Что горнило злату!

Старый дом стал для Корфов настоящим жилищем. А тихое провинциальное общество широко распахнуло для них свои двери, которые не посмело захлопнуть, даже когда слухи о чете добрались до Саратова. Слишком уверенно держала голову баронесса – истинная королева, слишком сурово выглядел барон – настоящий мужчина. И вместе они светились семейным счастьем, которое не могли поколебать и пересуды, ни косые взгляды. Тем более что всё это вскоре сошло на нет, ибо откровенных недоброжелателей у Корфов не оказалось. А у молодой четы было слишком много забот, чтобы и впрямь обращать внимание на что-либо, кроме благоустройства собственного семейного гнёздышка. Владимир легко приспособился к новым условиям. Едва ли их можно было назвать тяжелыми для человека, побывавшего на войне, однако Анна… Была она для него подругой по детским играм, подделкой и стекляшкой или самой желанной женщиной, всегда её окружала роскошь. И, улыбаясь своей прекрасной жене, Владимир стискивал зубы и стремился к успехам ради неё. Для неё. - Я никогда не хотела быть актрисой, - признала Анна. Владимир верил ей и видел, как хороша она была в роли хозяйки. В роли жены. И, поскорее дай Бог, в роли матери. Ближе в концу октября, когда уставшие, но уверенные в своем будущем, они смотрели на красный закат, Анна осчастливила его новостью о ребёнке. Их малыш, который не скоро появится на свет. Но Владимир поклялся себе не тратить времени даром! А через день приехал Андрей Долгорукий. Князь с заметным волнением смотрел на Анну, чем сильно удивил и даже встревожил Корфа. Но Андрей как будто опомнился и спешно передал конверт баронессе Корф. Передал и сказал: - Это от моего отца. Прошу вас, прочтите. Вам… станет понятно мое волнение. Анна взяла письмо и довольно быстро пробежала его глазами. Потом вздохнула, присела и вновь внимательно перечитала послание. Она была изумлена и, наконец, заговорила: - Князь Долгорукий… Петр Михайлович… Обращается ко мне очень нежно и называет своей дочерью. Владимир немедленно оказался рядом с женой, и она показала ему письмо: - Вот, смотри… «Находясь по делам в имении покойного друга моего Ивана Корфа, получил я, с Божьей помощью, неопровержимые доказательства того, что в действительности ты, дитя, являешься давно потерянной для меня Анастасией, дочерью моей, рожденной в любви. Спешу я обрадовать тебя и признаю тебя равной всем моим детям… Вечно я благодарен Владимиру Корфу за заботу, которую он проявил к тебе, когда не был я рядом… В приданое твоё выкупил я особняк, который продал Владимир минувшей зимой… И имущество его, отныне, свободно и возвращено ему… Счастлив был бы я обнять тебя, прелестное дитя моё, но должен я уехать из Двугорского. Засим посылаю к тебе брата твоего Андрея…» Корфы с изумлением уставились на Долгорукого. Тот выглядел и взволнованным, и раздосадованным и даже виноватым. - Я прошу прощения, Анна. И ты, Владимир. Могло вам показаться, что я не рад… Но, уверяю вас, нелегко нам пришлось. До и после. - Присядь, брат, - сказал Владимир. – Присядь и расскажи нам всё, коли мы теперь одна семья. Андрей сразу объяснился за отца: - Он уехал на воды с маменькой и Марьюшкой. - С Марьюшкой? – удивилась Анна. – А это?.. - Моя дочь. – Андрей чуть покраснел, но глаз не отвел. – Маменька души в ней не чает. Ни Анна, ни Владимир, не нашлись что ответить. - Маменька сперва была очень зла на Татьяну, мать Марии, но потом в ней проснулась необычайная любовь к будущему ребенку. Именно это позволило моему отцу… бывать в твоем имении, Владимир, намного чаще, чем раньше. После небольшой паузы, Корф спросил: - И чем же он там занимался? - Он… - Андрей вздохнул так, словно даже сказать это ему было тяжело: - Он поселил там женщину, с которой жил с тех пор, как был объявлен мертвым. И он навещал эту женщину. Корф поднялся и прошелся по комнате. - Я не смею осуждать отца, - твердо сказал Долгорукий. – Надеюсь, что и ты не станешь, Володя, ведь эта женщина - матушка твоей жены. - Да, это всё меняет, - согласился Корф и вновь сел рядом с Анной. Она вымученно посмотрела на мужа, и тот поспешно взял её за руку. - Продолжайте, Андрей Петрович… - тихо сказала Анна. - Андрей! – настоял Долгорукий. – Если и изучил я уроки, которые преподала мне жизнь, то касаются они близких, нашей семьи, которую должно нам беречь. Он вздохнул и признался: - Папенька узнал правду совсем недавно и много времени провел в Петербурге, улаживая дела в канцелярии Императора. Он выкупил особняк и готовился встречать вас с Владимиром, как родных детей. Но маменька… Каким-то образом она всё узнала и… - Андрей замялся, но все же договорил: - Она подожгла твой дом. - Что? – воскликнул Корф. – Твоя мать!.. В моем поместье!.. Посмела сделать такое! - Уверяю тебя, - покаянно отозвался Долгорукий. – Пожар быстро потушили. И никто не пострадал! - Удивительно! Зная твою маменьку! Андрей проглотил колкость и пояснил: - Я, да и ты, должны благодарить за это Михаила. Они с Лизой частенько гостили у нас, к сожалению, не по своей воле, ибо с маменькой не всегда было ладно. Но в этот раз Лиза приехала так, словно предугадала. Она, как и все наши домашние, была успокоена благодушием нашей матери, но только не Михаил. Он – тот, кто предотвратил ужасное горе. - Миша – светлый человек, - заключил Владимир и с заметной иронией продолжил: - Впрочем, не верю, что Мишель счастлив своей роли благодетеля. - Это так, - кивнул Андрей. – Он совсем не рад… Вернее, не совсем рад… Но, уверяю тебя, не жалеет о том, что породнился с нами. Лиза с ним как за каменной стеной. - Володя! – воскликнула Анна. – Это огромное счастье, что никто не пострадал. – Она обратилась к Андрею: - И моя матушка. С нею всё хорошо? - Да-да, - поспешно согласился Долгорукий. – Папенька вернулся очень быстро и принял решение немедленно увезти маменьку. Он признался нам, что жертвует своим счастьем, как бы ни было нам больно это слышать. Я вызвался ехать к вам, Михаил остался хозяином в наших имениях. А Марфа Егоровна ждет вас, Анна. При этих словах баронесса Корф застыла, словно пыталась принять настигшие её перемены и примириться с ними, а барон вдруг развеселился и сказал: - Милая, мы вольны в своем выборе оставить наших новоиспеченных родственников развлекаться дальше. - Владимир! Ты ведь вернешься?! – воскликнул Андрей. - Разумеется, - уверил его барон. – Я не боюсь жить на своей земле и не позволю причинить вред близким и зависимым от меня людям. *** Прекрасный дом принял своих истинных хозяев и словно вознаградил их за все мытарства прошлого. Вместе с богатством и признанием Анны, как дочери князя Долгорукого, общество единодушно согласилось, что барон Корф верно выбрал себе жену и является истинным счастливцем. Детали скандала быстро выветрились из памяти, осталась лишь история любви, овеянная ореолом мужества и романтики. Сами Корфы, по обыкновению, не обращали внимания на досужие сплетни и готовили большой праздник, по поводу своего счастливого возвращения. Анна чудесно себя чувствовала. Нервозность, предшествовавшая встрече с матерю, могла бы подорвать её силы. Но опорой для Анны был любимый муж, и рядом с ним она давно поклялась себе не бояться. А Марфа Егоровна испытывала то же самое стеснение подле взрослой незнакомой ей дочери и никоим образом не собиралась навязываться супружеской паре. Она собиралась жить отдельно и просила лишь о нечастый визитах, позволивших им лучше узнать друг друга. Анна с радостью обещала, а Владимир промолчал. Он думал о пагубной страсти Петра Михайловича, которая вряд ли оставит в покое его, Марфу и Марию Алексеевну. Лиза казалась намного спокойнее, чем прежде. Она обрела покой и только теперь собиралась жить для себя. Михаил же заметно посуровел и был немногословен. - Ты словно на войне побывал, друг, - посмеялся над ним Корф. - Добро пожаловать в семью, - в ответ сказал Репнин. - О нет, не сравнивай твою веселую тещу с моей, - не унимался Владимир. Михаил нахмурился, но искренне обнял Корфа. Их дружбе не помешала ни любовь, ни родство. - Что Наталья Александровна? Неужто мы узреем первую красавицу императорской свиты в нашей скромной обители? - Не сомневайся! Но она давно уже не фрейлина её Величества. Впрочем, Наташу разжаловали весьма тактично, сославшись на её подорванное здоровье. Родители были счастливы забрать её в Италию, где сестра полностью восстановилась. - Рад слышать! Стало быть, у тебя одной головной болью больше, Мишель? - Как тебя понимать, Корф? - Полно! Княжна Репнина – завидная невеста. Твой дом осаждают родовитые женихи? - Ты как знаешь, на какую больную мозоль надавить, Володя, - помрачнел Репнин. - Да что ты, Миша! Наталья Александровна разумна и сильна. Она не выберет спутника жизни глупо. - Мне говорили, что она предпочитает общество одного поклонника, недавно появившегося в нашем кругу. То, что он старательно избегает встречи со мной, может только тревожить. - Поверить не могу, что кто-то сумел тебя провести. - Она и не возражала, но я особо настоял на её присутствии у вас. Поселить Наташу у Долгоруких совершенно невозможно. Ты понимаешь, из-за Андрея… Да и я устал. Не обессудь, что мы так к вам нагрянули. - Полно! Я снова богат и рад всем вам. Короткий осенний день быстро перешел в долгий вечер, озаренный праздником. Гости съехались со всей округи. Андрей Долгорукий привез Сонечку, оставил её с Анной и сразу же подошел к хозяину дома. - Володя, я счастлив видеть тебя полноправным хозяином дома. А за тобой, Михаил, я почти соскучился. - Зато выглядишь ты счастливым, - прямо заявил Репнин и даже уточнил: - Догадываюсь почему. Не забывай, в этом доме моя сестра. Не заставляй её пожалеть! - Как можно, Миша?! – оправдывался Андрей. – У меня и в мыслях не было причинять какое-либо беспокойство Натали… Михаил с заметным раздражением смотрел на своего брата. В другое время Корф не отказал себе в удовольствии повеселиться за счет этих двоих, но не сейчас. Они – семья! - Ты, будто бы хотел мне что-то сказать, - обратился он к Андрею. - Верно! – согласился Долгорукий. – Я приехал с гостем. Очень дальний наш родственник, прибыл с письмом от Катерины Филипповны, этого столетнего матриарха нашей семьи из Москвы. Очень просила помочь непутевому отпрыску древнего рода. - Кто таков? – озадачился Владимир. - Сергей Максимович П***. Ты можешь и совсем его не помнить. Совершеннейший чудак и реформатор, последние несколько лет проживший на краю света. Он, как это говорят за океаном, аболиционист (1). - Постой-ка, - вставил Михаил. – Не тот ли это Сергей Максимович, который освободил всех своих крепостных и разделил меж ними собственные земли? А после уехал?.. - На Аляску, да, - подтвердил Андрей. – Я догадываюсь, что он совсем не беден, но ведет себя подобно пуританину (2). Бабушка Катерина проклинает выписанных ему в детстве учителей. - Должно быть, забавный человек, - усмехнулся Корф. – Так, где же он? - Едва мы вошли в дом, как я потерял его из виду, - развел руками Андрей. - Вот и займи себя, - подсказал ему Михаил. Долгорукий поклонился и без дальнейших наставлений отправился на поиски. - Ты так и не простил Андрэ? – вздохнул Владимир. - Должен признать, что как брат, он не плох, - сухо ответил Михаил. – Но как друг, как человек, которому я должен был вверить свою сестру… Нет, я не простил его, я смирился с ним ради Лизы. - Мишель, раньше ты был добрее! - Считай, что я достаточно навидался человеческой жестокости. - Надеюсь, что нет, - твердо сказал Владимир. – Отныне для вас с Лизой всё изменится. Потому что вы позабудете о Долгоруких и станете жить для себя. *** Андрей Долгорукий едва ли нашел бы своего гостя, если бы не пожелал хоть одним глазком взглянуть на бывшую невесту. Он засмотрелся на Натали, такую прекрасную и хрупкую в роскошном платье цвета нежной листвы и с болью в сердце заметил, как она поманила некоего высокого господина за собой на второй этаж. В семейное крыло. Проснувшаяся ревность застелила ему глаза, и Андрей проскользнул за ними в гостиную. Однако у Долгорукого не хватило духу прервать сцену, которую, затаившись за портьерами, он подслушивал. - …Так значит, я все еще недостоин? - Нет. Ты недостоин. - Но я смел, находчив и явно интересен тебе. - Да, явиться в дом человека, которого ты мечтал казнить – это действительно смело! А если вспомнить о моём брате!.. - Натали! Я же все понял! - Этого мало. - Почему?.. - Потому что мы говорили только о прошлом. - Поговорим о нашем будущем. - Каким же ты его видишь? - О, очень интересным! Я немедленно истрачу всё твоё приданое на своё усмотрение. Натали рассмеялась и замолчала, а Андрей не решился выглянуть. - Радуйся, что мои родители этого не слышат. - После этого мы будем совершенно счастливы. - И этому я должна верить? - Любовь моя, я предлагаю тебе свободу. Я верю, что… - Довольно!.. Довольно слов… Ревность в душе Андрей легко сменилась на досаду. Досаду на самого себя. Быть третьим лишним это так… досадно. Он постарался отомстить целующейся парочке и сильно хлопнул дверью на прощание. *** Много позже Репнин препирался с Корфом. Каждый из них желал задушить Сергея Писарева, который сделался их заклятым врагом. Впрочем, Владимир уступил Михаилу. - Пожалуй, Мишель, ты – первый! Князь Репнин, заставший сестру в объятьях самого неподходящего для неё человека, был потрясен её поведением. Натали улыбалась и мягко сказала: - Верь мне, Миша. - Да, господа хорошие, - усмехнулся Сергей. – Верите или нет. Мне бояться нечего. КОНЕЦ __________________ (1) Аболиционист - участник движения за отмену рабовладения, сторонник аболиционизма. Мало ли, может кто-то не знает, а то интернет не сразу выдает нужное определение. (2) Пуританин - сторонник строгого образа жизни, строгих нравов.