Дочь кипариса

      Когда я была трейни, то любила моменты, когда нам можно отдохнуть и насладиться собой — мы тогда лежали на полу в тренировочных залах, на кроватях или же в объятиях своих парней, и это заставляло нас вспоминать, что мы живые люди, что мы тоже можем и, о господи, умеем отдыхать, но с приходом дебюта в наши жизни вмешалось настолько плотное расписание, что порой мы забывали даже есть, и, если бы не Чеён с питанием чётко по расписанию, которое она сама себе подобрала, мы бы иссохли, как мумии, и перестали существовать. Но всё же надо понимать — если что-то сделал без согласования с менеджером, с агентством, то будь готов к наказанию — конечно, не такому строгому, как могло быть, но за собственную глупость, беспечность и желание забыть о том, что ты айдол, расплачивался максимально.       Мы искали Ханбина и Чеён по всем злачным уголкам города, а нашли их в отеле близ агентства, где Пак, не зарядившая телефон, с опухшим лицом принимала джакузи, а Бин досыпал на кровати голым. Конечно, Джису и Джунэ, самые трезвые из всей компании, схватились за голову, растолкали обоих, одели, умыли и повезли в нашу квартиру, где ещё долго отчитывали и говорили, что так делать нельзя. Лиса мирно спала всю ночь у себя в кровати, парни тоже доехали нормально, а мы с Мино были в студии, так как не успели заказать такси, ехать с другими отказались, но я утром после попойки в честь дебюта саб-юнита Mobb отзвонилась Джису и сказала, что совсем скоро приеду, если надо. Оказалось, не надо.       — Мне позвонил Кайл, сказал через два часа быть в агентстве, менеджер знает, что ты всю ночь была в студии, сказал, что прикроет, мол, практиковала танец, — сказала Су, и я звонко выдохнула. Ну, раз меня прикроют, то мне же лучше, только вот Мино, что стонал, лёжа на полу, явно нуждался в помощи.       — Пожалуйста, скажи Джунэ, чтобы он помог Мино-оппе, — я опустилась рядом с парнем и приложила к его разгорячённым губам пластиковый стаканчик с водой. — Ему не подняться. А я не могу его поднять. А Джунэ вроде самый трезвый.       — Без проблем, сейчас напишу ему.       Утро не задалось у многих, но я чувствовала себя менее пьяной, чем вчера, и даже не тошнило — спасибо закуске, которую я уплетала за обе щеки. Мино держал голову на моих коленях, а потом практически заснул, если бы не стук в дверь студии, в которой мы нашли пристанище на ближайшую ночь. Мы не помнили, сколько раз за всё время занимались сексом, но презервативы кончились, и я понимала, что в нынешнем состоянии Минхо не то что не смог меня оприходовать, но и не утерпел, если бы я на него залезла. Как только я услышала посторонний звук и увидела чей-то силуэт через окно, что размывало в принципе все лица, я робко произнесла:       — Войдите, — и да, я не ожидала того человека, что зайдёт к нам.       Я не знала, почему так получалось, но если я находилась в агентстве, то Квон Джиён всегда был тут же, где-то на заднем плане, но всё-таки настолько близко, что до него можно было прикоснуться. В предебютные времена я его боготворила, хотела быть рядом с ним, но сейчас просто удивлялась, если он оказывался поблизости — вроде как расписания у всех плотные, у его группы гастроли, а он стоял прямо тут, в студии, где мы с Мино провели ночь, и смотрел на меня так, будто бы я должна была ему в ноги кинуться. Даже Сон не пошевелился, просто махнул рукой, а я даже не знала, зачем этот человек опять оказался рядом — наверно, чтобы в который раз испытать меня на прочность?       — Я тоже провёл ночь в студии и прекрасно понимаю, что после таких попоек очень сложно поднять голову, — Джиён будто бы не обращал внимания на мой весьма красноречивый взгляд и просто опустился на диван рядом, принимаясь расталкивать Минхо. — Вставай. Скоро за тобой приедут, а не факт, что ты чистил зубы или сходил отлить. При девочках такое делать не будем.       — Хён, мне и так хуёво, не начинай… — проныл Мино, и Квон раздражённо цокнул языком, посмотрев на меня, мол, уговаривай его сама, я попытался, а меня не послушали. — И так вчера непонятно, то ли я ебал, то ли меня ебали, а потом так вертолётило, что я чуть не умер…       — Нечего было мешать виски и шампанское! — нашлась что сказать, я, а потом отвела глаза от Джиёна. Вспомнилось резко, как он находил меня в студии, танцевал, кормил, касался, как приручил, как мы переспали… а потом вместе пели «Black», ночуя в одной студии рядом. Он мог мной воспользоваться, но не стал, и сейчас, кажется, проявлялась как раз эта его сторона, более заботливая, что ли, более участливая. — Сонбэ, — я решила, что так обращаться к Квону будет безопаснее и лучше для меня самой, — я помогу его дотащить до туалета.       Если ты айдол, то в сумке всегда держишь несколько вещей: складную зубную щётку и одноразовую бритву, и сейчас мы с Джиёном чистили зубы Мино, который чувствовал себя настолько плохо, что в процессе умывания пару раз склонялся над унитазом, но всё же удалось привести его в порядок и потом даже усадить в машину, не без помощи Джунэ, конечно.       — Простите, что доставили вам много забот, — поклонился Ку Джиёну, и тот склонил голову в ответ. — Но, сами понимаете, порой бывает…       И с того момента, как мы посадили Мино в машину, мы с Джиёном остались одни в студии, которую требовалось немного убрать: сложить одеяло, заправить диван, убрать скопившуюся грязь из ведра… и мы занялись этим вместе, ничего не говоря и не возникая. Как только всё было прибрано, мы уселись на диван, продолжая молчать, а потом я практически неловко повернулась к мужчине. Чем старше я становилась, тем отчётливее видела разницу в возрасте: ему уже двадцать девять лет, скоро в армию, а я сама на восемь лет младше, мне всего двадцать один и вся жизнь впереди. Но я не могла перед ним устоять, я просто смотрела на него и заново влюблялась, заново отыскивала черты, которые мне в нём нравились, а потом наслаждалась, представляя, как буду ласкать его лицо пальцами или же позволять его губам касаться своих. Я не думала, мог ли он читать мысли, но на его лице появилась улыбка, а потом из губ вырвалось:       — Вспоминаю наши с тобой выступления, Дженни, — и внутри всё скрутилось, зашипело, взметнулось пламенем. — И съёмки клипа тоже. И просто интересно: применяешь ли ты что-нибудь, из полученного тогда, сейчас?       — Если вы о том, спала ли я с кем-то на съёмочной площадке, то я отвечу твёрдое «нет», — кажется, это звучало резче положенного, но Квон и бровью не повёл. — Не знаю, что из нашей совместной деятельности можно выделить. Всё время съёмок мы пахали, как кони, до обмороков, я не помню, что было.       — Тогда думай, как вы будете сниматься в остальных клипах, — на этом Джиён поднялся и бросил взгляд на наручные часы. — Что ж, у вас сегодня сплошные репетиции и записи. Удачи с этим. А у меня совсем скоро концерт, тоже надо пару песен пропеть.       — Сонбэ, — я остановила его тогда, когда он уже хотел выйти, и прикрыл дверь, чтобы меня мог услышать только он, — почему… после того случая на съёмках ты не выполнил своё обещание, хотя воспользовался мной?       Я не могла долго держать в себе этот вопрос, не могла: мне было тяжело до сих пор, пускай я даже самой себе храбрилась и говорила, что всё хорошо, это опыт, а Квон Джиён идёт на хуй, но факт оставался фактом. Пусть хоть скажет что-то в своё оправдание, пусть не молчит и перестанет делать вид, что этого не было — он мой первый мужчина, и именно после него я пошла в разгул, а моя мать до сих пор жива и пару раз предлагала встретиться, но из-за загруженности расписания я не могла этого сделать.       — А ты думаешь, мне охота сидеть в тюрьме за организацию убийства? — и я вздрогнула — это был самый логичный ответ на вопрос. — А ты сама пошла ко мне в руки, как маленькая фанатка. Сама меня захотела явно. Я просто исполнил твоё желание. И то, что ты до сих пор меня забыть не можешь, — твоя же собственная вина.       — И твоя ответственность, — резко заявила я.       — Не отрицаю. Удачи, — и так Квон Джиён вновь покинул меня.       Одной сидеть в танцевальной студии было совершенно скучно, потому я немного размялась и вспомнила, что мне, вообще-то, надо бежать на тренировку к Кайлу и девочкам, пускай они мне не звонили. Даже менеджер группы не написал ни строчки, и я поняла, что это лажа. Полностью и бесповоротно. Я не должна была находиться в студии одна, а до этого с Квоном Джиёном, да и вообще стоило всегда находиться хотя бы рядом с Джису, как нашей старшей, но я с достоинством провалилась, в особенности когда вбежала в студию, в которую надо, а там ещё не было хореографа. Это, конечно, очень сильно удивило, как и то, что Чеён что-то бренчала на гитаре, Лиса разминалась, а Джису ходила из угла в угол, будто бы что-то репетируя.       — А где… Кайл-сонбэ? — спросила я, когда Пак обратила на меня внимание и кивнула. — Я пришла поздно, и он, распсиховавшись, ушёл?       — Нет, он ещё не пришёл, и мне уже десять минут написывает менеджер, спрашивает, как мы, — проговорила Джису-онни. — Вроде как Кайл в пробке застрял, но, Дженни, надеюсь, ты понимаешь, что не надо на него наседать. Просто затыкаемся, киваем ему и говорим, что готовы ко всему. Можешь присоединиться к Лисе на разминку.       — Нет, онни не надо разминаться, у неё была целая ночь с Мино, — все рассмеялись, и я вместе с ними — ничего оскорбительного в шутке не было, она так и сочилась правдой. Лиса легла целиком на ногу, потом выпрямилась и встала, отряхивая штаны. — А вообще, конечно, было неожиданно, когда сказали, что у нас скоро камбэк. Я думала, ну, нам, как новичкам, дадут ещё пару месяцев на перерыв.       — Я думаю, они хотят подготовить много разных выступлений на зимние премии, так что ничего страшного в этом нет, — произнесла Джису и, напечатав что-то, выключила телефон. — Насколько я поняла, Big Bang тоже готовятся к камбэку. Я вчера с Сынри-сонбэ говорила.       Немногие знали, что Джису, как и я, любила данную группу, но её любовь была менее фанатской и более человечной, она относилась к этим пяти парням как к мужчинам, которые хорошо стараются, трудятся и получают славу. Онни никогда не хотела завести с кем-то из них отношения или просто переспать в свободную минутку, как-то наоборот, говорила, что для неё Big Bang неприкасаемые личности, к которым стоит подходить только с благодарностью или же за советом. На тот момент мы ещё не знали, что она совсем скоро расстанется с Бобби, потому что остыла к нему и перестала любить, а когда в разговоре всплывёт, что она бегает ночами к тому самому Ли Сын Хёну, к которому относилась как к сонбэ, мы все вместе окажемся шокированы. Их отношения были идеальными: поддержка, любовь, трепетные и страстные слова каждый раз, когда они в этом нуждались, совместное времяпрепровождение в компании или же в студиях, кому никуда нет доступа. И всё равно, что потом начнутся суды, разбирательства, Сынри впаяют срок и он уйдёт из индустрии развлечений — Джису будет молчаливо и с мудростью самого старшего человека в нашем коллективе наблюдать за всей ситуацией и ждать, когда мужчина отсидит положенный срок. Они писали друг другу письма, порой встречались в обстановке строгой секретности, и я знала, что между ними не только искра, но и целое разгорающееся пламя, которое никто не мог потушить. Была ли у них свадьба, дети — увы, я не знала, потому что на тот момент, когда Сынри вышел, я уже сменила имя, стёрла бывшую жизнь и начала новую в другом городе с человеком, который, я думала, отвернётся от меня первее всего.       — Ничего себе, и у сонбэ камбэк, — удивилась Лиса, — а это значит, что мы будем соревноваться в первенстве с самими Big Bang! Это так волнующе, на самом деле.       — Да ладно вам, — сказала Чеён и отложила гитару. — Мне, кстати, выдали ноты для песни «Stay», которую мы будем исполнять, кстати, в акустической версии. Я тут бренчала-разучивала, а никто даже не спросил, что это…       Со времён нашего перемирия я поняла, что Пак Чеён — большой ребёнок, нуждающийся в поддержке и любви, она боялась осуждения публики и хотела посвятить нас во все свои секреты. Джису в этом плане стала её идеальным протеже — и выслушает, и даст совет, и посочувствует, и по голове погладит, а если надо, пожурит и рассмеётся, что девушка такая глупая. При всей этой ребячливости Рози была на редкость целеустремлённой и серьёзной в плане творчества, ведь с детства знала, чем хотела заниматься всю оставшуюся жизнь. Маленькая девочка с гитарой, проходившая прослушивание, выросла в ослепительную женщину, которая не сломалась и не стала наркоманкой до конца жизни, так ещё и стала собирать стадионы на сольных концертах. Её любили, пускай она могла ударить любого мужика, что на неё кричал или как-то физически воздействовал, она знала, как располагать к себе людей, и потому её фанбаза была просто великолепной, большой и понимающей. Это мне с фанатами не удалось договориться, ведь они ненавидели меня за каждый лишний взгляд, потому что в проявлении симпатии и эмоций я была слишком искренна поначалу, за каждое неправильное или якобы ленивое движение, пускай у меня имелись травмы и противопоказания, которые я строго соблюдала. Людям надо кого-то в группе хейтить, и весь хейт, который только мог быть, полился ливнем на меня, такую же беззащитную девушку, следующую за мечтой, как и все остальные. Худей не худей — всем всё равно, показывай предельную высоту собственных возможностей — «фанаты» говорят прыгнуть выше собственной головы, а если не дай бог окажешься рядом со всеобщим любимцем мужского пола, то лучше сразу покинь индустрию и уйди в монахини на остров святой Елены. К сожалению, корейское общество, да и мировое сообщество в принципе, ненавидит женщин, которые стараются хоть как-то себя выделить, потому что каждому хочется побывать в шкуре мировой суперзвезды, которую приглашают на различные показы и одевают по всем стандартам высокой моды. Но никто не понимает, что даже такая работа — колоссальный труд, который может выстрелить в будущем, а может и не выстрелить. Кто через пятьдесят лет вспомнит, кто такая Дженни Ким?       В лучшем случае, они вспомнят последний год моего пребывания в агентстве, когда я буквально сошла с ума, чем подумают о благотворительности и вкладе, что я внесла в развитие определённых областей. Люди слишком быстро забывают о хорошем, предпочитая помнить плохое, чтобы было о чём потолковать в свободное от работы и учёбы время.       Рози сыграла нам «Stay», и мы молча выслушали всю мелодию, решив, что она далеко не так плоха — спокойная, лиричная, не такая быстрая и сумбурная, как в нашем первом мини-альбоме, и я даже порадовалась, что будет нечто новое для нас. Спустя минуту обсуждений, какой же будет текст песни, пришёл Кайл Ханагами, принявший извиняться и костерить сеульские пробки, которые всех уже порядком достали: такси не ехало, общественный транспорт оказался заблокированным, а настроение в упадке, но наш прекрасный хореограф смог преодолеть себя.       — Вам надо радоваться, что из двух песен, которые будут в новом мини-альбоме, вы танцуете лишь под одну, — сказал мужчина, когда мы легко размялись — Лиса ему уже донесла, что да, «все девочки под моим руководством сделали комплекс упражнений и готовы к максимальной нагрузке». — Скажу сразу, я как пробную песню послушал, так мне понравилось, она называется «Playing with fire». Я сейчас вам покажу видеозапись, которую мы засняли, чтобы точно знать все расстановки и переходы, и надеемся вместе с танцорами, что вам всё понравится. Танец сильный, красивый, отражает песню так, как надо, вам же осталось только повторить и воспроизвести его с той же страстью, что на видео.       Танец показался мне безумно нежным, тем более Кайл сразу показал, кто из танцоров за нас отыгрывает, и я поразилась тому, что очень много внимания уделяется мне. Да, я не была главной по танцам, тут уж, скорее, надо ставить Лису, которая уже воспроизвела половину движений и немного кривлялась, да и по остальным было видно, что не то что танец, песня понравилась. Было в ней нечто грустное, драматическое, а в особенности слова про маму… Я вспомнила о своей. Как она вечно гналась за богатыми мужчинами и в итоге вышла за того, что стал мне практически отцом, которого я не знала. Может, прослушивание этой песни — намёк на то, что я должна поговорить с мамой, назначить встречу, а может, просто посидеть с ней в уютном ресторане? Как же это сложно — быть знаменитостью! Без спроса не выйдешь даже из агентства, не то что погулять с родителями, и как же мы все жалели Лису, которой из-за того, что достаточно провокационные фотографии с Канпимуком просочились в сеть, но были удалены со скоростью света, запретили несколько лет видеться с родителями. Только в редкие-редкие моменты она могла им позвонить, и каждый раз на глазах подруги стояли слёзы — она слишком рано покинула родную страну, слишком рано решила стать айдолом в Корее, и потому ей была важна поддержка родителей. Лиса следила за каждым проектом в Таиланде, смотрела, что организуют её родственники, друзья, решившие её поддержать, и каждый раз с трепетом показывала все отчёты нам.       — Вот полетим мы с тобой в Бангкок, Дженни, я назначу встречу с родителями и покажу, кто моя самая лучшая подруга на свете, — это было слишком мило, и Лиса, перехватывающая тогда моё запястье и доверительно его потёршая, дала мне понять — она очень сильно мне доверяла, настолько, что могла доверить мне собственную жизнь.       Она настолько сильно меня любила, что слала письма и посылки после того, как я отдалилась от шоу-бизнеса и всего, что мог дать мне богатый мир. Я очень сильно дорожила нашей дружбой. И Лиса дорожила ею тоже.       — Любовь, похожая на игру с огнём, я считаю, это прекрасно, — сказала Джису, у которой как таковой особо цепляющей истории любви не было, но в глубине души она мечтала об искре, буре и безумии, о котором говорило очень много людей. — Кайл-ним, давайте пробовать! Я заметила, что здесь много зеркальных или повторяющихся моментов, будем начинать с повторов, да?       — Вы правы.       Первый день тренировок прошёл достаточно легко и на ура — Лиса запомнила большую часть танца и готова была помочь нам выучить, Розэ явно больше думала о нотах к «Stay», а Джису порой ошибалась, как и я. Мы не были идеальными, но старались, потому Манобан с лёгким превосходством говорила «мои онни такие беспомощные» и показывала нам движения будто бы в замедленной съёмке, стукала по ноге, на которую надо опереться, а если мы ошибались и под её весьма чутким руководством лажали, наступая не так или взмахивая рукой в неподходящий момент, то она опускалась на пол и бормотала что-то по-тайски. Рози даже начала её бояться, потому что различила среди череды слов «да чтоб вас!..» и «вот дурочки» — это стало открытием для всех, потому что Пак абсолютно никому не говорила, что стала учить тайский, когда после дебюта ощутила резкий подъём сил. Манобан стало стыдно, она долго извинялась, но мы знали, что она это делала не со зла и просто банально вошла в азарт, включив свою менторскую сущность, которой боялись многие трейни.       — Идите поешьте, потом направляйтесь спать, — отпустил нас Кайл. — Я украл у вас целый день, завтра так не получится. Мы с педагогами составили расписание и вышлем их Джису сообщением. Главное, чтобы я не опоздал, а то мне очень за это стыдно. Может, я смогу загладить свою вину?       — С вас завтра кофе для нас, онни вышлет, кому какой, — не потерялась Рози и даже подмигнула хореографу. — До завтра!       В столовой компании было достаточно тихо, потому мы поужинали салатами из овощей вчетвером и обсудили, где у кого и какие были ошибки в танце. Я сразу признала, что у меня не получаются переходы: надо следить не только за собственными руками и телом, но и за подругами, которых главное не пнуть и не ударить, так как это ритм абсолютно любого танца собьёт. Чеён сказала, что пока ей удаётся всё, но потом явно выявит, что не так, Джису в принципе сказала, что будет наблюдать за собой ещё и завтра, а Лиса пожала плечами: «я нигде не ошиблась, я красавица», и ведь трудно было поспорить — это правда. Выпивая воду, я резко вспомнила о том, что хотела написать маме, и позвонила ей, когда несла свои подносы с пустыми тарелками на раздачу, надеясь, что она сейчас не сорвётся на мне.       — Мам, привет, — она сняла трубку, и я даже не дала ей слова сказать — сразу начала говорить заготовленные заранее фразы, — как дела? Мы вот второй альбом уже готовим, представляешь? А вот вроде недавно дебют был… Мам, а не хочешь встретиться, скажем, на выходных вечером в одном ресторане? У нас будет лучший столик и лучшее меню!       Я очень часто блефовала, если честно, и неудивительно, что многие мои ужимки принимали за такую дикую наигранность, что советовали мне посещать актёрские курсы, чтобы я научилась контролировать собственное лицо. В данный момент я не знала, поверила ли мама, согласна ли она на всё это, свободна ли она вообще в эту дату. А ещё я не знала наше расписание на выходные, тем более на вечер, и не могла точно сказать, как нам вообще организовать встречу — должен ли быть со мной рядом менеджер, телохранитель? Скорее всего, должны быть, потому что мы с девочками, как новички, буквально взлетели, у нас появились как и фанатки, готовые танцевать под наши песни, и хейтеры, называющие нас копиркой и заменой 2NE1. Мне от этого искренне становилось смешно: если мы копирка, то кто я, Ли Черин, что ли? Она более взрослая, женственная и сексуальная, я таким похвастаться не могла, да и не глупо ли это — сравнивать группы только потому, что они из одного агентства, что у них музыка похожа? Продюсер у нас один, именно из-за него вся эта тема с якобы похожими песнями, и наговаривать на самих артистов, которым слова в создании текстов в принципе не давали, бессмысленно.       — Да, дочка, я с удовольствием с тобой увижусь, — прощебетала мама.       Она почуяла вкус славы и денег; если не дай бог произойдёт развод, она останется не при делах: без шикарных домов, денег и прислуги, что будет выполнять любые её прихоти. На фоне этого она явно решила, что пора возвращать настоящие чувства матери к дочери, а именно любовь и нежность, ведь я обязательно поведусь на это всё и, как последняя идиотка, буду тратить на неё все свои деньги. Так ведь и делала, а потом поняла, что делаю что-то неправильно, ведь, видя прекрасное отношение к себе, мама раз за разом всё чаще и чаще позволяла себе большее, а когда я выставила барьер, уже будучи в отношениях с Джиёном, она сказала, что «и этот ублюдок хорошенько из тебя соснёт денег, доверчивая ты идиотка». Хороша пара — пидорас и шмара, только Квон был единственным, кто остался со мной, когда я решила забыть о прошлой жизни.       — Тогда, как согласую расписание, я тебе перезвоню, — а когда сбросила вызов, то увидела весьма заинтересованное лицо Джису, которая не делала попыток ничего спросить, но явно хотела это сделать. — Что, онни? Я с мамой разговаривала.       — С мамой… лучше бы подумала, что нам сейчас всем в общежитие ехать, а там спать, а в пять утра нас будет ждать машина, которая уедет через три минуты, если мы опоздаем, — сказала Су с лёгкой укоризной. — Так что пошли возьмём куртки и к менеджеру в машину. И советую присесть к нему вперёд и спросить, можно ли выделить час вечером в выходные на то, чтобы сходить с мамой куда-то. А не решать всё самой.       — На что ты намекаешь? — устало спросила я.       — На то, чтобы в данной ситуации ты думала не только о себе, но и об окружающих, а точнее, о нас с девочками. Мы группа, а не соло-артисты, которые собираются вместе по приколу. Перестановки в расписании одной девушки влекут за собой изменение в расписании всех девушек.       Сеул уже погрузился в ночную тьму, на улице было прохладно, потому я закуталась в куртку и прижалась к Лисе, что шла и зевала. Она за сегодня вымоталась, так как имела возможность быть и танцором, и айдолом, и хореографом одновременно, и я поражалась, сколько в ней энергии и возможностей. Впрочем, когда мы дошли до машины, Пак расположила её на своём плече, и Манобан заснула сразу же, а там уже Джису её подпёрла и указала пальцем мне на переднее кресло. Делать нечего, да и тем более поговорить с человеком надо, и я очень понадеялась, что за самоволку мне не дадут прямо сейчас по шапке, не раскритикуют и не будут орать. Пускай все стёкла тонированы, на мне солнечные очки, да и весь свет в салоне выключен, это не помешает особо наблюдательным людям всё равно разглядеть уставшие силуэты.       — Менеджер-ним, — проговорила я, складывая ладошку к ладошке, чтобы он видел, что я искренна и чиста в своих помыслах, а ещё я невинная овечка, которая заплачет, если ей откажут. Я знала — откажут и орать потом всем руководством будут, потому что на одном выступлении у нас что-то не вышло и нагоняй получили абсолютно все: от группы до подтанцовки и хореографа, который «Раз ты такой бесталанный, то будешь работать в своей Америке, а не у нас в компании!» Мне кажется, если бы не мы, что слёзно умоляли хореографа остаться, потому что он нас сильно вдохновлял на успех и заставлял работать не ором, а подбадриванием и кофе-брейками, чтобы потом мы плавно вошли в рабочую колею. — У меня есть одна небольшая просьба… пожалуйста, немного разгрузите субботний вечер, я очень сильно хочу повидаться со своей мамой, а она сняла ресторан и сказала, что очень обидится, если я не приду!       Я же говорила, что умела и любила блефовать. Кажется, даже Розэ, что со времён трейни была той ещё врушкой, обалдела и распахнула глаза. Джису ведь явно уже успела шепнуть ей, что это я предложила встретиться с мамой, а не наоборот. Конечно, потом, за кружкой травяного чая мы поговорили с девочками о том, что так завираться не стоит, конечно, мне было не по себе от того, что меня за ложь принизили, а Пак позволяют всё, но я придушила эту ядовитую змею в себе и сказала, что пора меняться. Странно, говорю себе это постоянно, но будто бы забиваю на то, что надо следовать собственным словам.       — Оу, раз ваша мама всё уже сделала, то надо действительно пересмотреть расписание, — Джису и Розэ сзади переглянулись. — Пожалуйста, завтра вышлите мне адрес забронированного ресторана, время бронирования и примерное время, когда вы будете находиться вместе. Эта информация нужна для вашей же безопасности, слышали, что в общественных местах порой бывают «фанаты», а если прямо сказать, сасэны, которые могут передать вам сок с клеем? Я до сих пор не могу забыть эту историю с Юнхо из TVXQ, а вы девчонки молодые, возьмёте же всё, что вам протягивают…       Топ самых странных подарков от «фанатов», которые мы получали: большое кольцо с бриллиантом, в котором была спрятана маленькая камера, записывающая каждое моё действие, очки с разбитыми стёклами для Лисы, помада с клеем для Джису и коктейль с наркотиком для Чеён. И как же хорошо, что мы в один момент перестали что-либо принимать лично от фанатов, только забирали подарки от фанбаз, которые были не просто шикарными, а по-настоящему роскошными и люксовыми, что даже было нестыдно в них появляться на публике.       — Обещаю, ни с кем не буду контактировать, снимать фотографии и давать автографы, буду только улыбаться, говорить «спасибо» и идти к своей цели, — сказала я. — На меня можно положиться. Мы будем с мамой только в ресторане, возможно, выйдем на улицу, но как только выйдем — я предпочту сразу уехать.       — Без вопросов. Возьмём в агентстве личного водителя.       Хорошо, что уволили менеджера, который относился к нам как к какой-то грязи, этот мужчина, господин Ли, хотя бы более мягкий и понимающий. В сентябре мы с девочками запротестовали, что такой произвол происходит: над нами буквально издевались, унижали, руки опускались, потому что мужчина проходился по внешности, умственным и физическим данным каждой, не находя ни единого плюса. Тогда много плакала Лиса, Розэ опять посадили на диету, из-за чего она стала прятать много чего в наволочке, по ночам поедая, а Джису старалась найти хоть что-то светлое, но тоже не выдержала и вместе со мной пошла жаловаться. Мы показали все синяки на локтях, которые приходилось корректировать визажистам, каждое сообщение, запись разговора, телефонного и в реальности, и в итоге того менеджера с позором и плохими рекомендациями уволили. Я понадеялась, что он не сунется никуда, потому что в шоу-бизнес ему теперь путь заказан, остаётся лишь дай бог заниматься чем-то частным, но я очень хотела, чтобы его жизнь была полностью порушена.       — Дженни, помоги, — шепнула Джису, когда мы приехали. Втроём мы с переменным успехом смогли вытащить полусонную Лису из автомобиля и махнули на прощание нашему менеджеру. — Это просто чудо, что ты договорилась, тебе повезло.       — Тоже понимаю, что мне повезло, — сказала я, когда менеджер уехал. — Теперь осталось забронировать ресторан и всё такое, но я управлюсь.       После чая мы ушли спать, и сон был неспокойным — каким-то липким и неприятным, что я встала за час до выхода, приготовила всем завтрак и, посмотрев все рестораны и прикинув, сколько денег на моём счёте, забронировала столик в Mingles, а там, дождавшись днём подтверждения брони, внесла деньги, потом сразу скидывая всю информацию о ресторане менеджеру. Конечно, я подтёрла информацию, кто именно забронировал столик, чётко указала, к какому времени мне надо приехать, чтобы бронь не слетела, и стала ждать девочек, выполняя на небольшой кухне комплекс простых упражнений, чтобы у меня перестала болеть спина. Первой встала Джису, похлопала мне, что я приготовила завтрак, а затем поднялись и Лиса с Розэ — первая выглядела выспавшейся и свежей, в то время как вторая явно планировала в машине доспать.       — Всё, забронировала столик, теперь осталось встречу с мамой пережить, — сказала я, будто бы шутя, но девочки напряглись — слышали, что мы с ней порой говорили на повышенных тонах, кричали друг на друга, если звонили, и я потом плакала, не в силах повлиять на всё. — Так что в субботу поедим с ней в Mingles, расскажу ей про наш дебют, камбэк, в общем, про всё!       — Зачем ты это рассказываешь?.. — с болью проговорила Лиса и встала из-за стола, направляясь в ванную. — Я мыться.       И снова я оказалась в чём-то не права. Да чёрт!       За всё время до субботы не произошло ничего необычного: мы много танцевали, пели, причём меня посадили с гитарой в пару к Рози, узнав, что я, как бы, тоже недавно увлеклась данным инструментом, но играла я намного хуже и как-то более неуверенно, но под руководством Пак смогла наигрывать простой мотив песни и совмещать его с пением. На понедельник нам назначили запись треков, и в пятницу со спокойной душой мы покинули агентство намного раньше, аж в десять вечера, и в течение получаса уже лежали в кроватях, ни о чём не говоря. Нам дали выходной: менеджер замолвил слово не только за меня, но и за остальных девочек, потому было удивительно услышать от Кайла такое непривычное «встретимся в понедельник!», и мы даже переглянулись и подумали, что в его расчётах закралась ошибка, но нет — он чётко знал от всех, что нам дали время отдохнуть, а в воскресенье мы вообще будем записывать песни, и нам понадобятся все силы для этого. Параллельно с нашей подготовкой пиар-отдел разрабатывал концепт тизеров и клипа, и мы уже знали, что в видео будет огонь, много огня — нам даже провели небольшую лекцию, как себя вести, если что-то пойдёт не по плану, и мы внимательно выслушали все доводы и потом очень смеялись. Ну мы что, маленькие девочки?       В назначенный час, когда я оделась максимально неприметно, дабы меня не узнали, и нанесла минимум макияжа, приехала машина, и я отправилась на встречу с мамой. Мишленовский ресторан встретил меня улыбчивым администратором, что признал во мне знаменитость и очень сильно просил оставить автограф, но я, посмотрев на телохранителя, который за меня отвечал головой, отказала в такой чести. Да и не то чтобы я знаменитость первой величины, как тот же самый Квон Джиён, чтобы после моего автографа сюда повалили толпы. Mingles, насколько я помнила из разговоров девочек, с которыми обучалась в школе и как трейни, часто о нём говорили, очень популярен как в Сеуле, так и в принципе в мире, о нём знают многие, кто уважает мишленовскую кухню и готов посещать каждый такой ресторан. Может быть, потом, когда я стану чуть более знаменитой, чем сейчас, я приду и оставлю автограф, но сейчас я чувствовала, что ещё не доросла до нужного уровня. Знала ли я, что совсем скоро мы так выстрелим, что я потеряю голову от популярности? Нет, даже не думала об этом, просто предполагала.       — Желаю вам приятного времяпрепровождения, Дженни Ким из BlackPink, — поклонился администратор, и буквально через минуту после того, как он отошёл, я увидела маму в его же сопровождении. Молодой человек очень приятно улыбался и явно лебезил матери, ведь она выглядела так, будто бы от гордости сейчас лопнет, и я ощутила на секунду раздражение. Он явно хотел найти расположение ко мне через неё, и от этого стало очень мерзко — администратор совершенно не мог предполагать, какие у нас отношения, любим ли мы друг друга, он лишь хотел подольше пообщаться со знаменитостями. Я не любила таких людей, очень не любила, но, к сожалению, с каждым годом они всё чаще и чаще стали находиться возле меня. — О, садитесь, мама Дженни Ким, садитесь, вы так потрясающе выглядите!       Однозначно — я поставлю этому ресторану самый низкий балл в рейтинге.       Вино было хорошее, качественное, как и сет, который нам принесли, и радовало, что официант достаточно быстро реагировал на то, что у нас пустые тарелки, и заменял на новые. Мама щебетала о своём: как она счастлива, что у неё такая дочь, как я, что она теперь будет мной гордиться и что я вообще самая лучшая девочка на свете, о которой должен узнать весь мир. Мне становилось тревожно от минуты к минуте, а мама выпила достаточно, чтобы вновь наговорить мне гадостей и исчезнуть в закате, и я лишь улыбалась на какие-то рассказы о муже, о том, как они бы хотели отметить мой день рождения в семейном круге… и я тогда внутренне задалась вопросом: блядь, тебе религия запрещала всё время, что я была стажёром, хотя бы поздравлять меня вовремя? Серьёзно? И после такого она говорит, что любит меня до безумия и хочет почаще видеться? Да я лучше завалю себя работой и спать не буду, чем как можно чаще видеться с мамой!       — Мам, понимаешь, у нас очень плотное расписание, я еле выкроила денёк специально для нас с тобой, — весьма аккуратно начала я. — Да и пока загадывать, что будет в январе, рано — может, мы вообще где-нибудь выступать будем, и я не смогу быть дома. Понимаешь, я же теперь знаменитость…       Я видела, как с каждым словом, доносящимся из моего рта, мама закипала: краснели уши и щёки, глаза выпучились, а кулаки сжались, что я даже побоялась, что у неё треснут жилы или же случится инсульт. Хотя это был бы лучший исход для неё: просто раз — и свалиться, а потом якобы скорая не успеет, якобы врачи не смогут вовремя провести манипуляции, и вот она умрёт, а я буду, как истинная дочь, «очень любящая свою маму», лежать и плакать около её мёртвого и уже давно сгнившего изнутри тела. Именно я потом в интервью скажу, что все моменты с ней были поистине волшебными, и я не верю, как же с ней, такой молодой женщиной, могла случиться смерть в столь молодом возрасте. Да даже если бы Джиён исполнил то, что мне обещал, я бы тоже разыгрывала жертву — роль, дающуюся женщине лучше всего на свете, потому что все женщины отчасти жертвы, блестящие жертвы, которым ничего не стоит заплакать в нужный момент или же закричать. Но сейчас я чувствовала, что будет буря, она накроет и поглотит меня, потому во избежание всего я расплатилась по чеку и поскорее с мамой выскочила на улицу, где она меня толкнула и весьма истерично сказала:       — То, что ты знаменитая, ещё ничего не значит! — и я ощутила себя так, будто бы мне одновременно измазали пальто в грязи, облили вином и подожгли. Да, я не была высокого мнения о своей матери, ненавидела её, мечтала, чтобы она умерла, но я думала, что, возможно, за время этой посиделки в ресторане что-то изменится, но нет. Её гнилая суть, передавшаяся мне, нескоро её покинет. — Ты должна поддерживать связь со мной и папой, ты должна приезжать к нам на праздники и говорить, что ты счастлива, молишься за нас и каждой своей победой обязана нам! Ты должна быть благодарна, что я не сделала аборт в девяносто пятом, чтобы ты смогла родиться в девяносто шестом, когда у меня не было абсолютно ничего! Выросла, блядь неблагодарная. Катись отсюда.       — Госпожа, у вас проблемы? — спросил мой телохранитель, и я отвернулась — слава богу, что час стоял поздний, людей особо не было, но я ощущала, что проблемы будут, да ещё какие. — Госпожа Ким, садитесь в машину.       Конечно же, я села в машину, конечно же, я ехала весь путь до квартиры в слезах, конечно же, мне хотелось, чтобы мама легче на всё это реагировала, не доводила меня до ручки, но она всегда цепляла меня эмоционально, чтобы я предательски расплакалась. Как хорошо, что мама после обращённого к ней вопроса просто развернулась и ушла, а я зареклась больше так встречаться с ней. Лучше уж быть одиночкой без семьи, чем жить в таком давлении, лучше сосредоточиться на работе айдола, чем стараться перестроить давно разрушенный и покрытый мхом дом.       Мы столько раз пели, столько раз танцевали и отрабатывали всё, что однажды мы с девочками просто устали. Чеён, например, повалилась при Кайле на пол и сказала, что её никто не сдвинет, пока она сама этого не захочет. Конечно, менеджер, что присутствовал на тренировке, ругался и пытался нас мотивировать, но мы лишь качали головами и сидели, попивая воду. Расписание оставляло желать лучшего, ведь время сна, как и количество потребляемой пищи, сократилось, а меня из-за похода в ресторан вообще посадили на орехи, усиленные тренировки и воду. Я не возмущалась, но чувствовала, как с каждым днём энергия угасала, и боялась, что меня не хватит не то что на запись песен, но и на съёмки клипа. Но надо было крепиться хотя бы ради Джису, которая протягивала каждой руку и говорила вставать — и мы выполняли её приказы, а потом раз за разом исполняли одно и то же.       — Ох, девочки, — сказал Кайл после тренировки, — старайтесь лучше, а то ощущение, будто вы вообще не пытаетесь.       Джису говорила нам помалкивать, и мы помалкивали — приходилось сдерживать языки, даже Пак это было нелегко, и я знала, что держалась она буквально на таблетках, а мы всё боялись, что она схватит что-то похуже низкого давления или истощения, пускай её организм оставлял желать лучшего. Нам слишком много раз говорили, что, если мы не будем стараться, то нас заменят на более молодых, на более спокойных в плане выражения своего «не хочу», более спокойных, как, например, «будущих 2NE1», как назвали определённую группку трейни. Кстати, а что о самих 2NE1?       По агентству ходил слух, что неровен час — и их распустят, потому что ещё в апреле ушла Минзи, а что делать оставшимся трём девушкам, которые особо… не продвигались? Да, они участвовали в мероприятиях, вроде бы их видели в студии, но казалось, будто это всё было слухами, дезинформацией, просто вбросом, чтобы немного порадовать Блэкджеков. Мы, как артисты агентства, к сожалению, не могли даже задавать вопросов, а пересекаться с оставшимися из группы не получалось, хоть карауль их денно и нощно в здании. Я не скажу, что надеялась, что группа чудесным образом восстановится, но я ждала хоть каких-то вестей, чтобы понять, что делать среднестатистическому фанату — плакать? Смеяться? Радоваться? Я знала только одно: если группу развалят, то Ли Черин уйдёт из агентства, а там у меня будет меньше поводов для ревности к Квону Джиёну.       — Просыпаемся, сегодня запись песен, — пробудила нас Джису, и я ощутила полнейший упадок сил — так не хотелось вставать, что-то делать, что Лиса просто подхватила мою весьма исхудавшую тушку на кухню распеваться и завтракать — Тедди-ним нам только спасибо скажет, если наши глотки будут подготовлены. Господи, как, конечно, звучит.       Я знала каждую ноту в наших новых песнях, тем более что их было всего две, но даже когда мы приехали в студию, ощущала себя так, будто бы я новичок, впервые записывающийся с профессиональной аппаратурой. Я так не нервничала, когда записывала песню с Джиёном, когда мы записывали дебютные синглы, именно сейчас я засомневалась в собственных возможностях и даже немного помолилась, как Лиса перед каждым выступлением на музыкальных шоу, чтобы у нас всё получилось с первого или максимум со второго раза. Продюсер будет доволен, если услышит всё так, как планировал, и тогда мы как можно скорее уедем отсюда, вернёмся в кровати и будем видеть цветные сны дальше. Я заболевала, это чувствовалось по жару щёк, но меня допустили до записи, показав большие пальцы и пригрозив, что если я свалюсь с температурой, то это будет целиком и полностью моя вина, а агентство, в свою очередь, сделает так, чтобы я встала на ноги в течение дня.       — Всё будет хорошо, он так шутит, — произнесла Джису, и я устало кивнула, сжав её руку, будто бы прося поддержки и помощи у неё, как у нашей старшей. — Давай, Дженни, мы сможем!       И мы смогли, пускай запись треков была похожа на какой-то цирк, в котором никто не хотел участвовать. Первым мы записали «Stay», и первой же начала Розэ:

Ты так легко ранишь меня своими резкими высказываниями. Ты не извиняешься, и я успокаиваю себя сама. Я каждый раз боюсь, что в этот день ты уйдёшь от меня. Я лишь хочу, чтобы ты остался.

      Потом уже подхватила я, пытаясь держать настроение песни, пускай с немного больным горлом это было сделать не то что невозможно — просто больно. На этот раз я никого не вспоминала, когда пела то, что дали, ничего, кроме раздражения, эта запись не порождала во мне, и я хотела как можно скорее с этим покончить:

Глядя в твоё безэмоциональное лицо, я скучаю всё больше. Я перешёптываюсь с зеркалом, давай просто оставим всё. Ты считаешь меня своим долгом, но это лишь ты. Ведь я всё ещё хочу, чтобы ты остался, остался со мной.

      После Джису темп песни немного увеличился, стал веселее, потому даже меня это чуть приободрило. А если брать то, что девушка держала меня за руку, то я понимала, что справлюсь в два счёта с оставшимися партиями:

Эта грустная мелодия напоминает о тебе, Она заставляет меня рыдать. Твой аромат — сладкое искушение. Я так тебя ненавижу, но всё ещё люблю.

      Розэ принадлежала всего одна строчка:

Не уходи, пока меня не захватит тёмная ночь.

      Джису тоже принадлежала гордая пара строчек:

Ты всё ещё меня любишь? Если да, то не уходи.

      Потом пропела я:

Не спрашивай, почему именно ты, просто останься со мной.

      И после Лисиного:

Это похоже на мелодию.

      Мы принялись все вместе нараспев напевать «ла-ла-ла», видя, как Пак показывала нам руками, когда надо вдохнуть, когда надо задержать дыхание, когда надо отпустить голову. Странная практика, но она действительно помогла нам вытянуть припев, что потом Тедди-ним говорил, что мы молодцы. А получить от него похвалы дорогого стоит.       Закончила припев Розэ:

Я не прошу много, Просто останься со мной.

      Второй куплет был подарен мне:

Сейчас мне не нужно нечто большее, Я даже не уверена, что моё сердце бьётся. Разговорам с другими Я предпочту молчание с тобой.

      И, конечно же, Лисе, которая выложилась на полную мощность:

Так останься же, что бы с нами ни приключилось. Если наступит тьма, я разожгу огонь. В мире лжи ты — моя единственная правда. Это моё письмо для тебя.

      Бридж Джису похитила Розэ, потрясающе его исполнив, а Джису взяла её строчку, что было весьма забавно, я даже еле сдержалась, чтобы не засмеяться от таких перестановок. Слава богу, что никак на записи это не скажется, тем более что песня лиричная, а мне нельзя раскрывать зря рот. Потом Лиса захватила припев, разделив его со мной, и мы уже готовы были закончить песню, но строчки «Я не прошу много, просто останься со мной» пропели по очереди Джису и Розэ, и первая на сегодня запись наконец-то закончилась.       После записи «Stay» наши горла почувствовали себя не особо хорошо, пришлось сделать перерыв на кофе, в течение которого Чеён как минимум раз пять уходила в туалет, а Лисе приходилось перезаписывать собственные партии, с каждым разом разочаровываясь в своём пении и рэпе. Её это задевало, ведь фамилия «Манобан» была на первом месте в рейтинге трейни каждый месяц, многие даже её за это ненавидели, а мы её обожали, ведь за её счёт мы поднимались как команда всё выше и выше, в то время как остальные были на дне. Я очень надеялась, что эта запись не даст ей понять, что Лалиса полная бездарность, возможно, просто это «не её» день, с каждым бывает, и Джису протянула ей бутерброд с огурцом и авокадо, чтобы немного подкрепиться.       — У меня будто пелена перед глазами, будто бы я не смогу записать вторую песню, — сказала Лиса, когда Чеён вернулась после туалета и попросила у Су таблетки от болящего живота — кофе явно не пошёл впрок. — Но, я надеюсь, мы прорвёмся. Тедди-ним! Мы готовы к работе!       Лалиса Манобан — чистой воды маньячка, и если кто видел её в роли милашки, то пусть забирает свои слова о том, что она самая безобидная из нас, обратно. Продюсер лишь кивнул, и началась запись «Playing With Fire», как только мы подошли к микрофону и надели наушники, чтобы записаться все сразу и с первого раза. Конечно, если будет какая-нибудь хуйня, Тедди нам обязательно скажет, и мы потом перезапишем, когда будем отдыхать. Как хорошо, что нас уже гоняли с репетициями, и я могла твёрдо сказать, что знаю эту песню лучше даже нашей дебютной.       Начинала я, чтобы, как сказали педагоги по вокалу, я раскрыла всю страсть песни с самого начала:

Моя мама говорила мне об этом каждый день: Всегда быть осторожней с парнями, Потому что любовь — это как игра с огнём, Мне будет больно.

      Продолжала Джису, чтобы наши с ней голоса звучали в паре, в унисон:

Моя мама может быть права, Потому что, когда я вижу тебя, моё сердце становится горячим, Потому что вместо страха Моё влечение к тебе растёт.

      Бридж начинала Розэ, которая, кажется, решила передать всю суть их отношений с Ханбином, которые, мы все знали, претерпевали нечто непонятное:

Я не могу перестать дрожать, Это появляется вновь и вновь. Я хочу бросить всё, что у меня есть, тебе.

      Продолжала бридж Лиса, которая даже движениями бёдер давала понять, что знала песню наизусть, но… не прочувствовала её, так как была слишком счастлива в собственных отношениях:

Посмотри на меня, посмотри на меня сейчас, Ты сжигаешь меня вот так. Я не могу его потушить.

      Ну и Розэ начинала припев:

Наша любовь — это как игра с огнём.

      Я продолжала припев, и, если честно, самое глупое разделение партий — это когда вам выделяют буквально по строчке в песне:

Моя любовь в огне.

      Лиса продолжала этот парад «сожги да развей по ветру»:

Теперь сжигай, малыш, сжигай.

      Джису тоже дали буквально одну строчку:

Игра с огнём.

      Потом продолжила я:

Моя любовь в огне.

      После меня подключилась Лиса:

Так что не играй со мной, мальчик.

      И завершила этот парад бесполезного мракобесия Джису:

Игра с огнём.

      Второй припев принадлежал чисто Лисе, потому что, пускай её любовь не была ужасной, как у многих из нас, именно свою партию здесь она прочувствовала:

О нет, я уже зашла слишком далеко, Внезапно всё это перестало быть игрой. Любовь подобна красному огню. Дуй, ветер, так огонь будет расти. Это лекарство или яд? Даже моя мама не знает. Грабитель в моём сердце, почему полиция не знает? Излей своё масло в моё пылающее сердце, Поцелуя его, я буду его оскорблять, Не знаю, но я скучаю по нему. Это прошлое пристрастие, эта любовь — крэк. Цвет моего сердца чёрный.

      Начало бриджа, до того принадлежащее Розэ, перехватила я, а окончание подхватила Джису, которая явно всё время записи думала о чём-то своём, что даже Тедди знаками показывал, что пора завязывать, и девушка послушалась, в итоге стоя за руку с Чеён, которая старалась её приободрить. Мы привыкли друг друга подбадривать, мы привыкли друг друга трогать, когда на душе было отвратительно, и пускай сумасшедшие фанаты пищали и визжали, когда мы друг до друга дотрагивались, мы их не слышали в такие моменты. Нам нужно было спокойствие души, а не эти выкрики, мы нуждались в тепле остальных участниц и хотели, чтобы это тепло никуда не ушло.       Разделили припев все девочки, кроме меня, даже Розэ забрала строчку, но я была ей благодарна, потому завершающую часть после припева начинала я:

Я не могу это контролировать, Этот огонь распространяется слишком быстро.

      А Розэ закончила песню:

Не останавливай меня, Так что эта любовь может сгореть этой ночью.

      — Девочки, поздравляю вас, вы это сделали! Хиханьки да хаханьки кончились, так что совсем скоро будут съёмки для тизеров и съёмки клипов. Вам всё скажут, а теперь не мешайте мне, буду заниматься своей работой.       Комната отдыха окутала нас тишиной, и некоторое время мы сидели в непонимании, что же нам делать дальше. Вот вроде Джису дозвонилась до менеджера, он сказал пока подождать, потому что на сегодня ещё запланированы съёмки для фото-тизеров, и мы сидели и ждали, время от времени попивая воду, привезённую с собой. У Розэ прошёл живот, она договорилась встретиться с Ханбином, который тоже, как ни странно, был именно сегодня и сейчас в студии, а как только я решила, что не буду видеться ни с какими мужчинами, в дверях столкнулась с тем, кого давно не видела и кого, в принципе, видеть не хотела. С Квоном Джиёном. Так ещё и сзади него стояли остальные парни из Big Bang.       — О, прекрасные хубэ! — на тот момент мы не знали, но комплимент предназначался только для Джису, ведь Сынри, а это сказал именно он, был пока что тайно в неё влюблён. — Разрешите посидеть с вами? Парикмахеры задерживаются, а с вами время пролетит быстрее.       — Конечно, — сказала Джису.       Вот так и получилось, что мы с Джиёном, не в пример остальным разговорчивым, сидели друг напротив друга и молчали, изредка пиля взглядами. Я не переступлю через себя, не сделаю шаг ему навстречу, и если это будет последний наш разговор, то пускай он будет немым, где никто не будет страдать или же орать. Мне наплевать на его чувства, но мне не наплевать на свои, и именно их я не хотела ранить мужчиной, который разбил меня на куски, пообещал неисполнимое и бросил. Да, Дженни Ким дура, но как же без таких идиоток, как я, порой скучно, да и тем более невозможно выведать, какой парень нормальный, а с которым даже поцеловаться нельзя — продаст твою слюну за сотни миллионов динаров. Потому сидела, молчала и изредка улыбалась.       — Хён, — начал Ёнбэ, обращаясь к Джиёну, — а почему ты не говорил, что девчонка, что снялась в клипе с тобой, так выросла и похорошела? Может, вы замутите, скажем, пиар-роман от агентства сделаете, а там фанатов прибавится и нам, и им, и все будут в плюсе!       — Умные мысли гнались за ним, но он был быстрее, — я сидела красная после таких слов Джиёна, что развалился на диване и раздвинул ноги. Он получил от меня то, в чём нуждался, и не хотел мараться о запачканный не только им, но и Мино, цветок. — Ещё раз нечто такое скажешь, и я тебя просто вышвырну в хиатус.       — Ты перегибаешь, — сказал Чхве Сын Хён. — Переставай, Ён, это просто была шутка. И, между прочим, вы Дженни смутили.       Был ли наш последующий роман пиаром? Нет. Я искренне нуждалась в его помощи и поддержке, а он искренне нуждался во мне, готов был не только золотом осыпать, но и сделать своей женой, но мы так официально и не заключили брак. Жаль, наверно, потому что у меня была возможность выйти замуж, только не за Джиёна, но я тогда просто испугалась, ведь я ещё молодая, зелёная, не нагулялась, а на горизонте выход Квона из армии. В общем, я тогда струсила, и сейчас тоже струсила, опуская глаза и теряясь в созерцании собственных ногтей — я понадеялась, что сегодня у нас будет новый маникюр.       — BlackPink, а что вы тут делаете? — наш менеджер, конечно, был в шоке, в особенности тогда, когда увидел Джису весело болтающей с Сынри, меня явно злой на Джиёна, а остальных спокойно беседующими. Я подорвалась с дивана первой, задевая колено Джиёна, которому даже не поклонилась, и сразу выскочила в коридор. Пускай меня считают принцесской, которая готова не извиняться перед старшими, но я совершенно не хотела говорить с Квоном. — Девочки, у вас маникюр, стилист, съёмки через две минуты, а вам надо быть буквально в другой стороне агентства! А ну собрались и побежали!       И мы действительно побежали, ведь опаздывали, и первой в студию влетела Лиса, я налетела на неё, поваливая нас обеих на пол, а Джису и Чеён оказались умнее — ухватились за косяки двери, чтобы затормозить, а потом так долго смеялись, что подхватили даже визажисты, которые должны были отругать нас за опоздание на пару секунд. У них всё чётко, потому нас подняли, как домино, и посадили перед четырьмя одинаковыми зеркалами, а на столиках располагалась одинаковая люксовая косметика, амбассадорами которой мы явно станем в будущем. Я чувствовала, как парикмахер слегка подстригал кончики волос, как красили лицо, меняли маникюр, и всё это было сделано одновременно и на таком высоком уровне, что стало даже страшно: а вдруг этот карточный домик под названием «Дженни Ким», чей образ терпеливо выстраивали, развалится, как только сделает первый шаг?       Девочек, кроме меня, одели в белое: у Джису и Лисы были шикарные платья, призванные подчеркнуть их невинность, верх Розэ тоже был белым — совершенно лёгкая блузка, в то время как на низ ей дали мягкую юбку, потому что её будут снимать только до пояса. Мне же выдали чёрное платье с украшением на шею, и каждой сказали позировать рядом с зеркалом, смотреть на него, любоваться собой, поймать взглядом в зеркале камеру, показать, что ты смотришь на зрителя, и я даже расслабилась. Это было как-то легче, чем танцевать и одновременно петь на сцене, был бы выбор, я бы пошла в модели. Потом мне всё же выдали белое платье, будто бы наконец-то его нашли, и пришлось сделать ещё пару десяток фотографий, среди которых лишь две будут годны для промо.       После того, как нас переодели обратно, мы ушли финально репетировать танец на «Playing With Fire», потому что завтра, как нам сказали, будут съёмки, и мы уехали в общежитие тревожно отсыпаться. Снимали макияж мы сами, и Чеён, которой было, в принципе, всё равно, махнула рукой и уснула с подводкой на глазах, а дотошная Джису засунула наши с Лисой головы под кран и хорошенько смыла всё, что только оставалось, и только после этого мы уснули, надеясь выспаться. Впрочем, надежды тщетны, если это касается шоу-бизнеса, именно поэтому мы проснулись очень трудно, очень поздно и под весьма истеричный крик Лисы, которая заметила, что будильник прозвенел уже пять минут назад. У нас оставалось мало времени для привычной утренней рутины, потому мы ускорились и через пятнадцать минут были уже в машине, встретившись по дороге с парнями из iKON (Джису, кстати, даже не поцеловала Дживона в щёку, наверно, всё же их чувства уходили).       — Всё, едем, — сказала Чеён, как только захлопнула дверь, и машина сорвалась с места.       В студии было как-то слишком влажно, пахло бензином, и в таких условиях нам не могли нормально зафиксировать причёски и накрасить, потому что мы то чихали, то кашляли, то просили налить нам воды, потому что в горле пересыхало. Пока визажисты кое-как делали свою работу, трогая наши губы розовыми блесками, режиссёр клипа объяснил, что да как будет и почему в студии такой странный запах: будет много огня, мы буквально будем находиться под дождём из искр, а всё вокруг Лисы, к примеру, в одной сцене, будет полыхать огнём. Каждая из нас поёжилась, я заметила, что нам стало некомфортно не от факта того, что будет пожар, который пообещали контролировать, а что он буквально окружит нас, поработит и заберёт душу, и я поняла, что мне страшно. Да, огонь не будет в сценах со мной таким явственным, мне лишь показали каминные спички, которые я буду поджигать, но из-за того, что везде зажгут огонь, танец прогоним лишь один раз, чтобы потом уже снять сцену с, как оказалось, нашим старым знакомым…       — О, девочки из BlackPink, я так рад вас видеть! — и я резко вспомнила, почему же любила нашего хореографа Кайла — он вовремя знакомил нас с нужными людьми, потому что прямо перед нами с натуральным цветом волос, в полном обмундировании плохого мальчика стоял Квон Ёндон, один из братьев-близнецов, с которыми Ханагами нас познакомил… достаточно давно. — Так и знал, что мы с вами встретимся. Я Квон Ёндон, мы с вами знакомы через Ханагами-сонбэ, меня как раз по его рекомендации позвали как актёра на съёмки. Давайте позаботимся друг о друге. Вам уже рассказали, что будет?       — Нет, — я первой ответила на его дружеские объятия, и стилист чуть не завизжала, потому что я немного помяла костюм. — Что будет?       — С тобой, дорогая, я проедусь на мотоцикле, а ты будешь меня обнимать, — Лиса расхохоталась и даже оступилась на каблуках. — С тобой, Лиса, мы повеселимся в автобусе, — кажется, именно из-за этого замечания девушка зарделась и сделала попытку спрятаться за хрупкую и будто бы просвечивающую Розэ. — С Чеён мы будем обниматься, — Пак вытаращила глаза и сделала вид, что её сейчас стошнит — всё же она относилась ко всем мужчинам, кроме Ханбина, глубоко отрицательно и не хотела, чтобы тот потом обвинял её в шлюшестве. В последнее время их отношения были странными, будто бы Чеён всеми силами старалась оттолкнуть от себя парня, но он присосался к ней, как червь, и высасывал всю энергию, которая у неё только была, но они ещё нескоро расстанутся, к сожалению, их любовь была прямо как игра с огнём, о которой мы пели. — А с Джису прокатимся на машине.       — Никто никого лапать сильно не будет? — проговорила онни и сложила руки на груди, будто бы защищаясь.       — Посмотрим, что скажет господин режиссёр, — хмыкнул Ёндон.       Мужчины в Республике весьма… странные создания, если говорить со стороны кореянки, которая живёт здесь, практически не прерываясь, с самого рождения, если не брать мой опыт пребывания в Новой Зеландии. Айдолы притворялись милыми и хорошими, а сами могли буквально всех фанаток завалить в постель и даже будут рады, если найдутся такие девушки, что не только лягут под них, но и отсосут, и подготовят себя для анального секса. Им не нужны постоянные партнёрши, они часто перебиваются случайным сексом, порой даже без презерватива, не взирают на риски заболеваний или беременности, ведь им плевать: айдолы не спят с кем попало, а если ты пожаловалась, то ты уже проиграла. Детка, ты родилась в патриархате и умрёшь при патриархате, и домогательства не сойдут на нет от «пык-мык» правительства, здесь всю структуру общества и головы мужиков надо поменять, чтобы они больше никогда не думали о том, что можно схватить не хотящую близости девушку за грудь или же залезть ей под юбку.       А кореянки так и продолжат позволять себя лапать, пока не осознают ценность собственного тела.       Первым, конечно, шёл танец, и нас похвалили за профессионализм, потому что нам было абсолютно плевать на огонь, мы сами могли сжечь любого, кто дотронется до нас не в том месте и не в подходящее время. После этого мне, Джису и Лисе пришлось выбежать из кадра, потому что решили заодно сразу же снять сцену с Розэ и Ёндоном; конечно, огонь не потушили и сказали некоторое время каждой прогуляться под горящими конструкциями, что пришлось сделать нам скрепя сердце. Я боялась, что искры попадут на волосы, но обошлось без происшествий, и поспешили снять солнечную сцену с Лисой у дерева, которое в сцене со мной подожгли. Потом нас разбросало по площадке, и для меня было откровением, что сцены именно со мной происходят в чёртовой ванне. Это провоцировало воспоминания, которые заставляли ёжиться и думать, что это сделано специально, потому что в последний раз, когда я на съёмках помещалась в ванну, у меня случилась паническая атака. Конечно, меня заверили, что никакой воды не будет, но я жгла спички и делала вид, что вся моя любовь сожглась одной этой спичкой, и когда сцены были сняты, причём абсолютно все, мы давали интервью для закадрового видео.       Конечно, мы устали, но кто нам скажет не беситься?       Ёндон подкатил ко мне мотоцикл, когда мы оказались на улице, и с нами снарядили в поездку машину с камерой, которая выглядывала из окошка. На съёмку нужных моментов нам дали час, и первое время я стеснялась, потому запорола кадры, а потом всё пошло как по маслу. Пока Джису с Ёндоном ездили на машине, нам разрешили пообедать без камер, и Лиса рассказала, как её снимали в студии на фоне воды и горящих перил — она очень боялась ожогов и следовала всем инструкциям стаффа, который держал наготове огнетушитель. Розэ же посмеялась, потому что ей пришлось «закрывать глаза» камере, а это было сложно — камера висела достаточно высоко, пришлось даже встать на носочки, и только спустя пару кадров, когда девушка чуть не упала, ей предложили небольшую табуреточку.       — Травмоопасные съёмки какие-то, — сказала я. — Нам полностью освободили трассу, но я не хочу больше никаких таких живых съёмок. Ещё посмотрим, что онни скажет…       — Онни скажет, что это было отвратительно, — внезапно раздалось со спины, и Джису бросила обувь в стафф — мы никогда не видели её настолько разозлённой. — Вы, конечно, хотите общайтесь с этими мужланами, хотите — не общайтесь, но я больше никогда не позволю ни единому мужику на съёмочной площадке так к себе прикасаться!       — Я всего лишь промахнулся и положил руку на твоё бедро, чего истерику развела? — Ёндон сказал это достаточно грубо, и я даже вздрогнула — он позиционировал себя как рубаха-парень, но из-за этого мне стало резко некомфортно. Он напоминал мне Джиёна, в особенности практически сразу того, как мы «отдохнули» во время съёмок — интересно, у каждого мужчины, меня окружающего, была потрясающая способность перевоплощаться в полнейшее говно, если он не получил того, что хотел, или же, наоборот, получил с лихвой то, что хотел? — Я же попросил вырезать эту сцену, даже прощения у тебя попросил, а ты… истеричка, Ким Джису. С тобой невозможно работать. Если будешь дебютировать сольно — ни за что к тебе в подтанцовку не пойду.       — Да пожалуйста!       В Джису говорили травмы, оставленные Яном Хён Соком, который часто писал ей, подбадривал и говорил, что он сам в бешеном ожидании камбэка. Отчасти я её понимала, да, лучше не сниматься с мужчинами, потому что именно для неё это весьма травмирующие события, но часть нашей аудитории будет очень рада, что мы взаимодействуем с мужчинами. Я обняла Джису, сделав знак Ёндону, мол, потом поговорим, и парень ушёл на съёмки с Лисой, которые завершали съёмочный день, уже клонящийся к вечеру. Менеджер возник будто бы из ниоткуда, когда мы максимально не хотели никого видеть и вообще успокаивали онни, которая была не в состоянии вести какие-либо дискуссии — видимо, эта самая мужская рука на её оголённом бедре пробудила воспоминания, как у меня ванна, к которой я приблизилась тогда с опаской и чуть ли не с икотой.       — Девочки, как только Лиса отснимется, вы поедете в студию на съёмки танцевального видео, — Розэ закатила глаза и взяла салфетку — она уже хотела избавиться от макияжа, но к ней подбежала визгливая визажистка, которая была весьма против всяких манипуляций с «прекрасным марафетом». Хотелось чисто назло ей что-либо сделать со своим лицом, но я не стала провоцировать человека — работа у неё такая паскудная, красить звёзд и кричать на них, если они хотят стереть тени или же обычный блеск, который стянул каждую клеточку кожи губ. — Не сопротивляемся. Пока идите переоденьтесь, а там уже и Лиса подскочит.       Когда ты дебютировавшая звезда, надо быть готовым ко всему. В особенности к тому, что приходится порой переодеваться не в отдельной гримёрке для группы, а в зале, полном не только женщин-айдолок, но и мужчин, которые готовы сожрать одним только взглядом. Так и переодевались — загораживая друг друга от охочих до женских худосочных тел сотрудников агентства, которые очень хотели разглядеть каждый шрам, каждую родинку, каждую неровность, каждый прыщ. Был один момент, что Джису выхватила телефон у стаффа с таким лицом, что сейчас убьёт его этим же самым телефоном, но мобильник полетел в стену и раскололся, а онни громким голосом, показывающим, насколько она раздражена, сказала, что если кто ещё возьмёт телефон, то будет иметь дело не с ней, а с полицией. Этот момент застала Лиса, она шла с той стороны, в которой телефон и оказался, и даже закрыла голову руками, как бы в неё не попали осколки; конечно, это всё беспредел, Джису действительно поступила нехорошо, но её волновала наша защита, а если о ней расскажут как об истеричке всем жёлтым изданиям, то ей будет всё равно. Ведь главное, что наша честь не поругана.       — Джису-онни, не следовало этого делать, — Лиса переоделась быстро, сказывался опыт участия в разных танцевальных конкурсах, когда она была младше, и уже совсем скоро мы были в машине, что везла нас в агентство, а Чеён каждой из нас быстро закручивала волосы в хвосты, потому что у неё были буквально золотые руки. — Это же может быть скандал…       — Представь свои полуобнажённые фотки на первой полосе желтушной газеты и успокойся, — огрызнулась старшая, а потом прикрыла глаза. Она досчитала до десяти, успокоилась и выдохнула — мы ей не были врагами, чтобы на нас так нападать, просто ей до сих пор внутри было больно из-за директора агентства и Квона Ёндона, который да, извинился, но, видимо, не настолько искренне, как хотела того Джису. — Я не считаю, что не права. Давайте уже доедем до агентства, всё снимем и пойдём спать.       Кайл ждал нас, видимо, весь день, и был рад, когда мы объявились, даже сжал в объятиях. Все, кроме меня, распустили волосы, мы переоделись в более удобную для танца одежду, прогнали один раз танец и засняли отточенные, красивые движения. После этого, конечно, отпустили и Кайла, и нас, пускай мы знали — не выспимся этой ночью, а завтра съёмки клипа «Stay», который вроде был без мужчин, но я ощущала себя, как и Джису, странно — а вдруг кого-то из актёров пустят на площадку? Пускай тогда это будут парни, с которыми мы знакомы и с которыми нам комфортно, чёрт, я бы даже дала добро скрепя сердце на парней из Big Bang, но их ведь не позовут, потому что кто мы и кто они. Да и если Джиён, как Ёндон, начнёт меня прямо на съёмках лапать (я до сих пор не могла понять — я этого хотела или же желала от этого отвертеться), я буду кричать, бить его, и тогда полетит аппаратура, как в случае с Джису.       Все мы травмированы, во всех нас говорят травмы. И только Лисе хорошо, ведь она послушная дочь своих родителей, очень милая девушка и самый яркий лучик на свете.       Лучик, которому запретили на несколько лет общаться с собственной семьёй, которая очень хочет её увидеть, но не может.       Поспать нормально не удалось, визажистам с самого утра пришлось замазывать следы бессонной ночи, а потом режиссёр весьма долго объяснял, что же от нас требуется: в основном красиво кружиться, идти, стоять, делать вид, что мы поём, а Чеён, захватившая гитару чисто наудачу, была рада, что инструмент ей пригодится. Большинство её индивидуальных сцен как раз завязаны на гитаре, и именно сегодня звёзды смилостивились и послали Пак Розэ озарение, что надо хватать гитару и ехать, а то придётся срочно искать оную на съёмочной площадке, а это чревато последствиями. Конечно, нас весьма любезно предупредили, что в паре сцен будут мужчины, и Джису, вроде отошедшая от вчерашнего, снова напряглась, но нам сказали не волноваться — никто нас не будет даже касаться, они будут стоять на заднем плане.       — Я считаю, «Stay» должна больше всего понравиться фанатам, ведь в клипе мы постараемся вас раскрыть как милых и нежных девушек, которые просят остаться рядом с собой, — на каждое слово Лиса серьёзно кивала, а потом уставилась на меня, будто бы потеряла нить повествования и хотела убедиться в том, что всё, что говорит режиссёр, она правильно перевела. Я пожала плечами, опуская взгляд, потому что не хотела сейчас играть в переводчика, как было до того, как Лиса научилась шпарить на корейском как на родном, да и если не поняла что-то — потом переспросит, режиссёр войдёт в положение, ведь Лалиса иностранка. — Всем удачи, и нам тоже, слава богу, что сегодня без танцев.       — То есть просто красиво ходить, валяться, сидеть, делать всё, что угодно? — уточнила Джису.       — Ты будешь кататься на качелях, ну, понимаешь, как в детстве, — старшая от шока даже шире распахнула глаза, а потом рассмеялась, прикрыв рот рукой. — Хорошо, что это тебя повеселило, а то вчера ты готова была убивать.       — Я не позволю, чтобы моменты, когда я переодеваюсь, была записаны на камеру, — я увидела, как сжались кулаки старшей, и слегка погладила её по костяшкам пальцев. — Вы понимаете, какой скандал будет, потому что стафф всё потащит в сеть и не позволит нам и слова сказать? Я вот не хочу скандалов. И, думаю, вы тоже не хотите скандалов.       — Мы не хотим скандалов.       — Тогда мы поняли друг друга.       Кроме как прыгать, кружиться, веселиться, съёмки было не назвать, и если стафф поработал на славу, засняв каждую нашу клеточку лица и поворот, то я в сольной сцене переборщила с вращениями и даже упала на пол. Меня резко затошнило, закружилась голова, и врач, который был рядом, подскочил, чтобы уложить меня на что-то мягкое — постарались, устроили бардак на съёмочной площадке, везде валялись сломанные виниловые пластинки, которые уже больно впились в колени, и мне срочно обработали все раны. Головокружение продолжалось и продолжалось, я лежала в кресле уже не только под взглядом врача, но и рядом с менеджером, который мокрой тряпкой скользил по моему лицу и давал время от времени попить в ожидании, пока таблетка подействует.       Она подействовала чётко тогда, когда надо было снимать общие сцены, я срочно переоделась, умыкнув за ширму, которую, видимо, специально притащили после вчерашнего скандала на съёмочной площадке, а потом пошла под руку с менеджером к девочкам.       — Что случилось? — спросила Чеён, решив сразу вырвать меня из рук менеджера, будто бы он удерживал меня насильно, а не я нуждалась в его помощи, но, на самом деле, в нём было силы побольше, чем в хрупкой девушке. — Ты вся бледная и будто бы трясёшься…       — Немного подташнивает, всё нормально, порой бывает, когда очень много и очень резко кружусь, — поспешила успокоить я девушку и погладила её по руке — тайный знак, что всё хорошо. — Я там ещё себе все ноги и руки исцарапала, пока лежала. Но ничего, всё хорошо, мне всё обработали, и вообще я постаралась в тех сценах, так что, надеюсь, они попадут в финальный монтаж.       Нам пришлось забраться на повёрнутый набок автобус, и младшие будто бы взбесились, принявшись на нём прыгать, пока мы уже не остановили Лису и не вернули ей серьёзность, ведь мы не развлекаемся, а клип снимаем. Пришлось серьёзно стоять, потом серьёзно сидеть, а потом снова скакать и развлекаться, ведь наступила темнота, которая, как известно, являлась другом молодёжи. И после этого день закончился. Да, эти съёмки были во много раз веселее, чем остальные, что у нас были, но и прошли слишком быстро, будто бы так и планировали.       — Я считаю, нас можно побаловать чем-нибудь вкусненьким, — сказала Джису, когда мы все помылись, переоделись, получили указание, что завтра у нас день отдыха, и полезла в холодильник. Оттуда она достала пасту чанджан, которая ждала своего часа, а в шкафчике достала рамён и показала нам. — Есть предположения, что я вам приготовлю?       — Чанджанмён! — взвизгнула Чеён и повисла на шее старшей. — Я так ждала лапшу для одиночек! Чёрт побери, как я её обожаю, готова прямо сейчас всё сырым сожрать и выпить!..       — Эй, я тоже хочу, — сказала Лиса.       Джису мастерски варила рамён и заливала всё пастой, мы все ей доверяли, а сама я занялась приготовлением напитков — мы должны были действительно отпраздновать то, что сняли два клипа за два дня, что я достала вместо зелёного чая чёрный и взяла сахар. Конечно, девчонки приличия ради сказали, что нет, они не будут, но потом в кружке каждой оказалось по две ложки сахара, а мы уже с наслаждением ели чанджанмён, приготовленный Джису при помощи вездесущей Лисы, которая порывалась помочь всем. Ей всегда говорили «твоя лучшая помощь — её отсутствие», но девушка раз за разом порывалась вмешаться в процесс, и порой из-за этого случались провалы, но сегодня, слава богу, обошлось без них.       Когда мы уже сидели за лапшой и чаем, в дверь внезапно позвонили, и вариантов, кто пришёл настолько поздно, а уже перевалило за полночь, было немного, я бы сказала, лишь парочка, и так как я сидела ближе всего к коридору, то пошла открывать. Вид, конечно, у меня был весьма айдольский: закрученная гулька на голове, растянутая майка без намёка на бюстгальтер и спортивные штаны, видевшие, наверно, ещё мою маму молодой, и тапки, которые мне на один из дней рождения подарила Джису. На лестничной клетке было темно, и я немного раздражилась — это будто бы издевательство, а вдруг нас поджидал сталкер? Но я откинула все мысли и открыла дверь и весьма не ожидала увидеть перед собой букет пионов, который практически упал мне в руки, а потом я ощутила тёплые и явно мужские руки на плечах, которые вытащили меня на лестницу.       — Мино, не смешно! — хихикнула я, прикрывая дверь и отрезая нас от источника света.       — А это не Мино.       А это и не Мино. Это, блядь, Квон Джиён.       — Погоди, — я выставила руку, но она оказалась перехваченной Джиёном. — Сонбэ, что ты сделаешь? Вы вроде тоже к камбэку готовитесь, так давайте не будем мешать друг другу, да и нам нельзя быть в компании друг друга.       — Просто хотел поздравить с тем, что у вас отснят весь материал. Да и в принципе хотел с тобой поговорить, может, захочешь со мной сотрудничать, — я была шокирована таким заявлением, в особенности когда меня практически прижали к стене. — У тебя хороший голос, рэп, на личико хороша, да и мы с тобой раньше вместе работали.       — В гробу я видела с тобой работу, — проговорила я, а потом почувствовала, как пальцы Джиёна прошлись по моему плечу, коснулись обнажённых ключиц и начали тянуть вниз лямку майки. — Не надо, Джиён. Не трогай меня.       — Но ты же хочешь этого, — и я не могла этого отрицать — я слишком хотела, чтобы он меня касался, но слова встали поперёк горла, как и любое сопротивление. Он как магнит: то притягивает, то отталкивает, но так и манит, чёрт из группы Big Bang, знающий, что я никому не расскажу о его прикосновениях, о том, что произошло между нами тогда, когда мне едва исполнилось шестнадцать. — Или я могу тебе предложить не творческое сотрудничество. Например, время от времени мы будем трахаться, потому что ты явно этого хочешь, да и я не против — ты красивая, Дженни Ким, при помощи меня ты можешь далеко пойти.       Мужчина окончательно потянул лямку вниз, и я ощутила, как в районе груди стало сначала холодно, так как на лестничной площадке царил адский холод, а потом горячая волна прошлась по телу — грудь поместилась в его ладони, и я ощутила, как он сжал сосок. Я всегда возбуждалась, когда Мино трогал меня за грудь, и именно сейчас я почувствовала, как ткань трусов намокла благодаря движениям Джиёна. Чёртов айдол, чёртово моё тело, чёртово всё!       — Это будет странно, если ты откажешься от такого подарка, как я, тем более ты знаешь, на что я способен, ведь я был твоим первым, — кажется, у меня помутилось в голове, либо он это сказал так, будто бы насмехался надо мной. Будто бы будь возможность — он бы трахнул меня раньше, но мне даже шестнадцати тогда бы не было. Что было в его голове, когда он ухаживал за мной, прикармливал, давал собственные вещи, спал рядом? Видимо, в его голове был секс, прямо сейчас, а самое отвратительное, из-за букета пионов, который я не хотела мять, я не могла дать отпор, и вот он уже забрался мне в трусы, чувствуя влажность. — Оу, Дженни, не думал, что одно моё прикосновение так тебя заводит.       — Не надо, — но он нашёл клитор и коснулся его, а потом принялся тереть. Жар прокатился по телу, я откинулась на дверь и сдержала стон — кругом были глаза и уши, и если я издам какой-то посторонний звук, то услышат девочки и выскочат на помощь. И как я потом объясню им, что произошло, почему рука Джиёна в моих трусах, а я сама трясусь, будто бы с секунды на секунду кончу? — Джиён…       — Простони мне моё имя в губы, — он поцеловал меня в щёку, и я поняла, что не могу терпеть этой пытки, ведь во влагалище вошёл палец, заставляя меня затрястись. — Не бойся. Нас никто не услышит.       — Джиён… — он слизал языком с уголка моих губ соус, а потом поцеловал — сладко, нежно и одновременно страстно, глубоко, что я даже действительно простонала ему в рот, надеясь, что скоро кончу, потому что соски напряглись, а внутри всё сжалось — в ход уже пошло два пальца. Я еле разомкнула поцелуй, потому что мне было слишком хорошо, слишком сладко и слишком отвратительно одновременно. Этот мужчина снова пришёл, чтобы воспользоваться мной, и я, как доверчивая девочка, до сих пор стремящаяся к своему кумиру, отдалась ему. — Джиён… пожалуйста… дай мне кончить, я хочу этого…       — Подожди немного, — прошептал он мне в губы, снова целуя, и я почувствовала бедром его возбуждение; в голове помутилось, прямо как на съёмках клипа, и я захотела, чтобы он снова меня взял, взял как на съёмках — грубо, необузданно, но при этом чтобы наслаждение получили мы оба. Я готова прогнуться, пускай это случится в подъезде, прямо здесь, на коврике, но я потону в Квоне Джиёне, которого отчаянно хотела прямо сейчас, а он, чёрт побери, хотел меня. — Давай, малышка Дженни, кончай.       И я ощутила разрядку, прошившую меня так, что я чуть не выронила букет, а Джиён уже вытирал мокрые пальцы о штаны и улыбался, мол, понравилось? Хочешь ещё? Тогда придётся сотрудничать со мной, если хочешь так же, придётся сотрудничать глубоко, часто, а ещё с усердием работать ртом, если я хочу щедрое вознаграждение и продолжать быть с ним, потому что, как он сказал, я «малышка». Его малышка. Малышка Квона Джиёна.       — Хорошая малышка, — поцелуй пришёлся на мокрый лоб, и я услышала усмешку. — Молодец, послушная, хорошая. Я потому тебя тогда на съёмках и выбрал — ты показалась больше послушной, чем остальные, и ты меня не разочаровала. До сих пор же никому не рассказала, что мы тогда с тобой на съёмках устроили. Но ты бы повторила? — он взял меня за подбородок, и я приготовилась к очередному поцелую, но меня разочаровали — лишь язык прошёлся по пересохшим губам, лишь выдох раздался в районе шеи. — Отвечай, малышка Дженни.       Повторила бы?       — Повторила, — я была беспомощна перед ним. — Повторила бы сотни раз, только с тобой.       А в мыслях только «боже-Квон-Джиён-возьми-меня» и внутри слёзы, потому что я хотела с ним потрахаться прямо сейчас и прямо здесь, но он не даст, он тот ещё лис, который добьётся своего обязательно, а потом наглым образом разбросает мои кости по пустыне. А я готова прахом разлететься у оазиса, пускай только со мной немного побудет он, рэпер, пальцы которого только что побывали во мне.       — Тогда ложись спать.       И я буквально упала на пол прихожей с цветами в руках и со сползшей с плеча лямкой майки, что до сих пор оголяла грудь; у курток стояла Джису, явно хотящая уже выскочить и проверить, всё ли со мной нормально, но мои глаза, облик и цветы говорили, что я была в порядке и даже в добром здравии. Если не брать в расчёт, конечно, огромный засос на шее и плече, которые придётся перекрывать тональником и длинными вещами.       — С Мино встретилась?       — Да, с Мино, — и в тот момент цветы, что я держала в руках, показались мне самым лучшими на свете.