Петир Мезенцев

Оказавшись в Белой гавани, ушлый юноша занялся реализацией товара и скупкой нового. Данный порт был единственным на весь Север и поэтому имел солидную монополию на торговлю в регионе. Так же не слишком большое расстояние до Браавоса и вольных городов делало Белую гавань прекрасным перевалочным пунктом. Мандерли массово скупали редкие меха, элитную древесину и прочие дары севера практически даром, имея со всего этого колоссальную прибыль. Размышляя о том что у них слишком много свобод и мало налогов Мезенцев в очередной раз делал мысленные пометки для последующей реализации. Белая гавань была одним из пяти самых населённых и богатых городов Вестероса, именно поэтому мастер над монетой и планировал вскоре распространить своё влияние, и в этих землях. Торговля с вольными городами была ужасающе прибыльной и если верить налоговым поступлениям Мандерли, то именно Браавос являлся главным поставщиком золота и товаров роскоши в этот край. Пугая местных внешним видом и странными доспехами своих спутников, Петир инкогнито отправился по реке прямо в ставку хранителя севера. Устроив тайную встречу с Кэт в богороще, он удостоился сильной пощёчины и страстного «приветствия» после. Хоть северяне и были крайне «набожны» и чтили веру предков, но они были редкими гостями под кронами чардрев, приходя в богорощи лишь в миг нужды. Вольготно развалившись на шикарной шкуре огромного лютоволка, Петир нежно касался каштановых локонов Кейтилин, её голубые глаза задумчиво смотрели куда-то сквозь него и это пугало и одновременно с этим завораживало, словно сказочный вихт пытается тебя заморозить, и превратить в магический лёд. — Я слышал твой первенец пошёл внешностью в старика. — одними краешками губ юноша улыбнулся. — Такой же крепкий и волевой, как Хостер Талли, сразу видно сильную кровь главы рода. — плотнее прижав к себе горячее тело красавицы Мезенцев замолчал. Под мощными кронами чардрев наслаждаясь тишиной и юным телом старого «друга», парень думал о чём-то своём, стараясь не мешать неожиданно тихой девушке и дальше собираться с мыслями, он мирно погружался в атмосферу такой непривычной для него богорощи. Вековые образы и запечатлённые лица осуждающе смотрели на юношу, но Мезенцеву было плевать, ведь он жил для себя, а не по воле каких то «богов» и кем-то обезображеных древ. Прогнав лишние мысли он снова вернулся к холодным глазам, что были похожи на два застывших озера, но Петир видел в них красоту, а не грусть, как большинство, нежно коснувшись белоснежной кожи стремительно розовеющих щёчек, он позволил себе один поцелуй. — Его поведение чем-то напоминает твоё… Он неугомоннен и крайне упёрт, прямо как ты. — нехотя оборвав поцелуй голубоглазка всё же заговорила, а удивлённый Мезенцев тепло улыбнулся, впервые без притворства и фальши.