Ночной менеджер

      Шерман отпил воды из бокала и поднял на старшего де ля Брие глаза:       – Конечно, что бы вам хотелось узнать?       Родители Али переглянулись, выдав тем самым, что заданный Ренардом вопрос был, очевидно, коллективного характера. Однако замешательство обоих говорило о том, что они хотели знать желательно всё, но не понимали, что именно, поэтому Шерман решил прояснить одну вещь:       – Понимаете, – улыбнулся он и обвёл всех троих взглядом, – обычно в таких разговорах рассказ начинают с чего-то нейтрального типа работы, но у нас с вами интересная ситуация получается – я сижу за одним столом с владельцами компании, на которую работаю. И мне не хотелось бы наговорить лишнего или навязать рабочую атмосферу...       Повисла снова небольшая пауза, полная ещё большего замешательства, потому что теперь непонятливо хмурился ещё и Али.       – Так, перевожу с вежливого на человеческий, – усмехнулся одним уголком губ Рушан, переведя взгляд с мужа на сына, – на время ужина нам стоит принять простое правило: всё, что будет сказано за этим столом, останется между нами четырьмя и никак не повлияет на дальнейшую работу, а также не заставит вас на основании услышанного принимать кадровые решения в отношении Шермана.       Альфы дружно протянули понимающее "А-а-а" и закивали, заверяя, что Шери можно расслабиться и не взвешивать каждое своё слово.       – Тогда можно начать с того, что мне двадцать пять, я родился и вырос в пригороде Лондона, – начал свой рассказ Шерман, – закончил Королевский пансион для благородных омег, после которого сразу пришёл работать в Шарион на позицию ночного менеджера. С Али, собственно, мы познакомились в одну из моих смен.       Шери осторожно глянул на альфу, пытаясь понять, какой из версий их взаимодействия – той, что была в реальности, или той, что была озвучена в своё время на собеседовании – придерживаться.       – Шерман поразил меня с первого взгляда, – подал голос Али, выбрав, очевидно, первую. – Только представьте, – откинулся он на спинку стула, – прилетаю я из Монреальского филиала. Ночь. Еду заселяться в Лондон, и пока меня оформляют решаю пройтись до туалета. Вдруг, слышу какой-то квартирник в одном из залов. Заглядываю, а там на сцене Ариэль Грэм собственной персоной, которому вторит прекрасный незнакомец в Шарионовской форме.       – Вы с Ариэлем хорошо знакомы? – уточнил Рушан у Шермана.       – Мы давно дружим, да, – подтвердил тот.       – А как вы, кстати, познакомились? – повернулся к нему Али. – Просто, я помню, что он учился в той академии для альф, а ты, вроде, для омег, поэтому...       Шерман набрал в лёгкие побольше воздуха, прикидывая, как бы можно было описать обстоятельства их с Ари знакомства, чтобы не вызвать ещё больше вопросов.       – Нас познакомил мой старший брат, Ричард, – в конце концов начал объяснения Шерман, – мы с ним приехали погостить к родителям его будущего мужа, – имя Арчи он осторожно проглотил, – после его выпуска из академии Святого Джорджа, и он пригласил своих друзей из неё, в числе которых и был Ариэль.       – А какая у вас разница с братом? – поинтересовался Рушан.       – Пара лет.       – О, как интересно. Вы, наверное, очень близки, да? – как многодетный папа, Рушан, явно находил тему детей очень интересной.       – Да, мы всегда были, – кивнул Шерман и невольно улыбнулся, вспоминая про Рича, – он мой самый близкий человек. Ближе родителей, пусть упокоятся их души, – пробросил он невзначай неудобную инфу про родителей, чтобы хотя бы по этой линии к нему не прилетело лишних вопросов.       И если Али сбоку утешительно погладил по плечу, а Ренард сочувственно охнул, то Рушан задержался на Шермане внимательным взглядом, слыша ровно то, что Шери и хотел – брат ему был ближе умерших родителей.       – А кем брат работает, могу спросить? – подал голос Ренард, возвращая всех к более нейтральной теме.       – Начинал он брокером, – нахмурился, припоминая Шерман, и помотал головой, – но я сейчас не вспомню название фирмы... Помню только, что он очень быстро там поднялся по карьерной лестнице, а, как только обстоятельства позволили, начал заниматься собственными инвестициями. И в последние четыре года он ещё и венчурный инвестор. Но опять же таки, простите, я в этом не силён, поэтому подробностей не знаю.       – А детки у них с супругом есть? – не хотел слезать со своего конька Рушан.       – Да, у них есть трёхлетний сын – Стефан, – улыбнулся Шерман, потому что перед глазами тут же возник образ любимого омежки в цветочном венке.       – Ох, какой хороший возраст, – умилился старший омега, – малыш весь, наверное, на папочке, раз отец карьеру делает?       – Нет, там всё поровну – оба карьеристы, и оба за ребёнком следят, – без раздумий ляпнул размечтавшийся Шерман, и только потом понял, что сказал.       – Да? А кем супруг работает? – зацепился за интересную тему Ренард.       Шерман готов был прибить себя за неосторожность в выражениях. Это у Стефа два папочки-альфы было, которые оба отличались особой амбициозностью и любовью к работе. А нормальные семьи вообще-то из альфы и омеги состоят, где омега за ребёнком и бытом присматривает, забыв о трудовой деятельности вне дома. Однако, несмотря на риск, что сейчас может появиться ещё больше вопросов, а там уже и до "красной линии" недалеко, Шерман врать не хотел.       – Он... операционный директор в ООН. Один из, – поспешил уточнить Шери, нервно сглотнув, – но они с Ричем оба в основном из дома работают, поэтому, собственно, никто не в обиде, и Стефан при обоих родителях.       Ренард одобрительно кивнул и вернулся к давно поданному им всем ужину, а вот Рушан явно впечатлился услышанным и поднял аккуратные брови, но пока что промолчал и тоже обратил внимание на еду. Шери поднял осторожный взгляд на Али, который пребывал в несвойственной ему задумчивости. Потом пересёкся с Шерманом глазами, и тот понял, что для альфы вся узнанная о Шермане информация является более весомой, чем для родителей. Шерману в этот же миг захотелось наплевать на всё и спросить, что он не так сказал или сделал, но Али так быстро сбросил с себя это состояние, будто бы хотел, чтобы Шери думал, что ему всё это причудилось, и снова стал собой: заботливым альфой, который уговаривает скромного омегу поесть одного, другого, третьего, подливая вкусного домашнего лимонада так, чтобы ягодки свежей малины непременно оказались на дне бокала.       На какое-то время Шерман даже расслабился и насладился поданным мясом по-французски и гарниром из свежего салата с какой-то изысканной восточной заправкой. Беседа очень органично перетекла в другое русло. Они действительно в какой-то момент начали обсуждать отель, от чего Шери воодушевился и начал рассказывать про особенности Лондонского Шариона. Потом тема плавно сползла на Лондон и Великобританию в целом, старшие Брие хвастались своими знаниями о стране, рассказывали про их визиты туда и знакомства с достопримечательностями.       Оказалось, что Рушан встретил Ренарда не слишком-то юным, примерно в возрасте Шермана, а сам Ренард был чуть старше мужа. И в процессе их разговора выяснилось, что они были в Лондоне до их знакомства примерно в одно и то же время, и, возможно, даже ходили по одним и тем же улицам, и читали одни и те же путеводители.       Шерман ненавязчиво спросил об истории их знакомства, и услышал очень похожую историю. Вот только гостем – настоящим гостем – Миланского Шариона был Рушан, а Ренард как раз приехал туда на переговоры с итальянскими застройщиками, которые хотели возвести небольшой филиал на Сицилии. Ну и, как это водится, Ренард заметил отдыхающего у бассейна Рушана, а уже вечером пошёл знакомиться. Симпатия оказалась взаимной, и они не могли отлипнуть друг от друга – "Исключительно платонически!" заверял красный до ушей Рушан – три дня, но потом разъехались. Как оказалось, разъехались они недалеко – оба вернулись домой, в Париж. Там и столкнулись через пару недель после "расставания" в любимой на двоих кофейне. Оба тогда поняли, что это судьба, и с тех пор были вместе.       Не нужно было быть детективом, чтобы заметить, что нежные чувства у Ренарда с Рушаном были друг к другу до сих пор. Шерман заметил, что Ренард ухаживает за мужем уже знакомыми жестами и фразами, из-за чего становилось понятно, что поведение Али по отношению к нему не наиграно, а естественно, потому что он такое всю свою жизнь перед глазами наблюдал. А Рушан, в свою очередь, по-прежнему млел от комплиментов в свой адрес и кокетничал с мужем, чем безумно смешно бесил Али, которому было неловко слушать про "платонические" приключения молодых родителей.       Шерман конкретно разомлел от сложившейся атмосферы за столом, приглушив собственную бдительность, но, выяснилось, что рановато.       – Я вот сейчас вспомнил, – отпил из своего бокала с вином Ренард, – почему меня так в своё время в Лондон тянуло. Меня же отец ещё мелким брал с собой в командировки, а когда я вырос, то захотел уже сам по некоторым местам поездить и сравнить воспоминания из детства с реальностью. Помню ещё, что в Англии у отца приятель был тоже Эдвардс. Эх, не вспомню имени, но картинка, как он меня стрелять из ружья учит, прямо перед глазами стоит. У него потому что дело своё оружейное было – магазины по всей Англии стояли. Был то ли графом каким-то, то ли бароном...       – Виконтом он был, – кивнул Шерман, прикрыв глаза. А он ведь так надеялся, что тема семьи уже оставлена позади. – Да, виконтом. Это мой дед по отцовской линии – виконт Уотфордский Китон Эдвардс.       – Точно! Дядя Китон, – загорелся глазами от яркого воспоминания Ренард, но затем нахмурился, – жаль только, что детей его я совсем не помню, хотя мы, вроде как, должны были быть с твоим отцом примерно одного возраста...       – Если он вас учил стрельбе, значит, это было в северной резиденции, а отцу туда приезжать практически не разрешали, – объяснил Шерман, – он к обращению с оружием не имел совершенно никакого таланта, и, как рассказывал, каждая попытка отца, моего деда, научить его охоте заканчивалась несчастным случаем. Собственно... – открыл было рот Шерман, но запнулся, задумавшись, а не слишком ли он много хочет сейчас рассказать, однако первое слово уже было сказано, да и смотрели на него с вниманием. Пришлось закончить мысль: – Когда отец вступил в наследство, он дедово оружейное дело почти сразу продал каким-то американцам.       – Ну да, раз душа не лежит, то, конечно, не захочется всю жизнь нелюбимым делом заниматься, – досадливо покивал головой Ренард.       – Боже мой, Шерман, – подал голос Рушан, округливший глаза, – так ты, получается, цвет нации? И ночным менеджером работаешь?!       – Так, – подал голос молчавший до этого момента Али, не дав начать в очередной раз оправдываться Шерману за свою должность. Переглянулся с омегой и сказал сначала ему: – Я начинаю понимать, почему мы тебя все так бесим. Папа, – повернулся он к Рушану, – это его выбор. А выбор, вообще-то, надо уважать, – ехидно вернул он папины слова ему же.       – Какой у меня быстро схватывающий сынуля, – недобро прищурил глаза Рушан.       – Ой, – Али растерял всё своё ехидство и заискивающе посмотрел на Шермана, – давай с папой лучше сам, а? Вы вона как хорошо с ним пола-а-адили, – огладил он краешек лежащего на плече Шермана платка.       Шерман хихикнул от наблюдаемой картины и кивнул. Рушан тоже сбросил с себя маску строгости и заинтересованно переглянулся с Шерманом. Тот набрал в лёгкие побольше воздуха и отскакивающим от зубов монологом заверил, что это действительно его выбор и ему регулярно предоставляют возможности его изменить, однако он давно нашёл комфорт и ценит стабильность больше карьерных высот.       – Жуть, – подвёл итог Рушан, положив руку себе на грудь.       – Вот я примерно так и говорю, когда мы с папой после аукционов его покупки рассматриваем, – кивнул на папу Али.       Шерман попытался сохранить серьёзное лицо, но в итоге рассмеялся, застенчиво глядя на альфу. К счастью, в разговор вклинился Ренард, подведя итог о том, что никто не идеален и все хороши, а философские вопросы редко имеют правильный ответ. Можно было до хрипоты спорить о культуре, сексизме и природе выбора, но никто делать этого не захотел, поэтому разговор за столом быстро перекочевал на другие темы. Потом ещё и десерты омегам принесли, и Шерману стало совсем хорошо.       Было так приятно просто молча посидеть за столом, слушая разговор принявшей его на этот вечер семьи, и уплетать профитроли в сливочном креме за обе щёки. У Рушана был невероятно тёплый смех, Ренард восхищал харизмой, а Али нежно приобнимал за плечо и подливал тёплого чаю, когда тот заканчивался в чашке Шери. Ему было так хорошо, что он был готов отдать что угодно, лишь бы иметь возможность вернуться в эту атмосферу любви и понимания ещё разок.       Вставая из-за стола, Шерман с удивлением обнаружил, что за окнами уже темно, и Рушан предложил дойти до его покоев, чтобы снять с Шери сложную конструкцию из тики и хиджаба, а заодно вручить ему средство для смывания краски от карандаша. Али не постеснялся и, прежде чем отпустить Шермана с папой, чмокнул в губы прямо на глазах у родителей, но те, будучи действительно взрослыми людьми, никак на это не отреагировали.       Рушан, когда они снова оказались вдвоём с Шерманом, был ещё более бережным и улыбчивым – будто полностью отпустил себя и включил привычную роль родителя на всю катушку.       – Смотри как хороша именно такая резинка, – показывал он Шерману объемную тканевую резинку, которая держала его волосы весь вечер, – никаких заломов на волосах, – вертел он под комнатным светом прядь волос Шери.       – Спасибо вам большое, – искренне поблагодарил старшего омегу тот.       – Ох, иди сюда, – раскрыл руки для объятия Рушан, а когда омеги друг от друга оторвались, то посмотрел Шерману прямо в глаза: – Я хорошо разбираюсь в людях – судьба заставила. И ты, Шерман, хороший мальчик. Одного прошу – научись себя ценить.       – Я... постараюсь, – закивал Шери.       Как странно... Другой бы папа на его месте горой стоял за сына-альфу, бесконечно оценивая приведённого им в дом омегу, но этот папа в тайне приватных разговоров даже не думал лезть в эту тему, стращать или делать неуместные замечания. Он даже советы не давал, он просил. Удивительный.       – Пойдём, доведу тебя до твоей комнаты, – похлопал Шери по колену Рушан и поднялся на ноги, – средство нанесёшь на ватный диск и прижмёшь к закрытому глазу на несколько секунд. Потом лёгкими движениями уберёшь краску. Ни в коем случае не тереть, – наказывал он, следуя по коридорам.       Когда Шерман наконец оказался в гостевой спальне, то обнаружил, что вещи из его сумки были аккуратно разложены, а постель призывно расправлена. Он снял с себя уличную одежду, аккуратно сложив её на один из стульев, а в ванной нашёл свой шёлковый халатик висящим на крючке рядом с большим махровым полотенцем. Вся его косметика аккуратно стояла на раковине, будто была здесь всю жизнь. Он быстро очистил веки, накрутил на голове пучок и запрыгнул в душ. В доме поддерживалась приятная свежесть климат-контролем, поэтому было приятно сначала согреться под душем, а потом выйти в прохладную спальню и рухнуть в хрустящую чистым бельём постель.       Шерман уже было решил, что это был идеальный вечер и лучшее, что его сейчас ждёт – это крепкий сон, как вдруг лежащий на прикроватной тумбе мобильный завибрировал принятым сообщением.       "Спишь?"       "Тебя опять мучает бессонница?" – улыбнулся экрану Шерман.       "Меня мучает отсутствие тебя в моих руках, когда я любуюсь ночным небом"       "Я уже не одет"       "Ещё лучше"       Секундой позже последовал стук в дверь, и Шерман аж подскочил от неожиданности, а сердце зашлось в бешеном ритме. Впрочем, отдышаться он мог и потом, а открывать побежал сразу же, успев распустить тут же заструившиеся по плечам волосы. Али в дверях обвёл Шермана взглядом с головы до ног и вытянул в коридор, впечатав в себя.       – А обещал, что не одет, – огладил пояс омеги через тонкую шёлковую ткань халата он.       Тут Шерман и вспомнил, что Али перед ужином тоже кое-что обещал и, судя по всему, откладывать исполнение обещания в долгий ящик не собирался. Шери вспыхнул румянцем от промелькнувших в голове мыслей, но их тут же смыло из-за фейерверка ощущений от поцелуя с Али. Он потянул, было, альфу на себя, обратно в спальню, но тот подхватил под лопатки Шермана, дав понять, что это не то направление, которое было у него на уме. А когда они оторвались друг от друга, Али взял Шермана за руку, переплетя пальцы, и повёл за собой.       Они прошли по тёмным коридорам дома и поднялись наверх. Шерман решил, что Али ведёт его в свою спальню, но когда альфа открыл перед ним дверь, то они оказались... на крыше. Али действительно привёл его любоваться ночным небом, простирающимся над Персидским заливом. Это было захватывающе красиво. Световой шум ночного Дубая был у Шермана за спиной, а впереди только усыпанное звёздами небо, огромная Луна и сверкающая гладь воды до самого горизонта.       – Господи... – открыл рот от картинки перед глазами Шерман, оперевшись о нагревшиеся за день металлические перила высокого парапета.       – Так и думал, что тебе понравится именно это, – обнял его со спины Али, зарывшись лицом в разметавшиеся по плечам волосы Шери.       Шерман повернулся к альфе лицом и положил руки на плечи, каким бы ни был вид за его спиной, сейчас он хотел любоваться на Али, ощущая под ладонями жар сильного тела.       – Знаешь, сегодня за ужином я понял, какой я идиот, – тихо сказал альфа, глядя на Шермана своими бездонными чёрными от широких зрачков глазами, с лёгкой улыбкой на губах.       – А я не понимаю, – признался Шери, – почему ты так решил?       – До этого вечера у меня было ошибочное мнение на твой счёт, но все нестыковки я упорно игнорировал.       – Не ты один...       – Но когда ты позволил мне узнать о тебе и твоей семье больше, паззл в моей голове наконец сложился, и я теперь лучше понимаю твои реакции. Понимаю, что действительно неправильно себя повёл, когда решил завоевать твоё расположение, пригласив сюда, – всё с той же невинной улыбкой сказал альфа такие тревожные для Шермана слова.       – Э-э... Я всё ещё не понимаю, – нахмурился омега, подняв на Али обеспокоенный взгляд.       Шерман понимал о каком именно моменте за ужином тот говорил, он ведь сам заметил изменения в настроении альфы, но потом вечер шёл так хорошо, что Шери подумал – беда миновала. А тут вдруг снова о семье слышит...       Али прижался тёплыми губами ко лбу Шермана, разглаживая проступившие морщинки и пояснил:       – Ну, понимаешь, я думал, что там, в Лондоне, я встретил очаровательного скромного омегу, работающего ночным менеджером. Не бог весть какая должность, сам понимаешь. Ты мне очень понравился, но из-за своей зашоренности я решил, что ты простой работяга, пусть и с престижным образованием. Мало ли, думал я, может, он на стипендии учился. Я так хотел верить в собственную правоту, что вероломно игнорировал в тебе все те детали, которые намекали совершенно на другое. Ты далеко не простой, ты утончённый и чувственный, гордый и умный. И при всём этом очень осторожный, от того и показываешь лишь малую часть себя. Вот я и решил, что запал на наивного тихого омегу, которого смогу... – Али тяжело вздохнул прежде чем признаться, – по большому счёту купить. Да, звучит неприглядно, я и сам это понимаю, но я выбрал эту тактику не из-за корыстных целей, а скорее как кратчайший путь к сердцу не балованного роскошью омеги. А потом, в самый первый же день всё пошло сильно не по плану. Я окружил тебя материальным с самого начала: поменял тебе билет на первый класс, отправил водителя, чёрт побери, я даже отель для этой конференции выбрал такой, чтобы на тебя произвести максимальное впечатление. Чтобы ты не подумал сказать "нет". Но ты, к моему большому шоку, подумал. И даже сказал. На балу я уже начал ощущать определённый диссонанс с тем, что нарисовал у себя в голове, и реальностью. Ты был прекрасен. Но ты также был и естественен. В том, как выглядел, как двигался, в своих манерах, в полном равнодушии к "широкому" жесту в виде дорогостоящего прилёта Ариэля. Потом я привёл тебя обедать с видом на Дубай, на который ты смотрел ровно две минуты. Сегодня я сделал последнюю попытку впечатлить тебя материальным – привёл в галерею. Думал, может, ты восхитишься каким-нибудь предметом искусства и заоблачной ценой, а я как волшебник возьму и куплю тебе это. Но оказалось, что ты всё это сам себе можешь позволить, а больше всего эмоций у тебя вызвал вид на море. Поэтому когда сегодня за ужином ты приоткрыл завесу тайны о себе, я понял, что конченый идиот, раз так быстро навесил на тебя ярлык простачка, и так долго за него цеплялся, игнорируя собственные ощущения. И знаешь, теперь я даже немного переживаю, – повинился он, – что не придумаю, чем кроме денег и статуса я могу тебя зацепить.       – Не переживай, – успокоил его Шерман, чувствуя много разных эмоций от услышанного, – ты запал на такого же конченого идиота, полностью игнорирующего свою интуицию.       Али заинтересованно взглянул на него, мол, продолжай.       – Вот представь, – закусил губу омега, – сижу я на смене, думаю, почему у меня во всём отеле бельё синее, и тут подзывает меня к себе ночной клиент с бессонницей. Я клиентов разных повидал. И с этим иду, что-то про Шарион рассказываю, а сам думаю: какой интересный альфа. Отказов не принимает, от правил отеля отмахивается, взгляд оценивающий. Энергетика у него какая-то... хозяйская.       Али конечно поджал губы для приличия, но всё-таки не смог сдержать смешка.       – Нет, серьёзно, – продолжил Шерман, радуясь от вида посветлевшего Али, – бóльшим идиотом, чем я на первом собрании, ты всё равно не сможешь быть. И кстати, я не понял, если бы ты с самого начала знал, что я не бедствую финансово, то заставил бы меня экономом лететь?       – Ну да, по приёму обратной психологии, – прыснул Али, а за ним и Шерман, но потом всё же уточнил буднично: – Нет, конечно. Я бы послал за тобой джет. А так, просто не хотел шокировать, поэтому ограничился апгрейдом. И вообще, после того, что вы сегодня с папой устроили, я вообще не хочу, чтобы ты летал коммерческими рейсами. А бурка и никаб уже не кажутся мне такими вопиющими мерами предосторожности. Шучу, – заверил он округлившего глаза Шермана и поцеловал.       Всю рефлексию Шерман тут же решил оставить на потом. Самое главное – он по-прежнему нравился Али. Несмотря на всё о нём узнанное, несмотря на его "неправильные" реакции. Он всё ещё восхищал этого альфу, и сам не переставал восхищаться в ответ. Ну да, оба пали жертвами собственных суждений, главное, что по-прежнему были на одной странице друг с другом. И пускай Али пока не знал о Шермане многих вещей, омега запретил себе накручивать себя раньше времени. Хотя бы на эту ночь. В конце концов на этой крыше сейчас стояли и целовались не статусы и должности, а два живых человека, которые хотели друг друга одинаково сильно.