К солнцу

Неделя тянулась бесконечно долго. Те дни, что Софи провела в ожидании возвращения брата домой, были лишь сжатым мгновением по сравнению с каждой секундой, что приближала её к новой жизни. Всё это время девушка отмахивалась от назойливого голоска в голове, выкрикивающего свои писклявые опасения. Она не желала концентрироваться на негативе и волнении, считая их глупейшей тратой времени, потому всеми силами сосредоточилась на мыслях о том, как впервые покинет свой маленький родной городок, и какой должно быть напуганной она будет, осознав, куда попала. Она так сильно фиксировалась на загадках и тайнах Академии, что не думала о более привычной проблеме — каково ей будет среди незнакомцев. Девушка хорошо умела адаптироваться благодаря своим добродушию и открытости, но всё равно было неспокойно. Она заставляла себя думать об учениках как об обычных подростках из её нынешней школы, такая себе своеобразная терапия, от которой было мало толку. К тому же слова брата легче не делали, обессмысливая все жалкие попытки успокоиться. — Пойми, Соф, будь им всем хоть по 10 лет, они все равно — маги: хитрые, коварные и подлые. Принимать их за простых школьников — глупейшая ошибка, поверь мне. Если люди способны на многие низкие поступки, то представь себе, на что способны маги с их чувством превосходства и нескончаемым потоком невиданной силы. Они считают себя почти что неуязвимыми, хотя многие даже не способны и искру магии сотворить. Девушка знала, что подобным образом он оберегал её, направлял её на размышление о том, что действительно происходит в Анимо, но лично она в этих словах видела мало помощи. Энтони всегда называл себя реалистом, который глядит правде в глаза, однако в такие моменты Соф видела в брате лишь занудную критичность. — Но ты ведь тоже маг, как и они, не забыл? Думаешь, тебе удалось не стать таким же подлецом? Энтони помедлил с ответом. Пока он рассказывал о том, что позволял знать сестре, его взгляд был сосредоточен на одной из громадных книг в витиеватом изумрудном переплёте, но на вопросе сестры он вздрогнул. Теперь его серебристо серые глаза уставились в никуда, а мрачный голос доносился громоподобным эхом в тихой комнате. — О, нет, я далеко от них не ушёл. Иногда я бываю даже хуже их всех вместе взятых. С того вечера и до дня отъезда София больше вопросов не задавала. Она просто бродила по городу и довольствовалась обыденными разговорами с друзьями со школы, понимая, что встретится с ними не скоро, и проводила время с семьёй. Никто тему Академии не поднимал. Целый день перед отправлением девушка провела в комнате, тщательно отбирая вещи. Ей очень хотелось взять всё и сразу, но нужно было подойти к этому делу с умом. Брать с собой позволялось что угодно (в рамках разумного), но не в бесконечном количестве. С одеждой проблем не возникло — Софи довольно быстро справилась с выбором, складывая лишь то, что подходило по погоде Эцизы. Вся дилемма же заключалась в громадной стопке дисков. Фильмы, музыка, любимые короткометражки — всё было на этих дисках, и мысль о расставании с ними причиняла девушке невыносимую боль. Ей хотелось верить, что в Академии найдётся хоть один проигрыватель и телевизор, пусть хоть старые и потрёпанные, лишь бы работали, однако она с трудом могла представить, как сможет выкроить время на киновечер. С дисками пришлось расстаться со слезами на глазах. Ну, с большей её частью: парочку фаворитов София всё же припрятала на дно своей большой оранжевой сумки. Если с кино дело и было трудное, то про книги такого не скажешь. Девушка не могла отказать себе в удовольствии хоть на пару часиков сбежать от реальности, и сгребла всё с книжных полок. Положила вдобавок парочку любимых сувениров и фотографий. Взгляд зацепился за фото в цветастой рамке. Ей тогда исполнилось 14, и Софи, Диего, Тони и Фиби полезли на самый высокий холм города с банками лимонада в руках и самыми счастливыми улыбками. Закатное небо, очерченное во все оттенки фиолетового, оранжевого и красного, невероятно тёплый июньский день и воспоминания о лете и дружбе на всю жизнь. София грустно улыбнулась и поймала себя на мысли, что ужасно скучает по тем весёлым денькам, по шутливым перебранкам Тони и Диего, по задорному блеску глаз Фиби, по чудесному аромату лёгкости и беззаботности. «Они все будут с тобой в Академии, это — самое главное». — И то верно, — пробубнила себе под нос Софи и аккуратно спрятала снимок в небольшой карман. Какими надеждами она себе не тешила, все равно что-то подсказывало ей, что так славно, как тогда, всё равно уже не будет. Когда раздался резкий стук, девушка как раз придавливала сумку коленями, чтобы та благополучно застегнулась. Дверь распахнулась, и влетел Диего, удобно устраиваясь на кровати со скрещёнными по-турецки ногами. Его волосы растрепались, будто парень марафон пробежал, а на щеках пятнами распространялся румянец. София многозначительно взглянула на обувь, в которой он завалился на её кровать, и уселась на сумку. Она скрестила руки на груди и нахмурилась, искренне надеясь, что выглядит при этом грозно, а не глупо. — Ты либо и вправду марафон пробежал, либо вылез из постели Сары. Юноша сдался под натиском недовольного взгляда и снял ботинки. — А что мне мешает сделать и то, и то? — Диего широко улыбнулся и подмигнул, отчего София скривилась. — Пытался убежать от её жалобных рыданий? — По началу — да. Она узнала, что я уезжаю, и плакала целый час в объятиях своего кота. — Диего на миг застыл, а затем вздрогнул, словно от мерзких воспоминаний. — Не люблю, когда кто-то плачет: не знаю, что делать в таких ситуациях. — Да, утешитель из тебя никакой. — Ну, не знаю. Сара бы так не сказала. Я, видимо, быстро учусь. София густо залилась краской. Они с Диего всегда делились вещами разного рода, но от неловкости обсуждения сексуальных тем избавиться пока не удалось. По крайне мере ей — Диего же, кажется, чувствовал себя вполне комфортно. Пусть девушка и считала его привлекательным, даже очень, но только и всего. Ей и в голову не приходило, что он может быть ей кем-то большим, чем друг. Это казалось чем-то неправильным. Потому Софи быстро прогнала глупые мысли и вернулась к разговору, надеясь, что Диего не заметит её дурацкого смущения. — В итоге, ты всё равно убежал. Так что можем свести твои старания к нулю. — Девочки слишком бурно реагируют, когда их бросают, — Диего пожал плечами и перекатился на бок, устраивая голову на подушку. — Вечно стараются меня пришибить. — Я их понимаю, — ворчала девушка, усаживаясь рядом. — Я бы тебя тоже прибила. Диего в своей излюбленной драматичной манере схватился за сердце и громко вздохнул. — Да как ты можешь такое говорить? Думаешь, найдёшь ещё такого же славного друга? — он обиженно надул губы и сердито взирал на Софи, пока та не заехала подушкой по его нахальному лицу. — В Академии куча парней. — Которых твой братец к тебе и близко не подпустит. София недовольно закатила глаза, получая подушкой по ноге в ответ. — Когда же ты уже повзрослеешь, а? — устало проговорила она. — Зачем? Это жутко скучно, лучше тебя буду раздражать. — В таком случае я отдам тебя на растерзание феям, посмотрю потом на твою довольную физиономию. Диего расхохотался. В магическом обществе к феям относились как к Бабе-яге в русских сказках: ими пугали непослушных детей, о них придумывали всевозможные истории, одна другой страннее, — но только потому, что по-настоящему их давно никто не видел, и о них было мало что известно. По легендам феи — первоисточник магии в этом мире, древняя и могучая сила, с которой не мог потягаться ни один маг. Ранее они жили вместе с магами в мире и согласии, но что-то в корне изменило подобный устав: для магов они стали врагами. Старейшие и сильнейшие маги встречали их и утверждали, что феи — уникальные, что их невозможно описать словами, и несмотря на свою неприязнь, они жаждали увидеть их ещё хоть раз. Остальные же лишь косо смотрели на старейшин и неодобрительно перешёптывались об их помутнённом рассудке. Со временем рассказы о феях начали различаться, версий была громадная туча, отчего маги перестали верить всем речам о них, предпочитая доверять лишь глазам. Одно только оставалось неизменным — стойкая враждебность. — Фу, как жестоко и грубо, даже для тебя. Признай, ты же без меня и секунды не продержишься. София насупилась, но в глубине души с ним согласилась. Ей необходимо было присутствие Диего, как воздух. Для неё всегда Тони и Диего были опорой, а Фиби — островком любви и понимания, которого в последнее время особенно не хватало. Сейчас перманентно вокруг крутился один лишь Диего, и то только потому, что они с Софи — ровесники. В ином случае тот бы уже учился год или больше в Академии и точно так же, как брат и лучшая подруга, он бы виделся с ней лишь на коротких каникулах. — Помнишь, что я говорила о твоём ужасно высоком самомнении? — Что ты меня ещё сильнее за это любишь? «И не поспоришь, засранец». Но нет, ещё чего не хватало ему это говорить — самооценка до небес взлетит. — Что пинки станут твоими вечными спутниками, Валенсия! Друзья ещё долго пререкались и бросались в друг друга всем, что под рукой было, пока вечер медленно не перетёк в глубокую звёздную ночь. Диего уже мирно сопел, распластавшись звёздочкой на кровати. — Ну вот и как мне теперь его разбудить? Он же даже ещё не собрался, наверное, — прошептала Софи, бережно укрывая его одеялом. — Блин, веду себя как мамочка. Ещё игрушку ему в руки положить что ли? — Да, и обязательно сфотографируй. Я это фото потом на доску почёта в Академии прикреплю. София подскочила от неожиданности и тихо выругалась: Тони стоял в дверном проёме и с довольной ухмылкой на лице наблюдал за всем. — В Академии разве есть доска почёта? — София раскраснелась от испуга, но искренне надеялась, что её недовольный взгляд привлечёт на себя больше внимания. Девушка жутко не любила, когда он подкрадывался, а тот в свою очередь пользовался этим. Софи не верила, что когда-нибудь привыкнет к этой его глупой привычке, как и тому, что он от неё избавится. Энтони пожал плечами и сел рядом с сестрой. — Нет, но специально для него я её повешу в самом холле. Они оба прыснули, и на секунду Софи ощутила тёплую волну уюта, словно они все снова вернулись в волшебное прошлое. — О, он будет очень счастлив, уверена. Думаешь, мы все тоже будем там счастливы? — вопрос сорвался с уст раньше, чем София это поняла. Она слегка напряглась и взглянула на брата, ожидая увидеть на его лице хмурую задумчивость, но оно лишь просияло тёплой улыбкой. — Когда это кто-то был счастлив в школе, Соф? — усмехнулся он, но проигнорировать беспокойство в глазах сестрёнки не сумел. — Я не могу знать наверняка, что нас ждёт, ты же понимаешь. Всё, что я могу тебе дать сейчас — банальное «всё будет хорошо» и обещание, что я изо всех сил буду стараться, чтобы всё у тебя правда было хорошо. У Диего, у Фиби, — на этом имени Энтони запнулся, но Софи решила упустить это: нечего давить на больное. Что бы она в этот момент ему не сказала, что бы ни спросила, легче бы не стало, а ответ сестра и так уже знала наперёд. — В общем, всё то, что я делал всегда, я буду делать и там. Но ты должна понимать, что всё будет по-другому, а иногда я не смогу быть рядом. Поэтому ты должна держаться за Диего. Он не даст тебя в обиду, да и себя тоже. София это знала, оттого счастливо улыбалась. Было приятно осознавать, что кто-то будет рядом, однако ей не очень нравилась мысль снова днями не видеть Энтони. — Я тоже себя в обиду не дам, не переживай. С Диего я научилась давать хорошие пинки, — брат тихо рассмеялся, а Софи с полной серьёзностью в глазах поймала Тони за руку и бережно сжала его ладонь. — И я тоже обещаю, что буду заботиться о вас. Тони сжал ладонь сестры в ответ. — Спасибо, сестрёнка, вот только ты не знаешь, что обещаешь. В Академии это сразу забывается. Сколько бы обещаний ты ни давал, ни одно не выходит сдержать. — И всё же я буду стараться. Мы все будем. Никогда не знаешь, как всё может быть наверняка, но только обещания мы и можем давать. Они успокаивают, дают надежду, а этого мало не бывает. Мы все будем заботиться друг о друге. Все будем стараться, будем переживать и волноваться, как раньше. Это останется неизменным, я чувствую.