***
Еще вчера вечером Хэнк был твердо уверен, что после долгожданной попойки и закрытого дела позволит себе сегодня пропустить рабочий день и хорошенько отдохнуть. Но после разговора с Коннором, все его планы кардинально изменились, и вот он уже едет на работу как примерный сотрудник. А все потому, что Андерсон прекрасно знал себя: если бы остался дома, чувствовал бы себя последним куском дерьма и весь день провел бы в самокопании. Чертова совесть, которую, как надеялся Хэнк, он уже давно пропил. Уже пора бы перестать на что-то надеяться. В офисе было непривычно шумно. И не то, чтобы обычно тут царила гробовая тишина, но сегодня уровень шума превышал переносимый Хэнком предел. В другой день, он бы предпочел сразу свалить отсюда куда-подальше, ведь такая суета в офисе предвещала ворох работы и новую головную боль. Но уйти, не выполнив то, за чем приехал, Хэнк не мог. — Эх, знал бы ты, Коннор, на что мне приходится идти из-за тебя, — себе под нос пробубнил Андерсон, направляясь к своему столу. Он и сам не знал, почему ему так важно наладить отношения с напарником, ведь еще совсем недавно он и напарником его не считал — так, очередной выскочка из ФБР, однако теперь Хэнк был рад, что ошибался на его счет. Коннор его напарник, к которому он, черт возьми, успел привязаться и которому можно доверять. Поэтому он и на секунду не сомневался, что Коннор не станет рассказывать начальству о «необычных» играх Хэнка с полупустым пистолетом (а ведь за такое его бы быстро поперли из полиции), и поэтому Хэнк хотел как можно скорее уладить то, что произошло утром. А еще Хэнк не мог отделаться от чувства, что временами видел в Конноре ребенка. Пускай тот и пытался казаться крутым и на каждом шагу разбрасывался заумными словами, но все эти попытки получить одобрение, эти наивные взгляды, которые он бросал всякий раз, когда не понимал, казалось бы, очевидных вещей, эта искренняя радость, когда им удавалось продвинуться в деле, и столь же искренняя грусть, если что-то шло не так. Пусть чаще всего Коннор и пытался скрыть свои эмоции — видимо, к этому он уже привык, — но его всегда выдавали глаза. Столь выразительные, медово-карего оттенка, в которых никогда не прекращал гореть огонек надежды. Непонятно только, на что Коннор постоянно надеялся, украдкой поглядывая на лейтенанта. Порой Хэнку даже казалось, что он уже видел похожий взгляд очень давно. И меньше всего Андерсон хотел, чтобы взгляд, которым Коннор смотрит на него, изменился. Сегодня же, как ребенок повел себя именно Хэнк. И эту ошибку нужно было исправить. По дороге к своему рабочему месту, Хэнк уже успел продумать слова, что скажет Коннору в оправдание своему грубому поведению, но весь заготовленный текст мигом испарился, когда, не обнаружив напарника, он увидел на столе его значок. «- Дайте мне шанс заслужить ваше доверие. Две недели. И если через это время вы все также будете против нашей совместной работы, я сдам свой значок и больше вы меня не увидите.» Их гребанное пари, про которое Хэнк уже и забыл. — Эй, Джеффри, — Очень вовремя на глаза Хэнку попал Фаулер, и, забыв про все формальности, он поспешил к нему. — Где, черт возьми, мой напарник? Капитан окинул старого друга удивленным взглядом, и не ясно, что больше его удивило: наличие Андерсона на рабочем месте в начале дня, или то, что в коем то веке он кого-то признал своим напарником. — Ты что, совсем не в курсе новостей? Около часа назад была стрельба на крыше одного из домов в центре Детройта. Один патрульный убит, и еще один ранен. Говорят, стрелявший взял в заложники ребенка. За дело взялись федералы, вот Коннора и вызвали туда в качестве переговорщика, он уехал минут пятнадцать назад. — В ФБР что, больше агентов нет? Почему именно Коннор? Возмущение Хэнка можно было понять. Дела с заложниками, особенно, когда это дети, всегда были чрезвычайно сложными и опасными, ведь одна ошибка может привести как к собственной смерти, так и к смерти заложника, с чем потом придется жить всю жизнь. Хотя, пожалуй, его немного успокоило то, что Коннор уехал на задание, а не ушел из полиции из-за чертового пари. По крайней мере Хэнк надеялся, что он не ушел. — Ты до сих пор так ничего про него и не знаешь, да? — Фаулер как-то сочувственно вздохнул. Сочувствовал он, конечно, не Хэнку. — Мог бы и получше узнать того, с кем проводишь каждый рабочий день. Агент Декарт считается лучшим в этом деле. И у него довольно большой опыт. Хватит смотреть на него свысока только потому, что он еще молод. Андерсон снова ощутил укол совести. Да, он ничего толком не знал о Конноре, да и не особо пытался узнать, потому что был уверен, что их совместная работа не продлится долго. А все выводы, что он делал, основывались на предвзятом отношении к федералам и возрасту парня. Но вспоминая себя в его возрасте, Хэнк помнил, что сам злился на людей, которые не воспринимали его всерьез в силу малого опыта службы, хотя он уже тогда мог утереть нос большинству бывалых детективов. А теперь сам стал, как те старперы, которых он осуждал в молодости. — Сбрось мне адрес в смс. Я поеду туда, — И, не дожидаясь ответа, Хэнк поспешил покинуть участок. Он просто хочет вернуть Коннору значок, верно. И нет, он совсем не волнуется о том, что его напарника может пристрелить какой-то гребаный псих.***
Весь этаж был оцеплен спецназом, под ногами хрустело битое стекло, а на полу в некоторых местах виднелись следы крови. Хэнка ни за что не пустили бы сюда, даже не смотря на офицерское звание — полиции сюда вход закрыт, ведь за дело взялись более высокие структуры. Другое дело жетон агента «Федерального бюро расследований», который Коннор так удачно забыл на столе (он ведь не специально для этого его оставил?). Коннор сразу бросился Хэнку в глаза. На фоне всей этой разрухи и солдат в тяжелых бронежилетах, он в своем привычном сером пиджаке должен был смотреться неуместно. Но не смотрелся. Нет, он выглядел так, словно оказался в привычной для себя среде обитания. Пока на него прикрепляли микрофон, Коннор беседовал с капитаном Алленом. Хэнк не слышал их разговора, но был уверен, что тот собирает информацию по преступнику. И не было в глазах Коннора и доли сомнения или страха. Он всем своим видом излучал уверенность, что с заложницей все будет хорошо, и для этого он сделает все возможное. По лицу Аллена можно было понять, что тот чем-то недоволен: то ли переговорщиком, то ли его вопросами. В любом случае, уже через пару минут Коннор направился к двери, ведущей на крышу. Хэнк даже не пытался вмешаться или как-то дать понять напарнику, что он тоже здесь. Ему вряд ли нужна была поддержка, а после сегодняшнего утра появление Хэнка могло лишь сделать хуже. Поэтому Андерсону оставалось лишь молча надеяться, что все пройдет хорошо и наблюдать за операцией через один из мониторов. И снова надежды Хэнка сыграли с ним злую шутку: не прошло и минуты с тех пор, как Коннор вышел к преступнику, — раздался выстрел. Стеклянная дверь, ведущая на крышу, окрасилась каплями крови. Хэнк ощутил, как его сердце замерло. Он тут же бросил взгляд к мониторам. Пуля попала в плечо. По камерам было видно, как серая ткань пиджака медленно окрашивается бордовым цветов. Но Коннор даже не дрогнул, лишь немного помедлил, явно пытаясь справиться с болью, и продолжил медленно двигаться к преступнику, начиная с ним диалог. Для Хэнка это были мучительно долгие двадцать минут. Смотреть, как твой безоружный напарник беседует с психом, что без зазрения совести уже убил несколько человек, вызывало в нем столько же адреналина, как игра в русскую рулетку, хотя там на кону стояла собственная жизнь. Но сейчас этот адреналин не доставлял и капли удовольствия, а лишь вызывал тошноту и желание как можно скорее уйти отсюда. Вместе с Коннором, конечно. Хотя, надо отдать должное, Коннор действительно знал свое дело. На месте преступника, Хэнк уже давно поверил бы во всю ту ересь, что предлагал ему агент, несмотря на то, что знал, — живым этому ублюдку с крыши не уйти — спецназ рисковать не будет. Так и произошло: стоило преступнику отпустить заложницу, как снайперы пристрелили его до того, как он успел бы выстрелить в кого-то еще. Хэнк не одобрял такие методы: в конце концов, каждый имел право на честный суд. Но сейчас он лишь облегченно вздохнул. Коннор вернулся в помещение и устало выдохнул. Сейчас на нем не было дежурной маски непоколебимости. Это было лицо человека, проделывавшего огромную работу, исход которой спас жизнь ребенку: пусть и уставший, но можно было заметить, что он доволен собой. Его тут же принялись осматривать врачи. Судя по всему, пуля прошла насквозь, не задев кость, поэтому долго с ним возиться не стали, ведь на крыше был куда более тяжелый пациент Хэнк дождался, когда Коннор освободится, и неуверенно подошел к нему. — Кажется, твое, — он протянул ему жетон, чуть хмуро оглядывая напарника с ног до головы. Как можно выглядеть таким довольным с дыркой в плече? И ведь за все время он не услышал со стороны Коннора ни одной жалобы. — Лейтенант! Я знал, что вы приедете, — И снова дежурная улыбка. Словно ничего и не происходило. Но Хэнк уже знал, что эта улыбка — простая фальшивка. Очевидно, что утренний инцидент его задел. Однако слова Коннора подтвердили догадку Андерсона: он специально оставил жетон на столе, чтобы Хэнк мог приехать и увидеть все своими глазами. Только что конкретно увидеть? То, какой Коннор профессионал? Это вряд-ли, он никогда не пытался хвастаться своими заслугами. — Выглядишь довольным. Ты же в курсе, что пуля могла угодить тебе в лоб? — В курсе. И процент этого был весьма велик. Неужели вы осуждаете риск жизнью, лейтенант? — и снова этот проницательный взгляд. Коннор, засранец, вот что он хотел ему показать! И ведь как удобно совпало, что его именно сегодня вызвали на это задание. — Я действительно доволен, несмотря на ранение. Ведь мой риск спас жизнь ребенку, — Не услышав ничего от Хэнка, продолжил Коннор. — Долг, честь и желание сделать мир чуточку лучше. Так вы сказали вчера, когда я спросил, почему вы пошли в полицию. — Ага, а я ответил, что был молодым дураком, — хмыкнул Хэнк, но Коннор лишь продолжил. — Можете не верить, но именно этим я руководствуюсь на работе. Как бы мне не пришлось рисковать, если это оправданно, я сделаю все для выполнения задания. Быть может, это столь же безрассудно, как ваша игра, но я хотя бы знаю, ради чего я иду на риск. А ради чего рискуете вы, Хэнк? — Коннор замолчал и чуть склонил голову на бок, внимательно всматриваясь в лицо Хэнка, словно у того на лбу был написан ответ на все его вопросы. Сам же Хэнк лишь поджал губы и, сложив руки на груди, чуть отвел взгляд. Ответа на вопрос Коннора у него не было. Да он и никогда не задумывался над этом. Сказать Коннору о том, что после смерти сына потерял смысл жизни, а эта своеобразная лотерея с одним патроном в барабане лишь решала, следует ли ему продолжать свое бессмысленное существование, он просто не мог. От одних этих мыслей Хэнк ощущал себя до ужаса жалким, поэтому никогда и не подумал бы озвучить это вслух. Но Коннор, словно понял его мысли и, чуть помедлив, продолжил, стараясь тщательно подбирать каждое слово, будто до сих пор от его слов зависит чья-то жизнь. — Вы считаете, что я не могу вас понять. Быть может, вы и правы. Но и у меня в жизни бывали трудные периоды. И с этими трудностями мне помог справиться один человек. Если бы не он, я бы не стал тем, кто я есть сейчас, — На лице Коннора мелькнула тень улыбки. — Трудности легче переживать, когда кто-то есть рядом. Как насчет напарника, или… друга? Если, конечно, вы еще не передумали со мной работать. Наше пари все еще в силе, и если скажете… — Забудь про это дурацкое пари, — Хэнк жестом прервал Коннора и слабо усмехнулся. Он ненавидел «душевные» разговоры, но в этот раз они не вызывали у него злости. Наверное, Хэнка подкупила неподдельная искренность Коннора, — только он мог так хотеть помочь человеку, который сам не хотел своего спасения. Он хлопнул напарника по здоровому плечу и первым направился в сторону лифта. — Идем, отвезу тебя в больницу. — Не стоит, лейтенант, я в поря… — Давай только без твоего «в порядке», как будто в это кто-то верит. — Фыркнул Хэнк и тише добавил. — Тем более, как мы пойдем на бейсбол, если ты не успеешь поправиться до выходных. — Пойдем… на бейсбол? — Коннор даже остановился, чем заставил Хэнка обернуться на него. Такого растерянного выражения на лице напарника он и не припомнит. Андерсону даже стало немного неловко. — Кхм, ну, у меня просто завалялся лишний билет. Ну если не хочешь… — Хочу! С удовольствием составлю вам компанию! — Коннор улыбнулся. И в этот раз Хэнк знал, что улыбка была искренней. — И кстати, лейтенант… — М? — Хочу, чтобы вы знали: у меня никогда не было проблем с завязыванием шнурков. Хэнку нужно было несколько секунд, чтобы понять, о чем говорит Коннор, после чего он расхохотался.