Соблазнитель

• 22.09. Среда • Сынмин не планировал отмечать свой день рождения в этом году из-за загруженности в университете, решив проигнорировать ежегодную традицию, но при виде друзей на пороге своего дома он быстро меняется. Впрочем, его никто не спрашивает, но он и не против такого расклада, ведь ребятами он дорожит больше всего на свете. – С днём рождения, Сынмини! – все дружно вваливаются в квартиру, доставая с тисканиями и обнимашками. Сынмин слабо сопротивляется, когда Феликс, звонко смеясь, пытается подëргать его за уши – кто вообще сейчас так делает; Джисон держит в руках праздничный торт, монотонно напевая поздравительную песенку; Хëнджин мажет сладким кремом по кимовой щеке и убегает вслед за Минхо, который по-хозяйски скрывается в кухне с продуктами. Улыбка расцветает на лице сама собой – в окружении этих парней Киму всегда комфортно, и в сердце почему-то появляется уверенность, что таких людей в его жизни больше не будет. Казалось бы, все они разные, и ничто не может их объединять, но Сынмин ни за что не откажется от друзей. Все преподаватели, как один, твердят о том, что Киму не следует водиться в такой дурной компании, особенно с Хан Джисоном. Родители, в свою очередь, тоже не в восторге от круга общения сына – особенно от Хан Джисона – но молчат. Ведь пока он не оказывает на единственного ребёнка дурное влияние, всë в порядке. Ким с ними согласен. Ему не стоило бы дружить с Джисоном, но немного по другой причине – невзаимная любовь, как правило, не приводит ни к чему хорошему, но и отказаться от Хана для него равно медленной мучительной смерти. Сынмин усмехается, смотря на расшумевшихся друзей, вовсю украшающих гостевую для придания нужной атмосферы, и откладывает учебник в сторону. Поучиться он ещё успеет, сейчас у него есть кое-что поважнее. После сытного ужина и распаковки подарков виновником торжества, парни решают посвятить остаток вечера просмотру фильмов. Сынмин чувствует себя отдохнувшим и счастливым. Если вначале учебного года между ними возникло некое недопонимание и напряжение, то сейчас, зная, что всё вернулось в прежнее русло, на душе у Кима спокойствие. Но этот мнимый покой рушится в один момент, стоит одному хрупкому парню устроиться на махровом ковре рядом, перекрывая возможность элементарно дышать. Сынмину не нужно даже оборачиваться, чтобы понять, кто это – парфюм слишком ему знаком. – Такой тупой сюжет, лучше бы ужастик включили, – Ким чувствует, как на плечо опускается чужая голова, и сердце пропускает удар. – Не, тогда бы Ликс точно обосрался. – Джисон хрипло смеëтся, пуская приятную вибрацию по сынминовому телу, а тот бросает взгляд на Ли, чтобы хоть немного отвлечься. Казалось бы, бесстрашный Феликс, который по какой-то причине панически боится ужасов, сейчас практически засыпает, лëжа на животе Минхо. Невольно вспоминается последний их такой киносеанс, когда Ли обманом заставили смотреть фильм про призраков. Его истошный крик до сих пор звоном стоит в ушах, и вроде забавного в этом ничего нет (хотя тогда казалось иначе), но этот случай до сих пор вызывает улыбку у всех, кроме самого Феликса, естественно. Обиделся он тогда знатно. – Погляди на Хëни. Он буквально светится. – Хан, тем временем, немного меняет положение, видимо, так ему удобнее смотреть на успешно всеми забытого Хëнджина. Теперь Джисон упирается подбородком в сынминово предплечье, совсем не подозревая, что обжигает его кожу своим дыханием. А Хван и в самом деле будто не с ними: глаза сияют в полумраке комнаты, а кончик языка высовывается от усердия, когда он что-то активно печатает в своём телефоне. Сомнений в том, с кем он переписывается прямо сейчас, нет никаких. Это определëнно Ян Чонин, о котором только и трещит Хëнджин после того форума. Сынмин по сути должен радоваться за друга, что хотя бы у него, возможно, всё будет взаимно, но почему он испытывает укол зависти? – Как думаешь, у них уже был секс? – Хан не Хан, если не испортит всё подобными темами. – Это уже нас с тобой не касается. – Ким хмурит брови и слишком резко поворачивает голову к другу – кто же ожидал, что тот окажется так близко? Сынмин не понимает, зачем Джисон подводит свои глаза – они и без того выразительные и невероятно красивые. Зачем красит ресницы тушью, когда те такие длинные и густые? Зачем замазывает родинку на щеке, что в точности, как у самого Кима, слоем тонального крема? Зачем красит волосы в самые сумасшедшие оттенки, когда свой тёмный так хорошо ему подходит? В чём смысл образа безэмоциональной стервы? От кого он скрывает себя настоящего? Почему не может просто быть собой? Сынмин сглатывает, понимая, что смотрит непозволительно долго, но не может заставить себя оторваться от родных черт – он так редко видит Джисона столь домашним и уютным. Ким ненавидит собственные чувства и мечтает похоронить их, лишь бы не думать о друге в таком неправильном ключе, но прямо сейчас ему до ломоты в теле хочется притянуть старшего за тонкую талию, чтобы целую вечность целовать его аккуратные губы. В груди тяжелеет с каждой секундой, проведëнной рядом. Сынмин уверен – ещё немного, и он точно наплюëт на всякие границы и растопчет их дружбу в пыль. – Я настолько страшный без макияжа? Так смотришь... – Хан прикладывает ладони к своим округлым щекам, комично расширяя глаза. Ким горько усмехается – только Джисон способен разрядить обстановку и вместе с тем сломать такой момент. Хочется успокоить его, сказать, что он самый красивый на всём белом свете, но Сынмин лишь бросает бессмысленное "дурак", возвращаясь к фильму, суть которого давно потерял. – Сам такой, – неожиданно Хан закидывает свои худенькие руки ему на шею, заставляя напрячься только сильнее. Что он собирается сделать? – Не злись, Сынмин-а. Хотя бы в свой день рождения. – старший легко прижимается своими тёплыми губами к скуле Кима. И за это короткое мгновение тот, кажется, успевает умереть и воскреснуть заново. Это далеко не первый раз, когда Джисон проявляет свою привязанность таким образом, причём не к одному Сынмину (верно, он такой же друг для него, как и все остальные), но почему именно сейчас чувствуется трепет и боль одновременно? Хан непринуждённо сворачивается на его коленях клубочком, точно маленький котëнок, ищущий ласки, а у Кима эти самые колени превращаются в желе – он стопроцентно упал бы от переизбытка чувств, если бы уже не сидел на месте. Сынмин позволяет себе лишь осторожно запустить пальцы в спутанные синие волосы, но никто не узнает, каких усилий ему стоит бороться со своими внутренними желаниями каждый чёртов раз. Сынмин просыпается от жажды и понимает, что прошло около получаса. Осмотревшись, он видит Минхо, дремлющего в неудобной позе, и крепко спящего Хëнджина с телефоном в руке. Джисона уже нет рядом. С одной стороны, это облегчение, а с другой – горькое разочарование. Ким про себя отмечает отсутствие Феликса тоже. Должно быть, он ушёл домой, ведь изначально не планировал оставаться на ночь – у Сынмина дома, видите ли, кровати неудобные. Принц эдакий. Поднявшись с пола, Ким движется в сторону кухни, но замирает на пороге. Лучше бы он ослеп, чем видеть то, что происходит... Феликс никуда не ушёл. Кроме того, прямо сейчас он неторопливо целует его любимого. Но даже не в этом самое ужасное. А в том, что Джисон со всей готовностью отвечает на ласки Ли, податливо выгибаясь навстречу его рукам. Сынмин догадывался, что между ними что-то происходит ещё с давних пор, ведь поводов для этого было достаточно, учитывая любвеобильность обоих. Но всячески утешал себя тем, что они просто очень тесно дружат. Ким отказывается воспринимать тот факт, что двое его лучших друзей, одного из которых он любит до безумия, нежно целуются в кухне его дома, явно отдаваясь моменту близости и выглядя, как самая настоящая влюблённая пара. Злость на самого себя, на свои глупые, никому не нужные чувства мгновенно закипает внутри, и Сынмин ощущает непрошенную влагу – ещё слёз ему не хватало для полного счастья. Абсолютно всё равно, увидят ли его Джисон и Феликс. Кима будто пригвоздили к месту, и неизвестно, сколько бы ещё он так простоял, если бы не чьи-то сильные руки, настойчиво оттащившие от порога кухни. Он вырывается из хватки, только когда они оказываются в одной из пустых комнат, злобно вытирая слёзы. Упрямо сжимает губы, но те предательски дрожат, а в глазах снова щиплет. – Поплачь, Сынмин-а. Не держи в себе. – Минхо вновь настойчиво утягивает его в свои объятия, и, только уткнувшись в надёжное хëново плечо, Сынмин начинает тихонько рыдать. Ему очень стыдно и обидно, он не должен был показываться Минхо в таком состоянии, не должен был давать знать о своих чувствах кому-либо, ведь надеялся сохранить их втайне до конца своих дней. Но сдерживаться кажется уже невозможным. – Что мне делать, хëн?! – Ким в отчаянии сжимает руку старшего, совершенно не контролируя себя, а Минхо успокаивающе похлопывает его по спине: – Почему бы тебе просто не поговорить с Сони? – Нет! – паника охватывает моментально от вероятности того, что старший может узнать правду. Сынмин уверен – Джисон сведëт всё к шутке в лучшем случае, а в худшем – прекратит с ним общение вовсе. Этого Ким не вынесет точно. – Я не смогу, и ты не говори ему, прошу! Минхо читает в его заплаканных глазах немую мольбу, а сердце обливается кровью. Ситуация в целом выводит из себя, но больше всего злит Феликс Ли, который обещал вести себя хорошо, но легкомысленно продолжает творить глупости направо и налево. Сынмин страдает слишком долго в одиночку, и если бы было возможно, Минхо, не задумываясь, забрал бы себе всю его боль. Ли постарался бы сделать для младшего хоть что-то, если бы тот ему позволил. Но всё, что он может сейчас, это коротко кивнуть: – Хорошо, Сынмин-а. Я могила. Когда всё это закончится?..