Отвращение к апельсинам

Этот город просто восхитителен в ночное время. Днем тут самый высокий уровень приступности, банкротства, частенько приходят за грешными душами неугодных должников, а жизнь обычных людей монотонна и скучна. Тут только два театра, и в том, который не для детей, сейчас творится какое-то безумие и ажиотаж. Околобогемная и золотая молодежь сбежалась на нашумевшую труппу театралов, исполняющих прекрасную "Любовь к трем апельсинам" в какой-то собственной загадочной интерпритации. Главный костяк Дель арте с небольшими вкраплениями четкого сценария. -Ну же, давай сходим! Чего тебе стоит? А то опять днями никуда не выбираешься, только к подстилке своей раз в неделю прибегаешь. Не надоело еще? -Во-первых, не подстилка, а девушка. Во-вторых, она твой босс, так что выбирай выражения. В-третьих, я предочту остаться дома и быть убитым каким-нибудь грабителем, нежели проведу вечер с тобой. Отвали. -Беспардонно груб, как и всегда,-молодой человек разочарованно отошел от собеседника и устремил взгляд на пару глянцевых билетов, повертел их в руке, проверил дату и время, - н-да, за три часа я никого не найду... Что ж, остается только потратить это время на выбор сногсшибательной одежды! Дилюк, вали из комнаты, мне нужно зеркало. Дилюк устало посмотрел куда-то вдаль, сквозь зеркало, но комнату все же освободил, при этом снабдив брата испепеляющим взглядом. Кэйа обычный. У него обычная офисная работа, обычная квартира, которую он до сих пор снимает пополам с таким же обычным братом, обычное желание выделяться засчет одежды, потребляемого алкоголя, флирта, количества половых партнеров. Почти каждую ночь он исчезает в самых разных барах и пивнушках города, опустошая резервы зарплаты, а на утро оставляет шлейф дешевого парфюма на постельном белье девушек, которым никогда не перезвонит. Если повезет - выберется куда-нибудь поинтереснее. Например, в театр. К такому случаю образ должен быть совсем чуть-чуть выпирающим за рамки приличия, совсем немного. Женская блузка с вырезанным декольте, синтетический мех, перекинутый через плечо, и строгие, слегка протертые брюки, по размеру уже чуть-чуть не подходящие - самое то. В этот раз он решил не опаздывать, и даже вышел раньше, чем надо, еще тысячу раз переспросив брата, не присоединится ли он. Спектакль был хорош, хоть на первый взгляд можно было сказать только то, что это дикая постмодернистская мешанина двух сценариев. Они сохранили костяк истории Гоцци, но в приоритете была импровизация актеров. Видимо, труппа была давними друзьями, потому что в глаза бросалось их личное отношение друг к другу, точное знание будущих приемов и фраз, проскальзывала даже мимика бытовых взаимодействий. Также создавалось ощущение, что какой-никакой сценарист - взбалмошный человек с немного поломанным мирвоззрением. За синьором Панталоне все время увязывался хвостом подхалим Скарамучча, а фея Моргана величается мрачно и просто - Синьора. Первый акт очень грамотно растянут так, что волшебник Труффальдино, в этой интерпретации превратившийся в ехидного доктора Дотторе, еще не появился и был лишь упомянут в планировании веселья и праздников в честь больного Тартальи. На сцене невероятно красиво выставлен кинематографичный кадр: в центре драпированная кровать, вокруг которой нарастающей волной суетятся слуги в очень простых, но одновременно безумно красивых низкобюджетных костюмах. Лицо больного принца скрыто, и из-под расшитого морскими чудищами одеяла слышен только невнятный, неестествено выдавленный хриплый голос. Кэйе хочется нажраться, ведь в трезвом состоянии он смотреть что-то хорошее отвык, и мозг просто ничего не воспринимает. Антракта не было, и все два часа перформанса длились просто вечность. И флягу из приличия он не взял. Для красоты, конечно, можно было сказать, что актеры завораживали, а вся постановка уносила в какие-то миры из снов. Хотелось, чтобы это было правдой, но, хоть постановка была просто прекрасна, а из актеров так и прет многообразная жизненная энергия... по крайней мере, из большинства. Не из ипохондрического принца, плавно передвигающегося по сцене со сгорбленной спиной. До самого конца лицо артиста так и не показалось - либо было скрыто за угловатой маской с карикатурно грустными чертами, либо скрывалось за другими актерами, либо же было прикрыто чем-то вроде фаты. Зачем художником был сделан такой ход, совершенно неясно, но любопытство определенно вызывало. Внешность актеров бесприкословно подходила персонажам пьесы: грозная волшебница, наложившая проклятие несчастной любви, с холодным взглядом и острыми чертами лица и довольно крепкими руками, что говорило о том, что некоторыми делами она не побрезгует заняться самостоятельно; низкорослый, едкий подлиза, устроившийся придворным... кажется, шутом? Такие подробности моментально вылетают из головы, и, наконец, Труффальдино ака Дотторе, всепоглащающий врач, одним движением способный, но не желающий рассмешить толпу, с беспокойным вглядом и истеричным смехом. А как должен выглядеть Тарталья? Какое лицо у безнадежно влюбленного, одержимого принца, страдающего от неисчерпываемой печали? Должно быть, чертвоски красивое лицо, само подобно музе, Нинетте. Честно сказать, Кэйе стало обидно, что лица главного героя увидеть он не сможет. На соседних рядах только и говорили об афтерпати, исключительно для избранных. Наверное, там много дорого алкоголя, новых людей, и сама труппа целиком, во главе с таинственным Тартальей, которого зрители в голове успели вообразить так, что представить страшно. В хорошем смысле этого выражения, конечно. Кэйа устал. Каждый день он видит угрюмое лицо брата, злобные лица коллег, норовящих плеснуть ядом, недовольное лицо начальницы и снова брата, стоящего в опасной близости к ней. Он зарабатывает чуть больше, одевается чуть опрятнее, с девушками у него чуть лучше, знания у него чуть обширнее. Совсем маленькое "чуть", но с самого детства в голове трезвонит: "Он лучше, полезнее, умнее". А ты, Кэйа, так и будешь всю жизнь висеть на наследстве приемного отца, попользовавшись его добротой? Парень совсем отвлекся от спектакля, погрязнув в мыслях. Он сидит не в первых рядах, и ни один артист не может сцепиться с ним взглядом, а иногда так хочется попасть в сопливый счастливый романтический фильм, где все так просто, и Кэйе сразу бы стало легче и лучше. На улице воздух остывший, замерший в одном моменте. Всего лишь полночь, а ощущение такое, что все три утра. Сейчас ранняя осень, потертому и единственному плащу Кэйи уже третий год. Он выходит из расфуфыренно отремонтированного здания театра, стреляет у проходящих пьяниц сигарету и грустно смотрит на здание элитного бара, в который уже стекается народ, удачно получивший приглашения. Молодой человек оперся на перила, стоящие между тротуаром и дорогой. Этот город безумно красив изнутри, если вглядываться в маленькие улочки, квартиры, необычно положенную плитку. Жаль, что этого почти никто не замечает. Кэйа осознает, что сигарету-то он стрельнул, но зажечь ее все еще нечем. Он стремится к первому попавшемуся человеку, вышедшему из театра. -Извините, не будет огня? -Огня? - оборачивается парень, которого окликнул Кэйа. -Зажигалка, спички... - уже понимая, что человек некурящий, он готов опечаленно развернуться. -Сижки не курю, но подожди. Сейчас найду, - и начинает рыться в карманах узкого пальто, брюк, и все же находит дешевую, разукрашенную вручную зажигалку и достает из нагрудного кармана пластиковую коробочку. -Как Вам спектакль?, - рыжеволосый собеседник приподнимает брови и достает из коробочки электронную сигарету, именуемую проклятым айкосом. -Мне такое не нравится. Скучно и замусолено, только старики и смотрят. -Ха-ха, старики, да? А мне понравилось. Забавная придумка с лицом Тартальи ведь, хотя я до конца и не понял, зачем. -Он до самого конца очень одинок, и его цель ему навязана, и чел просто ходит по сцене безвольный и грустный. Или актер просто ебальником не вышел, наверное, - Кэйа рассмеялся предположению собеседника, удовлетворенно выжимая тяги из горькой помятой сигареты. -У Вас интересное видение театра. -Да, я, можно сказать, немного театрал, - молодой человек посмотрел в сторону бара, наполняющегося людьми, - а у меня приглашение есть. Хочешь? -А вот хочу! Как раз в планах было упиться вусмерть, - Кэйа всегда без особого труда находил собутыльников. Его внешность так и заманивала поделиться абсолютно случайного человека какой-нибудь умопомрачительной историей, в ответ на которую будет раскрыто происхождение повязки на одном глазу. А на сей раз его заинтересовало, что такой молодой на вид парень может иметь в театральной тусовке и может даже спокойно провести незнакомца, - меня зовут Кэйа. Только пообещайте, что обязательно расскажете, что же Вы за театрал такой, - рыжий, докурив один стик, нервно пожевывал фильтр. Кэйа подумал, что запах от этой электронки похож на запах ссаных тряпок. -Ха-ха, хорошо. А я, кстати говоря, Аякс. Герои наши безо всякого труда попадают в двухэтажное здание питейного заведения. Помещение просторное, неуютное, но толпа людей определенно дает возможность скрыться и раствориться. Кэйа невольно пытается взглядом вычленить из гущи гостей актеров, но безуспешно. Боковым зрением цепляет VIP-зону, сразу три двери в разные, судя по всему, комнаты. Ах, конечно, не станет же популярная труппа с масштабным туром сидеть и пить среди кого попало. Стало обидно, ведь увидеть актеров вне сцены уже засело идеей-фикс в его мозгу. Рыжеволосый протиснулся к бару, предварительно схватив поникшего Кэйю за руку и тут же что-то заказал. Отвлечь или расстроить его было плевым делом, еще легче - задеть за живое. Ну не было на нем заросших царапин, не беспокоящих сознание. Но сейчас он быстро вернулся в реальность, предвкушая вкус спиртного напитка, которое заказал его новый знакомый. Через пару минут на стойке стояли бокалы шампанского. Да, дорогого, правильно искрящегося, но до жути скучного. Кэйа залпом осушил деликатно наполненный на три четверти бокал, перекинулся через стойку, умыкнул шот из какой-то непонятной мешанины и опрокинул еще и его. Хотелось, конечно, сделать это пафосно и без реакции на смену градуса, но лицо все же сморщилось и расплылось в улыбке. -Вы же угощаете, верно? -Ха-ха, верно, угощаю, - Аякс на секунду повернулся к бармену, показал что-то жестами и утвердительно кивнул, - что же. Ты забавный. Расскажи про глаз, а? -Уговор был другой. Ты. Что такого сотворил, чтобы попасть сюда? Мне до жути интересно, как люди попадают в подобные места. -У меня достаточно много... эээ... связей здесь. Мне показалось, что ты как раз-таки похож на человека, шляющегося по подобным местам. С кучей знакомых и всякое такое, - в ход пошли заново полные бокалы и шоты. -Ну, знакомых действительно много, но ничего хорошего это не дает. Только строчка в списке контактов. Полчаса, час, еще один. Казалось бы, за столько лет опыта у Кэйи должен был сформироваться какой-никакой иммунитет к быстро употребляемому алкоголю, но нет; разумеется, сознание и мышление сохранилось, но реакция сильно притупилась, он стал медлительнее, спокойнее, как кот, растянувшийся на любимом диване у теплого камина. Рыжеволосый же сохранял относительную трезвость, чем невыносимо возмущал пьющего. После долгих, сладких уговоров он все-таки влил в себя несколько шотов с легкой руки Кэйи, заключенной в тонкую перчатку без пальцев. Его образ, формировавшийся долгие, тянущиеся годы, складывался от и до. Аяксу было словно видно его насквозь. Опухшие от продолжительного употребления веки, ломкие волосы, печальные безинициативные глаза. Он уже это видел, и не раз, и это печально. К таким алкоголикам у парня отвращение. Они идут на поводу у зеленого дракона, но их личность продолжает жить, они еще представляют из себя что-то. -Слушай, а если я скажу, что у меня есть кое-что поинтересней водки? - Кэйа с наигранным ужасом поворачивается к собеседнику. –Да как ты смеешь? Не представляю, что может быть прекрасней беленькой сейчас, - и почему-то разражается смехом. А бармен тем временем вытягивает в сторону Аякса по столешнице аккуратно свернутую салфеточку. Парень ме-едленно ее раскрывает, и с каждым разворотом улыбка его растет. Внутри небольшой зип-пакет с двумя таблетками, похожими на аскорбинку. Ей-богу, лучше бы аскорбинка. —Не составишь мне компанию?