрдого пола под ногами Тэхёна зыбкую топь. Он едва удержался на ногах. Словно вляпался в огромную паутину. От этого было немного мерзко, но вообще-то очень приятно. Всё равно пленник. Чонгук прав: между ними столько всего было, а Тэхён до сих пор пленник.              Простить тебя, Чонгук? Как же у тебя всё «просто».              Тэхён подошёл к «столу», повернулся к Чонгуку спиной и снял с себя майку. Начал расстёгивать штаны.              — Что ты делаешь? — явно занервничал брюнет.              Тэхён медленно развернулся и чуть дрогнувшим голосом ответил:              — Хочу проверить могу ли тебе доверять, — и Тэхён спускает штаны вместе с бельём, выходит из них и остаётся полностью обнажённым.              Чонгук выглядит напуганным. Не властным маньяком, а напуганным братом.              — Или я тебе уже приелся? — упрекает Тэ, а за его спиной уже почти возможно разглядеть огненные крылья. — Больше не надо? Не хочешь? Может, не интересно? — и эти крылья почти оставляют ожоги на спине Тэхёна между лопаток в попытке прирасти. Может быть оттого и чувствуется, что Тэхёну больно.              Чонгук покраснел. На его лице заиграли мускулы — злится.              Голый Тэхён насмешливо фыркнул и беззаботно подошёл к конструкции для обездвиживания с намерением «Х»-заковать себя в неё. Неуклюже, но с ногами он справился, а вот руки…              Запыхавшийся от натужных стараний тянуться и застёгивать наручник, разозлённый Тэхён резко произнёс:              — Чонгук! Чего стоишь столбом! Помоги меня заковать!              — Перестань, — еле слышно просит Чонгук.              Брюнет подходит, садится перед всё ещё старающимся, вытянувшимся в струнку Тэхёном на колени и отстёгивает его ноги.              — Ну, что же ты наделал, — сокрушался Тэхён, когда его подхватили за талию и поставили подальше от этой конструкции. — Я так старался. Хочешь без неё? Ладно.              Жар-птица взвизгнула от излишней свободы.              Тэхён подошёл к столу, пристроился и, глядя на Чонгука, медленно лёг, прогибаясь по выпуклости под бёдрами. Раскрытый, доступный парень покорно лежит и, маскируя за сумасшедшей улыбкой досаду, смотрит на Чонгука.              — Помнишь, как ты делал это со мной? — грустно спрашивает Тэ, расплавляя воздух вокруг себя.              — Да, — Чонгук заворожён.              — Ты думаешь об этом?              — Время от времени.              — И что ты чувствуешь?              — Возбуждение.              Глаза Чонгука темнеют. Он в два шага оказывается возле «стола», парень даже инстинктивно дёргается в попытке встать, но останавливает себя. Чонгук взял перекладину и зафиксировал поясницу Тэхёна. Теперь Тэхёну не выбраться.              Чонгук подошёл к его лицу и снова встал на колени.              — В этот раз ты меня поцелуешь? — спросил он.              — Доставай свой член, — стеклянные глаза и такой же голос Тэхёна разрывали душу Чонгука на части.              Брюнет на коленях просеменил ближе к Тэ. Наклонился к его губам и тихо попросил:              — Поцелуй меня.              Чонгук выглядел невменяемым: его веки лениво моргали из полуприкрытого положения, его дыхание было горячим и частым, весь он излучал лихорадочный жар.              Тэхён даже заволновался: не температура ли. И упустил момент, когда Чонгук окончательно приблизился и поцеловал его. Медленно. Тягуче. Но сразу мокро.              Тэхён потерял голову. Дыхание, вкус губ, мокрый язык, жар — всё сводило с ума. И пылающая птица заполнила Тэхёна, стала с ним единым целым, освободилась в его венах своим огнём, выжигая остатки страха.              Тэ услышал звук расстёгивающейся молнии. Кажется, Чонгук стал ласкать себя, судя по звукам.              — Ты заковал меня, чтобы подрочить? — все сомнения сгорают, а доверие закаляется и становится несокрушимым.              Чонгук улыбается своими губами и губами Тэхёна, которые сейчас также принадлежат ему.              — Пойдём в спальню, — шепчет брюнет.              Чонгук останавливается, застёгивает свои штаны и освобождает Тэхёна. Тэхён свободен настолько, что даже не намерен одеться: детский протест, протест "новорождённого".              Слегка подмёрзший за время прогулки до спальни Тэхён, только очутившись в комнате, сразу расправил кровать и влез под одеяло. Чонгук же медленно разделся и присоединился к уже успевшему раскраснеться парню.              Чонгук не лез к Тэхёну, он просто влюблённо смотрел и влюблённо улыбался торчащей из-под одеяла счастливой и взъерошенной голове Тэхёна. Тэ первый не выдержал и придвинулся к Чонгуку, чтобы обняться, чтобы касаться, чтобы стало совсем жарко.              — Я должен был дарить тебе цветы и петь серенады под окном, пока ты не влюбился бы в меня, — начал Чонгук.              — Должен был, — согласился Тэхён.              — Ты простишь меня когда-нибудь?              — Никогда, Чонгук.              Брюнет тяжело сглотнул.              — Тогда скажи, ты всё ещё любишь меня?              — Люблю, — прозвучало грустно.              — Но разлюбишь?              — Никогда, Чонгук. Мы вместе навечно. Это твой долг передо мной — вечность любви.              — Я выполню свой долг, — взволнованно и шокировано произнёс Чонгук и тут же сладко поцеловал Тэхёна, губы которого превратили поцелуй в раскалённую печать клятвы. Клятвы в вечной любви.