Цикл «Идеальный мир»: Веря в лучшее

      Спустя 9 лет 9 месяцев после подписания мира с Плутарком       Карабина нервничала.       Этой встречи со старым другом было не просто добиться, Стокер и раньше бывал постоянно занят, взвалив на свои плечи всю ответственность за восстановление Марса, а сейчас, после внезапной и унесшей столько жизней войны, было не понятно, когда ему удается отдыхать. Зная его много лет, она все явственнее видела перемены, разглядывая его в выпусках новостей: морщины, редеющая шерсть, а когда он забывался, плечи устало опускались. Правда, стоит отдать лидеру должное: забывался он редко и эти секунды слабости мог заметить только тот, кто провел с ним рядом долгое время. Его взгляд продолжал блестеть, как холодный лед, уверенно и властно, и многие за этими яркими, полными молодого задора глазами не замечали, как отразились годы на мужчине.       Ему нужна была помощь. Она видела, она знала. Ему нужен был тот, кто разделит с ним это бремя. Все чаще Карабина не могла уснуть, часами вертясь в кровати, понимая, что, оставив чуть больше четырех лет назад службу, сделала ошибку. Ведь могла же попроситься в отпуск на год, на два, он бы отпустил и на три. Но тогда ей казалось, что это верное решение — посвятить себя семье. И вот прошло совсем не много времени, ее дети выросли и больше не нуждаются в постоянной опеке, поэтому женщина не знала, куда деть себя в их большом доме, где все дела переделаны, где вся посуда стоит на полках по размеру, где бокалы выстроены в ровные колонны. В доме, от постоянного нахождения в котором ей хотелось застрелиться.       Тогда мышка принялась выпрашивать эту встречу. Через личный номер, через секретаря. Осознав, что все же ее место там, рядом с главой их государства, там, где она может влиять на то, что происходит вокруг. Где можно снять хотя бы часть груза с плеч Стокера.       Молодой лейтенант просканировал сетчатку ее глаз, отпечатки пальцев, идентифицируя личность:       — Мадам Карабина, все в порядке! Стокер еще не закончил совещание, пожалуйста, подождите вон там, — и указал на удобный диванчик в стороне от прохода в кабинет и секретарского стола.       «Мадам Карабина» — как резанули слова! В этих стенах она особенно болезненно ощутила, как не хватает ей ее звания. Опустить его не было попыткой нанести оскорбление, просто молодой офицер появился в приемной уже после того, как она вышла в отставку. Но обращение хлестнуло, словно плетка.       Она послушно устроилась, приготовившись ждать. Прежде ей не приходилось проводить время в приемной, ее всегда впускали, как только весть о визите загоралась на информационном экране. Даже если старый друг не успевал закончить разговор, секретов у них не было. Сейчас же минута тянулась за минутой, молодой лейтенант щелкал клавишами компьютера, что-то сосредоточенно печатая и сверяясь периодически с документами и справочниками, а вызова на встречу не приходило. Мышка нервно стучала кончиком хвоста по лакированной туфле-лодочке и каждые несколько минут поправляла узкую юбку цвета формы марсианской армии, закрывающую колени.       Но наконец, спустя полчаса, ее пригласили войти.       Тяжелые двери разъехались, пропуская в кабинет, где она не была столь долгое время. Огромный стол, удобный рабочий стул, диван и пара кресел у окна, выходящего в сад Надежды — мало что изменилось в этой сдержанной просторной комнате. Вот только не было любимой ими обоими когда-то кофемашины, зато ее место занимал бар с различными бутылками и графинами, полными алкоголя со всей галактики. В комнате больше не пахло кофе, зато явственно улавливался аромат дорогого коньяка.       Из-за стола, прихватив пузатый стакан с янтарной жидкостью, поднялся все еще крепкий светло-бурый мышь. Белая рубашка, аккуратная стрижка. Очки в тонкой оправе. Пиджак от костюма, висящий на спинке вращающегося рабочего кресла. Запонки на рукавах. Лидер поправил волосы, и мышка, знавшая его полжизни, с удивлением заметила на правой руке тяжелое кольцо с эмблемой рокерского марсианского братства. Она вскинула брови: всевозможные «бабские цацки», как он выражался, воин всегда терпеть не мог, презирал даже обручальные кольца. В этом представительном и все еще привлекательном мужчине было практически невозможно угадать лихого байкера, которым тот был когда-то.       Они не виделись почти четыре года. Желание броситься к нему и повиснуть на шее старого друга было почти непреодолимым, но...       — Карабина, — он кивнул ей, приветствуя. — Твоя настойчивость вызывает уважение, — улыбнулся коротко и сухо, глаза же остались по-прежнему холодны. Губы слегка приподнялись, выказывая лишь вежливость и почтительность к бывшей союзнице, но не даря дружеской теплоты. — Могу я что-то тебе предложить? Вина, что-то покрепче? Кофе?..       ...но он явно не разделял радости от встречи. Женщина сглотнула внезапно подкативший к горлу комок и, чтобы справиться с эмоциями и дать себе время осознать эту отстраненность, сказала:       — От кофе не откажусь, спасибо! Я за рулем.       Все эти годы она убеждала себя, что потеря их контакта — всего лишь следствие того, что он занят и просто не может найти время, чтоб перекинуться с ней парой слов. Но сейчас она больше не могла себя обманывать: он просто не чувствует больше к ней привязанности. Она слишком сильно обидела его своим уходом.       Меж тем, он набрал секретаря и небрежно кинул на стол очки:       — Чашку кофе, пожалуйста. И сделай из моих личных запасов.       Кивком предложив сесть, Стокер устроился в кресле напротив, поставив свой бокал так, чтобы до него было удобно дотянуться, устроил локоть на широком подлокотнике, оперся головой о пальцы и прищурил глаза, устремляя на нее внимательный, вопрошающий взгляд. Карабина с таким же интересом рассматривала старого боевого товарища и сравнивала его с тем образом, что бережно хранился в памяти.       — Я так сильно изменился? — Стокер чуть склонил голову. Кажется, его взгляд немного потеплел.       — Да, — Карабина не смогла сдержать улыбки. — Такой... представительный и серьезный... А еще не могу не думать о том, через сколько твоя рубашка стала бы грязной в окопе и как быстро тебя бы подстрелили, вычислив по блеску запонок.       Стокер расхохотался. Громко, хрипловато, запрокинув назад голову. Искренне, как смеялся за ужинами в штабе Борцов за свободу во время дружеских бесед.       — Давай начнем с того, что ты до него просто не добежишь, — он кивнул на узкую юбку-карандаш и туфли с высокой шпилькой. Марсианка усмехнулась вместо ответа: стоит признать, она с возрастом тоже сменила военную форму на более подобающую статусу одежду. Мышка улыбнулась, всем сердцем радуясь, что между ними все еще возможны вот такие диалоги. После отставки она чувствовала только стену изо льда, хотя и пыталась себя убедить в том, что ей кажется. Уж больно не хотелось верить в то, что с ее уходом закончилась их многолетние отношения.       Принесли кофе. Такой, каким он угощал, пока они работали в этом здании вместе. Женщина взяла чашку и вдохнула аромат, тепло посмотрев на мужчину. Лидер спрятал взгляд в своем бокале.       — О чем ты так настойчиво хотела поговорить со мной? — наконец задал он вопрос, который волновал его не один день. Обида за уход все еще жила в нем, и он сам боялся себе признаться в том, что настойчивые звонки всколыхнули в нем надежду.       — Сток, я... — она замялась, прочистила внезапно пересохшее горло. — Я пришла сказать, что сделала ошибку! — Марсианка глотнула из своей чашки. Кофейная горечь обожгла рот: так же жгло признание, которое она делала, но генерал знала, что должна сказать все, что чувствует. — Я была не права, подав в отставку. Мне казалось, что я сделала все, что могла, для Марса и что в этой мирной жизни мое место — с семьей. Мне хотелось понять, что значит отдать себя материнству, проводить с ребенком все свое время. Когда росли Наги и Харлей, я постоянно чувствовала себя недоматерью, убегая в штаб, кормя их пюрешками из баночек. Мне казалось, вот для третьего я буду идеальной, буду готовить, за домом следить, играть и гулять целыми днями.       Она несколько секунд помолчала, а потом собралась с духом и призналась:       — И ты знаешь, оказалось, что мне все это вообще не нужно. Меня бесит домашняя работа. Мне не интересно собирать кубики, а от детской площадки мне хочется вскрыться со скуки. — Услышав явное хмыкание, которое мужчина даже не пытался скрыть, Карабина подняла на него взгляд. Он улыбался одними глазами, пытаясь спрятать задор за глотком из своего бокала. — Ты знал, да?       — Что ты не сможешь на гражданке и быть домохозяйкой? Конечно! — Он уже не прячась, улыбался уголками губ. Он оказался прав, когда сам с собой поспорил на то, что через три-четыре года — не позже! — она пожалеет о решении, и теперь сам себе должен бутылку отличного коньяка!       Подруга же, смущенно опустив глаза, продолжила:       — Сток, я хочу обратно. Возьми меня снова на работу!       Он отставил бокал и выпрямился. Вот эти слова: он жаждал их и боялся одновременно. Не нужно было быть телепатом, чтоб догадаться, зачем эта встреча. Проблема была только в том, что она не была нужна ему на том месте, с которого уходила. Ее должность вот-вот должна была перейти к тому, кому он верил всем сердцем и кого растил как собственную смену. Вопрос лишь в том, достаточно ли предана она ему и идее о лучшем Марсе, чтоб согласиться на то, что он готов дать взамен.       Лидер осторожно начал:       — Карабина, но мне нечего тебе предложить. На твоей должности Скаббард, и я вполне доволен им. Мой штаб укомплектован. Все эти годы я подбирал свою команду так, чтобы брешь, образовавшаяся после твоего ухода, закрылась. И мне это удалось! Скажи ты тогда, чтобы я ждал тебя, я бы строил свою кадровую стратегию совершенно иначе.       Мышка на мгновение зажмурилась, чтобы подавить эмоции: слова не были обидны, они были правильны и справедливы, но вызывали боль, сжимая сердце.       — Я понимаю. Но, может, тебе нужна помощь в каких-то иных областях? После войны много проблем, я могу работать с восстановлением жилищного фонда, техники, я могу взаимодействовать с галактической прессой. На тебя сейчас постоянно сыпятся нападки за уничтожение псов и крыс.       Ей очень хотелось снова стать для него полезной. Загладить вину за то, что не оказалась рядом в такой сложный момент.       — Эти вопросы мои сотрудники тоже успешно контролируют. Мне удалось вырастить талантливых специалистов по связям с общественностью, совсем недавно домой вернулись молодые инженеры, которым мы выделили грант на обучение на других планетах. Сейчас все известные сферы взяты под контроль моей командой. Хотя... Времена поменялись, Карабина... И есть одно направление, серьезная проблема, которая привлекла мое внимание совсем недавно, уже после войны... — Он очень внимательно смотрел на нее, ища ответ на вопрос, который не задал. Ища что-то, что очень хотел найти.       — Какая? — Ее глаза впились в его с надеждой. Было все равно, что это, она готова взяться за любую работу!       Стокер встал, подошел к бару, долил себе новую порцию алкоголя и вернулся в кресло. Подруга знала его достаточно, чтобы понять, что он дает себе время собраться с мыслями, и вся обратилась в слух, понимая, что сейчас ее ждет очень серьезный разговор:       — Ты знаешь, что на Марсе крайне острая ситуация с теми, кто не является мышами? — Женщина медленно кивнула. Практически ежедневно в новостях рассказывали, что те, кто приехал на Марс после окончания плутаркийской войны и за десять лет стал считать его своим домом, подвергаются агрессивным нападкам со стороны исконного марсианского населения. Посольства других планет больше не рекомендовали их планету для посещения без крайней необходимости из-за реакции мышей на приезжих. — Эти волнения не случайны. Скажи, ты же видела сводки о погибших во время боевых действий за этот год? — Она снова кивнула, пытаясь понять, к чему он ведет. — Это сделали немыши. На руинах разрушенного мира мы строили новый, завоевав его мышиной кровью, а эти предатели похерили все, чего мы достигли! Экономика снова в жопе! Экология откатилась практически на уровень восьмилетней давности! Сельское хозяйство в этом сезоне не даст ничего: зерно уничтожено и начинать посевную после войны просто не с чем. Я перебросил все возможные средства в закупки семян к следующему циклу посадок, даже пришлось отменить запрет на торговлю полезными ископаемыми, чтоб хоть как-то залатать дыры в бюджете. По расчетам моей команды запасов продовольствия хватит еще на год, не больше. А потом нас снова ждет голод, как в войну, если не восстановим производства! Нас не растерзали агрессоры типа Плутарка только потому, что хоть оборона на уровне. И в этом виноваты немыши, жившие на Марсе! — Стокер практически прошипел последнюю фразу, осушил залпом четверть стакана и внимательно посмотрел на Карабину, ожидая реакции.       Нехорошее предчувствие кольнуло женщину:       — Это сделали предатели. А те, кто приезжают с других планет и становятся экспатами, — они работают, строят, вкладываются в благо планеты, привлекают финансирование. Они же сами живут здесь! И хотят, чтобы жили их дети!       — Это пока! Но нас мало. Нас осталось чертовски мало! Марс может принять много переселенцев, но что будет, когда их станет столько же, сколько было псов и крыс? Они захотят равных прав! И где гарантия, что они пойдут просить их на переговорах, а не войной, как было в этот раз?!       — Сток, мне кажется, ты преувеличиваешь...       — Я должен смотреть в будущее! — резко оборвал он ее и опустил стакан на низкий столик с такой силой, что содержимое выплеснулось на полированную поверхность. — Я должен предвидеть такие варианты! И сделать так, чтобы этого не повторилось!       Понизив голос, он тихо добавил:       — Слишком высокую цену мы заплатили за то, что я был мягок с предателями, Карабина. За то, что выделил им территории и позволил жить там.       Старик поднял на нее больной, полный горечи, взгляд.       Глаза бывшего генерала в ужасе расширились. Так вот что сгибает его плечи! Вот что тревожит и выжигает душу! Стокер, отдавший всего себя Марсу, возложил на себя одного ответственность за то, что не предусмотрел это восстание! И вину за жизни всех погибших в этой короткой, но кровавой войне.       У мышки сжалось сердце.       — Ты не виноват, бро... — Она потянулась вперед и погладила кончиками пальцев широкую и все еще сильную кисть. Хотелось обнять, убедить в том, что это не было его виной, что он — лучший лидер, которого мог пожелать их мир!       Стокер очень внимательно посмотрел на нее, чуть прищуренным взором разглядывая самую душу несколько секунд. По его лицу мышка поняла, что тот принял какое-то решение, крепко сжав ее пальцы в ответ.       — Карабина, за мою мягкость заплачено почти миллионом мышиных жизней. Еще примерно два миллиона остались калеками. Ты знаешь, что Огоньку чуть не ампутировали ногу, когда его отряд подорвался на мине, а потом его взяли в плен и пытали? — Он посмотрел ей в глаза. Карабина помотала головой, холодея: она не знала подробностей. — Он смог выкарабкаться, но сколько тех, кому повезло меньше? Крысы подло использовали противопехотные осколочные мины. А ты знаешь, что такое — подорваться на такой. Одна «ведьма» калечит целый отряд. А они наладили их производство и ставили в поселениях, где все еще оставались гражданские. На детских площадках! — Карабина в ужасе вздрогнула. Она тут же представила, что бы произошло, окажись такая во дворе дома Модо, где часто собирались их семьи. — Мы скрываем эти данные, но, если хочешь, пораспрашивай Огонька. Жестокость, с которой они относились к пленным, ужасала. Плутаркийцы были безобидными младенцами рядом с их палачами. Вот почему все немыши теперь неблагонадежны... И те, кто с ними общаются, — тоже, — он внимательно посмотрел на нее.       — Это ужасно, Сток! И я понимаю, почему мыши против пришельцев на этой планете...       — Нет, ты не понимаешь, Карабина! — снова перебил он ее. — Ведь ты тоже — неблагонадежна.       — Что?! — О чем он? Она никогда не контактировала с крысами, неужели он о том, что Наги два года провела на Венере?       — Ты и твоя семья тесно общаетесь с немышью. Вот почему я не имею права взять тебя обратно, — медленно, не отрывая взгляда от ее лица, произнес Стокер. Карабина задохнулась, а следом в ней поднялась волна невероятного возмущения.       — Ты про Чарли?! Сток, ты из ума выжил?! Она прошла с ребятами на Земле бои с Лимбургером, она помогла нам разрушить метеорит, который летел к Марсу, и вернуть воду! Она — жена Винни и мать марсиан! Она сражалась с нами бок о бок в последние годы войны с Плутарком! — Мышка не могла поверить, что он это серьезно. В глазах щипало, руки мелко затряслись.       — Но она — не мышь. Не марсианка. — В голосе Стокера слышался металл. — Ты хочешь вернуться? Ты готова работать на благо родины? Поняла, что готова быть со мной в ущерб семье? Так вот тебе шанс стать частью команды, Карабина! — Он поднялся и решительно отошел к рабочему столу, порылся в ящиках и вытащил бланк. Листок с текстом и голографическими защитными наклейками лег на стол перед отставным генералом. — Вот это — приказ на депортацию. Придет время, и всех, кто не вызывает доверия, вышлют с Марса. — Он положил поверх листа ручку. — Впиши имя и поставь свою подпись. Дату не ставь, рано! И ты вернешься как моя правая рука, которая очистит нашу планету от неблагонадежных!       Мышку трясло, она обхватила себя за плечи, не в силах произнести ни слова.       Мужчина опустился рядом с ней на диван и очень нежно взял ее кисти в свои, поглаживая тонкие пальцы. Прямо в душу с былой теплотой смотрели коричнево-красные, полные надежды глаза друга, тащившего груз невероятной ответственности. Он снова готов был поверить ей. Он уже поверил вновь! Готов был опять пустить в свою жизнь, в свою команду, разделить свою миссию.       — Ты нужна Марсу, генерал Карабина... Ты нужна мне, бро...       К горлу подкатила тошнота. Не так она видела этот момент, совсем не так! Она хотела помочь сделать их мир идеальным. Но за годы, проведенные порознь, их взгляды на идеалы изменились. Ему требовался палач, что разрушит семьи. Что разрушит конкретную семью ее близких! Их близких! Его глаза звали с собой, просили поддержать, он искренне верил в свою правоту. Она же просто не могла этого подписать: это шло в разрез с взглядами, убеждениями, представлениями!       На одной чаше весов была семья Винни и Чарли, их счастье и многолетние отношения. Была ее, Карабины, честь.       На другой чаше был Стокер. Старый друг, боевой товарищ, по которому сердце тосковало все эти годы. Брат по оружию, которого она не переставала считать родным даже в последние годы. На этой чаше было ее предательство четыре года назад. Его обида. Его теплые глаза, умоляюще смотрящие на нее. И его готовность простить.       Это был тяжелый выбор.       Это был выбор, который ей даже не нужно было делать.       Она предаст его.       Снова.       — Прости... — не глядя на него, женщина аккуратно освободила пальцы из теплых рук и отодвинула мерцающий голограммами бланк. В глазах стояли слезы. Не нужно было смотреть на мужчину, она и так знала, что перед ней снова незнакомец с холодными взглядом.       — Что ж... Что и следовало доказать! Ты не прошла элементарную проверку на верность, — он схватил бумагу со стола, порвал парой резких движений, а потом брезгливо кинул на стол. Поднялся и повернулся к ней спиной, отходя к окну. — Не смею больше тебя задерживать!       От ледяного металла в его голосе Карабина задрожала и непроизвольно снова обхватила плечи руками.       — Стокер, прости меня! Но так — не могу, даже если это всего лишь проверка того, на что я готова! — в охрипшем голосе слышались слезы. Впрочем, они оба знали, что она не прольет их. Не здесь.       — Всего лишь проверка, которую ты провалила. Повелась на такую чушь! Не смею больше тебя задерживать! — чуть повысив голос, ответил мужчина, не оборачиваясь. Мышка поднялась со своего места.       — Стокер, я уйду, я все понимаю, но, пожалуйста, еще минуту, выслушай меня, во имя нашей многолетней дружбы! — он стоял, как отлитая из плутаркийской стали статуя. — Я много думала о том, как шла война с мятежниками, изучала карты, по обрывками информации анализировала позиции войск. Сток, мы с Троттлом уверены, что крысы не запускали ракеты по нашим городам. Кто-то сделал это, чтобы превратить локальный военный конфликт в мясорубку! Подумай над этим! Я боюсь, что угроза для мышей может еще оставаться.       — Вот как... — Лидер обернулся и смерил Карабину пристальным взглядом. — Спасибо, что поделилась своими выводами. А теперь — я тебя больше не задерживаю. Прощай! — и снова повернулся к ней спиной.       — Прощай... мой друг. — Женщина вышла, не замечая, каким больным и полным тоски взглядом проводил ее мышь, в одно мгновение сделавшийся стариком. Стокер оперся дрожащими ладонями об оконное стекло и зажмурился. Душа горела. Ему было отчаянно нужно выпить. Нет, просто набухаться в слюни!       Он подошел к рабочему столу и набрал короткое письмо Скаббарду, а потом написал секретарю, что на сегодня его ни для кого нет, и отключил все средства связи. Вырвав осточертевшие, за все цепляющиеся запонки и дернув пуговицы на раздражающей, сжимающей атлетические плечи рубашке, он завалился на диван, захватив с собой бутылку коньяка, того самого, что сам у себя выиграл. Бокал, правда, забыл, но ему, бывалому рокеру, не привыкать пить из горла.       Он сейчас устроит отличные поминки многолетней дружбе!