Трущобы и «Тяньлун».

— Уберите здесь всё, — холодно бросает высокий мужчина, выходя из подвала. Попахивает свежей кровью, бетонная крошка и осколки стекла хрустят под ботинками. Альфа щурится, выбираясь на свет, кивает старшему сыну, ждущему у двери. — Ванцзи, — юноша в ответ прикрывает янтарные глаза и следует за отцом, перед этим закрыв дверь подвала. Молодой альфа делает всё механически, не задумываясь, ведь голова его забита совершенно другим. Прекрасным цветком, что проявился под утро, органично вписавшись в татуировку на правой руке. Как же сказать-то об этом? Лань Чжань неуверенно поглядывает на отца, но одёргивает себя и решает отложить разговор на вечер. Когда вся семья будет в сборе. *** — Отец, дядя, Сичэнь, — Лань Ванцзи заходит в кабинет главы клана Лань с неестественно прямой спиной, словно жердь проглотил. Под пристальными взглядами семьи юный альфа равномерно покрывается мурашками; не зная, куда деть вспотевшие ладони, берёт с комода статуэтку лазурного дракона, вертит в руке. Вот, слегка успокоившись, ставит обратно и делает шаг вперёд. Отец всегда говорит, что надо быть сильным. Лань Чжань глубоко вдыхает и торопливо, почти яростно начинает расстёгивать рубашку. Отец изумлённо расширяет глаза, дядя Цижэнь давится чаем и сиплым «бесстыдник», а младший брат вздрагивает и молча наблюдает. А тем временем рубашка снята, Ванцзи подходит ближе к остальным трём альфам и показывает им правую руку. А-Хуань ничего не понимает, а вот взрослые приглядываются внимательнее. Да, действительно, тяньлун* среди голубых облаков – символ их мафиозной группировки. Набита на всю руку, от запястья до плеча, немного задевая лопатку и ключицу – показатель принадлежности к главной ветви семьи Лань. Но есть кое-что ещё. Белоснежный лотос. Прекрасный цветок с тщательно выписанными и словно полупрозрачными лепестками расцветает, обвиваемый хвостом дракона. Так уместно, так правильно вписывается в общую картину. — Что это? — как-то беспомощно вопрошает Ванцзи, переводя светлый взгляд то на отца, то на дядю. Те молчат. Неожиданно легко улыбаются и заключают альфу в объятия – странно, никогда себе такого не позволяли, а тут на тебе. — Поздравляю, сын, — отстранившись, торжественно произносит глава клана Лань. — Твой истинный родился. А теперь – ступай, — мужчина взмахивает рукой, отпуская сына. Лань Чжань на мгновение застывает, как громом поражёный, но потом кивает и покидает кабинет, по пути застёгивая рубашку. Истинный, да? Значит, городские слухи не врут и истинные – уже подтверждённый факт? *** Тихий плач слышится в палате захудалого родильного дома. Вэй Чанцзэ недовольно морщится, слыша эти жалобные звуки, но продолжает слушать врача. — ... Итак, как я уже сказал, малыш здоровенький и крепкий, — шамкает седенький старичок. Пожевав губами, дополняет. — Когда вырастет, станет просто очаровательным омегой. Поздравляю! — на этих словах мужчина кривится от неприязни, но протянутую морщинистую ладонь пожимает. «Омега, — фыркает альфа, направляясь в палату. — Какое же... тошнотворное слово!» Косится на женщину, прижимающую к себе крохотный свёрток. — В следующий раз чтобы альфу родила, ясно? — на этот рык Вэй Цансэ только загнанно кивает и поглаживает худой рукой свёрток. А малыш, завёрнутый в пелёнки, пищит от боли в плечике, на котором медленно распускается цветок сандала.