Cliché prompts

       Лука, конечно, винит себя в произошедшем. Он оставил телефон в шкафчике, когда пришел искать какой-то малоизвестный учебник, который так глупо хотел процитировать в своей статье по международному праву.        Но он винит другого парня еще больше.        Другого парня, который вошел в тускло освещенную, холодную, отдаленную заднюю комнату в дальнем конце библиотечного коридора, в которую Лука по какой-то причине умудрился забрести, и который закрыл эту ебаную дверь.        Лука был слишком поглощен своей книгой, пытаясь найти цитату, которая, как он был уверен, должна быть где-то в этой работе, чтобы что-то заметить, пока не стало слишком поздно.        Потому что дверь была сломана столько, сколько Лука себя помнил. В его первый день в кампусе старшие студенты рассказывали истории о том, как студенты попадались в ловушку в этой комнате, и, хотя Лука был уверен, что все россказни были сильными преувеличениями, он следил за тем, чтобы придерживаться правила — никогда, никогда, никогда не закрывать дверь комнаты архива в самом конце коридора.        И похоже, что эти истории смахивают на правду. Потому что Лука почти уверен, что прошло больше часа с тех пор, как он пришел сюда, а это было за двадцать минут до закрытия. Так что, похоже, персонал не утруждает себя проверкой, не заперли ли кого-нибудь в задней комнате, перед уходом на ночь.        И, чтобы повысить уровень победителя по жизни, не только какой-то чувак закрыл эту долбанную дверь, но и батарея его телефона, очевидно, тоже сдохла.        О, конечно, они пытались кричать. Они попытались барабанить в дверь. Но никто не прибежал им на помощь, так что теперь Лука сидит на полу, прислонившись спиной к стене, обхватив себя руками, чтобы согреться, отказываясь смотреть на другого парня.        Потому что — и это прям вишенка на торте Луки сегодня, — второй парень абсолютно великолепен.        — Я очень, очень сожал… — пытается парень в тысячный раз, но Луку уже все достало.        — Да, ты уже говорил, — резко перебивает он. Он понимает, что ведет себя грубо, но ему нужно собраться со всеми оставшимися силами, чтобы предотвратить приступ паники. Его разум движется в миллионе направлений одновременно: как долго может человеческое тело выжить без воды? Сколько воздуха в этой комнате и как скоро они весь его израсходуют? Он жалеет, что не уделял больше внимания объяснениям Иман, когда они вместе учились. Он может думать только о том, как умрет в этой пыльной библиотеке.        — Я знаю, но… — снова раздается неуверенный голос с левой стороны.        — Послушай, чувак, — вздыхает Лука, — я прощаю тебя, ок? В любом случае, наверное, лучше не умирать, держа на кого-то обиду. Нам предстоит долгая, холодная, голодная и, вероятно, бессонная ночь, но меньше чем через двенадцать часов кто-нибудь придет и откроет дверь, и мы будем свободны.        Двенадцать часов. Двенадцать чертовых часов, а они даже не знают, сколько из них прошло. А что, если утром эта комната никому не понадобится? Или весь день? Или даже всю неделю? Не то чтобы здесь хранились самые новые и часто используемые издания.        Лука чувствует, как учащается его сердцебиение, ему трудно дышать. Видите, вот оно, они уже израсходовали большую часть воздуха, и…        — Я не могу дышать, — заикаясь, произносит он. — Здесь не хватает воздуха… Мы умрем…        Через мгновение парень уже сидит перед ним на корточках, обхватив лицо Луки обеими руками.        — Эй… Эй, посмотри на меня. Мы не умрем — по крайней мере, не сейчас, не здесь.        Парень слегка хихикает, но Луке кажется, что он тонет.        — Умрем… Не хватает воздуха, мы весь израсходовали, я не могу дышать!        — Успокойся, пожалуйста.… В этой комнате достаточно воздуха, поверь. А, даже если бы и не было достаточно, дверь не герметична, свежий воздух проникает через щель под ней. Здесь достаточно воздуха, чтобы сидеть здесь целыми днями, не волнуйся, просто дыши.        — Днями? Ты сказал «двенадцать часов»!        — Да, сказал. Мы выйдем завтра, а воздуха хватит по крайней мере на три дня, так что ты можешь просто дышать. Вдох и выдох. Просто повторяй за мной, вдох и выдох… Вот так…        Лука пытается сосредоточиться на парне, который медленно дышит, его руки все еще нежно обхватывают лицо Луки. Потихоньку он чувствует, как его сердце возвращается к более нормальному ритму.        — А если завтра сюда никто не придет? Это не самая посещаемая часть библиотеки. Мы можем застрять здесь на несколько дней…        Оптимизм парня, кажется, немного ослабевает, и он опускает руки. Лука чувствует, как потеря этого касания пробуждает что-то глубоко внутри него.        — Кто-нибудь наверняка заметит, что мы пропали…        — И первое место, куда им придет в голову заглянуть, — это библиотека? — фыркает Лука.        — Ну, ладно, может, и не сразу, но через какое-то время кто-то должен выяснить, где мы, верно? Разве ты никому не говорил, что пойдешь поучиться?        Лука пытается вспомнить. Говорил ли он?        — Не помню, — честно отвечает он через мгновение, но, по крайней мере, эта мысль заставила его успокоиться. — А ты? Твои друзья знают, что ты здесь? Или твоя девушка?        — У меня нет девушки, — отвечает парень с легкой улыбкой. По какой-то причине Лука чувствует себя немного более спокойным — хотя не должен ли он надеяться на как можно большее количество людей, которые могли бы их искать? — И нет, извини, я действительно никому не говорил, что приду сюда.        — А что ты вообще здесь делал? Ты ведь не студент юрфака?        Еще один смешок. Луке вроде как нравится, как это звучит.        — О, нет. Нет, эм. Я на факультете искусств. Кстати, я Элиотт.        — Искусств? Тогда что ты вообще здесь делаешь?        — Я, э-э, наверное, свернул не туда? — Элиотт звучит немного странно, но, прежде чем Лука успевает что-то сказать, быстро добавляет: — А тебя как зовут?        — О, я Лука. Я бы сказал, что рад с тобой познакомиться, но… да.        Элиотт садится, скрестив ноги.        — Все не так уж плохо, правда? По крайней мере, у нас есть время узнать друг друга получше.        Лука пялится на него.        — Да, конечно. Полагаю, что да. По крайней мере, тогда мы сможем быть друзьями, когда вернемся сюда после смерти, верно?        — Ой, заткнись, — смеется Элиотт. — Мы не умрем, я тебе уже говорил.        — Я надеюсь, что нет, блять, — мрачно бормочет Лука. — Я не хочу умереть девственником.        Когда глаза Элиотта широко распахнулись, Лука понял, что произнес эти слова вслух.        — Блять, — фыркает он. — Забудь, что я сказал…        Глаза Элиотта, кажется, странно мерцают.        — Значит, эм, у тебя тоже нет девушки? — спрашивает он. Получается немного неестественно.        — Да я и не хотел бы, — отвечает Лука. — Но парня тоже нет. К сожалению.        — Ах.        Лука не знает, как отнестись к этому ответу. Это вовсе не звучит испуганно, скорее… облегченно? Но после этого Элиотт ничего не говорит, так что, возможно, он не хочет быть запертым с геем.        — Это проблема? — наконец многозначительно спрашивает Лука после нескольких минут молчания.        — Что? Нет! — поспешно отвечает Элиотт. — Мне просто интересно, насколько сильно ты не хочешь умереть девственником.        А? Лука пристально смотрит на него, открывает рот, но снова закрывает, не отвечая, не понимая, к чему клонит Элиотт.        — Потому что, ну, я тут.        Что?        Должно быть, он проговорил свое недоумение вслух, потому что Элиотт делает глубокий вдох, а затем слова быстро слетают с его губ.        — Прости, это было так… самонадеянно и глупо. Просто… забудь об этом. Дело только в том, что… Я думаю… что ж, полагаю, мне следует признаться. Я не случайно забрел сюда, я… я следовал за тобой, я… я просто… Ну, то есть я увидел тебя некоторое время назад, ты шел по коридору со своими друзьями, кажется, но… я просто не мог оторвать от тебя глаз, на самом деле. И — боже, это будет звучать жутко, но — с тех пор больше никто и ничто не имело значения. Поэтому я последовал за тобой сюда сегодня, и я пытался найти причину, чтобы подойти и заговорить с тобой, а потом ты пришел сюда, и я просто… я подумал, что это мой шанс. Клянусь, я ничего не знал о двери! Я не какой-то сумасшедший сталкер, честное слово.        Лука вдруг почти уверен, что все это, должно быть, какой-то изощренный розыгрыш.        — Дай-ка я уточню, — заявляет он, — ты пошел за мной сюда специально?        Элиотт кивает, глядя в пол.        — Потому что однажды увидел меня в кампусе?        Элиотт угукает, по-прежнему не поднимая глаз.        — И ты хотел урвать шанс поговорить со мной? Ты следил за мной, потому что хотел поговорить?        — Я знаю, это безумие… — начал было Элиотт, но Лука перебил его:        — И теперь ты предлагаешь мне помочь избавиться от девственности?        — Прости! — горячо восклицает Элиотт. — Я знаю, это глупо, но, когда ты сказал, что тебе нравятся парни, я просто… Просто забудь, что я вообще что-то говорил, ладно? Просто забудь мое имя. Представь, что ты здесь один. Мы скоро выберемся отсюда, и ты сможешь забыть, что мы когда-либо встречались.        Лука пристально смотрит на Элиотта. Он самый чертовски горячий парень, которого Лука когда-либо видел, и он сидит здесь, пытаясь сказать Луке, что тот ему нравится? Да, это определенно розыгрыш.        Но, если допустить малюсенький шанс, что это не так, и при учете, что они все равно могут скоро умереть…        — О нет, — заявляет Лука. — Теперь ты просто так не отступишь. Я не говорю, что мы доберемся до девственной части, но я думаю, что ты определенно задолжал мне поцелуй за то, что запер нас здесь.        Элиотт наконец поднимает глаза, и растерянность на его лице отражает то, что Лука чувствовал раньше. Но затем Лука отмечает момент, когда Элиот решает не смотреть дареному коню в зубы или решает схватить быка за рога (или любое другое животное, с которым он хотел бы сравнить Луку) — Элиотт не теряет ни секунды и прижимается губами к губам Луки.

***

       Когда через несколько часов приходит сторож — «Увидел свет, идущий из-под двери, понял, что что-то случилось», — Элиотт не может не поддразнить Луку.        — Я же говорил, что мы тут не умрем.        Лука свирепо смотрит на парня, но не думает, что это произведет сильный эффект, с его взъерошенными волосами, блестящими глазами, красными губами, припухшими от поцелуев, и футболкой, надетой задом наперед из-за того, что они спешили привести себя в приличный вид, когда услышали приближение охранника.        — Отъебись.        Элиотт смеется и тянет Луку за руку.        — Пойдем. Нам лучше позаботиться о… некоторых вещах. Никогда не знаешь, когда можешь умереть, и, знаешь, ты же не хочешь умирать дев…        Лука затыкает ему рот поцелуем, но, возможно, это не такая уж плохая идея — последовать за Элиоттом к нему домой. На всякий случай.