Ночной гость

Полночь. Секунды уже начали новый отсчет от 00:00. Одетая в вязаный кофейный кардиган и домашние брючки, Аннет сидела за столом, накрытым на двоих: белая посуда с оранжевым узором, подсвечники из закаленного рыжего стекла, стаканы для коньяка и чашки для чая. На коричневой скатерти, почти утонувшей в приглушенном свете. Скрашивая свое ожидание, девушка музыкальными пальчиками сгибала цветные салфетки в гофрированные лилии и делала остроугольные кувшинки. Сегодня четверг и ОН должен уже появиться. Но его все не было. Ей хотелось верить, что он придет, и этот ужин случится. Не смотря ни на что. Возможно, его просто задерживают обычные человеческие обстоятельства, и он появится из ночи… хотя… пусть придет, даже если обстоятельства НЕчеловеческие… Сегодня странная ночь. Если верить в существование ведьм или другой нечистой силы, то это как раз самый темный праздник, ночь для безумств и диких шабашей. Конечно, немыслимо представлять из теплоты ее уютной квартиры, что где-то на окраине района могут гореть костры, собирая вокруг невозможные виды порождений тьмы. И уж тем более не хотелось так думать о НЕМ. Аннет и мысли такой не допускала. Особенно после всего, сколько он для нее сделал. И тем не менее, оставался факт, что он являлся «на пороге» ее балкона из ночного мрака, и всегда со странной закономерностью: с четверга на пятницу. Какое-то время она старалась узнать о нем, задавая наводящие вопросы. Но его ответы не приоткрывали ни единого уголка этой тайны: — А разве еще есть такая профессия — трубочист? — Не знаю, я не заглядываю на крышу… Он всегда появлялся словно из ниоткуда, и исчезал в никуда, каждый раз, с самой первой ночи их знакомства. Девушка улыбнулась про себя, вспомнив, как испугалась, увидев его тень за стеклом на своем балконе. Да что там испугалась — пришла в ужас! Не помня себя, схватила со столика телефонную трубку и лак для волос, пальцами одной руки пытаясь набрать «02», а другой — на кнопку пульверизатора, готовясь обороняться в случае проникновения в квартиру. Но тень за окном исчезла. И ближе к утру Аннет уже начала думать, что ей все привиделось, и это просто «нервы», пока не обнаружила письмо на полу балкона. И не простой белоснежный лист бумаги, а скрепленный сургучной печатью. Какое-то безумие, будто дурной сон… Однако как и оттепель за окном, свернутый лист бумаги в ее руках был реален. Дрожащими пальцами девушка сломала неровный овал сургуча и развернула напечатанное совершенно современным способом письмо: «Я очень сожалею, что напугал вас. Засмотрелся, как вы играете на фортепиано при горящих свечах. Так прекрасно. Такое редко увидишь, да что говорить, это просто удивительно в наши дни. Вы тронули струны моей души. Мне показалось, что на вашем лице были слезы, и я приблизился к окну, чтобы разглядеть, и этим выдал свое присутствие. О чем жалею и спешу объясниться. И хочу вас заверить, что впредь не стану нарушать ваш покой». Да как можно было воспринять такое послание? Оно нагнало еще больших переживаний и впустило вихрь вопросов в ее голову. «Кто он такой? Как он попал на балкон второго этажа? Что может означать это обещание? Что он больше не придет или влезет, но останется незаметным?» В размышлениях, она машинально собралась на работу, которую давно не любила; по инерции вслед за толпой спустилась в метро, в котором обычно задыхалась; и даже в своем офисе перестала замечать всегда раздражающее цоканье по клавиатуре наращенных ногтей на соседнем столе. День пролетел незаметно. Как и следующий за ним, и еще один. Только ночи стали испытанием: она боялась засыпать, пока не убеждалась, что за окном ее гостиной на балконе никого нет. И успокаивала себя мыслью, что незнакомец — банальный «Дон Жуан», перелезший с соседнего балкона, как в анекдоте про неожиданно вернувшегося мужа. Хотя потом это предположение не подтвердилось. Она придумала, как об этом спросить, но он опять придумал, как ответить: — Ты кого-то еще знаешь из моего дома? — Нет, никого. В ту ночь только в твоем окне горел свет. Я услышал музыку. И видел только тебя. Спустя две недели после первого визита, пятничным утром на полу появилось еще одно послание. Только на этот раз поверх скрепленного печатью письма лежал белый подснежник. «Прекрасная муза. Я обещал, что не буду вам докучать. Однако случайно проходя мимо заметил, как вы проверяете балкон. И вы до сих пор это делаете. И не играете на пианино. Я не могу простить себе, что я тому причина. Я клянусь вам, что меня не бывает здесь кроме ночей с четверга на пятницу. И я обещаю что не приближусь к вашему балкону, если вы не завяжете на перилах белую ленту». Странный визит обернулся странным предложением. С одной стороны, должно было стать еще страшнее, но с другой… причин не верить его словам не было. Ведь две недели никто не появлялся, и можно было избавиться от тревожных мыслей хотя бы на время, до наступления следующего четверга. Аннет стала более уверенно возвращаться домой, спокойно спать и даже снова научилась видеть сказочные сны. Невыносимая работа перестала точить ее душу, а музыка, льющаяся из-под клавишей любимого инструмента, больше не вызывала горьких слез. Безумие какое-то, но постепенно стали вытесняться опутавшие ее чувства обреченности и одиночества. Их заменил интерес к тому, кто смотрел на ее руки на клавишах, к тому, кто совершенно ее запутал двумя печатными посланиями. — А почему ты скрепляешь свои письма таким старинным способом? — А как иначе? Без печати их бы просто унес ветер… К условленному четвергу девушка как обычно зажгла свечи на фортепиано. На столике рядом положила телефон, лак для волос и на крайний случай принесла нож из кухни. Согрела дыханием пальцы, с клавиш полились этюды и сонэты. Какое-то время он стоял, облокотившись о перила, на которых от ветра развевалась длинная шелковая ленточка. А потом исчез, точно как Питер Пен. — Почему ты никогда не приходишь днем? — А кто за меня будет ходить на работу и изображать обычного человека? Возможно, ей надо было остановиться сразу. Закрыть дверь и оборвать белую ленту. Но теперь уже поздно поворачивать назад. Теперь остается только продолжать жить по принципу «будь что будет». К лету Аннет привыкла к странным визитам. В июле стало слишком жарко, и на ночь балкон оставался настежь открытым. Однако гость не входил, предпочитая свежий лунный воздух. Зато часто после ухода оставлял подарки: цветы, письма и фигурки, сплетенные из лозы. В августе ей захотелось узнать о страннике больше. Она стала выходить на балкон, всего в шаге от его тени, чтобы вдвоем посмотреть на звезды и тихо поговорить. В темноте едва различая точеный профиль Ночного гостя. Он всегда отвечал мягким бархатным голосом, но смысл его слов для нее оставался загадкой. Она тоже ему отвечала, и откровенно рассказывала о своих печалях. А затем он снова просил ее сыграть на пианино… и растворялся в остатках ночи. За ее откровенностью жизнь становилась другой. У фирмы, где она работала, появились более интересные заказы, более высокого уровня. Дома все сияло и четко работало, ведь стоило чему-то прийти в негодность, на следующий же день в дверях появлялся сантехник, механик или курьер с доставкой новой вещи. Билеты в театр, на концерт или выставку — для ее всесильного гостя не было ничего невозможного. Мечты превращались в реальность. — Я знаю, что это ты мне во всем помогаешь. Я так благодарна. Мне бы хотелось сделать что-то и для тебя. — Ты даришь мне свое время. И много приятных моментов. Ты раскрасила мою жизнь. А что до материальных вещей — кран я могу и сам себе починить… Аннет привыкла к своему ночному гостю. Все сокровенные мысли вращались, как спутник, вокруг этих счастливых минут, в одну и ту же ночь, каждую неделю. И девушка уже не могла представить, что он не придет. «Пятнадцать минут первого, ну где же он?». Именно сегодня она решилась бы пригласить его, впустить в дом. Обезображена вторая половина лица? — ей все равно. Тяжелая форма непереносимости световых лучей? — она всегда будет зажигать свечи. Что бы там ни было, какая бы ни была причина, она его ждала. Но минуты на электронных часах неумолимо отсчитывали новый день. Ужин безнадежно остыл. Кувшинки из кабачка потемнели и засохли. Свечи, потрескивая, плавились и фитиля тонули в воске и парафине. Аннет уронила лицо на ладони. В комнату ворвался ветер — дверь балкона не была заперта и распахнулась. Замерзшая белая ленточка упала с перил и разбилась на мелкие осколки. Этот звук показался слишком громким для ее ушей — и она их зажала ладонями. Мрачное окончание вечера. Все мечты обрушились и раскололись как та заветная ленточка. Свечи задуло, и в ее комнате стало темно. Точно как и на душе. Некоторое время девушка провела между мирами, ни жива, ни мертва. Зажатые до боли уши долго ничего не слышали. Но настойчивый звонок в дверь пытался втянуть ее обратно в реальность. Потом она долго добиралась на ощупь до двери. Даже не посмотрев в глазок, девушка открыла дверь и перестала чувствовать ноги. Он подхватил ее на руки, и вошел в квартиру. — Где у тебя выключатель? Вспыхнувший свет озарил его обеспокоенное лицо. Странно — никаких шрамов, да и света он не боялся. — У тебя теплые руки, — еще находясь в тумане промолвила она. — Я очень торопился, потому и не замерз. Я видел, что ты ждешь меня. Но как-то не по-людски было заходить к тебе через балкон… Он положил ее в кресло, закрыл гулявшую от ветра дверь. В комнате было очень холодно, и накрыл девушку пледом. — Тебе чаю или лучше сразу вина? — А как ты… почему… ты настоящий? В смысле, человек? Сначала он негромко засмеялся. А потом, тем самым тихим бархатным голосом, ответил: — Скажем так, с сегодняшнего дня — ДА…