Соблазнитель

Хана злит абсолютно всë. Злит обычно сдержанный Сынмин, сейчас развлекающийся в компании милых первокурсниц (с каких пор его вообще интересует подобное?); парочка, беззастенчиво целующаяся прямо на диване в гостиной; Хëнджин со своей нерешительностью и этот мальчишка Ян Чонин; злят Минхо с Чанбином в этих подозрительно одинаковых костюмах – кажется, они действительно что-то скрывают. Нереально злит веселье, смех, шум, игры, танцы, эти лица вокруг, а причиной всему – Бан Кристофер Чан, который оказался в разы невиннее, чем Джисон мог себе представить. Уже заранее чувствуется вкус проигрыша, потому что таких серых мышек, как правило, легче всего соблазнить и обвести вокруг пальца. Он как раз из той категории людей, отчаянно желающих страстной любви, хоть по ним и не скажешь. Хан злится на самого себя, что затеял всё это, ведь проигрывать спор сложнее всего, особенно Феликсу Ли. Он уже не помнит, какой по счёту стакан с текилой опустошает, направляясь в сторону спальни родителей, где, вероятнее всего, его ждёт Феликс. – Ты долго. Хан запирает за собой двери. – Скучал? – Немного. – Ли находится расслабленно полулежащим на кровати. Судя по пустым бутылкам на столике рядом, раскрасневшимся щекам и блуждающей улыбке на губах, он явно выпил лишнего, хоть и не из тех, кто пьянеет быстро. Джисон недовольно хмыкает. Пройдя вглубь комнаты, он останавливается прямо перед Феликсом: – Что делал без меня? – Как видишь. – Ли кивает за спину Хана, где находятся мониторы от всех камер видеонаблюдения. Здесь видно абсолютно всё: Сынмин по-прежнему сидит в компании девушек, Чанбин танцует с третьекурсником Чоном, Минхо почему-то следит за этой картиной, и, конечно, их главная цель на сегодня – Чан, и он не один – они с Хëнджином о чём-то мило беседуют. – Пока ты тут бездействуешь, твою овечку вовсю клеит Хван. – Джисон скрещивает руки на груди, не упуская момента задеть друга. Даже полулежащий с ухмылкой на губах, вертя в руках эту бесполезную маску, Феликс выглядит, как чёртова мечта. И Хана злит тот факт, что он хочет его здесь и сейчас. – Во-первых, Хëни в нём не заинтересован, и ты это прекрасно знаешь, а, во-вторых, хищники всегда выжидают момент, – Ли вконец отбрасывает маску в сторону, обращая всё своё внимание на друга. – А теперь иди ко мне. – Сколько раз говорить, что это комната моих родителей? Здесь нельзя заниматься непристойностями. – Хан, как всегда, поначалу ломается, в то время как в душе ликует: его желание взаимно. – И каждый раз мы делаем это прямо здесь. – Ли приподнимается и неторопливо притягивает к себе старшего за цепь на юбке, а тот незамедлительно усаживается к нему на бёдра. Всякий раз, когда эти двое остаются наедине, это заканчивается жарким сексом на кровати родителей Хана, который каждый раз зарекается больше не наступать на одни и те же грабли. Однако... С Феликсом они давно связаны не просто как товарищи, как выставляют это перед друзьями. То, что происходит между ними, наверное, и есть дружба с привилегиями. Друзья же, в свою очередь, догадываются, но молчат по принципу "рано или поздно всë тайное становится явным". Хан не думает ни о чём, когда он с Ли. И сейчас без всяких раздумий запускает пальцы в перекрашенные волосы своего друга-любовника, который стал только горячее с этим ярко-красным андеркатом. Словно демон во плоти. Джисон задыхается от спектра чувств, когда руки Феликса, забравшись под юбку, грубо хватают его за ягодицы. – Трахни меня уже. – выдыхает он в чужой рот, после чего первый тянется за поцелуем, а Феликс, недолго думая, овладевает его губами. За неполный двадцать один год своей жизни Хан Джисон поменял кучу любовников, но Феликс оказался самым лучшим вариантом из всех, и сейчас уже сложно так просто взять и отказаться от него. Чем больше времени они проводят вместе, тем сложнее Хану делиться секс-партнëром с его партнёрами, которых тот меняет, как перчатки. И Чан – ещё одна проблема, которую он сам же осознанно и создал. Хоть Джисон и уверен, что Феликс никогда не увидит в Чане потенциального любовника, что-то тревожное затаилось в его душе, подобно змее. Но меньше всего он хочет заморачиваться на счёт этого сейчас, когда Феликс буквально насилует его рот своим языком, а сам он плавится от накала ощущений. Хан начинает плавно двигать бёдрами на бёдрах Ли, одной рукой обнимая его за шею, а второй прокрадываясь под белый кроп-топ. Феликс, явно довольный такой уязвимой порывистостью старшего, шлëпает его по заднице, не разрывая поцелуя. Обоих конкретно ведёт под воздействием алкоголя и нахлынувшего возбуждения, и спустя некоторое время спальня родителей Хана наполняется страстью и желанием. Узнай они о том, что тут происходит раз за разом, точно были бы разочарованы в единственном сыне и, как минимум, лишили бы его карманных денег на месяц. Но даже это мало волнует Джисона, потому что он никогда не думает о последствиях. Толкнув Феликса в грудь, он валит его на подушки, нависая сверху. Обычно Ли заводит не по-детски, когда Хан принимает позу наездницы, но сейчас его глаза почему-то устремлены зá его спину. Хан непонимающе прослеживает за его взглядом и видит на мониторе Чана, чёрт бы его побрал, направляющегося неизвестно куда. Он не успевает толком ничего сообразить, а тем более сказать, как Феликс скидывает его с себя на другую половину кровати, тут же вскакивая на ноги. – Прости, Сони, продолжим в другой раз. – с этими словами он буквально вылетает из комнаты, не забыв на ходу нацепить маску. Хан ещё какое-то время не выходит к гостям, впервые в своей жизни чувствуя себя настолько опустошëнным и брошенным. Да, он действительно безбожник, как ранее и сказал Минхо, но сейчас готов молиться всем богам, чтобы Чан оказался не так прост. *Audiosoulz – Dancefloor* – Он с тебя глаз не сводит, – тон Хëнджина взволнованый и отчего-то слишком радостный. Он глядит за спину Чанбина, порозовевшего от выпитого. – Только не смотри в его сторону. Со беззастенчиво оборачивается через плечо и мягко улыбается. – Дубина, я же сказал не смотреть! – Хван несильно бьёт его по руке, а Чан, волей-неволей заинтересовавшийся происходящим, незаметно прослеживает за взглядами парней – Чон Уëна, обворожительного брюнета с факультета искусств, знают все. А ещё практически каждый знает о том, что он с давних пор ухаживает за Чанбином, всячески пытаясь заполучить его расположение. Но сам Чанбин вознаграждает его лишь лёгким флиртом – он польщëн вниманием Уëна, но, скорее всего, пока не готов к отношениям. И теперь этот самый Чон Уëн буквально плавит Чанбина желающим взглядом, а тот охотно отвечает ему тем же. – Хорош уже взглядами спариваться, иди к нему. – слова Хëнджина, как всегда, звучат напутствующе. Советчик из него, конечно, отличный, но когда дело касается его самого, он далеко не самый смелый. – Мне кажется, или он сейчас подойдёт сам... – молчавший до этого момента Чан, наконец, подаëт голос, затем утыкается в свой стаканчик с колой, от которой, честно говоря, уже начинает подташнивать. И в самом деле – Уëн приближается к их диванчику, на ходу подхватывая ритм играющей песни. Выглядит он безупречно в этом костюме-тройке, подчëркивающем его сексуальное тело, и с уложенными гелем волосами. Ни для кого не секрет, что Уëн востребован у обоих полов, но никогда не был замечен в отношениях, по крайней мере, с кем-то из университета. Должно быть, на Чанбина он запал не на шутку. По мере его приближения Чан и Хëнджин чувствуют лёгкое волнение, отчего утыкаются каждый в свой стакан, будто там происходит всё самое интересное. Чанбин же бесстыдно скользит взглядом по крепкой смуглой груди Чона, которую можно рассмотреть во всей красе из-за жилета, надетого на голое тело. Красив, не поспоришь. – Потанцуем? – Уëн протягивает широкую ладонь, затем обращается к парням, не прерывая с Со зрительного контакта: – Вы не будете против, если я украду у вас Чанбина? В глазах обоих искры и взаимное притяжение, которому невозможно противостоять, и Хëнджин с Чаном начинают активно кивать, говоря что-то в духе: "Конечно, повеселитесь." Чанбин обеспокоенно оглядывается на Чана, а тот шепчет одними лишь губами: – Всё хорошо, иди уже. И Уëн уводит Со в самую гущу танцующей толпы, аккуратно приобнимая за талию. Чанбин общительный и умеет веселиться, и, честно говоря, иногда Чану хочется так же. Прямо сейчас, растворяясь в танце с привлекательным Чон Уëном, Со ярко улыбается и выглядит по-настоящему счастливым, вызывая в Чане восторг и радость. Ему хотелось бы видеть Чанбина таким всегда. Успевший уйти в свои мысли, Чан вздрагивает, обнаружив, что всё это время Хëнджин смотрел на него немигающим взглядом. Это не тот взгляд, от которого хочется съëжиться или сбежать, а, скорее, становится неловко. С полминуты они просто рассматривают друг друга, и первым неловкое молчание нарушает Хëнджин, завозившись с предметами на столе. Он пододвигает к Бану очередной стакан с колой, которая, кажется, сегодня ему точно приснится. Хëнджин, по его собственным словам, быстро пьянеет, поэтому весь вечер то и делает, что хлещет безалкогольные напитки, делясь ими и со старшим. – Весело, не так ли? – видно, что Хван переживает не меньше самого Чана. Его выдают руки, нервозно теребящие коленки, и немного кривоватая улыбка. – Ага, – только и выдаёт Чан, застенчиво улыбаясь в ответ. Они бы так и продолжили сидеть, обмениваясь неловкими фразами и взглядами, если бы количество выпитой жидкости не дало о себе знать. Бан поднимается с насиженного места, говоря почти шёпотом: – Мне нужно в туалет. – Мне пойти с тобой? – Хван подскакивает следом и почему-то озирается по сторонам. В глазах его неподдельное беспокойство, и Чану думается, что он немного странный. – Нет, всё в порядке. – отзывается он, но Хëнджин настаивает на своём: – Давай я хотя бы покажу, где находится туалет в этом лабиринте. – Спасибо, но я справлюсь сам. – с этими словами Чан наугад направляется к выходу из большой гостиной, протискиваясь через толпу студентов. Выйдя в коридор, он начинает жалеть, что не позволил Хëнджину помочь, потому что количество комнат в этом огромном доме просто несметно. Когда одна девушка, явно перебравшая со спиртным, несётся через всё помещение и сшибает с ног такого же пьяного парня, Чан передёргивается. Стараясь максимально слиться со стеной во избежание чужих касаний, он осторожно идёт вперёд. Спросить у кого-то он не решается, да и бессмысленно это, ведь каждый занят своим, и никому нет до него дела. От общей картины происходящего Чана воротит, поэтому он старается ни на кого не смотреть, дабы не привлекать к себе внимание. Побродив некоторое время и успев ещё сотню раз пожалеть о решении пойти одному, туалет Чан всё же находит, и как только он хватается за ручку двери, чья-то рука бесцеремонно разворачивает его за плечо. – Эй, парнишка, ты ведь работник тут, – Чан не успевает открыть рот для ответа, как незнакомец вручает ему пустые коробки со словами: – Отнеси это в погреб и притащи ещё бухлишка. Чану только и остаётся, что ловить ртом воздух и смотреть вслед упорхающему парню. Отлично, теперь ещё и погреб искать, а он даже не сходил в туалет. Чан покрепче хватает коробки и с тяжёлым вздохом отправляется на поиски погреба – и почему он не умеет отказывать?.. *Synthwave Goose - Blade Runner 2049 (slowed reverb)* Чан, кажется, обошёл дом уже дважды и даже успел побывать на втором этаже, но поиски винной так и не увенчались успехом. Обессиленный и раздражëнный тем, что вернулся туда, откуда начинал искать, Бан кидает коробки на пол, едва себя сдерживая, чтобы не взвыть от бессилия – а потом его взгляд удачно цепляется за неприметную деревянную дверь в противоположном конце холла. Она немного приоткрыта, и из маленькой щели льëтся тусклый оранжевый свет. Чан, не медля ни секунды, снова хватает свой груз и спешит туда. Несколько ступенек, ведущих вниз – и вот он у заветной двери. Внутри прохладно и сыро, и от резкой смены температуры Бан немного ёжится. По обе стороны помещения возведены высокие кирпичные стеллажи, на которых покоится алкоголь самых разных сортов и годов. Во-первых, такое огромное количество спиртного Чан видит впервые в своей жизни, во-вторых, от всех этих запахов, которые смешались воедино, голову кружит не по-детски. Наверное, причина в том, что он не пьëт вовсе, раз сейчас этот запах действует на него таким образом. Вспоминая, зачем он здесь, Чан оставляет коробки возле массивной бочки и проходит вглубь погреба. Он не разбирается во всём этом, поэтому берëт первые попавшиеся четыре бутылки с полок – по две в каждую руку. Неожиданно за спиной слышится скрип двери и чьи-то медленные шаги. Бан успевает подумать, что это тот самый парень, отправивший его сюда, но, обернувшись, видит... Дэдпула? – Помочь с выбором? – от глубокого голоса всё тело покрывается мурашками, и Чану это не нравится абсолютно точно. – Я уже выбрал, но всё равно спасибо. – он направляется к выходу, но человек в маске перекрывает ему путь, упëршись ладонью в стену. В груди моментально заседает страх. Чан бросает взгляд на чужое лицо – хоть оно и скрыто под маской, он уверен на все сто, что незнакомец ухмыляется, и от этого становится не по себе ещё больше. Из всей вселенной Марвел Дэдпул любимый персонаж Чана, но осознание того, что он злодей, приходит к нему почему-то именно сейчас, когда чужая ладонь хватает его собственную, крепко держащую бутылки, и поднимает в воздух. – Карло Росси? Мерло? – незнакомец издаёт издевательский смешок, рассматривая винные этикетки, но Чану совсем не улыбается. – Либо у тебя отвратительный вкус, либо ты попросту не разбираешься. Поверь мне на слово, это пойло ущербная трата времени. Ты упускаешь возможность насладиться чем-то гораздо более стоящим. По голосу человеку под маской не меньше тридцати лет, а за спиной у него две катаны, и Чан не может сказать наверняка, настоящие ли они. Образ в целом вызывает кучу вопросов, и один из них – что взрослый мужчина забыл на студенческой вечеринке? Желание покинуть это место только усиливается. – Возьму на заметку ваши слова, но мне нужно идти. – он дергаëт рукой, чтобы вырваться, но хватка незнакомца оказывается неожиданно сильной, несмотря на довольно худощавое сложение тела. – Куда собрался? Мы ещё не выбрали, что будем пить с тобой. – руку Чана с нажимом выворачивают, и, не сумев удержать бутылки в ослабевших пальцах, он роняет их прямо на бетонный пол, отчего те разлетаются вдребезги с оглушительным звоном. Паника охватывает сильнее, проникая в подсознание, и единственная мысль – бежать. – Я... я даже не пью. Мне правда пора, – Чан пытается говорить спокойно, но его выдаёт дрожь в голосе. – Я был бы рад составить компанию, но... – не успевает договорить, как его больно толкают в грудь, припечатывая к холодной стене. Незнакомец приподнимает маску до уровня носа, показывая полные губы. Медленно стягивает с Чана очки и бросает их на пол, как какой-нибудь мусор, затем низко шепчет: – Слишком много болтаешь. В первую минуту Чан не может сфокусировать взгляд на чём-то одном из-за слабого зрения и освещения. Он не понимает, что происходит, а потом осознание обрушивается на него мощной лавиной – в его губы впиваются одним грубым поцелуем. В голове образовывается абсолютная пустота от такой внезапности и наглости. Тело Бана отказывается слушаться, отчего он не в силах даже пошевелиться. Раньше ему никогда особо не приходилось задумываться о своём первом поцелуе, как и с кем он должен произойти, но такое он точно не мог представить ни в одном из своих кошмаров. Это так мерзко и оскорбительно. Чан словно под вакуумом, когда незнакомец хватает его под подбородок для того, чтобы углубить поцелуй (ужасно и то, что он ещё пьян и обкурен). Перед глазами всё становится размытым от внезапно навернувшейся влаги. Хочется закричать, но Чану попросту не дают, засунув в рот язык. Да и кричать бессмысленно – дверь погреба заперта, и за громкой музыкой всё равно никто не услышит, потому что никого не волнует чужое горе. Чан резко приходит в себя, когда к нему прижимаются всем корпусом. Он старается вырваться, но в одну секунду его запястья сводят вместе в крепком захвате. – Не дëргайся, – снова этот тихий шёпот, от которого мелкая дрожь по телу. Именно сейчас, когда голос звучит так близко, он кажется смутно знакомым. В голове ни одной мысли, и вряд ли Чан вспомнит, кому он принадлежит. – Доверься мне, я не сделаю тебе больно. Ещё никогда в своей жизни Бан не чувствовал себя настолько жалким и беспомощным. Он даже не может что-то сказать в знак протеста, будто язык проглотил. Лишь смотрит пустым взглядом в противоположную стену, позволяя этому человеку вытворять с собой подобное. Застывшие в уголках глаз слёзы всё же скатываются по щекам, когда чужие губы принимаются интенсивно покрывать влажными поцелуями линию его челюсти, спускаясь вниз по шее. От всех этих прикосновений внутри рождается чувство, которому Чан не может дать объяснение. Жар чужого тела обжигает кожу и дышать становится всё труднее. Неожиданный укус в ключицу действует, как отрезвляющая пощëчина – Чан вскрикивает от тупой боли, по новой начав сопротивляться. – Расслабься, я в курсе, что это твой первый раз. – человек в маске ухмыляется, разворачивая Чана лицом к стене, словно тряпичную куклу, и теперь холод бетона Бан чувствует щекой. – Отпустите меня! – его прорывает, и он начинает несдержанно плакать. – Такой чувствительный... – от горячего дыхания в область затылка сводит скулы, и Чан мечтает о том, чтобы это всё поскорее закончилось, но мысль эта остаётся лишь далëкой мечтой. Бан застывает – незнакомец вплотную прижимается к его спине и зарывается лицом в кудри, жадно втягивая носом запах. – И так чертовски вкусно пахнешь. Когда эти мерзкие руки бесцеремонно проскальзывают под толстовку, принимаясь оглаживать бока и живот, Чан открывает рот в немом крике. Руки, тем временем, поднимаются выше, мягко сминая грудь и перекатывая меж пальцев затвердевшие соски. Никто и никогда не касался его так, как этот человек, и то, что происходит сейчас не вызывает ничего, кроме отвращения, животного страха и слëз. Но что самое постыдное – реакция его собственного тела. Напряжение внизу живота, посылающее импульсы по всем нервным окончаниям, и чужая эрекция, упирающаяся прямо между ягодиц, приводят в полный ужас. Одна рука продолжает ласкать грудь, а вторая больно шлëпает по бедру. Чан вздрагивает от такого унизительного обращения к себе. – Так хочу тебя поскорее трахнуть, но, похоже, с тобой придëтся ещё немного понежничать, принцесса. – мужчина буквально рычит ему на ухо, агрессивно толкаясь бёдрами в его, кусая уже в предплечье. Слёз больше не осталось. Чан с горечью думает о том, что, поступая в университет, вовсе не так представлял себе взрослую жизнь. Он почти смиряется с тем, что ему суждено быть изнасилованным неизвестным мужчиной в винном погребе чужого дома, и, словно подтверждая эти мысли, крепкие руки опускаются на пояс его джинсов. Нет, он не позволит этому случиться, ведь заслуживает большего, чем то, что сейчас происходит. Подгоняемый подобными мыслями, Чан переступает через дикий сковывающий страх, собирая всю имеющуюся в себе силу, и со всей дури заезжает локтем предположительно в челюсть незнакомцу. Тот резко отшатывается в сторону, болезненно согнувшись пополам. Бан без оглядки бежит к двери, на ходу спотыкаясь о битое стекло, и слышит в спину стоны боли и ругательства: – Грëбаная овечка!.. Буквально две секунды, чтобы открыть замок дрожащими руками и распахнуть дверь – и вот он уже в душном холле с краснеющими отметинами на теле и дискомфортом в штанах. Разбитый, напуганный и несчастный. А снаружи всё так же продолжается веселье, и никто даже не подозревает о том, что произошло в винной несколько минут назад. Размазывая слёзы по всему лицу, Чан бежит прочь из этого места, подальше от страшного незнакомца. Подальше от этого кошмара.