world enough and time

Церера

Джули Мао плюет ему в лицо. Точность попадания с такого расстояния впечатляет, особенно учитывая тот факт, что стоят они по разные стороны решетки тюремной камеры. Миллер одобрительно кивает – мысленно конечно же – и вытирает слюну со щеки тыльной стороной ладони. Она стоит напротив, в глазах – безмолвная подначка: ну же, давай, открой чертову дверь и выбей из меня всё дерьмо. Если сможешь. Награды по джиу-джитсу в её квартире дают вполне чёткое представление о том, на что она способна. Уложить копа, заманив его предварительно к себе в камеру кажется отличной идеей. Будь он беглым сынком богатеньких родителей с коричневым поясом и заблуждениями относительно астерской солидарности Миллер поступил бы точно так же. Вместо этого он берет металлический табурет – ножки с противным скрежетом дребезжат по бетонному полу – и садится. Джули возвышается над ним со скрещенными на груди руками, одетая в тот самый красный комбинезон, в котором он застал её по дороге на «Скопули». Остальные члены экипажа поднялись на борт, их Миллер задерживать не стал. Технически закон они не нарушали, а совершать арест без ордера он права не имел, даже будь у них в руках огромный транспарант с надписью «мы работаем на АВП». Нет, ему нужна только Джульетта Андромеда Мао. – Я не вернусь к родителям, – заявляет она, буравя его ледяным взглядом. – И вы не имеете права меня вот так задерживать, я не сделала ничего плохого. – Возможно, – довольно тянет Миллер. Он снимает шляпу и зачесывает волосы назад, не сводя с Джули глаз. Жестом предлагает сесть, но девушка просьбу отклоняет, чем вовсе не удивляет детектива. Он продолжает, раскачивая шляпу на указательном пальце. – Видишь ли, порой бывает так, что поступать правильно не значит поступать по закону, как бы мне ни хотелось, чтобы всё было иначе. Насколько мне известно, оказывать содействие террористической организации – дело дурное и с точки зрения морали, и по мнению закона. А это небольшое похищение, которое организовал твой папаша? Так вот, благодаря этому дельцу мне удалось получить доступ к некоторым крайне любопытным перепискам на твоем терминале, которых – поправь, если ошибаюсь – будет вполне достаточно, чтобы отправить тебя обратно в наручниках. Так вот, мое предложение... Джули пренебрежительно фыркает. – А, стало быть, сейчас вы скажете, что мы можем разрешить эту проблему по-хорошему или по-плохому, так? – Честно говоря, мисс Джули, твоя дальнейшая судьба меня мало волнует, – ложь горчит на языке. – Но и работенка, включающая в себя похищения, мне совсем не по душе. Ты уже далеко не ребенок, и если хочешь нарываться на неприятности, вмешиваясь в дела Астеров, то дело твоё. Проблема вот в чём: эта глупая по сути своей затея может показаться твоим предкам достаточно безумной, чтобы они не на шутку всполошились и, сославшись на недееспособность, попытались получить право опеки над тобой. Для этого тоже есть веский повод, так что ты вполне можешь вернуться на Землю в смирительной рубашке вместо наручников. – Земля не мой дом, – угроза, должно быть, задела какие-то воспоминания. Джули вдруг побледнела, хотя её челюсти оставались плотно сжаты. – Вот видишь? Об этом я и говорю. Кто в здравом уме захочет жить на куске скалы среди вакуума, где любая трещина в каркасе означает неминуемую смерть? Это безумие, хотеть такой жизни, – отчасти он убеждает самого себя. Для него жизнь на Земле стала бы пыткой, но Джули может жить там, купаясь в богатстве роскоши, но она… оказывается. Почему? Он думал, что нашел ответ, когда обыскивал её жилище здесь, на Церере, однако сейчас Миллер был вынужден признать, что образ мисс Мао, который он создал в своем воображении на основе обрывков писем и старых чеков из забегаловок, торгующих на вынос, вероятно, имел мало общего с реальностью. Он должен услышать правду от неё. – Хотите услышать историю моей жизни? – спрашивает она. Презрительный тон сменяется скептицизмом. Да. – Нет, – усмехается Миллер, – мне лишь нужно получить ответ на один вопрос, и мы на этом закончим, – я хочу понять тебя. Он откидывается назад, смотрит на Джули Мао и спрашивает: – Скажи, почему я должен отпустить тебя? Она подается вперед и обхватывает руками решётки. – С чего же мне начать? – Хорошо, давай я уточню, – продолжает Миллер. – Мне нужны гарантии, что если ты сейчас выйдешь отсюда, то к концу недели я не обнаружу, что одна из стен этой станции украшена узором из твоих мозгов. Её смех разрезает тишину. – А если и так, то что с того? Каждый из нас ежедневно рискует умереть. Я хотя бы могу взглянуть на себя в зеркало и сказать, что делаю нечто стоящее, помогаю людям. И если мне придется погибнуть, то я отдам жизнь за правое дело. О себе вы можете такое сказать? – Неа, – говорит Миллер, – ответ неверный. Предлагаю сделку: я дам тебе двадцать четыре часа, чтобы придумать ответ получше, чем это kaka felota*, иначе полетишь домой к маме с папой. – Я не обязана оправдываться перед welwala** предателем, – бросает Джули на ломаном астерском диалекте. Надо же, и акцент довольно приличный. Миллер криво усмехается и встает. – На будущее: правильно говорить просто «welwala», это уже означает «предатель», – поправляет Миллер и снимает шляпу. – Но тебе простительно. А теперь, если не возражаешь, я изрядно проголодался, выслеживая тебя по всей станции, поэтому схожу принесу нам что-нибудь пожевать. Вернувшись с двумя мисками риса и грибковой фасоли, он обнаруживает Джули сидящей на койке в углу камеры. Её взгляд колюч и холоден, и Миллер решает, что лучше её пока не трогать. Он ставит одну из мисок на пол, подталкивает через решётку и снова садится на своё место. Она не брезгует предложенной едой и даже не жалуется на вкус. Ест, не спуская глаз с Миллера. Ладно, посмотрим, чья возьмет. Он отставляет в сторону пустую тарелку, достает терминал и начинает листать сводки станции. Надо отдать ей должное, проходит несколько часов, прежде чем она сдается. Он успел просмотреть кипу документов и как раз перешёл к отчетам, которыми обычно загружают новеньких, чтоб не бездельничали, когда она наконец решает прервать игру в молчанку. – Вам не обязательно оставаться здесь на ночь, – она кивает в сторону камеры видеонаблюдения. – Я под присмотром и никуда не денусь. Чего вы вообще добиваетесь? – Не знаю, вдруг тебя пробьет на поболтать среди ночи, – говорит Миллер, не поднимая глаз. – Не хотелось бы заставлять тебя ждать до начала новой смены, если тебе внезапно захочется облегчить душу признанием. – Не нужно этого делать, – твердо произносит Джули, чем вынуждает его оторвать взгляд от терминала. – К чему все эти игры? Дайте мне уйти или отправьте уже на Землю. Поступайте как знаете, а своих я не сдам. Можете пытать меня, если хотите, я всё равно ничего не скажу. А если ждете, что пообещаю прекратить сражаться на стороне Астеров, то мы оба знаем, что это будет ложью… Так объясните же, зачем вам это? Потому что боюсь за тебя до усрачки, вот почему. Миллер хочет схватить её за грудки прямо через решётку и хорошенько встряхнуть. Он хочет сказать, что окажись на его месте другой коп, она вполне могла бы получить именно то, на что напрашивается. Фальшивая ухмылка сползает с лица под натиском праведного гнева. Хуже всего то, что он оправдан. Будь он на её месте, заметив слежку, Миллер врезал бы похитителю промеж глаз и пустился в бега. Плевать копу в лицо он вряд ли станет, но лишь потому, что нет в его жизни ничего настолько ценного, чтобы толкнуть на подобный поступок. Если только ради чистого воздуха и воды на Церере, но в этом он пожалуй не отличался от остальных неудачников с Пояса. Проблема заключалась в том, вокруг Джули Мао витал ореол некой обреченности. Будь Миллер романтиком, сказал бы, что это чувство похоже на тень, которую мельком замечаешь на периферии зрения. Если б он только мог удержать ее здесь… Он был уверен, что если остановит её сейчас, если помешает ей оказаться там, где вселенная уже готова прожевать и выплюнуть её, то предотвратит нечто ужасное. Он не хочет отправлять её обратно на Землю, но знает, что как только освободит её, то и глазом моргнуть не успеет, как она тут же бросится навстречу судьбе. Она как птица, которая будет биться в окно до тех пор, пока не рухнет замертво. Джули Мао должна как можно быстрее разобраться в том, кому из этой кучки головорезов, террористов и героев-самоубийц, сражающихся на стороне АВП, можно доверять а кого следует сторониться. Кто-то должен научить её, и этот кто-то – не он. Она не захочет, чтобы это был он. Так что, возможно, всё что он может сделать – это подержать её здесь как можно дольше и надеяться, что кто-то другой угодит в мясорубку вместо неё. Он знает, что это глупо, но никак не может избавиться от дурного предчувствия, поэтому решает, что лучше потянуть время. Ничего страшного, если Джули проведет двадцать четыре часа в камере предварительного заключения, пока контракт на неё в силе. Некоторых пьяниц он оставлял проспаться и на более длительный срок. А она пьяна. Гребаный АВП вскружил ей голову и вынуждает отказаться от жизни, что у неё была ради той, в которой ей нет места. Миллера тянет сказать, что они не стоят того, но он сам себе не верит. Почему он всё ещё здесь? Ради чего он выбрал жизнь копа на Церере, если не ради защиты живущих здесь людей? Разве он имеет право просить её не делать то, чем занимается сам? Господи, он пялится! Должно быть, последние минут пять он стоял, молча уставившись на неё, как псих какой-то. Она сейчас наверняка думает, что он такой же сумасшедший, каким кажется, и поделом ему. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что от того, кто держит тебя взаперти в тюремной камере ничего хорошего ждать не стоит. Взгляд её темных глаз, которые прежде смотрели на него без злости лишь с фотографий, немного смягчился за время подзатянувшегося молчания. Она делает шаг вперед и опускается на колени перед решёткой, оказываясь с ним на одном уровне, и обхватывает руками прутья. Она так близко, что он почти ощущает тепло её тела. – Я знаю, почему ты это делаешь. Потому что тебе не плевать, – говорит Джули, внимательно изучая его лицо. – Если бы тебе было всё равно, ты бы уже отправил меня на Землю. Ты поддерживаешь наше дело и знаешь, что мы поступаем правильно. Отчасти верно, – хочет сказать Миллер. Мне действительно не всё равно, но «ваше дело» тут вообще не причём. – Я просто делаю что должен, мисс Джули, – говорит Миллер, а сам морщится от того, как неуверенно это прозвучало. Напускная беспечность трещит по швам. – Ты можешь пойти со мной, – предлагает она, улавливая его сомнение. – Ты ещё не сообщил о моей поимке, иначе мы бы сейчас не разговаривали. Ты ведь понимаешь, что всё серьезно. И чтобы это остановить, нужны такие люди, как мы, люди, которым не всё равно. Её лицо светится, и на мгновение он видит в ней проблеск той девушки с фотографии, гонщицы, чьи глаза сияют, как солнце. И тут к нему приходит осознание. Он внезапно начинает понимать, что случилось с девушкой с фотографии, что в ней изменилось, и что теперь значит для неё больше, чем свобода гонок на «Рейзорбек». Это дело, его люди – вот её новый «Рейзорбек». Их люди. – Мы можем вызвать «Скопули», они вернутся за мной. Скажем им, что ты перешёл на нашу сторону… Чары спадают, стоит ей лишь произнести название корабля. Миллер дёргается, как ошпаренный. – Нет, чёрт возьми, мы не сядем на этот корабль, ты не сядешь на этот корабль! – Грудную клетку сдавливает паника, он буквально ощущает, как она поднимается к горлу и душит его. Он и сам не заметил, как подорвался с места. Теперь он нависает над ней, сжимая руки в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Выслушай меня, Джули... БАМ! Ударная волна выносит двери и заставляет Миллера качнуться на пятках. Он машинально вскидывает руки, защищаясь от летящих в него обломков. Осколки металла врезаются в предплечья, один вспарывает кожу на лице чуть ниже скулы. Застигнутый врасплох, он пытается заслонить собой Джули. В ушах звенит. Он перестает мыслить здраво, инстинкты копа подводят его, заставляя первым делом проверить, в порядке ли Джули, вместо того, чтобы готовиться ко встречи незваных гостей. Она отступает назад, принимая оборонительную позу, но затем вдруг почему-то расслабляется. И только когда её рот складывается в широкую довольную ухмылку, он понимает, что всё плохо. Миллер оглядывается назад аккурат в тот момент, когда Андерсон Доус замахивается, чтобы ударить его прикладом пистолета по голове. Боль взрывается фейерверком разноцветных искр на внутренней стороне век, он ощущает солоноватый привкус крови во рту. Доус склоняется над ним, тянется к ремню, обшаривает по карманам в поисках ключа от камеры Джули. Достает из кобуры пистолет и забирает с собой. Он будто издалека наблюдает, как Доус отпирает решетчатую дверь камеры и вручает Джули пистолет. Смутно осознает, что в помещении кроме них есть другие люди. Его озадаченный взгляд скользит по толпе головорезов с татуировками АВП у двери. Он знает, что в такой ситуации лучше оставаться на полу. В воздухе витает тяжелый запах крови, и насилие – это безумие, которое распространяется вместе ней, он просто стал бы ещё одной жертвой. Но он хватается за решетки и повисает них, пытаясь встать на ноги, как раз вовремя, чтобы посмотреть Джули Мао в глаза. А затем – упереться взглядом в дуло пистолета, его пистолета, из которого она целится в него. – Детектив Миллер, – тянет Доус, стоящий позади неё. – Я предупреждал, что мы найдем Джули Мао. А вы в свою очередь дали слово, что не станете выдавать её семье, в случае если вам удастся нас опередить. Что случилось с вашим обещанием? – Всё просто: он солгал, – бросает Джули, не сводя глаз с Миллера. – Он welwala. Она не добавила «предатель» в этот раз. Миллер испытывает всплеск гордости за то, что она услышала его, за то, что она слушала его. Он делает шаг вперед, тянется к ней. – Джули, подумай о том, что ты делаешь. Этим людям на тебя наплевать. – Они вытащили меня из вашей клетки, – говорит она. Ладно, это справедливо. – В этот раз, – парирует Миллер. – Если ты уйдешь, пообещай мне, что будешь держать глаза открытыми, не... – Система безопасности вот-вот перезагрузится, – окликает её Доус, и Джули бросает короткий взгляд через плечо. – Пора уходить. – Постой, Джули! – отчаянно зовёт Миллер и берёт её за руку. Раздается выстрел, и вспышка боли пронзает ногу. Он чует запах пороха в воздухе, видит Джули, стоящую над ним с выражением ужаса, застывшим на побледневшем лице. Оцепенение быстро проходит, сменяясь ощущением холода в конечностях. Он вот-вот впадет в состояние шока, тепло покидает его тело вместе с кровью, струящейся из раздробленной коленной чашечки. Только удивление не дает Миллеру закричать, но он уверен, что его не хватит надолго. – До свидания, детектив Миллер, – бросает Доус. Он кладет руку на плечо застывшей в ступоре Джули и аккуратно трясет её. – Джули, мы пришлём кого-нибудь за ним. А сейчас пора идти. – Нет, – пытается выговорить Миллер, но слова застревают в горле. Боль струится по нервным окончаниям, его вот-вот накроет, но прямо сейчас он видит только её. Доус уводит Джули прочь, и когда она бросает на него прощальный взгляд через плечо, в её глазах – решимость и страх, и то неописуемое выражение, которое он видел, когда она завала его с собой. Миллер хватается за ногу. Он смотрит, как она уходит и исчезает за дверью, не сводя глаз до последнего момента. Затем приходит боль. *дерьмо; **человек, увлеченный Землёй, её культурой и народом – предатель с точки зрения Астеров.