Те, кого нет

Неделя это как-то одновременно много и мало. За это время можно не только принять какое-то окончательное решение, но и поменять его не раз. Но сейчас они бы мало того, что не успели, так еще и не факт, что были бы какие-то они, потому что Сириус Блэк до сих пор не осознавал, что она на полном серьезе намеревалась покинуть сии гостеприимные пенаты. И уж тем более он ей не доверял. Что может измениться за неделю? Как абсолютно все, так и совершенно ничего. Приходилось ждать. Сунув бутылку с зельем в дальний угол, Селестия могла лишь надеяться на то, что срок годности у оборотного зелья не составляет пару дней. Наверное, все же стоило на досуге заняться собственным просвещением, потому что отсутствие образование явно давало о себе знать. Тем же вечером из соседней камеры вынесли мертвое тело Барти Крауча младшего. На какие только безумства и жертвы не идут некоторые ради своих семей. Селестия в том числе. Она действительно сдержала слово и не просто не общалась с Блэком, а старательно его игнорировала, хотя он тоже не горел желанием вести с ней светские беседы. Следующие семь дней Селестия потратила на составление плана, хотя было желание плюнуть на все планы, они у нее все равно не срабатывали. Импровизации, впрочем, тоже имели не самые радужные последствия. Быть может, ей и вовсе ни за какие серьезные дела браться не стоило, но в таком случае оставалось только тихо сдаться и умереть. План был прост, и в то же время многое могло пойти не так. Когда она только отправлялась в Азкабан, все тоже было предельно просто, а что получилось в итоге? В этот раз многое зависело даже не от нее самой, что тоже оптимизма не внушало. С другой стороны, а что она теряла? Кроме жизни, которая и так, по сути, была потеряна. Семь дней спустя она прямиком направилась в камеру напротив. Селестии нужно было получить простой ответ да или нет. А вот Сириусу нужно было знать, что именно она задумала, прежде чем хоть что-то отвечать. После того как она действительно быстро и коротко изложила план, Блэк похоже окончательно уверился в том, что она рехнулась. — Это обязательно? — он поморщился. — Ты никак гуманистом заделался? — Селестия скривилась. — Можно и без этого, но тогда нас будут искать. Тебе что, правда их жаль? Двух уродов, которые пытали людей ради собственного удовольствия, потому что и идиоту было понятно, что они ничего не знают. — Ты тоже там была. Она вновь скривилась. Оправдываться не было ни смысла ни, тем более, времени. — Да или нет, Блэк, время идет. Он нахмурился. Селестии казалось, что у нее в голове тикают часы, и время безвозвратно уходит. Хотя почему казалось? Час это безмерно мало, а она еще тратит его на пустую болтовню. Эмоционально взмахнув руками и бормоча себе под нос возмущения и оскорбления в сторону Сириуса Блэка, который по рассказам вроде бы как был склонен к авантюрам и безрассудствам, а сейчас отчего-то никак не мог на что-то решиться, Селестия двинулась вперед по коридору. Плевать на Блэка, но она не станет тратить время на еще одну неделю взаперти. Братьев Лестрейндж даже искать не надо было, они, как всегда, были на все том же месте, которое сама Селестия так упорно игнорировала прошлые два раза. — Белла, — тот из братьев, что, не иначе как по недоразумению, был мужем Беллатрикс, шагнул к ней, — что случилось? — он сжал ее плечи. Селестия дышала глубоко и сопела. Злость даже изображать не пришлось. — Блэк, — коротко сказала она. — Хочу избавиться от этого предателя. — Белла, у вас были разногласия, но ты ведь помнишь кто он? — Да, предатель крови, вот кто он — зашипела она сквозь зубы. — Никогда не верила и не поверю, что он тайно служил господину. Этот ублюдок всегда был шавкой Дамблдора. То, что его здесь заперли просто торжество справедливости, а за что — не так уж важно. Он сидит там и улыбается, я этого больше не вынесу. — Но Белла, если он действительно был тайным осведомителем. — Кого это волнует сейчас? Мы никуда отсюда не денемся, а когда господин вернется и освободит нас, — она подняла глаза к потолку. — Тогда я скажу, что он предал нас, — она беззаботно пожала плечами. Селестия была к себе несправедлива. Профессиональной актрисы из нее возможно и не вышло бы, да и убедительно долгое время притворяться другим человеком тоже вряд ли получилось, но в данный момент она очень уж хорошо вжилась в роль. — Либо вы идете со мной, либо я все сделаю сама, — она резко склонила голову набок и оскалилась. Конечно, если бы они действительно решили остаться на месте, план бы пришлось пересмотреть. Селестия и Сириус все равно смогли бы уйти, правда, их стали бы искать. Это было бы неприятно и неудобно, но терпимо. Сириус в своей камере усиленно изображал спящего. Актер из него тоже был так себе, но притвориться спящим много таланта не надо, во всяком случае, перед такой неискушенной публикой. Действовали они на удивление быстро и слаженно. Два бессознательных тела упали на пол. — Он хоть жив? — Селестия с подозрением оглядела жертву Блэка. — Разве ты не собиралась их убить? — Но ведь не сразу, как ты собираешься сделать хоть кого-то из них похожим на тебя? — А ты? — он хмыкнул, посмотрев сначала на нее, а затем на два тела на полу. — На женщину ни один из них не был похож и в лучшие годы. — Просто помоги перетащить одно тело ко мне в камеру, — закатила глаза Селестия. — Кого? — Без разницы, но я бы посоветовала брать того, что меньше, он наверняка легче. Сама Селестия явно никого никуда тащить не собиралась, она зашла в камеру и достала бутыль с зельем, искренне надеясь, что все сработает. Подняв с пола мятую жестяную кружку, она вылила туда немного зелья и обернулась. Сириус, кряхтя и ругаясь сквозь зубы на свою ношу и организатора всего этого безобразия втаскивал в камеру тело. Не особо раздумывая, Селестия выдрала у него несколько волос. Руки Блэка разжались, тело Рабастана Лестрейнджа с глухим стуком упало на пол. Судя по тихому стону, этот явно был еще жив. — Напои своего, — Селестия сунула в руки своему подельнику кружку. — Это что, оборотное зелье? Откуда? — Ты правда хочешь тратить время на вопросы? Давай сначала уберемся отсюда. И вообще я не уверена, что оно сработает, — последнее она добавила совсем уж тихо. Времени оставалось все меньше, знать бы еще точно сколько именно. Не обращая внимание на то, чем занят Блэк, Селестия выдернула пару волосков уже у себя и поскольку кружки она лишилась, кинула их прямо в бутыль, после чего не без труда напоила брата своего мужа. Пару секунд она опасалась, что вместо Беллатрикс Лестрейндж получится еще один Барти Крауч, точнее два, если считать тело, лежавшее в камере напротив. Но вот черты лица мужчины поплыли, тело сжалось, и теперь Селестия воочию могла полюбоваться на саму себя. Откровенно говоря, увиденное ей не особо понравилось, но разглядывать себя времени не было. — Надо их переодеть, — заметил Сириус. — Номера. Действительно, на их робах были номера, у каждого свой. Так они точно ничего не успеют. Селестия чувствовала, как трясутся ее руки, когда она стягивала одежду с… самой себя. Она действительно боялась не успеть. Приступ брезгливости одолел ее тогда, когда нужно было переодеться в робу мужа. Конечно, странно испытывать брезгливость, проведя столько времени в не самых чистых условиях, но одно дело грязь своя и совсем другое чужая. Но не идти же обнаженной, это Блэк может превратиться в пса, ему без разницы, а ей нет. Они едва успели, как послышался характерный скрежет. Селестия скользнула в коридор, понимая, что они кучу времени потратили зря. Да, в данный момент братья Лестрейндж действительно выглядели как те, кто должен в этих камерах сидеть, но действие оборотного зелья не вечно, да и очнутся скоро. Как-либо умертвить их заговорщики попросту не успели, что было досадно. Селестия как будто еще не до конца пришла в себя, не воспринимала она здешних обитателей как живых людей, скорее как разумных кукол. Они ведь не настоящие, в ее сознании все они умерли давным-давно. Пора было уже Селестии привыкнуть, что планы ее превращаются в фарс. Но отступать было уже некуда. Рядом фыркнул пес и тихонько заскулил, прижимаясь к ноге. По полу повеяло холодом. — Они не обратят на тебя внимания, — тихо проговорила Селестия, делая глубокий вдох и пытаясь настроиться. Все это время, скрывая свое сознание от дементоров, она все же оставляла на поверхности пару незначительных образов, потому что полная пустота могла привлечь внимание, она означала либо человека лишенного души, либо мертвого. И сейчас ей нужно было стать пустотой. Высокие фигуры в черных плащах скользнули в коридор, от такой непосредственной близости к этим существам Селестии казалось, будто ее кожа покрывается тонким слоем инея. Они прошли мимо, животное и пустота были им не интересны, когда впереди были люди, пусть почти выпитые до дна, но все же съедобные. Оказавшись за дверью, беглецы на миг остановились, переводя дыхание. Но расслабляться было рано. Им еще предстояло покинуть это здание, ни на кого не наткнувшись. Понятное дело, пока по тюрьме гуляли дементоры, люди отсиживались где-то в другом месте, возможно, просто в другом крыле, но стоило поспешить. План этого места Селестия выучила, оставалось лишь надеяться, что никаких реконструкций здесь не проводилось, потому что давность тех планов установить было трудно. Пес зарычал и, ухватив зубами ее рукав, дернул. — Да-да, — пробормотала Малфой. — Сейчас соображу, в какую сторону нам идти. Мрачный полутемный коридор вывел на лестницу, и логично было предполагать, что она спускается до земли. Вот только строители этого места о логике, видимо, имели очень смутное представление, что Селестия заметила, еще изучая те самые планы. Спустившись на несколько этажей вниз нужно было снова пройти по коридору, чтобы выйти на другую лестницу, и так несколько раз. Когда в камеру вели саму Селестию, она не особо запоминала путь, на тот момент это было не актуально. Но вели ее определенно долго и нудно. В очередном коридоре они вновь столкнулись с дементорами, патрулирующими уже другой этаж. Камеры здесь не особо отличались от их собственных, оставшихся далеко наверху. Но сам коридор был длиннее и шире, а дементоров здесь оказалось гораздо меньше. Да и сами заключенные выглядели получше. Оставалось надеяться, что женщина и собака будут восприняты как видение. В самом деле, откуда в Азкабане взяться собаке? Да и человек, спокойно идущий мимо дементоров не мог быть реальностью. Как и дементоры, никак на него не реагирующие. Чем ниже они спускались, тем приличнее выглядела тюрьма, если сравнивать с тем местом, откуда они пришли. В конце концов, те, кто находились на нижних уровнях должны были отсюда выйти, рано или поздно. Дементоры давно не попадались на глаза, что могло значить только одно — они перешли в другое крыло, видимо, они так и двигались по кругу в течение дня и скоро должны появиться охранники люди. — Надо спешить, — сказала Селестия. Если они попадутся, Сириус еще может быть ускользнет, а вот она точно нет. На самом первом этаже окна были обычные и даже без решеток, видимо здесь располагались помещения, предназначенные исключительно для людей свободных. И, похоже, ей вновь предстояло лезть в окно, потому что иного выхода отсюда попросту не было, если только не идти через главный вход, что было бы совсем уж глупостью. На миг Селестия представила эту картину. Со стороны наверняка выглядело бы забавно, но для нее самой опять же конец был плачевен. Распахнув раму, она поморщилась от сильного порыва ледяного ветра, ударившего прямо в лицо. — Лезь в окно, — скомандовала она, подталкивая пса вперед. Он даже протестовать не стал. Селестия вылезла следом и тут встала новая проблема. За узким каменистым берегом бушевала стихия, бескрайнее водное пространство. Вот этот момент она как-то упустила. Мало покинуть тюрьму, нужно еще как-то выбраться с острова. Плавать Селестия умела, но на сколько могло хватить ее сил? Не было смысла над этим задумываться, потому что другого выхода не было. Сириус принял свой человеческий облик. — Ты точно рехнулась, — он кивнул в сторону воды. — Мы там погибнем. — Другого пути нет, можешь вернуться назад в камеру. — Селестия махнула рукой за спину и уже куда тише себе под нос добавила: — ты точно сможешь. Блэк еще раз красноречиво высказался не только на счет ее умственных способностей, но и своих собственных, ведь угораздило же его связаться… Селестия не особо его слушала, потому не сразу заметила, как человек вновь исчез, а большой лохматый пес с разбегу прыгнул в воду. Стоять на месте дольше было бы попросту глупо. Она уже столько всего сделала, что спасовать перед холодной водой было как-то глупо. Короткий разбег, прыжок, и… вода обожгла кожу, как будто Селестия не в ледяное море прыгнула, а в кипяток. В первый миг она растерялась, задохнулась и хлебнула воды. Ее мотало из стороны в сторону, она пыталась шевелить в одночасье задеревеневшими конечностями. Она не знала, сколько времени ушло на то, чтобы хоть немного выровняться над водой. Пес плыл рядом. «Мог бы и помочь» подумала Селестия. Сказать она сейчас ничего бы не смогла, грудь будто сдавило, казалось, не удастся выдавить ни звука, да и воды опять нахлебалась бы. Какое-то время они плыли рядом. У пса явно получалось лучше. В какой-то момент Селестия не выдержала и вцепилась в его шерсть на спине, иначе рисковала уйти на дно. Пальцы скользили по влажной шерсти, но так все равно было легче. Пес молчал и стоически терпел, хотя ему наверняка было так же неудобно, как и ей, но все же держался в воде он куда лучше, чем она. Чувство времени совсем замерзло, как и конечности, которыми Селестия уже еле двигала. Сколько они так плыли? А сколько им еще осталось? Она ничего не видела перед собой из-за слипшихся ресниц, оставалось надеяться на Блэка Все как-то спуталось, перемешалось и мир вокруг из невнятно-серого стал черным. Сознание вернулось резко, от удара по голове или точнее головой. Селестия закашлялась и суматошно замахала руками, уже собираясь тонуть. Но руки ударились о что-то твердое. С трудом разлепив глаза, она увидела перед собой берег и стряхивающего воду пса. Цепляясь непослушными пальцами за каменистое дно, она ползла вперед, надо было выбраться из воды. Тяжело дыша, Селестия сидела на берегу и зачарованно смотрела на свои руки. Ладони и предплечья были иссечены царапинами, некоторые из которых хоть и были глубоки, едва сочились кровью. И никакой боли. Как будто это просто рисунки на коже. А вот грудь разрывало, воздуха будто не хватало. — Свобода, — едва слышно прошептали бледные до синевы потрескавшиеся губы и она, откинувшись назад, расхохоталась, хотя звучало это скорее как хриплое карканье. *** Придя в себя, Селестия испытала весь тот букет ощущений, коего была лишена еще недавно. Руки и ноги болезненно саднило, в голове ритмично пульсировала боль, расплываясь обручем откуда-то из района правого виска, все тело трясло от холода. Нестерпимо хотелось пить. А еще лучше снова потерять сознание, чтобы перестать чувствовать. — Надо уходить, — хриплый голос где-то сверху пустил новую волну боли в голове. «Только если ты понесешь меня на руках» — хотела сказать Селестия, но изо рта вырвалось лишь короткое, невнятное мычание. — Я тебя на себе не потащу, — ответил Сириус на невысказанное заявление, но явно верно истолковав мычание. — Нас наверняка уже ищут. Хочешь, оставайся здесь. На этот раз Селестия скорее не мычала, а рычала, но все же хоть и с трудом, но сначала перевернулась на живот, а затем встала на колени. Перед глазами все плыло, но приложив некоторое усилие ей все же удалось выпрямиться, а вот подняться на ноги уже нет. Впрочем, тут помог Сириус, просто дернув ее вверх. На миг в глазах потемнело, а ноги подкосились, но ей удалось удержать вертикальное положение, не без помощи Блэка. Так они и поковыляли куда-то вперед, не зная не только куда идут, но и где они сейчас. *** До вечера им удалось пройти не так уж много, но идти по темноте, когда каждый из них еле волочил ноги, было чревато падением и травмами, возможно даже несовместимыми с жизнью. Им повезло, что недалеко от берега начинался лес, хоть немного защищавший от ветра, но ковылять по щиколотку в снегу было отдельным испытанием. Даже маги могли обморозить конечности, хоть им на это понадобилось бы гораздо больше времени, чем обычным людям. Они присели под одним из деревьев, что находилось на пригорке, свободном от снега. Селестия вытянула вперед трясущиеся руки и сосредоточилась. Она помнила как это делается, но почему-то у нее не получалось. То ли дело было в том, что не удавалось сосредоточиться, то ли в том, что сама Беллатрикс Лестрейндж беспалочковой магией не увлекалась. Но все же после долгих минут напряжения перед ними вспыхнул синий крошечный огонек и, тем не менее, он грел. — Как ты это сделала? — впервые нарушил тишину Блэк. — Вообще-то мы оба маги, если ты забыл, — осторожно произнесла она, с подозрением глядя на своего сообщника. Мало ли что там у него в голове могло повредиться? — Без палочки? — А о беспалочковой магии ты не слышал? — Когда это ты, Белс, успела ее изучить? — он подозрительно прищурился и как-то даже подобрался. — Белс никогда, — фыркнула Селестия. — Я думала, ты заметил, что я не очень-то похожа на твою кузину. Она вроде бы вела себя несколько иначе. — Ты всегда была чокнутой, смена поведения не удивительна. — И то, что я тебя не ненавижу, не называю предателем крови и… — она задумалась, но по такой мелочи решила память тела не трогать. — Не знаю, не хочу копаться в ее голове без особой надобности. — Так кто же ты? — не было похоже, что он поверил, скорее решил подыграть и выяснить, какая еще дурь стукнула в голову его и без того ненормальной кузины. — Селестия Астория Малфой, приятно познакомиться, — фыркнула она и протянула руку, которая все еще дрожала, но теперь это хотя бы не было похоже на конвульсии. — Не припомню такой в семье Малфоев, — сказал он после недолгого раздумья, но руку все же пожал. — А такой и не было, но будет. Я еще не родилась. Даже магия имеет свои правила и ограничения или как минимум известные пределы, потому Сириус и уставился на свою кузину очень скептически. *** Я была самым младшим ребенком в семье. Младшим, поздним и нежданным. Мать родила меня в шестьдесят, даже для магов возраст почтенный, но в отличие от магглов ее хотя бы никаких осложнений из-за этого не ждало. Так что я была даже младше собственных племянников. Малфой Менор большой дом, и все равно мне всегда казалось, что там слишком тесно и шумно, особенно когда собиралась вся семья. И если со стороны отца родственников у меня было мало, если не считать половину магической Британии, потому что все чистокровные семьи друг другу родственники в той или иной степени. То со стороны матери их было слишком много, одних только кузенов у меня пара десятков и это из ближайшей линии родства. В любом случае, детство у меня было счастливое. Признаюсь, меня баловали, возможно, даже слишком. У меня было два старших брата. Корвусу на момент моего рождения было тридцать пять, а Серпиусу тридцать. Так что вместо одного отца я получила сразу трех. Хорошо, что хоть их жены не пытались меня воспитывать, мне и матушки с лихвой хватало. Я с детства, наверное, просто влюбилась в магию, она была для меня чем-то действительно потрясающим, а не обычным инструментом. Много читала и никак не могла дождаться, когда же пойду в Хогвартс. Наверное, такое переживают все дети, но не все выслушивают вечные, пусть и шуточные, споры родителей, куда угодит очередной ребенок гриффиндорки и слизеринца. Ну что ты так смотришь? Еще скажи, что представители этих факультетов из разных миров и друг с другом никак не пересекаются и полюбить друг друга не могут. Между прочим, моя мать полукровка, что не смутило ни отца, ни деда, разве что прадеда с прабабкой, но их я не застала, а плохо о почивших у нас в семье говорить было не принято. Дело в том, что Корвус попал в Равенкло, но тут ничего удивительного, он до самого конца все время что-то изучал, даже сам пару книг написал. А вот Серпиус был выпускником Слизерина, и мама говорила, что для равновесия я должна попасть на Гриффиндор. Многие считали, что так и будет, слишком уж я была активной и шумной в детстве, но видимо что-то перевесило. Я, если честно, никогда не понимала эту какую-то даже больную приверженность определенному факультету, ведь все люди разные и с возрастом дети меняются, а уж однозначно подходящих под какой-то конкретный факультет очень и очень мало. Большинство соединяют в себе черты, присущие как минимум двум. В любом случае меня шляпа почти не раздумывая отправила на Слизерин, что лично для меня ничего особо не значило. Я хотела учиться и училась. Я мечтала работать в Отделе тайн и больше нигде, ведь именно там для меня была настоящая магия. Тайны магических предметов и самой магии, то, что еще неизведано или просто забыто… Все рухнуло в одночасье. Я училась на пятом курсе, усиленно готовилась к экзаменам, потому что сдать нужно было на превосходно, а некоторые предметы давались мне, скажем так, не очень хорошо. Рождество мы всегда праздновали дома, было шумно и весело. Это последний раз, когда нам было весело, а вся семья собралась вместе. Не знаю, когда это началось. В пятнадцать лет, да и раньше, не особо интересуешься политикой и положением дел в магическом мире. А когда катастрофа уже произошла, причины отошли на второй план. Все шло медленно, по нарастающей, после второй войны с Волдемортом. Ну что ты дергаешься? Это же просто имя, точнее анаграмма. Если хочешь, могу называть его по имени, оно, кстати, не особо внушительное. Вот ты бы стал бояться мага по имени Том? Вот и я так думаю. И он видимо тоже это понимал, потому и придумал себе особо пафосное прозвище. Но я отклонилась от темы. Не факт, что в этом виновата вторая война… давай я про нее потом расскажу, я вообще историей не очень интересовалась, но раз уж моя семья принимала во всем этом беспорядке непосредственное участие кое-что знаю, просто сейчас я пытаюсь объяснить немного другое. Так вот, война и даже не она сама, а причины. Вроде бы как магглорожденные волшебники не достойны быть волшебниками и прочая чушь. Как же это сказать, не знаю с какой стороны к ним подступиться. В общем, появилась сначала небольшая группа активистов, вполне законных, прошу отметить, которые продвигали идею о том, что на протяжении столетий магглорожденные и полукровки всячески унижались и притеснялись, более того, это продолжается до сих пор. Что уж говорить о магглах, над которыми волшебники издевались как только могли. Что¸ поддерживаешь, да? Я не удивлена, ты дальше слушай. Вроде бы идея неплохая, оценивать людей исключительно по их происхождению действительно глупо… Но все зашло гораздо дальше. Магические семьи вроде как стали вырождаться из-за постоянных близкородственных связей, что тоже в общем-то правда, но на уровне законодательства регулировать кто с кем может вступать в брак, а кто нет это уже как-то слишком, что ли… Но и это было только начало. Любая чистокровная семья априори должна была всем и каждому, просто потому, что они чистокровные и на протяжении столетий угнетали, притесняли и вообще презирали всех остальных. Никто как-то не заметил, что ситуация получилась та же, но в обратную сторону. Они называли это всеобщим равенством, а по сути унижали и притесняли чистокровных за их происхождение, забавно, да? Можно было бы сказать, что они заслужили, но к тому моменту вторая война отгремела уже очень и очень давно и далеко не все чистокровные были на стороне Вол… Тома, но об этом предпочитали умалчивать. Зато какую бучу они подняли из того факта, что и он, и ближайшие его соратники обучались на Слизерине и вообще подозрительно много темных магов выпускалось именно с этого факультета, а это значило что? Факультет нужно было просто упразднить. Тех, кто учился там раньше проверить с особой тщательностью, читай упечь в азкабан и потом забыть, а тех, кто учится сейчас просто отчислить, лишив права пользоваться волшебной палочкой, во избежание так сказать. И в последствии, если шляпа хоть кого-то будет направлять на этот факультет, вышвыривать ребенка из школы. Экзамены, как ты понимаешь, я так и не сдала. У меня отняли палочку и наложили запрет на ее использование. Хорошо хоть клятву никакую не взяли, в конце концов, я была несовершеннолетней. Отца и Серпиуса забрали через полгода якобы просто потому, что положено проверять всех слизеринцев, но обратно они так и не вернулись. Корвусу повезло чуть больше, он ведь учился на Равенкло, но, к сожалению, был Малфоем, потомком чистокровной семьи, что была соратниками Тома. О том, что наша мать полукровка, а бабушка и вовсе принимала активное участие в той самой войне на стороне добра, все предпочли забыть. Маму как раз никто ни в чем не обвинял, более того, жалели, как это так ее, бедную и несчастную, угораздило связаться с такой семьей… Первое время я находилась в какой-то прострации, просто не верила. Заперлась в своей комнате и почти оттуда не выходила, а когда забрали брата и отца в голове будто что-то щелкнуло. Мне запрещено было иметь волшебную палочку, но магия-то никуда не делась. В доме была огромная библиотека, так что я просто занялась самообразованием. Это было долго и трудно, некоторые аспекты я просто игнорировала: например, мои знания в магической ботанике и зоологии находятся на очень плачевном уровне. История тоже была бесполезна. Я отдала предпочтение магии практической, той, где нужны заклинания. С зельями у меня тоже не очень, но это скорее из-за отсутствия таланта, потому что теорию-то я знаю, а вот на практике что-то приличное получается редко. К своим тридцати годам я прекрасно научилась обходиться без волшебной палочки, но с ней несомненно проще. Семья разделилась на два лагеря тех, кто полностью поддерживал новую политику и тех, кто был против. Были и те, кто решил занять выжидательную позицию. Я уже говорила, семья у меня большая, скорее огромная, рассказывать про всех не вижу смысла. Изначально те, кому повезло учиться на других факультетах пытались чего-то добиться, устраивали протесты, вносили смягчающие предложения, за что их клеймили последователями идей Волдеморта… прости. Если бы подобный маразм происходил только в Британии, можно было бы просто уехать, но, к сожалению, эта истерия захватила весь мир. Мы пытались хоть как-то обличить их ложь, но за это нас прозвали новыми Пожирателями смерти. Мир как будто становился безумнее с каждым днем. А потом я убила министра магии. Что ты так на меня смотришь? Знаю, что это было глупо. Эту тварь мне не жаль. Это он был тем, кто начал продвигать все эти идеи еще до того, как стал министром. Это он забрал из дома отца и брата и улыбался. И когда пришел сообщить об их смерти, он тоже улыбался. Всегда улыбался. Я ненавидела эту тварь. Я его не выслеживала, не охотилась… просто случайно наткнулась, и он был один. Не удержалась. Но магия свидетель, я бы это повторила, просто лучше спряталась. В итоге они добрались и до мамы, раз уж все ее дети оказались паршивыми овцами… но моя вина в этом тоже есть, не нужно было приходить домой. Меня спрятали в старом доме, Блэков между прочим. Не знаю, как бы все повернулось, но погиб близкий мне человек и я поняла, что дальше так не выдержу. Прятаться до конца жизни? Я и без того не жила, а существовала. Подстроила свой арест, хотя, что там подстраивать? Они счастливы наверное были без меры. Из меня ведь сделали главное пугало и козла отпущения. Представляешь, сравнили с Томом. Вот, даже тебе смешно. Я собиралась разрушить защиту Азкабана изнутри, воспользовавшись древней забытой магией, но видимо что-то напутала, потому что оказалась в теле своей дальней родственницы.