Вечера в Омуте

      Обычно у Даниила не хватало сил даже толком поздороваться с Евой по возвращению домой, после рабочего дня. О приходе врача больше давала знать закрывающаяся входная дверь и усталые шаги наверх по винтовой лестнице. На утро он, конечно, обмолвится приветствием и поблагодарит за кров — вот приблизительно и все, что минимально было в силах сделать для владелицы дома. Но Ева считала, что Бакалавр делает намного, намного больше, даже не только для неё, а для всего города вообще. Что он отдает себя людям, своей работе, борьбе со смертью в конце концов. С той силой, с тем пламенным сердцем, которые свойственны легендарному Данко! Он отдавал себя больше чем одному человеку, и все ради незыблемой цели. Данковский равнялся со смертью на улицах, Ева не боялась смерти, по крайней мере, так она говорила.

***

      К вечеру атмосфера на город надвигалась все более приглушенная, окружающее пространство воспринималось будто через цветное стеклышко охрового цвета, вероятнее всего, из-за заката. Холодный воздух разбавлял запах дурманящей твири, многообещающе. По улицам все еще бродили дети, значит еще не так поздно, но кто куда, а Бакалавр возвращался в Горны.       Ева беспокойно дремала от скуки у себя. На тумбочке рядом с кроватью стоял холодный недопитый чай, и лежали медные серьги. Её разбудил характерный звук в скважине двери. Пришёл. Ян села на кровати, укуталась в пуховое одеяло и опустила босые ноги на ковер. Даниил проволочил ноги по коридору и остановился возле ширм, не доходя до кровати. — Привет, я не вовремя? Ты спала? — И тебе привет... — она сонно потёрла кулачком глаз и неспешно зевнула. — ой, не так важно, Дань, ты сейчас, наверное, и сам не прочь поспать, поэтому я вручу тебе кое-что, и так быть не буду задерживать. — лицо девушки озарилось и она потянулась к тумбочке. — Прими от меня эти серьги, любимые. Просто я уж и не знаю, что тебе такого приятного сделать, ты столько много полезного делаешь для нас. У Данковского было нечитаемое выражение, будто обрабатывал информацию, но через мгновение обрело осознанность, и он принялся искать что-то в сумке. — Подумать только, какое совпадение, — на вымотанном лице читалась слабая улыбка. Бакалавр сел на ковер и прислонился спиной к кровати. — тогда давай меняться? — и бережно протянул ожерелье из нефритового бисера. — Я заметил, что ты плетешь из таких бусин. — Раритет! И где только такое выменять удалось? — Ева от удивления хлопнула в ладоши и с удовольствием приняла подарок, отдавая взамен свои украшения, ему пригодится, у детишек поменять на что-нибудь хорошее получится. Девушка наклонилась к гостю и поцеловала в холодную щёку. От Данковского в целом веяло холодом улиц и сигаретным дымом. Этому человеку редко приходилось бывать, нет, мечтать побывать в уютных местах, и в тех долго не задерживался. Возможно еще и поэтому, возвращаться в Омут было особо приятно, здесь обитает жилая атмосфера, ощущается как дома. Но ab aqua silente cave*, если, конечно, ты в ней сам не живёшь. — На самом деле, это у меня совсем не остаётся времени на стоящую благодарность, — врач усмехнулся. — хоть и расписано все по часам. Думаю, что сегодня я могу позволить себе разделить какое-то время с тобой, Ева, ты давно настаивала. Златовласая с замиранием выслушала предложение, перебирая в руках кусочек одеяла и сжала губы. — Нет, понимаю, у тебя очень важная работа, некогда праздно проводить время, тебе нужно отдыхать во сне, поэтому быстрее иди ложись! — с пониманием ответила Ян и сжала ладони в черных кожаных перчатках, заглянув в глаза собеседника. Подумать только, и это говорит добрая девушка, которая настаивала пару дней назад не суетиться и остаться в её теплой спальне, а сейчас рационально настаивает на ином. — В любом случае, мне нужно выделить время подлатать себя, сейчас разберусь с этим и вернусь. — Даниил снял длинное пальто, обнажив плечо. Через разодранную рубашку на скорую руку был наложен неказистый бинт, работать с этим, вероятно, приходилось где-нибудь в подворотне на земле, а сейчас нужно было сменить по уму. Ева ободрилась и поспешила встать с кровати. Останавливая жестом, что не нужно никуда далеко отходить.       Кровь прекратила идти давно, на бинтах остались обильные пятна крови, потемневшие от времени. От недостатка мед. средств безболезненно удалить прилипшие остатки марли не представлялось возможным, засохшие корочки досадно отдирались. Обыкновенного спирта не нашлось. На ковер падали капли твирина, промывали рану. Ева прислонила к плечу полотенце, собирая остатки, и наклоняла бутылку. Все с горем пополам. После окончания немудрёной операции, девушка протянула алкоголь Бакалавру, иммунитет повышает и так сильно болеть не будет. Даниил помнил одну элементарную но такую меткую мысль "Если чувствуешь боль, значит ты живой". Да, в конкретной местности об этом часто как мантру приходилось вспоминать, удирая от кидающихся на тебя отпетых и их ножей, ну или куда похлеще вещей. Он сделал глоток, крепкая на вкус жидкость с запахом вездесущей травы отдала горечью на корне языка. Местная, сбивающая с ног, отрава, но как говорится, на войне все средства хороши. Приехал в иную глубинку, будь добр принять все её странности и приспособиться, а иначе можешь не выжить. С этой истиной приходилось спорить и мириться.       Данковский сидел сгорбившись на краю кровати у Евы в спальне. Ноги гудели от ходьбы, тело напряжённо, действие анальгетиков притупляли боль, но она не уходила совсем. Снятая одежда стопкой лежала рядом, а на смену ей пришлась пижама. Избитый дождем плащ сушился на вешалке. Ян вошла в комнату с керамическим теплым чайником, и чашками на подносе. — Тебе сколько ложек сахара? — Я пью без. — А я себе три добавляю. — задумчиво сказала она. Златовласая протянула чай. Врачеватель, отвлекся от мыслей и попытался взять напиток треморными руками. Девушка притронулась к его тыльной стороне ладони, бледной и в рубцах, и крепко вручила предмет. Ну натурально хладнокровный.       Даниил поднял глаза и благодарно кивнул, так и улыбка немного счастливее станет, даже на невыспавшемся лице. Ева внимательно присмотрелась, так, будто хотела всю внутреннюю солнечность передать через взгляд, её неиссякаемый свет. Женская рука, теплая и живая, аккуратно коснулась лица напротив, будто бы это была незавершённая скульптура. Бакалавр поддался ласке и прислонился ближе, увереннее. Отчасти он был разбит. Это являлось куда приятнее, чем хватающие за одежду, ручища заражённых или местных, которые точно не желали тебе благосостояния. Нашли с чем сравнить.       Растянувшись на матрасе, Данковский ощущает себя человеком, все же испытания для позвоночника доставались не из легких. Музыка из механического патефона мягко и тихо пронизывает комнату. Девушка сидела у стены, ела дольки лимона в сахаре и мешала зеленый чай с недопитым твирином. Тело врача ныло, Ева предложила ему прилечь к себе на колени чтобы размять болезненно-спазмирующее тело. Она не знала, как это делать правильно, но знала, как сделать это хорошо, не испробуешь на себе — не поверишь. Нежные белые пальцы разминали немного небрежными движениями мужские руки, запястья и кисти. Его не лечили, но делали... легче? Легче душе, все же механика души мало чем отличалась от механики тела. Даниил не мог расслабиться до конца, казалось, что проще принять аспирин и заснуть до утра, ожидая первых утренних писем. Тем более не часто оказываешься в такой доверительной ситуации, когда не ты работаешь с человеком, а с тобой. Но в конце концов, это просто массаж.       Ян попросила приподняться и сесть спиной назад, чтобы приступить к плечам и шее. За последние минуты было заметно, что они почти не разговаривали голосом, полагаясь на язык тела и жесты, в любом случае, больная голова врача была этому только рада. Ева массировала мышцы с надавливанием, и отпускала. Дернулась нить — задевали за больное, на лопатке тоже был заживающий порез. Данковский поморщился, но не сказал ни слова и прикрыл глаза. В конце концов, боли не существует, существует только жизнь. Ладони очерчивали силуэт и спину подобно тому как приятная ткань скользила по коже, оставляя волну упоения. Отстраняться было грех. Неожиданно подушечки пальцев прикоснулись к вискам. "Хорошо, что не пули" — пронеслось в голове, ровно так, как и пронеслись бы патроны. Даниил нервно дернулся от этой мысли. — Что-то не так? — спросили с беспокойной нотой. — ...Нет, просто тик. Бакалавр уже хотел отстраниться, слишком долго он находился в одном положении и безучастно, как его голову аккуратно наклонили назад и поцеловали в затылок. Он повернулся и вопросительно-устало устремил взгляд. Ева была человеком бескорыстным и не требовала взамен, но все равно было совестно. Однако не подумайте, с ней хорошо и душевно проводить время. — Спасибо тебе за все, Ева... Сказать прямо, я не заслужил пока что всей любви, которую ты отдаешь мне. Я в долгу... хочешь, я принесу тебе завтра твирин, это не трудно, или чего ты желаешь? — Даниил сонно обнял девушку, ожидая ответа.       Они пошатнулись и невольно упали на подушки, также не отпуская друг друга. Златовласая примкнула душою к груди Данковского, выбивались удары сердца, вздымалась грудная клетка с равномерным тихим дыханием. Нити окончательно запутались, превратились в узелки, и стали цельным, нераспутываемым, запутались и руки Даниила в светлых волосах. — А что завтра? — послышался женский голос на грани дрёмы. — А что ещё? Ходить по домам... с очень контрастными целями. Возможно, на новый квартал переметнётся порыв инфекции. Оставаться живым, дабы сохранять жизнь других. А сейчас... провалиться в омут сна.