Цикл «Идеальный мир»: Веря в лучшее

      Спустя 10 лет после подписания мира с Плутарком       Солнце, уже наполовину скрывшись, плавило горизонт голубовато-фиолетовым светом. Под ногами лежала вся планета, целая жизнь ждала впереди ту, что сегодня шагнула в мир взрослых. Отросшими почти до лопаток волосами Нагинаты играл ветер. Сзади обнимал любимый мужчина, который только что перед всеми назвал ее своей. Мышка улыбалась мыслям, представляя путь, который пройдет рука об руку с тем, кто ждал и наконец дождался. Огонек думал о чем-то, иногда рассеянно целуя в висок или шею и, казалось, пытался скрыть нервозность.       Они оба помнили, что договорились в эту встречу завершить их танец.       Диск солнца исчез почти полностью, и девушка, развернувшись в объятиях Огонька, увлекла в долгий, полный нежности поцелуй. Неторопливо лаская ее рот своими, мужчина в очередной раз удивился тому, насколько иначе начал относиться к поцелуям, встретив любимую женщину. До Нагинаты они были для него чем-то, что требовалось партнерше, но исключительно непонятно ему: потерянное время, которое он предпочитал тратить на значительно более интимную близость. С ней же неожиданно понял, сколько чувств можно передать этим нежным прикосновением. Оценил удовольствие, которое дарит ожидание.       — Что теперь? — прошептала ему в губы подруга. — С меня в честь совершеннолетия сняли комендантский час.       — Я знаю. Мне Карабина сказала. — Он улыбнулся, осторожно погладив по щеке кончиками пальцев. У него была идея, что дальше, но впервые в жизни мужчина нервничал, собираясь сделать такое предложение. — По правде говоря... я хотел бы закончить вечер... дома. — Он заглянул ей в глаза, ища ответ, и, найдя, обложил себя последними словами: в красно-карем взоре читалось явное разочарование.       — Ты хочешь вернуться к дяде Модо?       «Что? Зачем?.. Ну нет же!»       — Я имел в виду, пригласить тебя ко мне. — Огонек чувствовал себя дураком, неловко намекающим девушке на уединение: обычно он просто действовал и уже по реакции понимал, каким будет ответ. Спрашивать было непривычно, очень волнительно и, пес побери, довольно страшно!       — Аааа, в этом смысле домой! — Наги просияла, и он облегченно вздохнул: она просто не хотела возвращаться к взрослым. — Да, мне нравится твоя идея. — Внезапно прижавшись всем телом, мышка снова поймала его губы, целуя с неожиданной страстью, и в этом порыве он уловил желание и обещание, готовность пойти дальше. Не узнавая себя, мужчина ощутил липкий страх, порожденный опасением разочаровать партнершу.       Они молча оседлали байк и тронулись в путь. Наги не дышала, прижимаясь к сильной спине. Неужели сегодня последний разделяющий их барьер наконец падет? Последние месяцы они все чаще ходили по грани, лаская друг друга откровеннее и откровеннее, но по обоюдному молчаливому согласию останавливались на половине пути. Почти решились пройти его до конца, но вмешались обстоятельства. Недели, проведенные в вынужденной разлуке, она мечтала, чтобы именно так закончился день ее совершеннолетия, и теперь, несясь под горящими на небе звездами в дом любимого мужчины, трепетала в предвкушении нового и сгорала от смущения.       Огонек припарковал мотоцикл недалеко от подъезда и почувствовал, как, спешиваясь, девушка задержала ладонь на внутренней части его бедра. Он обернулся, резко выдохнув, и встретился с игривым и манящим взором. В низ живота как будто пустили ток от того, что он прочитал в чуть прищуренных девичьих глазах, и мужчина напомнил себе, что должен быть максимально деликатным, какие бы откровенные сигналы не посылала ему пробуждающаяся в ней женщина. Вспыхнувшее в зрачках пламя огладило юное тело, и Огонек с восторгом уловил, что и она дрожит в предвкушении сегодняшней ночи. Все последние месяцы он отчаянно боялся, что, стоит им лишь оказаться за толстыми, надежными стенами, — потеряет голову и не сможет сдержать нетерпения. Но внезапно понял, что с мазохистским удовольствием впервые в жизни хочет продлить момент ожидания, касаний взглядами, осторожных ласк, все еще остающихся невинными, но дающими горячие обещания.       Они поднялись к нему, взявшись за руки.       Щелкнул замок, запирая за спинами дверь и оставляя наедине, в их собственном мире, где были только она и он.       Чуть подрагивающие от волнения серые пальцы нашли застежку женской мотокуртки. В темной квартире, освещенной только луной, раздался звук медленно расстегиваемой молнии и, спустя мгновение, — упавшей на пол тяжелой кожи. В ответ тонкие пальчики повторили движение, избавляя от куртки мужчину и скользнув по широкой груди и плечам. Байкер, шумно выдохнув, привлек к себе подругу, осторожно целуя и молясь, чтобы хватило сил удержать под контролем рвущуюся наружу похоть. Наги решительно ответила, но он уловил, как напряжено в его объятиях девичье тело. Начавшая было подниматься волной дурманящая голову страсть схлынула, уступая место нежности и терпению. Ей нужно время — и он даст его столько, сколько потребуется.       Огонек включил легкую подсветку по периметру потолка квартиры, что прогнала тьму, но оставила уютный, романтический полумрак. Развернув к себе спиной девушку, кивнул ей на зеркало, висевшее у двери. Глядя в глаза ее отражению, медленно поцеловал шею, показывая свои намерения, но не торопя и давая расслабиться. С тонкой талии ладони скользнули вверх к молнии на корсете мотозащины, блестящий замочек на груди притягивал его пальцы, словно магнит. Снова звук плавно расстегиваемой застежки — и Наги задохнулась и теснее прижалась попкой к его бедрам, следя за тем, как он ее раздевает, изучает языком подставленную ласкам шею. Кожа и пластик упали под ноги, оставив мышку в той самой обманчиво закрытой водолазке, что так понравилась днем ее мужчине. Следя за реакцией в зеркало, любуясь тем, как играют блики света на соблазнительных изгибах ее отражения, он едва касаясь провел кончиками пальцев по округлой груди, проверяя свою догадку. Девушка резко дернулась и застонала, откинув голову ему на плечо.       — И где ты потеряла лифчик? — хрипло прошептал он ей в ухо, осторожно перекатывая под пальцами две ставшие твердыми горошины, отчетливо видные сквозь ткань. — Днем он был...       — Уммммм... дяди Модо оставила... — осознав, что часть слов поглотил стон, и фраза прозвучала неоднозначно, Наги почувствовала, как к ушам приливает краска. — В смысле... охххх... черт! — Огонек, снова обняв ее за талию, расхохотался, поцеловал в шею и произнес:       — Надеюсь все же не моему дяде, а где-то в его доме! — Он потянул ее в комнату, про себя радуясь, что эта оговорка немного охладила их пыл. У него было в запасе кое-что, что, он надеялся, позволит ей почувствовать себя раскованнее. Нагината задержалась, стаскивая обувь и с удовольствием чувствуя босыми ступнями прохладу пола. Хозяин дома кивнул ей на диван:       — Я сейчас, располагайся.       — Куда ты?       — Создам настроение, — он пощелкал кнопками, и откуда-то из-под потолка потекла плавная мелодия рок-баллады.       — Ты вроде такое не слушаешь? — Она удивлено посмотрела на мужчину, копающегося в холодильнике.       — Нууу, да... но хотел, чтоб тебе понравилось. — Он поставил на низкий столик перед диваном нарезанные фрукты, орешки и конфеты, а потом щелкнул зажигалкой, запаливая не замеченные в полумраке свечи. Повертев ее в пальцах, вытянул из пачки сигарету и прикурил, чтоб чем-то занять руки и унять внезапно накатившее волнение. Наги тепло посмотрела на него и, заметив в глазах девушки восторг, мужчина решил, что все делает правильно. Этот взгляд однозначно слал под хвост периодически возникающий в голове скептический насмешливый голос Стокера, безжалостно и крайне нецензурно обстебывающий его попытки быть романтичным.       — Ты подготовился? — она рассмеялась, с восторгом рассматривая явно нарезанные заранее угощения. Определенно, ей были приятны его ухаживания, хотя сам себя он чувствовал полным идиотом.       — Мммм... Я очень надеялся, что вечер закончится вот так.       Ха, подготовился! Да он две недели, которые просидел в камере, мучил соседей, знакомых и не-очень-знакомых из охраны, подбирая музыку, и мысленно примеряя, куда лучше поставить дурацкие свечки в его холостяцкой квартире. Достал всех так, что начальник тюремного блока дал ему ноутбук и разрешил пользоваться браузером, только бы командир мотовойск перестал выспрашивать у самых молодых охранников, что сейчас нравится девушкам их возраста. Те, отчаянно краснея, были уверены, что бывший генерал доё... капывается до них от скуки, а тот в перерывах между едой, сном и спортзалом ходил за ними хвостом. Рявкнуть и дать вредному офицеру в зубы хотелось до дрожи, но во-первых, в спаррингах его видели все, а во-вторых, эти все отлично осознавали последствия неуважения к такому заключенному. Поэтому, получив очередную жалобу, начальник тюремного блока выделил Огоньку компьютер, и тот, наконец успокоившись, пошел искать ответы на просторах сети. Правда, от того, на какие темы командир мотоподразделений периодически слушал вебинары, всего через сутки охранники начали тянуть жребий, кому сегодня стоять у камеры этого озабоченного маньяка и всю смену краснеть от очередной лекции на тему женского оргазма. Еще через два дня начальник тюрьмы выдал Огоньку наушники, а молодые воины начали шарахаться от него, как он огня... Свечек, кстати, он купил под сотню, запутавшись в разных описаниях. Сначала, не рассчитав, заказал симпатичные черепа, отлично вписывающиеся в интерьер. Потом сообразил, что это не то, и выбрал нечто розовое, что назойливо напоминало его воспаленному сознанию готовый к действию мужской половой орган. Решив, что стояк посреди стола - не то, что позволит Наги почувствовать себя комфортно, выбрал симпатичные цветочки, которые, как выяснилось дома, воняли какой-то отвратительной химической сладкой гадостью, от которой слезились глаза. В итоге пришлось в промежутках между совещаниями, которые после его отсутствия валились в расписание одно за другим, судорожно обзванивать магазины и требовать самых обычных свечей прямо в здание министерства обороны. Не раз его посылали и называли малолетним хулиганом, отвлекающим от работы взрослых, пару раз с ржачем скидывали звонок, а еще пару интересовались, что он курил, но ближе к ночи зевающий секретарь все же вручил пакет, полный вариантов на любой вкус. На ненормального начальника он смотрел при этом крайне недобро: во взгляде подчиненного явно читалось, куда бы тому следовало засунуть свои свечки в столь позднее время. И теперь у Огонька два ящика в кабинете были завалены парафиновыми палочками и фигурками различного цвета и, прости Фобос, аромата!.. А уж сколько он перечитал статей на тему первого опыта у девушек!.. Столько, что его кидало из перевозбужденного состояния в панику каждые несколько минут.       — И вуаля! — тлеющая сигарета отправилась дымиться на край пепельницы, а в его руках появились бутылка и два бокала. — Ты же не откажешься?       — Нет. — От взгляда в горящие глаза Нагинаты на сердце стало теплее, и мужчина немного расслабился, наконец убедившись, что не зря потратил время на подготовку. Очень хотелось все сделать красиво и оставить в ее памяти только светлые воспоминания о первом разе, когда они разделят постель.       «Или не разделят!» — одернул он себя, устраиваясь на диване. — «К этому тоже нужно быть готовым!»       Очень густое, ароматное вино, оставляющее на стенках тягучий красный след, полилось в бокалы и, наполнив их наполовину, Огонек передал Наги ее напиток.       — С совершеннолетием, любимая! — Бокалы звякнули, и он прокатил вино по языку, как и последнее сказанное слово.       — Ой, крепкое! — Она покрутила бутылку. — Портвейн?!       Он рассмеялся: ну конечно, если портвейн, то обязательно ерунда для желающих напиться в слюни школьников.       — Вообще-то, двадцатилетний коллекционный марсианский портвейн. Один из последних урожаев перед войной. Не нравится?       — Нравится! И пахнет фруктами. Просто... неожиданно. — Она сделала маленький глоток. — Я всегда думала, ты пьешь что-то более крепкое. — Зная его всю жизнь, она редко видела, чтобы байкер употреблял алкоголь. В бывших Борцов за свободу слишком вросла привычка быть постоянно готовыми сесть за руль и отразить нападение, поэтому бокал вина или пива во время ужина присутствовал только в особых случаях. Лишь Карабина, оставив службу и утратив иллюзии относительно своего стремления окунуться с головой в семью и дом, начала позволять себе такую слабость после хлопотного дня. Зато, если воины знали, что в безопасности, и хотели что-то отметить, веселились по полной, стараясь, однако, уединяться мужской компанией, чтобы не тревожить своих женщин. Последний такой «мальчишник» случился перед отъездом Наги на Венеру. Она помнила, как утром помятый папа приехал с синяком на пол-лица и вмятиной на шлеме, а Огонек неделю использовал служебный мотоцикл, потому что «Дрэгстер» после этой дружеской встречи оказался разрисован ромашками и сердечками. Винни лично руководил покраской этого безобразия в мастерской, отодвинув остальных ожидающих клиентов, и никто из мужчин так и не рассказал, что же у них произошло. Огонек, правда, недавно по секрету признался, что они банально не помнят.       — Обычно да, но тут решил найти что-то особенное. Да и коньяка мне больше не хочется, — он подмигнул. — Искал, чтоб было вкусно.       «И хорошо дурманило мозг, позволив тебе как следует расслабиться! Во всех статьях писали: девушке надо расслабиться!»       Тэсс много лет назад как-то рассказывала, что именно такой напиток позволяет откинуть ограничения и чувствовать себя свободной, обладая некоторым эффектом природного афродизиака. Этим знанием он периодическим пользовался раньше и решил, что сейчас небольшая доза пойдет на пользу им обоим. Не желая никакой ответственности, он всегда выбирал опытных партнерш, с которыми можно встретиться на ночь к взаимному удовольствию и разойтись без претензий. Юная же девушка была в новинку, и мысль о том, что он может накосячить излишней настойчивостью, вызывала панику. Поэтому и ему бокал достаточно крепкого напитка будет очень кстати! Главное - следить за количеством. За редким портвейном пришлось, договорившись с приятелем, отправить на Венеру злющего еще за свечи секретаря через трофейный плутаркийский нуль-переход, но ничего, помощнику дополнительный выходной в благодарность дали и командировку оформили! Должен же был Огонек реализовать план их с Нагинатой идеальной первой ночи, который молодой стратег разрабатывал все то время, что провел в камере! Даже подробную блок-схему, которую на всякий случай весь день протаскал в заднем кармане джинсов, нарисовал в программе по моделированию боя и распечатал. Правда, когда он ее кинул на принтер, приключился конфуз: как раз в этот момент в кабинет зашел Стокер и отвлек. Славящийся своей внимательностью Лидер заметил необычную картинку и бесцеремонно схватил, наплевав на возмущение своего офицера и его попытки напомнить о тайне личной жизни. Мышь, блестя от восторга глазами, заявил, что распечатанное на государственном принтере — государственный документ, и полчаса издевался над Огоньком, комментируя каждый шаг и угорая так, что у старика подскочило давление. Закончив разбор и понимающе ухмыльнувшись, дал пару хороших советов, правда, облеченных в крайне нецензурную форму, да приписал несколько полезных веток к схеме. А потом махнул рукой и разрешил не появляться на службе после праздника: мол, от тебя все равно пользы не будет — от команд нижней головы мотовойскам пользы мало, появишься, когда попустит, и включится та, из которой растут антенны. Правда, выходя из кабинета, Сток снова озорно сверкнул на красного как вареный плутаркиец Огонька глазами и коротко кинул добавить ветку событий на случай «Если у тебя не встанет», а потом вышел, оставив своего полковника еще сильнее краснеть и хлопать глазами. Когда возмущение такой бесцеремонностью схлынуло, пришел ужас: а если и правда опозорится перед девушкой? Переволнуется? Скажется длительное воздержание?! И он всю ночь провертелся с боку на бок, не в силах уснуть и в ужасе пытаясь придумать, как быть в такой ситуации. Лишь ближе к утру немного успокоился, перечитав несколько десятков статей, обсуждений на форумах и нарисовав на схеме ветку на этот случай.       — Может, тебя чем-то посерьезнее покормить? Не проголодалась? — Она покачала головой и забралась на диван с ногами. Огонек подлил ей еще немного в опустевший бокал.       — Я соскучилась по твоей квартире, — болтая напиток в фужере, Наги следила, как по стенке стекают тягучие разводы цвета крови.       — Я тоже соскучился по тебе в моей квартире, — обмакнув в баночку с медом орех, он протянул его девушке. — Бери, а то вино крепкое, ударит в голову.       — Хочешь сказать, что напоить меня не является твоей целью? — Игриво улыбнувшись, она губами забрала с его пальцев лакомство.       — Не напоить, а помочь расслабиться. Не путай! — искренне возмутился серый и, снова зачерпнув капельку меда, отправил сладкий орешек навстречу ее рту. Нагината, игриво глядя в глаза, поймала его пальцы, чуть сжала их губами и облизала. И каких, интересно, фильмов она насмотрелась?! Но нужного эффекта безусловно добилась: в брюках стало тесно. Хотя после их последнего танца при мысли о ней, а тем более в ее присутствии иначе почти и не бывало: у Огонька было стойкое ощущение, что ему снова пятнадцать.       — Что ты еще хочешь? — он кивнул на тарелочки, прикидывая, какой фрукт ей понравится больше. Наги, допив вино парой глотков и продолжая улыбаться, забрала у него почти пустой бокал и вместе со своим отставила на стол, а потом одним движением оседлала его бедра. Склонившись к уху, прошептала:       — Тебя!       Мир поплыл, руки сами сжали ее ноги, прижимая теснее. Мужчина почувствовал, как срывает у него тормоза накатывающее дикое, вырвавшееся из-под контроля возбуждение.       — Что же ты делаешь, моя девочка?.. — его губы нашли прикрытый тонкой тканью сосок, ладонь погладила упругую попку и приласкала рыжий хвост у основания. Девушка, вздрогнув всем телом, сжала сильные бедра своими и инстинктивно подалась к его губам. Он снова сжал ее хвост, получив в награду тихий стон и дрожь юного тела, покорного опытным рукам. За последние месяцы Огонек успел выяснить, что здесь одна из самых чувствительных ее зон, не менее чувствительная, чем мгновенно встающие торчком маленькие соски. Вторая рука скользнула на обнаженную спину, поглаживая поясницу, а потом нырнула под ремень брюк. Он нащупал ямочки Венеры над ягодицами, которые заприметил однажды, когда она наклонилась вперед в слишком низких джинсах. Вот они, над самым краем трусиков: две небольшие впадинки под его уверенными пальцами. Сколько раз он представлял их, кончая в одиночестве после очередного садомазохистского свидания! И вот теперь наконец до них можно дотронуться, приласкать! До дрожи хотелось вытряхнуть ее из этих облегающих аппетитную попку кожаных штанов, развернуть спиной и изучить ямки у хвоста губами и языком.       Но Наги опередила, перехватив инициативу: проворно подцепила края футболки и потянула вверх. Пришлось поднять руки, позволяя девушке избавить его от такой раздражающей сейчас одежды.       — Оххх... — Она пораженно смотрела на покрытые короткой серой шерстью грудь и плечи. Ну да, он как-то забыл, что после Андромеды она не видела его торс обнаженным. На мощном теле были они — живущие в нем демоны. Два существа, чем-то отдаленно напоминающие песчаных драконов, обвивали его, сжимая в своих объятиях. Хвосты, начинающиеся на спине чуть выше ремня брюк, змеились вдоль позвоночника. Изящные тела лежали на плечах. Перепончатые крылья спускались на руки. Длинные хищные головы хранившие его создания опустили на тяжело вздымающуюся грудь. Один — черный, будто ненависть к врагам. Второй — красный, будто пламя и ярость. Огонек пошевелился, и его демоны ожили, заиграв на торсе тонко прорисованными чешуйками...       Ее пальчики, едва касаясь, невесомо легли на кожу, проследили вытатуированные на плечах перепонки сильных крыльев, гибкие шеи, вьющееся вдоль ключиц. Руки медленно обвели контуры шипастых хребтов, лаская и вспоминая изгибы линий, что она почти три года назад сама для него нарисовала, и которые неизвестный мастер воссоздал на его теле.       — Это же...       — Твой эскиз, — он осторожно улыбнулся, пытаясь понять реакцию. Она, кусая губы, изучала каждую черточку, переход цвета. Когда-то давно, когда он позировал ей, их разговор зашел о татуировках, и Огонек признался, что хотел бы и знает, что именно, но никто не может сложить в картинку его задумку. Ни один мастер, с которым он говорил, не смог нарисовать то, что мышь хотел бы носить на себе до конца жизни. В том разговоре он поделился с Наги идеей о двух демонах на плечах, описывая больше ощущения, нежели образы мифических созданий. Она тогда задумалась, а через два месяца на его день рождения смущенно подарила стопку листов, на которых был подробно зарисован эскиз, будто сошедший на бумагу из его собственной головы. На Андромеде нашелся мастер, который смог точно перенести ее рисунок на его тело.       Руки, когда-то создавшие их, легли на рогатые головы, вспоминая, как рождались из-под карандаша эти существа. Будто живых, гладила она опасных с виду зверей, что хранили сердце воина.       Они не любили, когда их касались чужие пальцы. Не любили, когда их рассматривали. Но в эти теплые ладошки осторожно толкнулись зубастыми уродливыми мордами, ласкаясь, будто котята. Его демоны, его хранители, те, которые давали силы и ярость в бою, впервые в жизни не стремились вырваться и разорвать, а покорялись теплу и ласке, волнами расходящимися от невинной души. Каким-то невероятным образом, нанеся созданные с юношеской искренностью образы на тело, воин впервые в жизни получил возможность контролировать своих внутренних монстров, обуздывать жажду крови. Нежное чувство стало мощным оберегом, помогая сдерживать инстинкт убийцы, и пустило в душу милосердие. И сейчас темные демоны его души покорно склонились перед той, которая укротила их своей чистотой.       — Я не думала, что ты сохранишь, — смущенно прошептала она.       — Как видишь, сохранил, — он улыбнулся. — И мне очень нравится каждый день видеть то, что именно ты для меня сделала. Даже не представляешь, насколько ценный дар преподнесла, — он невесомо провел вдоль ее позвоночника, и девушка, внезапно подавшись вперед, страстно прижалась к его губам, благодаря за доверие ее таланту, за желание на всю жизнь сохранить память о ней.       — Я люблю тебя, — лишь на секунду оторвавшись от его губ, она снова продолжила настойчивые, горячие ласки, столь непривычно забирая инициативу. Ее губы прижались к шее, горячий язык прошелся под скулой. Аккуратно, но сильно сжав кожу зубами, она тут же приласкала ее. Втянула носом аромат красного апельсина и шафрана, возбуждающий и окутывающий разум. Огонек ответил, поймав ее ухо, проложив дорожку из поцелуев к краю воротника. Стало мучительно мало ее обнаженной кожи, захотелось всем телом, каждой шерстинкой прижаться, чтобы навсегда стать одним целым.       — Наги... — Голос срывался, его передернуло от острого возбуждения, когда нежные ладошки уверенно проскользили по груди и животу. — Нагината!       — Ммм? — Она не думала отвлекаться от своего возбуждающего занятия, аккуратно кусая кожу вдоль ключиц. Мужчина поймал ее лицо в ладони, осторожно поцеловал и, глядя в глаза, произнес:       — Помни: если ты захочешь остановиться, почувствуешь, что не готова, просто скажи мне. В любой момент, — он очень внимательно смотрел ей в глаза, желая передать всю важность сказанного. Мышка кивнула. — И еще... контрацепция...       Она накрыла его рот пальцем, призывая к молчанию, а потом задрала рукав водолазки, показывая запястье, на которое был наклеен контрацептивный пластырь:       — Как видишь, я тоже подготовилась, — прошептала девушка в губы мужчине, улыбаясь. Глядя ему в глаза, она провела по его небрежно собранным на затылке в хвостик волосам и аккуратно потянула резинку. Он потряс головой, и буро-рыжие пряди упали на мощную шею. Наги зарылась в них пальцами, погладила основания антенн, послав по его телу новую волну возбуждения. Уловив ее, девушка поднялась с его колен и решительно потянула за собой в сторону перегородки из черного непрозрачного стекла.       Несколько шагов — и она распахнула раздвижные двери в спальню.       Шаг внутрь — и он затворил за ними черные зеркальные створки.       Здесь не было окон, и пару поглотила почти полная темнота. Только аромат мужского парфюма как-будто стал ощущаться сильнее.       Наги прижалась спиной к широкой груди, теряясь в незнакомом помещении. Огонек нашарил на стене выключатель и плавно повернул его, чтобы развеять непроглядную тьму, но при этом сохранить интимный полумрак. Вокруг кровати загорелась тонкая линия подсветки по всему ее периметру, которая отражалась в такой же черной зеркальной стене как та, что сомкнулась за их спинами.       — Воу... производишь впечатление на девчонок? — Теперь понятно, почему ей никогда не давали заглянуть в эту часть квартиры. Нарочитая агрессивная сексуальность обстановки нервировала.       — Ммм... одну конкретную. — Он, кажется, смутился. Обычно подругам нравилась его подчеркнуто брутальная спальня, правда, до этого дня девушки искали в ней исключительно развлечений, а не тепла и нежности. — Не получилось?       — Ты не переборщил с зеркалами? — Она разглядывала их темные отражения в гладкой стене.       — Не думаю. Я, знаешь ли... люблю визуальную составляющую, — Огонек улыбнулся, целуя ее в шею. — Тебя смущает? Я могу снова погасить свет, — он с трудом убрал из голоса сожаление, надеялся, что она позволит смотреть, как его руки ласкают ее тело.       — Смущает, но... давай оставим. Если будет плохо, я скажу, ладно? — Она потянулась вверх и назад и зарылась пальцами в его волосы, откидывая голову и нерешительно направляя мужские губы к шее. Водолазка съехала вверх, открывая полоску живота, острые соски явственно проступали под тканью. Наги видела, как голодный взгляд изучал самые мелкие детали их отражения, пока рот горячо и тягуче ласкал венку, языком считая бешеный пульс. Серые пальцы добрались до просвета между брюками и кофтой и сантиметр за сантиметром потянули ее край вверх, медленно поглаживая хрупкое тело. Обнажив партнершу почти до груди, но не двигаясь дальше, второй рукой он принялся осторожно изучать открывшуюся кожу. Девушка закрыла глаза, задышала тяжелее и прижалась ягодицами к его паху, живот непроизвольно втянулся, открывая лазейку под ремнем брюк. Не отрывая глаз от отражения, Огонек скользнул внутрь, погладив вдоль линии трусиков, и уловил едва слышный стон: она трепетала, впервые ощущая чужие пальцы так близко и отчаянно желая, чтобы они продолжили путь. Мужчина зарычал ей в шею, зажмурившись и вжимая болезненно напрягшийся ствол в мягкую попку, так сексуально обтянутую черной кожей.       — Как же я тебя хочу... — глухой низкий выдох — и обе ладони снова двинулись вверх, поднимая тонкую ткань выше по изящному торсу. Обнажив грудь, он накрыл ее ладонями, осторожно изучая, с каким-то мазохистским удовольствием оттягивая момент, когда наконец сможет рассмотреть каждый изгиб этого желанного, сводящего с ума тела. Он видел, как черное отражение Нагинаты выгнулось в руках, когда между его пальцами замелькали чувствительные соски. Она поймала горящий взгляд и подалась к нему бедрами, провокационно дразня явственно ощущающуюся под брюками жесткую выпуклость. Рыкнув ей в шею, он одним движением сдернул с нее водолазку окончательно и, чуть наклонившись вперед, затянул в глубокий страстный поцелуй. Его язык уверенно и властно завладел ее ртом, врываясь так, как ему хотелось врываться в сводящее с ума тело. Она вскрикнула ему в губы и, постанывая, задрожала, когда легкие осторожные касания груди сменились на аккуратные, но ощутимые сжатия. Он дразнил ее в ответ, пробуя новые варианты ласк, напористые и слегка грубоватые, открывая неизвестные ранее ощущения, на которые остро отзывалась эта крайне чувствительная зона. Она вернула голодный, полный страсти поцелуй, пытаясь показать, как ей нравится то, что он делает. Обнаженной спиной Наги чувствовала, как вздымается широкая грудь от тяжелого дыхания.       — Я хочу, чтобы ты... — она, зажмурившись, закусила губу, не зная, как продолжить.       — Взял тебя? — Горячее дыхание опалило ее ухо, заставив сжать бедра в попытке хоть немного унять пульсацию между ними.       — Да... — Она снова вжалась ягодицами ему в пах, не зная, что еще сделать в этом положении, которое явно очень нравилось ее мужчине. В ответ услышала, как тот зашипел, а потом почувствовала, как непроизвольно толкнулся навстречу. — Да... взял меня...       Сильные руки метнулись к ремню кожаных брюк, рванули пряжку и пуговицы, нетерпеливо забрались под тонкое черное кружево. Девушка вскрикнула, когда палец очертил клитор, осторожно скользнул дальше и погладил влажную, жаждущую плоть.       — Оххх... даааа... — Нагината была ошарашена, потрясена той интенсивностью ощущений, которую он дарил ей. Она изучала свое тело, но не думала, что может быть так остро, так жарко, так мучительно хорошо! Затуманенным взглядом Огонек следил, как, стремясь получить больше контакта с его руками, задвигались ее бедра, как подались они навстречу осторожно скользящим и нажимающим пальцам. Слух жгли стоны и рваные выдохи, и в голове сами собой замелькали образы того, как она будет выгибаться под ним, как плотно обхватит ее плоть его, как он будет с силой брать это отзывчивое тело. Низ живота до боли напрягся, инстинкты отчаянно требовали прямо сейчас воплотить в жизнь все то, что предстало перед его мысленным взором! Взять ее! Сделать своей! А потом снова! И снова! Движения нетерпеливых рук утратили осторожность и стали резче...       Расправив крылья, его демоны внезапно взвились, и, грозно обнажив клыки, предупреждающе зашипели! Острые зубы вонзились в его собственную душу, возвращая в реальность. Они будут хранить ее, пока бьется его сердце, даже ему не позволят причинить вреда!       Этот вспыхнувший в сознании сигнал тревоги отрезвил, и мужчина понял, что почти потерял голову от ее чувственной отзывчивости и искренней страсти, едва не перешагнул грань, разделяющую осторожную близость и ослепляющую похоть. Придет еще время для горячих, грубоватых ласк, для экзотических экспериментов с ее телом, но сегодня он должен быть предельно аккуратен и совершенно непривычно нежен.       Рука покинула влажные трусики, и он потащил брюки с округлых бедер. Нагината, восстанавливая дыхание, засмущалась и попыталась прикрыться, внезапно почувствовав себя слишком обнаженной в практически ничего не скрывающем белье среди окружающих ее зеркал.       — Не закрывайся, пожалуйста, родная, — он поймал тонкие запястья и поочередно поцеловал, прося не пытаться укрыть от голодных глаз ее тело. — Ты прекрасна! — Скользнул губами по внутренней стороне руки, по плечу и шее, нашел мочку рыжего уха и получил в награду тихий стон. Зажмурившись, она послушно позволила вести себя, покоряясь и доверяясь. Он осторожно подтолкнул Наги к кровати, а потом, едва не выдрав с мясом болты на джинсах, быстро разделся и скользнул следом. Огонек привлек девушку к себе, наконец прижимаясь всей кожей к ее. От глаз не укрылось, как смущенный взгляд скользнул по напряженному до боли члену, а ушки загорелись.       — Если ты не уверена, мы можем остановиться, — осторожно гладя ее спину и целуя от порозовевшей мочки к подбородку, прошептал он.       — Нет, я просто... — Она запнулась, но спустя секунду смело подалась навстречу. Твердые соски скользнули по покрытой татуировкой груди, заставив низ живота в очередной раз болезненно напрячься, а ствол — дернуться. Рыжая ладошка легла на мускулистое бедро, тонкие пальчики нашли на нем грубый длинный шрам и приласкали. Осторожно поцеловав, Огонек немного отстранился и позволил девушке забрать инициативу, чтобы познакомиться с его телом. Острые коготки, щекоча, поднялись по ногам, мягкие подушечки, едва касаясь, погладили от колена к паху, но не рискнули тронуть мужское естество. Ладошка скользнула на ягодицу, смущенно обвела хвост и зарылась в шерсть на подрагивающем от этих дразнящих касаний животе. Электрический разряд прострелил от паха и волной разнесся по напрягшимся мышцам, заставив едва слышно застонать и непроизвольно двинуть бедрами. Она кружила рядом с готовой взорваться только от этих касаний плотью, не решаясь дотронуться и распаляя жгучую жажду.       — Смелее... — хриплым стоном ей в губы попросил он. Поколебавшись секунду, Наги осторожно обхватила каменно-твердый ствол, заставив Огонька судорожно выдохнуть через стиснутые зубы и зажмуриться, растворившись в моменте, о котором мечтал так долго. Мир отступил, оставив только ощущение осторожных поглаживаний и нежных — слишком нежных после такого мучительного ожидания! — касаний. Почти не дыша, он принимал ее первые неумелые, но искренние ласки. Почувствовав горячий язычок на шее, проложивший влажную дорожку вниз к груди, мужчина едва смог сдержать взрыв сверхновой, что готов был раскатиться по всему телу от этих легких движений, и, перехватив ее руку, отстранился:       — Тшшш... — Он уткнулся лбом ей в плечо, пытаясь унять дрожь и успокоить дыхание. — Теперь... моя очередь... узнавать, что тебе нравится...       — Но... я... не так делаю?       Он тихо рассмеялся:       — Ты даже не представляешь, насколько так делаешь. Но я хочу, чтобы ты расслабилась, — он перевернул ее на спину и накрыл собой. Нагината прикрыла глаза, погружаясь в ощущение сильного, тяжелого тела на ее собственном. Колено аккуратно протиснулось между ног, чуть разведя в стороны. Она вздрогнула, когда по внутренней стороне бедра проскользила влажная, твердая плоть и вжалась в нее через тонкую намокшую ткань. Одновременно мучительно хотелось и было страшно ощутить это в себе, познать физическую сторону любви в сильных объятиях: подружки всякого порассказывали о первом опыте. Но то было с нетерпеливыми мальчишками, ее же любовник не раз останавливал их игры, давая время осознать желания и действительно мучительно захотеть его. И, откинув остатки нерешительности, юная женщина доверилась своему мужчине и растворилась в моменте, пытаясь запомнить каждый миг этой волшебной ночи.       Огонек меж тем начал новый раунд ласк, прогоняя напряжение и остатки опасений из отзывчивого тела, которое снова начало выгибаться вслед за его руками и губами. Наги не заметила, как перестала сжимать ноги, позволяя себе открыться для страсти. Кончик языка обвел и перекатил сосок, рот взял его в тесный плен. Девушка инстинктивно вскинула бедра, влажная ткань трусиков проехалась по чувствительной головке, вызывая в изнывающем от желания мощном теле новую волну дрожи. На Огонька вновь накатила лавина голодной похоти, пробуя на прочность осторожность и нежность: пожалуй, если они еще немного затянут эту садистскую игру, очередной такой вал разрушит самоконтроль, и, забывшись, он грубо овладеет ей, перечеркнув к херам магию сегодняшнего дня! И даже они не смогут удержать его!       Тяжело дыша, он проложил дорожку из поцелуев от ключиц, меж грудей к животу. Так для нее безопаснее: нужно увеличить расстояние, прогнать назойливое искушение сдвинуть тонкую преграду и ворваться резким движением! Приподнявшись на локте и положив ладонь ей на бедро, он провел большим пальцем вдоль кусочка черного кружева, все еще прикрывавшего ее, осторожно дразня рядом с входом в ее тело. Наги резко дернулась, словно от удара тока и, выгнувшись, толкнулась к нему. Ободренный этим призывом, он скользнул под ткань, аккуратно погладив и сорвав с раскрасневшихся от поцелуев губ серию коротких вскриков. Огонек поймал затуманенный взгляд и низко прошептал:       — Расскажи, ты пробовала ласкать себя сама? — Ее глаза расширились от неожиданного поворота предлагаемых им игр. Возможно, он торопился, прося о таком, и его вопрос обусловлен привычкой к опытным партнершам, но, если получится уговорить, шансов, что все пройдет хорошо, будет гораздо больше! — Я хочу, чтобы ты показала мне, как и где тебе нравится. Научи меня, родная...       Было видно, как она смутилась. Как боролась с собой, пытаясь преодолеть нерешительность. Огонек, не теряя зрительного контакта, наклонился и кончиком языка медленно перекатил розовую горошину, венчающую ее грудь. Нагината вздрогнула, ощутимо сжав его коленями, и через несколько секунд рыжие пальцы зажали оба соска, сорвав с губ тихий стон. Почувствовав рукой влагу, он осторожно скользнул внутрь, едва уловимо дразня клитор и внимательно следя за тем, как отреагирует его девушка на вторжение. Наги на секунду замерла, зажмурившись и закусив губу, а потом с хриплым стоном подалась навстречу, поглаживая живот и шею.       — Вот так, да! Продолжай, моя девочка. — Дорожка из поцелуев снова устремилась вниз, стоны стали громче, женские руки, не останавливаясь, трогали собственное тело. Он, продолжая дразнить и аккуратно двигаться, следил за ними, запоминал нюансы ласк. Было очевидно: его партнерша достаточно расслабилась, чтобы отдаться ощущениям и позволить себе раствориться в удовольствии. Ему до безумия нравилось смотреть, как она играет с собой! Пожалуй, попозже уговорит ее вот так для него кончить! Член снова отозвался пульсацией на эту идею.       Не позволяя опомниться, мужчина с сожалением оторвался от нее, быстро стянул трусики и, перехватив попытку свести ноги, прижался ртом к внутренней стороне бедра:       — Не останавливайся. Просто продолжай, — осторожно прикусил кожу, а потом проложил дорожку настойчивых поцелуев к паху. Ох, кажется, в ближайшие дни ей не надеть короткие шорты или юбку: его метки загорались яркими свидетельствами их страсти. Мышка вскрикнула, покорно раскрываясь. В нос ударил срывающий крышу аромат женского желания, влажно блестящая плоть манила взгляд, по телу прошел электрический разряд лишающей разума похоти. Чтобы отвлечься от очередного порыва немедленно взять ее, удовлетворить наконец сводящую с ума жажду, которая стократ усиливалась от ее инстинктивного призыва, он скользнул языком вдоль ее лона, наслаждаясь всхлипами, срывающимися с губ распаленной страстью женщины. Разогретая любовью, ожиданием и вином девушка была готова впервые до конца отдаться любви.       Еще немного помучив Наги и себя этой сладкой пыткой, Огонек отстранился и, развернув спиной, поднял ее на колени. Уверенные сильные пальцы, проведя от плечей к кистям, показали опереться на изголовье кровати. Нагината, поймав его взгляд в отражении, удивленно вскинула брови, давая понять, что ожидала несколько иной позы для их первой близости. Мужчина, найдя ее грудь и играя с сосками, проложил дорожку поцелуев от плеча до плеча, нежно укусив за выпирающий позвонок. По ее промежности скользнула влажная головка, заставив обоих вздрогнуть.       Никогда и никому не признался бы Огонек, какая паника накрыла его в тот миг и какой жгучий страх испытал воин!       — Тебе будет комфортнее, если мы начнем так. Ты сможешь контролировать процесс. А потом сменим позу, если захочешь, — его рука таким знакомым и в тоже время подзабытым жестом отодвинула ее хвост, расположив тот вдоль бедра, а потом приласкала стройные ноги. Снова погладила чувствительную внутреннюю часть и нашла бугорок из нервных окончаний между ними, осторожно нажав на его самыми кончиками пальцев. Измученная долгим возбуждением девушка отдалась току, потекшему от низа живота по всему телу: ей стало совершенно все равно — как, главное — прямо сейчас и с ним! Округлые бедра сами задвигались, помогая правильно упереться влажной головке. Огонек, второй рукой найдя ее сосок и сжав так же, как она сама всего пару минут назад, сделал осторожное движение вперед, уговаривая себя не торопиться.       — Ммм... — Пальчики сильнее вцепились в изголовье кровати, и он увидел в отражавшем их стекле, как сжались распухшие от поцелуев губы. Мышь продолжил возбуждающе поглаживать, отвлекая от незнакомых ощущений.       — Больно? Мне прекратить?       — Нет! Продолжай... Не хочу, чтобы ты останавливался!       — Закрой глаза... Откинь на меня голову... Вот так, да!.. — Он заскользил языком и губами по нежной шее, хриплый шепот, уносящий ее в мир страсти, опалил чувствительную точку на ухе. — Постарайся расслабиться... Не зажимайся, родная, — от этого больно. Хочу, чтобы ты запомнила каждый миг нашей первой близости. У нас много ночей впереди, но такой больше не будет — ночи, в которую ты впервые станешь моей... — Бедра снова сделали осторожное движение вперед, головку нестерпимо приятно сжало. — Я буду очень осторожен. Доверься мне. — Его рот прижался к шее уже в горячем, возбуждающем поцелуе, вылизывая и смещая акцент ощущений. — Ммм... и...давай попробуем вот что... — Огонек аккуратно отцепил ее кисть от спинки и направил пальчики к чувствительному бугорку, влажному от его ласк. — Ты лучше знаешь, что нравится твоему телу. Помоги мне сделать так, чтоб тебе понравилось...       Нагината кивнула, послушно включаясь в эту игру, и его освободившиеся руки вновь принялись искать самые чувствительные точки на ее коже. Он поймал основание рыжего хвоста и перекатил между пальцами — именно так, как ей нравилось и всегда награждалось громкими стонами. Горящие страстным огнем глаза скользнули вдоль позвоночника, остановившись на ямочках Венеры, от одного взгляда на которые моментально вскипела кровь. От внезапного полоснувшего по обоим острого возбуждения они подались навстречу друг другу, и Огонек, кусая губы, почувствовал, как поддается тугая плоть под его напором. Наги тихо ахнула, прижавшись затылком к его плечу и зарывшись горячими антенками в рассыпавшиеся по мощной шее волосы, но умелые ласки сделали свое дело, а возбуждение взяло верх над новыми ощущениями, помогая раскрыться. Мужчина осмелился на плавное, но настойчивое движение и замер, давая ей время привыкнуть, давая себе время поверить. Оба тяжело дышали, осознавая происходящее. Впитывая каждый миг их первой близости.       — Все хорошо? — Он потянулся к ее рту, целуя припухшие губы и лаская послушное тело. Она кивнула и ответила без слов, сама толкнувшись бедрами. Обхватив руками тонкую талию, тесно прижав девушку к груди и продолжая целовать, Огонек начал осторожно двигаться, ощущая, как с каждым разом сжимающие его мышцы раскрываются все охотнее. Не дожидаясь подсказки, она опустила руку между своих ног и начала подаваться навстречу, тихонько постанывая. Когда его пальцы сомкнулись на ее сосках, вскрикнула и резко дернулась назад, позволив ему наконец войти по основание. Мужчина застонал, увеличивая темп и покрывая поцелуями шею и плечи. Инстинкты выли, требуя опрокинуть ее на постель и грубо вбиваться, рыча и кусаясь, но нежность сдерживала животную похоть, заставляя улавливать малейший стон, едва ощутимую дрожь тела, чтобы понять, как он может доставить ей удовольствие.       Зеркальная поверхность отражала их слившиеся, охваченные страстью, тела. От взгляда на отражение по телу Огонька прокатилась мощная волна удовольствия, пославшая первый горячий вал по изнемогающему члену. Застонав и резко толкнувшись, он понял, что не в силах удержать ураган, что вот-вот сметет разум и волю, и выход один — отпустить, чтобы продолжить уже без страха потерять контроль. Несколько быстрых фрикций едва не лишили сознания, послав электрические разряды от головки во все тело и, вскрикнув, он резко выскользнул из горячего, влажного лона, сжал член у основания и, прильнув к ней сзади, отдался горячей буре, что раскатилась по телу долгожданным удовольствием.       — Оххх... что?.. — Наги, замерев, смотрела на его отражение. Он прижался лбом к ее затылку, унимая дрожь и восстанавливая сбившееся дыхание. Перед закрытыми глазами мелькали черные и белые точки, в висках бешено стучала кровь.       — Не сдержался, родная... — поцелуи заскользили по плечам и шее. — Всухую кончил... охх!.. сейчас продолжим...       — Ааа... у... мужчин же... Как это?.. — она почувствовала, что краснеет, не решаясь задать вопрос. Огонек рассмеялся ей в волосы и перевернул на спину, накрывая собой и глубоко, страстно целуя.       — Я тебе потом расскажу, как это, моя девочка. Теперь твоя очередь.       Широкая ладонь подхватила под колено и закинула стройную ногу ему на талию, а потом приласкала упругую попку. Движение сильных бедер вновь соединило два пылающих тела. От сверхчувствительной после оргазма головки поползли острые, почти болезненные разряды, через пару движений снова сменившиеся возбуждением. Наги застонала, когда его губы спустились от шеи к груди. Мужчина хрипло выдохнул, почувствовав, как его сжали внутри в ответ на эту ласку, и повторил свой путь языком. Она выгнулась, позволяя и прося войти глубже. Он приподнялся на вытянутых руках, глазами предложив ей снова помочь себе пальцами, и увеличил темп, время от времени склоняясь, чтобы поймать во влажный плен один из розовых сосков в центре возбуждающе колышашейся от его толчков груди. Девушка вскрикнула, ощутив, как при каждом проникновении внизу живота зарождается сверхновая, разрастаясь с каждой фрикцией в ее тело, с каждым поглаживанием пальцами, с каждым касанием губ невероятно чувствительных к ласкам сосков. Выгнувшись, она застонала, поощряя своего мужчину продолжать, не останавливаться, отдавая себя его умелым движениям, сильнее разводя ноги и вскидывая бедра навстречу.       Глядя ей в лицо, Огонек сгорал в пламени страсти и рождался в своей первой любви. Никогда прежде мужчина, чья юность выпала на жестокую войну, не сливался душой с той, с которой делил постель. Никогда прежде с такой радостью не улавливал, какое удовольствие она получает. Не сдерживал себя из последних сил, чтобы продлить восторг ее тела. Он, опытный любовник, даже не мог предположить, что женщина способна так кричать, отдаваясь, так бесстыдно извиваться в стремлении пустить его глубже! Не инстинкт, не страстный огонь вел их, а сама любовь, рождая из привязанности сердец удовольствие тел. И взрослый, знавший множество случайных подруг мужчина внезапно понял, что для него это тоже впервые: впервые сегодня он занимается любовью.       Нагината задрожала, низко вскрикнула и внезапно забилась под ним, достигнув пика. Прижав ее к кровати, чувствуя, как сжимают его сокращающиеся в оргазме мышцы, он снова позволил себе сильные, глубокие толчки, и, отстав от своей женщины всего на несколько секунд, со стоном излился, тяжело дыша и стараясь удержать уплывающее сознание. Прильнув друг к другу, обессиленные, все еще гиперчувствительные к каждому прикосновению, они приходили в себя, пытаясь осознать первое разделенное на двоих удовольствие. Огонек, едва касаясь, целовал ее лицо. Наги кончиками пальцев гладила его плечи, невесомо и до боли нежно. Пламя страсти гасло, оставляя после себя тепло искреннего чувства.       Благодарным поцелуем он накрыл припухший рот, тут же раскрывшийся ему навстречу. Мужчина подумал, что хотел бы вот так провести всю жизнь, касаясь покрасневших губ, прижимаясь к ней, ощущая каждой шерстинкой, как вздрагивает под ним ее тело. Быть одним целым. Впервые в жизни, разделив с женщиной постель, он чувствовал свет в сердце.       — Я люблю тебя, — выдохнул он ей в рот. — Люблю, — нежно коснулся шеи. — Люблю, — поцеловал в плечо.       — Я люблю тебя, — она, наконец придя в себя, крепко обняла, окутанная его теплом и родным ароматом.       — Моя. — Огонек снова завладел ее губами.       — Твоя, — девичьи пальцы прошлись по широким плечам, лаская напряженные мышцы. Он перекатился на спину и привлек Нагинату к себе. Она, обняв ногой его бедра, прижалась к боку, устроив голову на груди. Ее пальцы забегали по линиям татуировки перед глазами, его — аккуратно поглаживали выпирающие под шерстью позвонки.       Слова были не нужны. Все было сказано.