Французские каникулы.

*** От комиссара Харди вышел мрачнее тучи. Мало того, что она сообщила ему об этой чертовой, — чертовой! — поездке, так еще и честь сообщить Миллер о том, что и она едет с ним, выпала ему. Чудно. После его возвращения в Бродчёрч, когда он, откровенно говоря, просто сбежал от Миллер, прикрываясь дочерью, Элли понадобилось около трех месяцев, чтобы простить его. Тогда, во время суда над Джо Миллером, после обвинения их в любовной связи, Харди действительно — впервые! — задумался о Миллер. Вернее, о том, что она может ответить ему «да». После отказа Бекки Фишер, Алек совсем упал духом, если честно. А Элли… Она была теплой. Пусть резкой, но откровенной. В ней не было фальши по отношению к нему, Алеку Харди. И когда они закрыли дело Сэндбрука, Харди просто обнял Миллер, и поцеловал. Он ожидал любой реакции, вплоть до удара коленом в пах, но Элли… Она опять удивила его. Так целовать его! Мягко, чувственно, горячо, откровенно. Без сомнений. Взять, и ответить ему, как будто они женаты кучу времени. Алек никогда не забудет их первый раз. Как уходил страх из взгляда Элли, как тень Джо покидала ее, вместе со слезами, льющимися из красивых карих глаз. И как она улыбалась ему потом. Какой ласковой, податливой, отзывчивой она была. А потом он уехал, трус. Миллер вынырнула из-за угла. — Харди! Совещание уже закончилось? Прости, опоздала. Фред закапризничал, не вовремя, как всегда. Внимательно взглянув на его особенно мрачное лицо, добавила: — Плохие новости? Харди кивнул: — Да уж, не очень хорошие. Нас с тобой выбрали принести в жертву корпоративной политике. Отправляют по обмену опытом в какую-то французскую дыру, город Рю. На целую неделю. — Что-что? Франция? Какого черта, Харди?! У меня же Фред маленький! — Зато Том большой, — мрачно буркнул Алек. — Это я комиссара цитирую, между прочим! — поднял руки, отчаянно защищаясь от наливающейся гневом Миллер. — Я тоже попытался надавить на нее, но она непреклонна. Говорит, герои Сэндбрука могут научить наших французских коллег, — тут он выразительно скривился, — работать с наилучшими результатами. Научить упорству, и вере в свою правоту. — Дерьмо. — Я тоже так думаю. Повисло тяжелое молчание. Миллер, вздохнув, невесело предложила: — Пойдем, купи мне кофе. Я даже не успела поесть дома. Обсудим это всё. Харди осталось только кивнуть. Всё прошло лучше, чем он ожидал. *** Надо отдать должное Миллер, выпутываться из непредсказуемых ситуаций она умела быстро. Когда утренний кофе смазал шестеренки в ее голове, она, взяв чистую салфетку, набросала план действий. — Итак, Том присмотрит за братом, но в школу эту неделю ходить, конечно же, не будет. Предупредить завуча. Закупить продукты, чтобы хватило. За молоком для Фреда все равно придется ходить, ну, да ладно, справится. Пополнить счет ему на телефоне, и обязательно пусть связывается со мной по видеозвонку, каждый вечер. Если я вдруг не отвечу, Том будет звонить тебе, Алек, ладно? — Без проблем. То же самое для Дейзи, ок? — Конечно. Мне нравится твоя дочь. — О, спасибо. — Харди польщено улыбнулся. Дочь была его слабым местом, болевой точкой. Элли его понимала. — Слушай, ты говорил, что преподобный Коатс вернулся? Это точно? — Да, а что? — Хочу попросить его заглядывать к мальчикам. Всё-таки, Том подросток, мало ли. Харди задумался. Пол Коатс не очень ему нравился, но он не мог отрицать, что преподобный — ответственный мужчина. Да и иметь взрослого, к которому можно обратиться за помощью в любое время, не помешает. Ни Тому, ни Дейзи. У Дейзи, правда, есть Хлоя Латимер, как ни странно. Удивительно большое сердце у этой Хлои, не то, что у ее матери… — А что, идея хорошая. И оставить преподобному денег, на всякий случай, — прикусил губу, — ты молодец, Элли. Действительно, неплохо придумала. И улыбнулся, видя, как вспыхнули в ответ на похвалу ее глаза. Как будто солнышко заглянуло в кафе. Осторожно взял ее за руку, нежно погладил пальцы. — Не волнуйся. Неделя пролетит быстро и незаметно. Поскучаем во Франции. Ничего не случится, вот увидишь. Он никогда еще так сильно не ошибался. *** Том, узнав, что мать уезжает на неделю, обрадовался. Но вот быть нянькой малышу Фреду — не очень. Конечно, пропустить неделю занятий в школе — это круто, но… Разве мог он спорить с матерью? Вот именно. А вот Дейзи отъезд отца не обрадовал. Выразительное лицо девушки омрачилось, но она только молча кивнула. — Дейзи, солнышко, не расстраивайся, — Харди обеспокоенно обнял дочь за плечи, — всего неделя. Хочешь, Хлоя будет ночевать с тобой всё это время? Ты ведь просила меня как-то? Дейзи, подумав, кивнула. — Да понимаю я, папа. Просто, всё внезапно. — Да, я сам еще не свыкся с мыслью оставить тебя тут одну. Если что, звони мне. А если я не отвечаю, Миллер. Ладно? Дочь серьезно кивнула. А, потом, улыбнувшись, спросила: — Когда уже вы перестанете скрываться, пап? Я ведь не слепая. Тетя Элли тебе подходит, ты улыбаешься из-за нее. Харди растерянно пожал плечами, кто ж знал, что его дочь такая наблюдательная. Хотя, какой ей еще быть, имея обоих родителей-детективов. — Не говори пока никому, ладно? — Конечно, пап. Естественно, преподобный был рад им помочь. *** Хорошая штука «Евростар», не зависит ни от погоды, ни от времени суток. На то, чтобы добраться до Рю, ушло около 10 часов. Прибыв в этот приморский французский городок (городом назвать этот населенный пункт язык не поворачивался), детективы обреченно застонали. Рю был рабочим поселком, а раньше — рыбацким. Но зыбучие пески, обманчиво привлекательно растянувшиеся по побережью, свели рыбный промысел на нет, — слишком много жертв, никакой улов того не стоил. Городок откровенно хирел. Но тут началась миграция из Албании, Сирии… В городок хлынул поток беженцев с ярко выраженной арабской внешностью. С презрением к французским законам. С яростью людей, потерявших дом. С уверенностью, что, кто сильнее, тот и прав. Н-да. А они-то, наивные, хотели поскучать, чисто вдвоем. Не судьба. *** В полицейском участке царила вполне рабочая атмосфера. Кто-то записывал показания, где-то, в глубине, слышалась арабская ругань. Повсюду витал сигаретный дым. Миллер поморщилась: — Нездоровая обстановка. Её выразительная мимика привлекла несколько небрежных взглядов местных ажанов. Но смутить Миллер теперь было сложно. Невозмутимо пройдя сквозь перекрестный огонь взглядов, они с Харди постучали в дверь к комиссару. — Antre! Войдите! * * позволю себе вольность не перескакивать на французскую речь. Будем придерживаться версии, что англичане и французы понимают друг друга) ***