Дочь кипариса

      Я всегда любила Пусан, честно. Концерты, которые там были, когда я ещё состояла в группе BlackPink, запоминались намного лучше, вино было слаще и вкуснее, а все заботы забывались в два раза быстрее. Сейчас со мной не подписывают многомиллионные контракты, в фанчирах поклонники не кричат «Дженни Ким!» наряду с именами остальных девочек, а агентство, уже давно не существовавшее из-за определённых обстоятельств, вычеркнуло меня из своей жизни, забыло. Я даже перестала обновлять Инстаграм и свой канал на ютубе, потому что люди меня ненавидели страшно, будто я прокляла всё человечество, наслав на них смертельные болезни. Я устала от всего негатива, честно. Будучи уже сорокалетней женщиной, оглядываясь назад, я благодарила небеса за смерть матери.       Именно она, именно это чудовище виновато во всём, что со мной случилось.       Я знала, что её беременность протекала тяжело: передо мной был выкидыш, её родители умерли, а затем и муж, мой отец, был подстрелен в уличной бойне, когда просто прогуливался по Сеулу. Потому она и стала такой — с гиперопекой, что не давала мне порой спать ночами, с позицией «мой ребёнок важнее и лучше всех, а если вы так не считаете, то вы дерьмо собачье». Она не разрешала моим стилистам делать с моими волосами всё, что угодно, одевать меня в короткие наряды, пыталась даже разорвать мой контракт с Chanel, когда я уже по законам Республики Корея была совершеннолетней и имела право сама собой распоряжаться. Она была против всех премий, где я как-то взаимодействовала с парнями-знаменитостями, что неровно ко мне дышали, даже менеджер ей однажды сказал «женщина, я на вас напишу заявление, если вы не прекратите вмешиваться в жизнь знаменитого лица».       Но я знала, что ни Джиён-оппа, ни Хён Сок-ним не остановили её. Она просто женщина с психическими и душевными проблемами, которая пыталась держать своего ребёнка в куполе при себе, только вот я не хотела всего этого — вместо заточения стремилась к свободе, к людям, что швыряли меня наземь и говорили, что моё лицо им отвратительно, что я уродлива как душой, так и телом. Что ж, я повзрослела и теперь не бросалась на первого встречного с просьбой о помощи, полагаясь теперь на себя и только на себя, даже не на девочек, что, побросав свои брендовые шмотки и светские развлечения, приходили ко мне в больницу и помогали принимать новую себя. Но я хотела в какой-то мере сказать даже «спасибо» нескольким людям, но эти благодарности будут потом — не в самом начале, как я только взялась за ручку и решилась всё написать, а затем опубликовать хоть где-то, чтобы быть услышанной.       Я надеюсь, у меня получится всё и я ни о чём не пожалею.       Пора рассказать неприкрыто всю свою историю, попытавшись абстрагироваться от чувства ненависти к индустрии и некоторым знаменитостям в принципе, и поведать миру настоящую правду без всяких там расследований от Dispatch и официальных заявлений якобы от агентства. Сейчас в Пусане жил абсолютно другой человек, сделавший пластику лица, лишь бы избавиться от черт, похожих на чудовищную мать, что лишь чудом не сгорели при пожаре в самом центре Сеула. Я имела совершенно другое имя по документам: Ли Бонхи, но когда я родилась, имя присвоили мне иное, отличное — Ким Дженни, такое вроде как обычное, но в то же время совершенно нет.       Разрешите начать свою историю.