Цикл «Идеальный мир»: Веря в лучшее

      Спустя 9 лет 7 месяцев после подписания мира с Плутарком       Нагината перепрыгнула две последние ступеньки полированной широкой лестницы, ведущей к парадному входу новенького здания медицинского университета, и оказалась в руках, подхвативших и прижавших к сильному телу. Теплые губы уже привычно нашли ее собственные, и, почти не смущаясь, она поцеловала ожидающего мужчину. Сзади ухо уловило девичье перешептывание и хихиканье. Наги, не оборачиваясь, ухмыльнулась и теснее прижалась к статному байкеру, чтобы подтвердить все те домыслы и сплетни, которые возникли у других абитуриенток при виде их встреч.       — Ну, как? Сдала?       — Ага! Теперь ждем результата, но было не сложно. — Она снова коротко поцеловала Огонька и краем глаза заметила стайку девочек, сдававших с ней вступительные, которые продолжали переговариваться и поглядывать в их сторону. Экзамены длились больше месяца, и они успели не только познакомиться с Нагинатой, но и заметить, что после установочных лекций и вступительных испытаний ее встречает весьма интересный военный. На расспросы она небрежно ответила, что «это мой парень», и уровень ее популярности мгновенно взлетел до Фобоса: юные мышки очень интересовались, есть ли у него друзья.       — Что там за шпионы справа? — «Ее парень» улыбнулся, боковым зрением выхватывая пеструю шушукающуюся стайку.       — Девочки из группы, с которыми мы сдаем вместе предметы и ходим на подготовку. Заметили, что ты за мной приезжаешь, и расспрашивали. Некоторые были весьма раздосадованы, узнав, что ты мне не брат, — она ждала шквала заверений, что никто, кроме нее, мужчину не интересует, но...       — Оуууууу, и есть кто симпатичный, на кого следует обратить внимание? — Красно-коричневые глаза блеснули озорством, которое было встречено мгновенно заледеневшим взором, и... — Аааууууч!!! — он ожидал, что она ударит его локтем под ребра, и уже напряг пресс, чтобы смягчить тычок, но вот так жестоко в коленную чашечку?! Не понимает юмора!!! — Я же пошутил!       — Пошутишь так еще — ударю сильнее. Меня мама учила, как правильно обезвреживать более сильных противников! — Наги сердито сверлила его взглядом. А потом, добавив в голос хрипотцы, прошептала:       — И отменю вечерний звонок из кровати!       Вот последняя угроза была серьезной: их маленькая традиция разговаривать перед сном переросла в ежевечерний сеанс видеосвязи. Это было последнее общение в течение дня, и Наги, устроив телефон на тумбочке так, чтоб камера могла ее поймать, болтала, заканчивала ежедневные дела, выбирала вещи на завтра и укладывалась спать, после чего Огонек желал ей приятных снов. Мужчина же обычно выводил изображение на самый большой экран, разваливался на диване, если был дома, или в высоком кресле в своем кабинете, если еще не успевал вернуться, и голодными глазами жадно ловил то открывшееся плечико со сползшей с него тонкой лямочкой, то полоску обнаженного живота, когда девушка поднимала руки, чтобы расчесать перед сном волосы; то рыжий локон нагло забирался прямо в глубокий вырез пижамной маечки, а то и вовсе можно было разглядывать длинные ноги с круглыми коленками, едва прикрытые милыми спальными шортиками в горошек. Пропускать сеанс вечернего мазохизма он был не готов категорически!       — Ну, детка!.. Ну, дурак, привычка к казарменному юморку! — Она сменила гнев на милость и позволила короткий поцелуй в надутые губки. — Хочешь перекусить? — Девушка кивнула: экзамен длился больше пяти часов. — Пикник или где-то?       — А давай у тебя какой-нибудь бутерброд перехватим, а потом решим, как продолжим вечер? — Наги сверкнула на него игривым взглядом.       — Где-то — это в кафе. Я же недавно вышел с больничного и теперь разгребаю завалы, не вылезаю с работы, кроме как тебя увидеть. Домой только спать приезжаю, и то через раз. У меня в холодильнике марсианская белка повесилась! — В очередной раз отшутился Огонек на ее предложение пригласить в гости. Это стало уже традицией: она намекала на уединение, он — быстро придумывал причину, почему его квартира не годится для встреч. Она начинала злиться, он — все больше боялся, что как только дверь за их спинами закроется, ему сорвет башню. А этого допустить он не мог: слишком мало времени прошло с тех пор, как они вместе, он был совершенно уверен, что Нагината еще не готова переступить грань взрослых отношений.       — Съедим по бутерброду с белкой?       — Так нельзя поступать с моей соседкой по квартире, она у меня живет с тех пор, как я съехал от бабушки! — Он рассмеялся, подавая ей шлем. Если аккуратно и не долго, мышке разрешалось ездить без черепахи, но со страховкой из хвоста вокруг талии. — Сейчас заедем за едой и отвезу тебя в классное место!       Пока они были в дороге, Наги размышляла, что же происходит. Они встречаются больше месяца, знают друг друга всю жизнь и последние года три явно не равнодушны друг к другу. Все подружки, имевшие бойфрендов, рассказывали, как настойчивы те были, желая перевести отношения в горизонтальную плоскость чуть ли не на первом свидании. Ее же мужчина, казалось, был железным. Он позволял себе страстные поцелуи, когда они были наедине. И иногда не наедине — тоже. Его губы уже знали каждый сантиметр ее шеи и плеч, а пальцы — спины и линии вдоль пояса джинсов. Иногда он мог мимоходом коснуться ног, но потом ладони целомудренно перемещались в зону, которую он сам для себя, видимо, определил как «зеленую». Иногда его накрывало страстью, как в тот первый раз после разлуки, но каждый раз он очень быстро брал себя в руки. Казалось, все свои чувства мышь вкладывал в касания губ, что заставляли обоих тяжело дышать и желать большего, но проведенная им черта так и осталась не пересеченной. У Наги все чаще возникали подозрения, что он не воспринимает ее серьезно или она чем-то его не привлекает, поэтому отчаянно желала проверить, видит ли он в ней женщину, для чего пыталась спровоцировать при каждом удобном случае. Каждый вечер она крутилась перед зеркалом в одном белье, а иногда и без, пытаясь понять, почему ее тело не вызывает такого жгучего желания, как ее подружки, по их рассказам, вызывали у их кавалеров.       Они завернули в кафе и продолжили путь к горному хребту, что возвышался в нескольких десятках километров за городом. Значит, в этот раз у них по крайне мере будет возможность побыть наедине, а то последние разы Огонек тащил ее туда, где вокруг полно народу. И пусть они нежно целовались почти весь фильм в кино, и она так и не смогла рассказать скалящемуся в ухмылке брату, что же происходило на экране, но постоянное присутствие других посетителей и их осуждающие вздохи раздражали. Нагината решительно не понимала, почему нельзя поехать к Огоньку домой и целоваться до умопомрачения без чужих глаз!       — Держись крепче! — Байк начал аккуратно двигаться в гору, и вскоре они оказались на краю небольшой площадки, где уже расположились несколько отдыхающих мышиных семей. Наги скрипнула зубами.       Снова не одни! Она его покусает!!!       — А вот теперь прямо сильно хватайся! И не говори отцу, что я вот так делал! — задорно крикнул командир марсианской мотопехоты, крепче сжав ее хвостом и дернув газ на самом краю пропасти. Наги завизжала и плотнее сомкнула руки в замок. Испуг перешел в восторг, когда «Дрэгстер», включив турбину в режим боевой скорости, взлетел вверх к площадке, расположенной выше и гораздо ближе к пику. Колеса коснулись камня, новый рывок, резкий впрыск топлива в двигатель — и мотоцикл вновь летит вверх по отвесной скале к небольшому уступу на самом верху, куда не ведут туристические тропы!       Огонек приземлился и резко крутанул «Дрэгстер» в полицейском развороте, глуша мотор и оборачиваясь проверить, как там его пассажирка. Нагината сбросила шлем, все еще вопя от смеси ужаса и восторга:       — Папа бы тебя убил за такое! — смеясь, она попыталась унять дрожь. Бешеная доза адреналина сорвала ее с седла, девушка бросилась к самому краю обрыва, чтобы рассмотреть мир, что лежит у ног, и, раскинув руки, отдалась свежему ветру, мгновенно забравшемуся под одежду и взъерошившему шерсть.       Внизу, как на ладони, простиралась родная планета. На фиолетовом небе в самом зените сияло солнце. Внизу расстелилась долина Маринер — огромная, бескрайняя. Кое-где виднелись пятна зеленой, красной и фиолетовой растительности — остатки программы возрождения экологии. Вселяя надежду в сердца, отражая солнечные лучи, блестели уцелевшие крохотные озерца. Слева поднималась из руин столица Марсианской республики. Если присмотреться, можно было разглядеть, что здания окружены строительными лесами, но все же город рос, готовясь принять возвращающихся из эвакуации мышей.       Спустя буквально мгновение ее нагнали, настойчиво отодвинули на два шага от края, и уже они оба замерли, наслаждаясь видом. Наги прижалась к мощному торсу и опустила голову на грудь Огонька, слушая, как бьется родное сердце. Ветер играл волосами, бросая в лицо отросшие по плечи пряди.       — Здесь невероятно, — тихо проговорила она, не отрывая взгляда от горизонта.       — Меня тоже очень впечатлило однажды, — она слышала, как он улыбается.       — Как ты нашел это место?       — Это было давно, еще во время войны с Плутарком. Я был чуть старше тебя, когда на хвост сели солдаты врага. Уходил в горы и вот так же оторвался, прикинув, что они не смогут подняться сюда. Меня три дня караулил патруль, но в итоге плюнул и уехал. Но, даже прислушиваясь к каждому звуку и ожидая нападения, не мог не запомнить этот вид, — она вздрогнула, когда его зубы поймали одну из ее антенн и нежно прикусили. По телу прошел электрический разряд, и Нагината дернулась. Неужели прикосновение здесь может вызывать такие ощущения?! Ей стоило только поднять лицо, и мужчина поймал ее рот в долгий, горячий, как марсианская пустыня, поцелуй. Девушка не уставала поражаться, сколько оттенков могут нести слияния губ. Иногда они успокаивали, иногда дарили нежность, иногда рассказывали о глубине. А иногда, как сейчас, в них было все ожидание, вся сдерживаемая страсть, вызывающая дрожь юного тела, как тогда, в самый первый раз в его квартире. В эти редкие моменты руки Огонька наконец покидали «зеленые» зоны и отправлялись изучать ее тело, вырывая низкие стоны из груди.       Вот и сейчас, притягивая ближе, он позволил пальцам скользнуть по ягодицам к хвосту. Пользуясь этой вспышкой и их одиночеством, девушка провела рукой вниз от мощной шеи, по каменно твердым мышцам груди, прессу, напрягшемуся от ее прикосновений, и, не давая остановить себя, нырнула под край футболки, впервые проскользив мягкой ладошкой по поджавшемуся от ее касаний животу вдоль линии брюк. Из груди мужчины вырвался низкий рык. Не переставая целовать ее, он сделал несколько шагов, заставив Наги попятиться, и, очень аккуратно приподняв, усадил боком на седло мотоцикла, пробуя, не начнет ли тот падать. Она снова провела ладошкой, изучая напряженные бугорки под его кожей, он задохнулся, когда ее большой палец прошелся вверх-вниз между прямыми мышцами живота, остановившись у пряжки ремня.       Разорвав поцелуй, Огонек скользнул языком по призывно подставленной шее. До боли хотелось впиться голодным, жестким поцелуем в эту нежную плоть, но про синяки он помнил и сдерживался из последних сил. Бедра девушки, несмело раскрываясь, обхватили его собственные, и он инстинктивно вжался в нее сильнее, толкаясь навстречу. Рука опустилась на круглую коленку, так идеально ложащуюся в его ладонь, и только тут мужчина осознал что в день экзамена его подруга надела не широкие шорты, а игривую и очень приличную для абитуриентки юбку в складочку. В горле мужчины пересохло. Он почувствовал, как задрожало ее тело, откликаясь на его страсть, как ее нога несмело потерлась о его. О Марс, помоги ему остановиться! Но вся кровь отхлынула от мозга, устремляясь туда, где только тонкая преграда из ткани разделяла их тела. Рука, свободная от поглаживая девичьей коленки, забралась сзади под футболку и уверенно скользнула к середине выгнутой дугой спины, позволяя откинуться на подставленную ладонь, которую царапнул широкий ряд крючков и неоднородная тонкая ткань.       «Что-то типа кружевного полукорсета» — с восторгом определил он и усилием воли заставил пальцы остановиться и не расстегнуть застежку на ее белье.       Осмелевшие девичьи ладошки тем временем хозяйничали вдоль линии брюк, поглаживая бока и поясницу. Когда они возвращались к животу, не подозревая, в какой близости находятся от напряженного, болезненно упирающегося в пряжку мужского естества, хотелось стонать в голос и умолять не останавливаться. В голову сами собой устремлялись мысли о тех способах, которыми они бы могли снять мучительное возбуждение, которое чувствовали оба. Нерешительно помедлив, любопытная рука мышки снова уползла на спину, внезапно пересекла линию ремня и проехалась вниз по ягодице, нащупав основание нервно дергающегося хвоста.       — Оххх... Нагината! — по телу прошел ток, заставив сделать несколько инстинктивных движений бедрами. Он только усилился, когда она, внезапно взяв инициативу в свои руки, осторожно укусила его за шею, а потом принялась изучать ее языком. Его пальцы все-таки сжались, одним уверенным движением размыкая крючки на таком неуместном сейчас белье. В опрометчиво глубоком вырезе сильнее обнажилась грудь. Возвращая себе инициативу, мужчина скользнул быстрыми поцелуями по шее, плечу, зубами дернул кнопки, на которые спереди застегивалась футболка, открывая больше доступа, и впервые позволил себе скользнуть языком по груди на самой границе покрытой мягким мехом кожи и кружева.       «Бежевое. Прозрачное. На рыжем теле. О, черт!»       Он думал, что знает все о болезненном желании. Как он ошибался! Надо остановиться... Но он просто не мог!       Расстегнутый тонкий бюстгальтер легко сдвинулся, распахнутая почти до талии футболка съехала с плеч, и с глухим рыком он обхватил горячими губами напряженный сосок.       Нагината отозвалась громким, протяжным стоном. Огонек зажмурился, лаская твердый бугорок языком, извлекая короткие вскрики из покорного его ласкам тела. Инстинкты выли, отзываясь на явное желание, исходящее волнами от разбуженной страстью женщины, на этот раз не испугавшейся напора. Еще один предохранитель в его мозгу сгорел, и, продолжая ласкать ее грудь и наслаждаясь рождающимися в ней звуками, он двинулся вверх по внутренней стороне ее бедра, медленно, давая возможность остановить себя. Большой палец, добравшись на самый верх, уперся во влажную тонкую ткань и осторожно повел меж разведенных его бедрами ног. Девушка задохнулась, заерзав в его объятиях и пытаясь прижаться сильнее. Она рванула хвостик его ремня из шлевок, нервно дергая толстую кожу и металлическую пряжку.       В голове мужчины взвыла тревога! Руки, еще не согласные отпустить добычу, которая сама готова отдаться на его милость, продолжали осторожно поглаживать возбужденную влажную плоть через трусики, губы трогали отзывчивое тело, но мозг уже орал предупредительный сигнал, понимая, что, если ее пальчики коснутся напряженного до боли члена, остановиться он просто не сможет, возьмет прямо здесь, под фиолетовым небом их планеты, откинув на седло верного байка. Задрожав от картины, полыхающей перед глазами, уже почти ощущая, как ее неподатливые мышцы обхватят его при первом толчке, Огонек перехватил руки, терзающие его пояс и замер, прижимая их к животу и глубоко втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.       Не время. Не место.       Грудь Наги тяжело поднималась и опускалась, дразня его в распахнутом почти до талии, вырезе. Напряженные влажные от его ласк соски блестели под лучами солнца. Он усилием воли заставил себя не думать о том, что ее можно опрокинуть прямо на землю и продолжить.       — Тшшшш... остановись... — прошептал он ей в самое ухо и, едва касаясь, проложил дорожку успокаивающих поцелуев от плеча к скуле.       — Почему? — Она резко отвернулась к горизонту, не позволяя поймать губы. В голосе слышалась обида.       — Ты куда-то спешишь? — улыбнувшись ее недовольству, он поцеловал в щеку.       — Разве я спешу?! Мне кажется, это ты просто меня не хочешь! — возмущенно бросила она, глотая слезы разочарования. Возбуждение схлынуло, оставив пустоту. Он не видит в ней взрослую женщину!       — Наги, посмотри на меня? — Стараясь не смотреть на ее грудь, как магнитом притягивающую руки, он повернул лицо девушки к себе за подбородок. Невесомо коснулся губ. — Разве правильно лезть к девушке под юбку на первых свиданиях? Мы совсем не долго вместе, мы узнаем друг друга. Откуда такие мысли?       Ее ушки загорелись, и внезапно стало очень неловко от распахнутой футболки и задранной юбки.       — Моя школьная подружка рассказывает, что ее парень пытается с ней переспать каждый раз, как они остаются одни. С первого, кстати, свидания! И что ее сестра, с тех пор как у нее появился новый бойфренд, каждый день с ним этим занимается. — Она спрятала лицо на могучей груди, внезапно почувствовав, как глупо прозвучали слова.       — «Этим!» — Передразнил Огонек, усмехаясь. — Ты даже от слова «секс» краснеешь, а говоришь, что я не должен останавливаться. — Заметив, что ее ушки сильнее вспыхнули, он наклонился и, давясь смехом, произнес:       — Секс! Секс! — Под ребра прилетел тычок маленького кулачка, и он, позволив себе рассмеяться, обнял ее. — Ты еще такой ребенок, Наги!       — И поэтому ты меня не хочешь! — Она снова всхлипнула и попыталась строптиво вырваться из его объятий.       — Ммм... вот на твой взгляд все то, что сейчас было — это я тебя не хочу? — он правда не понимал, как можно так думать, сидя в полураздетом состоянии и всего несколько минут назад ощущая, как каменный стояк прижимается к бедрам. Мужчина вздохнул про себя: она просто не понимает, как близка была к тому, чтобы он забылся и взял ее, не слушая никаких возражений.       — Тогда почему ты прекратил? — Она подняла на него глаза, полные слез.       — Потому что люблю тебя, — он погладил ее по щеке. — Потому что не хочу, чтобы твой первый раз был вот таким, быстрый перепих на байке или земле, когда ты не почувствуешь ничего приятного. Потому что хочу сначала узнать твое тело достаточно, чтобы и тебе было хорошо со мной. Я безумно тебя хочу, и поверь, моя девочка, я едва заставил себя остановиться! Но... я буду узнавать тебя... — легкий поцелуй в губы, — ...дарить удовольствие... — касание губами виска, — ...будить в тебе женщину... — поцелуй в щеку. — У нас вся жизнь впереди, Нагината!       — У меня иногда ощущение, что у нас почти нет времени, — едва слышно сказала она, прижимаясь к любимому мужчине. Он улыбнулся, аккуратно поглаживая ее спину:       — У нас вся жизнь впереди, детка.       — Я дура, да?       Огонек рассмеялся.       — Ты просто очень юная, стремящаяся жить женщина. Давай-ка мы тебя оденем, а то я не отвечаю за себя, — он поцеловал ее в висок. Наги одернула юбку и вернула на плечи сползшие бретельки лифчика.       — Поможешь? — она повернулась спиной. Сзади раздалось глухое рычание, и ее снова обняли, по шее заскользили губы.       — Ты передумал относительно мотоцикла или земли? — Она одновременно была тронута его словами и хотела, чтобы он продолжил страстные ласки: желание жгло, не давая мыслить о чем-то ином, не давая спать ночами.       — Нет. Не передумал. — Еще один долгий поцелуй, и между лопаток застегнули ряд крючков. — Просто ты и с этой стороны невероятно соблазнительна, — он аккуратно защелкнул маленькие кнопочки на ее футболке, с тоской провожая глазами тяжело вздымающуюся грудь, едва прикрытую прозрачным кружевом. — И пожалуйста, перестань меня провоцировать, когда мы одни! Я не железный, а ты просто не понимаешь, что играешь с огнем! — не сдержавшись, он аккуратно, но звонко шлепнул ее пониже хвоста и полез за едой и пледом. — Пойдем, перекусим!       — Эй! И что это было? — возмутилась мышка, забирая у него одеяло и расстилая его на земле так, чтобы было удобно любоваться потрясающим видом.       — Ммм... не сдержался... — Огонек тоже любовался потрясающим видом. Девушка, совершенно не привычная к платьям, не задумываясь о том, как приподнимается сзади подол, расправляла плед, опустившись на колени. «Ох, пушистая моя серая бабушка, дай с ней терпения!» — Наги...       — Ммм?       — Ты возьми лучше еду, а я все поправлю. Тут такой вид... красивый... — Девушка замерла, осмысливая сказанное, а потом с какими-то возмущенным булькающим звуком резко развернулась, плюхаясь на зад и натягивая юбку на оголившиеся ноги. Огонек расхохотался, а Нагината закрыла лицо руками, в очередной раз покраснев до цвета байка Винни.       — Прекрати ржать! — не отрывая рук от лица, сердито потребовала мышка.       Мужчина опустился рядом, раскладывая еду и аккуратно ставя с краю две термокружки, с недавних пор поселившиеся в небольшом багажном кофре его мотоцикла. Замучившись держать стакан с кофе, который грозил разлиться во время движения, и потом пить остывший, Наги в один прекрасный день вручила ему две металлические емкости, одну розовую, вторую под цвет «Дрэгстера». Произошло это на глазах у Троттла, провожавшего дочь, и серый, бросая на термосы взгляд, каждый раз с теплом вспоминал, как старший подавился шипучкой и возмущенно сверкнул на друга глазами, когда Огонек, убирая стаканы в багажник, буднично заметил, что вот и первое приданое и общее имущество.       — Ой, ну прекращай уже! — Он развалился на пледе так, чтобы иметь возможность дотянутся до своей мышки: искушение время от времени гладить ее сегодня по голым коленкам сильнее силы воли. Все еще красная девушка прилегла напротив, приподнявшись на локте, и поправила съезжающую юбку, край которой ласкал взгляд горящих глаз.       — Никогда ее больше не надену! — Она отпила все еще горячий кофе.       — И зря! Мне нравится! — Серый хвост нашел и аккуратно оплел рыжий. Сегодня особенно остро хотелось физического контакта.       Чтобы отвлечься, оба принялись за еду, и какое-то время прошло в молчании. Периодически Наги ловила на себе обжигающий взор, понимая, что мужчина, как и она, вспоминает их недавние ласки. Закончив с перекусом, она аккуратно придвинулась ближе и, повинуясь так и не унявшемуся до конца возбуждению, подогреваемому раздевающими ее взглядами, закинула ногу поверх его бедра. Ее тут же привлекли ближе, и широкая ладонь забралась под краешек юбки, поглаживая ногу, впрочем, не поднимаясь сильно выше колена.       — Ты вот сейчас вообще зря это сделала. Я же просил меня не провоцировать! — Его голос звучал хрипло, но мышь улыбался, как и она, получая мазохистское удовольствие от этой игры.       — А я и не провоцирую... — она хитро улыбнулась. — Кстати... а это что? — ее пальчики нырнули под ворот его футболки и потянули из-под нее толстый витой шнур, на котором покачивался кулон странной формы: прямоугольник из грубой, проклепанной по краям кожи заканчивался длинной металлической рамкой, состоящей из кольца и выгнутой полукругом, пустой внутри, части.       — Коготь песчаного дракона, — указательный палец лег в кольцо, остальные обхватили прямоугольник, оказавшийся рукоятью, и, потянув вниз под особым углом, воин извлек короткий, хищно загнутый клинок из ножен, который удобно улегся в широкую ладонь. — Облегченный шейный нож скелетного типа.       — Ничего себе у тебя украшения! — рассмеялась мышка и потянула его к себе за лезвие. Огонек перехватил ее кисть.       — Никогда так не делай! С ножами в принципе, а с моими — особенно. Порежешься до кости как делать нечего! Только за рукоять! — он аккуратно передал девушке оружие, помогая правильно упереть пальцы.       — Ой, да что таким можно сделать-то? Ногти почистить? — фыркнула Наги, рассматривая невесомый кусочек бритвено-острого металла.       Мужчина улыбнулся:       — Зависит от того, в чьих он руках, детка. Если знать как, можно вполне серьезно покалечить противника. Не смотри, что лезвие короткое, такой длины вполне хватит, чтобы обезвредить почти любого. Он из плутаркийской стали, поэтому сломать нереально. Отличный подручный нож! Несколько раз спасал мне жизнь в этой войне.       — И зачем ты его носишь сейчас?       — Ну, что-то отрезать быстро, обратной стороной гайку открутить, стропу перерезать... да много зачем пригождается... ногти почистить! — он рассмеялся, а потом осторожно заправил за край футболки Нагинаты тонкую лямочку бюстгальтера, сползшую с ее плеча. Понизив голос до хриплого шепота, произнес, глядя ей прямо в глаза:       — Перерезать какую-нибудь неуместную бретельку... — его глаза задорно блеснули, и Наги непроизвольно облизнула пересохшие вдруг губы. Мужчина рассмеялся, следя за ее реакцией.       «Да он меня провоцирует!» — со смесью возмущения и восторга поняла мышка.       — Мало ли что случиться может? Всегда полезно иметь то, что не идентифицирует непосвещенный как оружие, но отлично сойдет для самообороны!       — Весьма... брутальная штучка... — Наги аккуратно вложила клинок в ножны. Мышь на автомате проверил, плотно ли зафиксировался клинок, и снова обнял девушку.       — Поцелуй меня. — Она потянулась к его губам, и обоих затянуло в долгий, медленный поцелуй, дарящий нежность и ласку, но не ту обжигающую страсть, что пылала между ними недавно. Даже осторожное скольжение пальцев по колену было теплым и успокаивающим.       — Я люблю тебя, — разорвав поцелуй, она посмотрела ему в глаза. Огонек улыбнулся и, не ответив, полез в передний карман джинсов, что-то нашаривая там. Нагината вскинула бровь:       — Мммм... разбираешься с последствиями моих провокаций? — Огонек замер. Это она сейчас вот так пошло пошутила? Он даже опешил, а потом рассмеялся:       — Фу, Наги! Весь момент испортила! — Продолжая хохотать, он, наконец найдя нужное, вытянул из кармана витой шнурок с висящими на нем маленькими колечками. — Вообще-то, хотел ответить красиво. Ну, не вышло, — он не расстроился, его даже радовало то, как открыто они могут озвучивать свои мысли.       — Что это? — девушка склонила голову набок.       — Символ трех стадий любви. Я привез его с Андромеды для тебя, — ей в руку лег шелковый гайтан, замкнутый резным блестящим замком с краев. Посередине, переплетенные между собой, тихо позвякивали, свободно скользя, три маленьких кольца из металла разных цветов. Она потрогала пальцем колечки, и они прокатились друг по другу идеальным отлаженным механизмом, сливаясь в одно. — Вот, смотри! Желтое из золота с Земли, символизирует дружеские отношения. Розовое — из красного марсианского титана, его давно не осталось у нас, но еще можно иногда найти на других планетах. Символизирует страсть. — Он поцеловал ее в шею. — А белое — из плутаркийской стали, самой крепкой в галактике. Символизирует верность.       Наги замерла, не зная, что сказать, и перебирая тихо позвякивающие колечки, мгновенно согревшиеся от прикосновений. Плотно скрученный из бежевого шелка шнурок холодил кожу.       — Спасибо, — она, улыбаясь, смущенно смотрела на украшение, не отрывая глаз. — Мне очень нравится.       — Позволишь? — Он осторожно потянул гайтан и, ругаясь сквозь зубы, попытался расстегнуть крохотный замок слишком большими для этого пальцами. Наги, замерев, с улыбкой следила за его руками. На душе было невероятно, до подкатывающих к глазам слез, тепло. Не от того, что ей сделали подарок, а от того, как тонко он был подобран, какой символизм вложил в него воин, даже ей известный своим легкомысленным отношением к женщинам. Уже более полутора лет мужчина хранил его для той, для которой тот был задуман. Эта мысль наполняла сердце девушки радостью и нежностью, и Нагината внезапно поняла, какие глупые мысли лезли в голову все это время. Внимание, забота и терпеливое ожидание мужчины, а не безрассудная страсть, показали юной женщине истиные чувства.       Наконец, Огонек справился с замком. Она потянулась к нему, убирая волосы, и украшение легло вокруг шеи. Металл, звякнув, прокатился по коже, шнур того же тона, что и ее шерсть, едва заметно оттенял кулон. Кончики серых пальцев осторожно и едва уловимо провели вдоль шелковой веревочки, укладывая колечки в ложбинку, разделяющую грудь, и невесомо вернулись к ключицам.       — Я люблю тебя. — Их губы встретились в глубоком, нежном поцелуе. Теперь Наги вела, вкладывая все свои чувства, всю нежность и благодарность в касания языка, движения губ. Впервые в мгновения, когда они были наедине, девушка не пыталась соблазнить, завлечь, распалить. Она благодарила за то, что он ждет, дает время. За каждый погашенный порыв страсти, за каждое сдержанное желание.       Этим вечером они долго и мучительно нежно обменивались осторожными ласками, не страшась того, что двигаются к краю, а просто получая удовольствие от касаний.