Шанс на искупление

      Дверь кабинета громко хлопнула, заставив Кристофера вздрогнуть, и маленький вихрь из рыжих волос пронёсся через комнату, топая ножками.       Мужчина отвлёкся от экрана ноутбука, и посмотрел на вошедшую: маленькая девчушка восьми лет скорчила жалобную гримасу и сложила перед собой руки в умоляющем жесте, прося о помощи. — Аннабель Кадоган, — раздался строгий голос где-то в коридоре, сопровождаемый равномерным постукиванием невысоких каблуков. — Даже не вздумай скрыться от меня. — Что ты натворила в этот раз? — спросил Кристофер, глазами указав той на безопасное место.       Не успев ответить, Аннабель быстро юркнула под стол ровно в тот момент, когда дверь снова распахнулась, и на пороге появилась Агата, недовольно скрещивая руки на груди.       Женщина быстро обвела взглядом помещение в поисках беглянки, которая, затаив дыхание, пряталась под самым её носом. Кристофера всегда веселила эта напускная серьёзность жены, когда дело касалось их детей. — Ну и где она? — спросила Агата, глядя прямо на мужа.       При этом говорила она так, будто он битый час только и занимался тем, что искал прибежище для их нашкодившей дочери, а не составлял договоры для грядущих деловых переговоров. Оглянувшись по сторонам, она сделала пару шагов вглубь комнаты и остановилась прямо перед его рабочим столом, с вызовом глядя Кристоферу в лицо. — Понятия не имею, о ком ты, — нарочито весело произнёс мужчина, откидываясь на спинку кожаного кресла и скрещивая пальцы на затылке. — Как видишь, я тут работать пытаюсь.       Агата подозрительно прищурила льдисто-голубые глаза, которые за все прошедшие годы не потеряли своей живости. Смотря в них каждый день, Кристофер видел ту двадцатидвухлетнюю девчонку, которой Агата была раньше, и мог с уверенностью сказать, что Аннет могла бы гордиться своей племянницей, если бы увидела, в какую потрясающую женщину та превратилась.       Тем временем Агата резко упала на колени, заглядывая под стол. — Попалась! — воскликнула она, пытаясь ухватить завизжавшую девочку за ногу. Однако Аннабель ловко увернулась и быстро вскарабкалась к Кристоферу на колени, заставив отца охнуть от внезапной ноши. — Папа, папочка, не отдавай меня, — причитала девочка, цепляясь маленькими пальчиками за рубашку. — Я больше так не буду, честное слово!       Усмехнувшись, Агата поднялась и отряхнула колени дорогого брючного костюма. Вот уже несколько лет, как она работала по своей специальности криптографа. Компания Аннет и Кадоганов была реорганизована в новый бизнес, во главе которого стоял Кристофер. Агата также числилась владелицей, однако, доверив мужу большую часть обязанностей, позволила себе заниматься той работой, которая действительно была ей по душе. Ещё никогда Кристофер не видел столько запала и энтузиазма у человека, который наконец-то смог посвятить себя любимому делу.       Он аккуратно приобнял дочку и утешающе начал покачивать, чтобы она успокоилась. — Твои дети только что чуть не довели Элизу до нервного срыва. Они установили в её комнате колонку, и когда Элиза пришла туда передохнуть, врубили на всю громкость крайне жуткие звуки какого-то животного, — пожаловалась Агата, с укором поглядывая на девочку. — Существа, — поправила Аннабель мать, и Кристофер заметил, как её глазки, цвет которых был всего на пару тонов темнее, чем у Агаты, загорелись азартом. — Вендиго, если точнее.       Агата одарила её предупреждающим взглядом и продолжила: — Однако если Тому хватило мужества принять ответственность за совершённый проступок, то наша юная леди решила сбежать с места преступления.       Кристофер, едва сдерживая усмешку, нахмурился, в жалкой попытке стараясь убедить дочь, что он недоволен, чтобы заставить её почувствовать себя хотя бы немного виноватой. Впрочем, на наличие совести Аннабель Кадоган никогда не жаловалась, а потому Кристофер давно понял, что его маленькая красавица со временем станет настоящей головной болью для своих родителей. — Какая же ты непоседа, — в итоге сказал мужчина, взлохматив девочке волосы, — вся в мать. — Ой ли? — Агата возмущенно приподняла брови. — Ну, в таком случае, ужасное чувство юмора тебе явно досталось от отца, а каникулы у дяди Александра всё только усугубили. — А может, — перебила её Аннабель и, соскользнув с колен отца, двинулась в сторону двери, очевидно поняв, что на сегодня наказания удалось избежать, — вы перестанете говорить обо мне так, будто меня здесь не существует?       Кристофер поднялся вслед за девочкой и в считанные шаги преодолел разделявшее его с Агатой расстояние, заключая жену в объятья. — Языкастая она тоже в тебя, — прошептал он ей, почувствовав, как тело Агаты мгновенно среагировало и подалось ему на встречу. Хоть он этого и не видел, но точно знал, что Агата всё же улыбнулась, уткнувшись в его плечо.       Раздался тихий стук по деревянной дубовой двери, и спустя пару мгновений в проёме появилась ещё одна рыжая макушка. — Не хотел вас отвлекать, — проговорил Томас, — но я извинился перед тётей. Она сказала, что не сердится на нас, — при этом он старательно избегал ироничного взгляда родителей, и Кристофер понял, что сыну снова пришлось отдуваться за проделки Аннабель, в которых он принимал участие только из-за обостренного чувства ответственности, поскольку Том, несмотря на свой тихий нрав, очень сильно был привязан к сестре.       Такие разные близнецы — фраза, которую, как Кристофер думал, никогда больше не прозвучит в его жизни.       Когда им с Агатой сообщили, что у пары появятся близнецы, Кристофер испытал странное, двойственное чувство, которое, казалось, уже давным-давно было похоронено и забыто в недрах памяти. Неприятная боль неожиданно сковала сердце прочными цепями, не давая ему спокойно спать несколько ночей подряд, после которых он чувствовал себя вдвойне хуже. Радость от долгожданной беременности Агаты, которая перед этим перенесла несколько выкидышей, омрачали события относительно недавнего прошлого, которое даже спустя долгое время не упустило напомнить о себе, причём одним из самых жестоких способов. — Правда? — Ага, — мальчик поправил очки, и на его лице появилась кривоватая ухмылка, когда он перевёл взгляд на Аннабель. — Более того, она сказала, что обязательно поиграет с нами в ту крутую игру, откуда мы взяли этот звук. — Это мы ещё посмотрим, — наигранно сурово отозвалась Агата, развернувшись к детям, но при этом не покинула уютных объятий мужа, положив поверх его ладони свои, — я ведь могу конфисковать ваши игры вместе с приставкой или отправить к Сэму на перевоспитание.       При упоминании одного из старых друзей Агаты, Томас даже побледнел и слишком часто замотал головой, очевидно отчаянно желая, чтобы мать отказалась от такой мысли. По правде, из всех близких друзей их семьи, Томас побивался только Сэмюэля Макото, который в определённый момент своей жизни возглавил уголовный отдел. И причина этой настороженности казалась Кристоферу достаточно забавной — в тихом и застенчивом мальчишке, который любил читать книги и терпеть не мог шум, Сэм разглядел задатки хорошего детектива и загорелся развивать в Томасе этот потенциал. Мальчик же был не в восторге от такой идеи, поскольку несмотря на юный возраст, Сэм устраивал ребёнку самые настоящие проверки на прочность, после которых Том падал на кровать без сил. Однако Кристофер не мог не отметить, что школьные задиры очень быстро поняли, что с близнецами лучше не связываться, так что толк в таких занятиях всё же был. — А дядя Алекс рассказывал, что раньше вы очень часто играли в его комнате, — вдруг заявила Аннабель, будто вовсе не замечая, как у обоих родителей от её слов вытянулись лица. — Он даже сказал, что если мы будем хорошо себя вести, то при случае обязательно покажет мамины любимые игрушки. — Правда? — в притворном удивлении спросил Кристофер, заглядывая Агате в лицо. — Теперь даже мне интересно, в какие такие игры они там играли.       Агата, до этого момента пребывавшая в полном шоке от слов дочери, раздражённо ткнула мужа под рёбра и высвободилась из его объятий. Опасно прищурив глаза, она злобно прошипела ему через плечо: — Только попробуй при детях… — он не дослушал окончания фразы, однако заметил на щеках жены лёгкий румянец. — Сделайте так, чтобы в ближайшие дни мы с вашей мамой не слышали жалоб на вас, — громко заявил Кристофер, заглушая поток тихих угроз в свой адрес.       Агата хотела что-то добавить, но дети, согласно покивав, быстро ретировались из отцовского кабинета, не дожидаясь, пока их матери в голову пришла бы другая мысль нового наказания и более изощрённого.       Агата родила поздней ночью, и хотя Кристофер после звонка так и не уснул, ему всё равно пришлось дожидаться утра. Врач тогда сказал, что роды прошли тяжело: у одного из малышей было двойное обвитие, однако благодаря квалифицированности персонала жизнь матери и её детей была в безопасности. Тем не менее, такая новость в достаточной мере смогла серьёзно встревожить мужчину, напрочь лишив его на остаток ночи душевного покоя, и даже заверения лучших специалистов не смогли хоть чуть-чуть приободрить его.       Через некоторое время через весь город к нему приехала мать — она была первой, кому Кристофер сообщил радостную новость и с кем поделился своими тревогами. Ей тогда пришлось приложить немало усилий, чтобы беспокойство, которое мучило новоиспечённого отца, хоть на пару часов оставило его и дало время отдохнуть до утра.       У Агаты была просторная и светлая палата — они заранее выбирали клинику, где были бы все необходимые условия для грядущих родов. Окна выходили прямо в небольшой сад — днём там гуляли пациенты с родными или в сопровождении персонала, а вечером включались фонари, которые освещали небольшие аллеи. По пути к жене Кристофер размышлял, как скоро им с Агатой удастся насладиться приятным весенним воздухом в окружении разнообразных цветов, деревьев и кустов, которые украшали больничный участок. Агата очень любила прогулки в этот сезон, однако в последние полгода ей пришлось забыть о них, отодвинув свои желания на второй план.       Когда Кристофер вошёл, она держала ребёнка на руках. Малыш спал, а мать, не в силах потревожить его сон, будто замерла, вглядываясь в крохотное личико, устало улыбаясь лишь уголками пересохших губ. Волосы Агата небрежно убрала в высокий хвост, под глазами на бледном, изможденном лице со впалыми щеками залегли глубокие тени — но, несмотря на это, Кристофер в тот момент подумал, что вряд ли когда-либо видел жену настолько счастливой. Это было особое, отчасти эфемерное счастье — оно словно исходило из самой глубины её души и создавало вокруг девушки золотистый ареол чистого света. По розовой пелёнке Кристофер догадался, что Агата держала девочку. — Готов поспорить на что угодно, что она вырастет такой же красавицей, как и её мама, — прошептал он, подходя ближе и желая как можно лучше разглядеть малышку.       Агата быстро посмотрела на него, после чего её взгляд вернулся к дочке. — Я около часа пыталась угомонить её. Медсестра сказала, что таким образом она показывает свой непростой характер, — проводя подушечками пальцев по щёчке девочки, шёпотом отозвалась Агата. — Ты уже выбрала ей имя? — Аннабель Ирма, — ответила Агата. — Первое — в честь тётушки Аннет и твоей мамы. А второе — в честь моей, которую, я, кажется, уже почти забыла.       Кристофер успел заметить, как её голос едва слышно надломился — так бывает, когда много думаешь о ком-то, но долго не произносишь его имени вслух. В такие моменты даже не знаешь, что лучше: безмолвно помнить или же раз за разом поднимать болезненные темы в разговорах с близкими. Как и Агата, для себя Кристофер выбрал первый вариант.       И тут из кувеза, который стоял около больничной кровати, донеслось какое-то непонятное кряхтение и что-то зашевелилось под грудой пелёнок. — Ой, проснулся. Можешь мне его подать?       Мальчик продолжал издавать непонятные звуки, которые всё никак не переходили в полноценный плач даже спустя долгие секунды, в течение которых Кристофер просто стоял, не зная, как к нему подступиться. По правде говоря, он действительно не помнил, чтобы ему хотя бы раз в жизни приходилось иметь дело с новорождёнными детьми, отчего ближайшее будущее, которое, как мужчина думал, будет вполне спокойным, омрачалось неизвестностью родительской ответственности. Однако к тому моменту Кристофер для себя решил, что хотел бы стать хорошим отцом не только на словах, но и на деле и был готов посвятить этому столько времени и сил, сколько того требовалось и даже больше. — У тебя есть имя на примете? — поинтересовалась Агата, когда он всё же нашел в себе решительность взять на руки ребёнка, и они, наконец, поменялись. Теперь у него на руках уютно устроилась Аннабель, тихо посапывая. — Томас, — произнёс он, — мне всегда нравилось это имя.       Агата улыбнулась. — А второе?       Кристофер прикусил губу, опустив взгляд на спящую малышку. За прошедшее время он думал об этом столько раз, но никак не решался высказать вслух, боясь, что Агата могла бы быть против. Ведь они договорились не вспоминать об этом, а его предложение снова бы потревожило старые душевные раны, которые только недавно начали покрываться невидимыми рубцами. — Есть вариант, — проговорила Агата, вероятно, почувствовав его колебания. — Эдвард. Кристофер поднял взгляд. Агата не смотрела на него — её вниманием полностью завладел новорождённый сын, которого она задумчиво гладила по головке, пока тот обедал. — Томас Эдвард Кадоган — звучит как нельзя лучше, — сказал Кристофер, присаживаясь рядом.       Когда дети оказались на том расстоянии от кабинета, когда не могли бы их услышать, Кристофер рывком притянул Агату к себе, увлекая на ближайший диван, устланный тёмно-бордовым бархатом. По мнению их дизайнера, такой должен был иметь всякий уважающий себя ценитель антиквариата. — Так в какие, говоришь, игры вы там играли? — спросил он, практически не прерывая страстного поцелуя, пока одной рукой он предусмотрительно придерживал Агату, не позволяя ей свалиться с дивана, а второй пытался нащупать застёжку личика под белоснежной рубашкой, смятой в считанные мгновенья.       Агата что-то промычала ему в губы, предпринимая попытки высвободиться, однако слишком слабые, чтобы сделать это по-настоящему. Её упорство было скорее для виду — уж кому как не Кристоферу было знать о том, что если бы Агата действительно захотела его оттолкнуть — она бы это сделала. Никто и ничто не могло заставить Агату Кадоган-Харрис сделать что-то против её воли.       Правда, в какой-то момент Кристофер почувствовал, как толчки в области груди стали сильнее и, когда Агата вновь обрела способности к членораздельной речи, она резко выпалила: — Я хотела поговорить о твоём отце.       Одной лишь этой фразы хватило, чтобы сбить весь настрой. Кристофер остановился, в то время как его мозг отчаянно начал обрабатывать и анализировать сложившуюся ситуацию, которая начала складываться совсем не в том направлении, как он того бы желал.       Сделав глубокий вдох, Кристофер выпустил Агату из цепких объятий, и пока она лихорадочно поправляла на себе одежду, словно подросток, которого могли застукать в любой момент, мужчина беспечно наблюдал за ней, склонив голову. — И что же могло случиться такого, чтобы ты вдруг решила о нём вспомнить?       Уже много лет прошло с тех пор, как Кристофер окончательно и бесповоротно оборвал с Лукасом все отношения. И по правде говоря, лишь тогда он смог вздохнуть свободно — тень отца больше не нависала над ним и Агатой, а также не отравляла спокойствие в их семейной жизни. Иными словами, без отца всё в жизни Кристофера стало намного проще, и ему бы хотелось, чтобы так оставалось и впредь. — Звонила твоя мать, — произнесла Агата, резко встав, и начала мерить шагами комнату, заламывая пальцы. — Она сказала, что Лукасу в последний месяц крайне нездоровилось — обострились проблемы с позвоночником. Большую часть времени он проводит в инвалидном кресле, однако не проходит и дня, чтобы он не попытался встать и пойти самостоятельно, пускай не без помощи костылей… — при этом она то и дело кидала в его сторону взгляды, значения которых Кристофер не мог расшифровать. — Я не пойму, к чему ты клонишь, — не дослушав, сказал наконец он, — мой отец ясно дал понять, что с того самого момента, как я надел на твой палец обручальное кольцо, я для него мёртв, — при этих словах Агата слегка поморщилась. — Может быть… — Нет, Агата. Если Лукас Кадоган сказал, что мы отныне не родственники, значит, так тому и быть.       Услышав это, Агата замерла на противоположной стороне комнаты, стоя к нему спиной. Меньше секунды ей понадобилось на то, чтобы собраться с мыслями, после чего она резко развернулась и, неодобрительно нахмурившись, двинулась в его направлении, угрожающе сжав кулаки. — Как же вы мне надоели! — взорвалась она. — Прямо как два упёртых барана — сразу видно, родственники. Один слишком упёртый, чтобы встретиться и спокойно поговорить с отцом, а другой лучше умрёт в нищете, чем попросит помощи у единственного сына, — Агата остановилась в нескольких шагах от дивана и уставилась на мужа, сурово глядя на него сверху вниз. — Однако в первую очередь должно быть стыдно тебе за такое наплевательское отношение. — А какого отношения к нему ты ожидала, когда вместо того, чтобы порадоваться моей женитьбе на любимой женщине, он проигнорировал приглашение на свадьбу и прислал открытку с пожеланиями скорейшего развода? — спросил он, при этом голос звучал намного громче, чем ему бы того хотелось.       Агата вмиг переменилась в лице, нервно прикусив нижнюю губу, тем самым молчаливо признавая его правоту. По её выражению не трудно было понять, что ему удалось задеть её за живое, и сейчас она словно заново переживала всю ту горечь и обиду, которые вызвали в ней жестокие слова свёкра.       Для Кристофера никогда не было секретом, что Лукас Кадоган славился своим умением жестоко оскорблять окружающих — та злополучная открытка была лишним тому подтверждением. Она пришла к ним спустя два месяца после женитьбы, когда счастливые молодожёны только-только вернулись из свадебного путешествия. Без сомнений, если бы рай на земле существовал, для Кристофера с Агатой он бы ассоциировался исключительно с тем временем, которое они провели друг с другом, вдали от всех.       Письмо от Лукаса в считанные мгновенья вернуло молодых людей в суровую реальность. По правде, Кристофера тогда впервые в жизни обуяла такая злоба и ненависть на собственного отца — мужчину вполне устроило, если бы тот просто забыл об их существовании. Но нет, отец всеми силами старался показать своё превосходство, всячески унижая сына и его жену. Его послание стало последней каплей — и если бы не слёзы Агаты, Кристофер бы не поленился поехать на другой конец Лондона, чтобы раз и навсегда отбить у Лукаса желание хоть как-то связываться со своей семьёй. Однако, пока Кристофер успокаивал жену, злость постепенно улетучилась, и в конечном счёте самым простым вариантом оказалось оборвать последние связующие их нити. — Он болен, Кристофер, — наконец произнесла Агата и рухнула рядом с ним обратно на диван, подушечками пальцев потирая виски. — Я просто не хочу, чтобы потом ты жалел об этом.  — Что я, по-твоему, должен сделать? — он придвинулся ближе и в успокаивающем жесте прижал её к себе. — Я отправляю матери достаточно денег, чтобы они могли позволить себе ту жизнь, к которой привыкли. — Видимо, этого всё равно недостаточно для того, чтобы ему обеспечили должный уход, — она устало вздохнула и приникла макушкой к его плечу.       Со временем Кристофер понял, что своё имя Агата носила не просто так — молодая женщина как могла старалась быть доброй по отношению к окружающим. И Кристофер больше всего ценил то, что она делала это от чистого сердца, не прося ничего взамен.       Слухи о её занятиях благотворительностью подтвердились — и более того, несколько лет назад ей всё же удалось создать благотворительный фонд помощи для людей с психическими расстройствами. Его открытие вызвало общественный резонанс и широко обсуждалось среди представителей их круга общения. До этого момента одним из самых обсуждаемых событий оказалась их свадьба, которой люди удивлялись и по сей день.       А если так подумать, то Агату можно было назвать весьма скандальной личностью — с самого момента смерти Аннет разговоры об этой девушке не утихали: сначала два обвинения в убийстве, одно из которых оказалось ложным, а второе признали самообороной, потом расследование ещё одного в Японии — хотя бы там она оказалась непричастной.       Апогеем её блестящей карьеры местной знаменитости стала внезапная помолвка, а позже и свадьба с Кристофером — сыном злейшего врага её тёти и близнецом человека, которого ей пришлось убить. Некоторым приходилось отдавать десятки лет, чтобы другие люди о них узнали и начали бурно обсуждать красочные подробности их жизни, с жадностью смакуя мельчайшие подробности. Агате же удалось провернуть подобное всего за пару лет. — С каких пор ты стала так рьяно защищать моего отца? — Я просто пытаюсь поступить правильно. В конце концов, прошло почти десять лет, и даже он рано или поздно должен осознать, что в таком возрасте без поддержки ребёнка придётся трудно, — она помолчала. — Его отношения с моей семьёй были безнадёжно испорчены много лет назад, а смерть Эдварда только всё усугубила. И наивно полагать, что существует даже малейшая возможность сдвинуть их в позитивное русло — даже я вряд ли буду к этому когда-либо готова. Однако я не теряю надежды, что в твоём отце проклюнется зерно здравого смысла. В таком случае нам бы удалось установить нечто вроде терпимости друг к другу, ограничившись лишь пассивной агрессией, не переходящей в открытую конфронтацию, — она подняла на него умоляющий взгляд. — Одна встреча, большего не прошу. — Милая, он, вероятно, даже слушать не захочет, — Кристофер хватался, словно утопающий за соломинку, за любую возможность избежать этой встречи, которая в любой момент грозила обернуться очередным скандалом. Вариант сразу отказаться или заставить Агату передумать даже не рассматривался. Когда Агата смотрела на него таким взглядом, у Кристофера язык не поворачивался сказать «нет». Хотя в этом случае Кристофер покривил бы душой — он не мог отказать ей в любом случае. — Мне будет достаточно того, что ты попытаешься. — Хорошо, — сдавшись, устало произнёс Кристофер, потирая переносицу. В этот момент он почувствовал удушающий приступ подступающей мигрени.

~***~

      Звук похрустывающего гравия под колёсами автомобиля возвестил о том, что до цели их сегодняшнего приезда оставалось чуть меньше двухсот ярдов. За живой оградой из разнолистных кустов уже замаячили тёмно-серые стены места, которое Кристофер когда-то давно мог назвать своим домом. В то время по территории то тут, то там сновали садовники и прочий обсуживающий персонал, который каждодневно следил за поддержанием порядка в их поместье.       Сейчас же всё выглядело совершенно иначе, но, тем не менее, лучше, чем несколько лет назад, когда Кристофер был тут в последний раз. Вероятно, разобравшись с первостепенными бытовыми проблемами, устранение которых нуждалось в постоянных финансовых вложениях, руки Беллатрисы Кадоган всё-таки дошли до того, чтобы начать приводить в порядок не только сам дом, но и его территорию.       Машина остановилась напротив парадной двери. Кристофер, который и без того был всю дорогу на взводе, сейчас наиболее остро чувствовал, как была напряжена буквально каждая клеточка его тела, отчего он сильнее стиснул кожаную поверхность руля с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Дорогой, — ласково позвала Агата, коснувшись его плеча. — Мы справимся вместе, помнишь? Всё будет хорошо.       Кристофер кивнул, хотя по правде он очень сомневался в последней фразе своей жены.       Хлопнули дверцы, и, приложив ладонь козырьком ко лбу, на пару мгновений Кристофер замер, вглядываясь в фасад здания. В этих стенах он пережил много разных моментов: и самые радостные, и самые горестные. Однако воспоминания от последнего визита Кристофера в родной дом перечеркнул, как можно было догадаться, очередной скандал, который учинил не кто иной, как его отец.       Лукас Кадоган отказался от Кристофера, как только узнал про слухи от бывшего партнёра о том, что наследник семейного бизнеса заявился на один из званых вечеров в сопровождении девушки, которой оказалась Агата.       Тогда мужчина как обычно заехал проведать родителей, но едва завидев его в прихожей, отец начал рвать и метать молнии, осыпая единственного ребёнка такими проклятьями, от которых Беллатриса, пришедшая на крики из соседней комнаты, была просто в ужасе. Это послужило поводом для новой ссоры, теперь уже между родителями — мать Кристофера также получила порцию обвинений в предательстве. Однако она вполне оказалась способной ответить Лукасу в его же манере, не собираясь терпеть в свой адрес оскорблений. В отличие от сына, которого даже после всего произошедшего связывали цепи покорности перед родителем, Беллатриса к тому времени уже потеряла к своему мужу всякое уважение, что главным образом расчистило перед ней дорогу.       Мать Кристофера встретила их у парадной лестницы. Она тепло поприветствовала не только сына, но и невестку. Относилась она так к Агате не только из-за близнецов, в которых души не чаяла. Несмотря на произошедшее, она смогла принять избранницу сына и более того — разглядеть в ней душу, которая слишком рано лишилась всех своих родных. — Он ждёт в гостиной, — сказала Беллатриса, открывая широкие двустворчатые двери. — Уж не знаю, что на него нашло, но мне даже не пришлось его уговаривать, чтобы он встретился с вами, — при этих словах Кристофер почувствовал, как в поисках поддержки Агата нашла его ладонь и переплела их пальцы. Мужчина ободряюще их сжал.       Лукас действительно обнаружился в гостиной. Спиной ко входу, он сидел в инвалидной коляске около потухшего камина. Тем не менее, судя по его слегка откинутой голове, что-то в нём его явно интересовало — изучал причудливый узор из плитки или просто считал минуты до прибытия гостей, ориентируясь на настенные часы. Беллатриса откашлялась. — Лукас, они здесь.       Отец вздрогнул и, сделав пару движений руками, развернулся, цепким взглядом рассматривая прибывших. В его глазах не было злости или неприкрытой враждебности — это было первым, что отметил Кристофер, когда гордо выступил вперёд, на всякий случай заслоняя Агату от любых нелестных выражений в её адрес. Но ничего такого не было. В старости Лукас Кадоган больше походил на мудрого старца, нежели на одержимого мужчину средних лет, живущим ради мести, которым запомнил Кристофер отца в их последнюю встречу много лет назад. Он не заметил ни лихорадочного блеска ярости, ни свирепого оскала на морщинистом лице — только нескрываемую безнадёжность и хроническое изнеможение, которое он испытывал со времени обострения болезни. — Ну что же вы стоите, — послышался его чуть охрипший голос, который Кристофер помнил все эти годы. — Проходите, устраивайтесь.       Пока они двигались вглубь комнаты, Кристофер услышал, как входная дверь прикрылась, и на краткий миг он ощутил приступ смятения, который быстро рассыпался от лёгкой поступи матери, идущей позади него. Её участие казалось крайне важным, а главное — правильным.       Мать присела ближе к отцу на одинокое кресло, которое раньше все члены семьи негласно признавали за ней — и видимо, так оставалось и по сей день. Они же расположились с Агатой чуть поодаль на диване, и Кристофер вдруг понял, что оказался буквально напротив отца, который продолжал внимательно следить за каждым их движением. — Как вы себя чувствуете? — Агата решилась прервать затянувшееся молчание, смело посмотрев прямо на отца, в попытке перехватить его внимание. — В смысле… Нам известно, что вы в последнее время совсем плохи, однако, мы надеялись, что вам станет хоть чуточку лучше.       Лукас перевёл на неё заинтересованный взгляд, будто бы удивлённый тем, что она вообще осмелилась заговорить с ним. У девушки получилось его выдержать и, хмыкнув, Лукас ей ответил: — Я чувствую себя так, что начинаю жалеть, что в Англии запрещена эвтаназия, — признался он. — Однако даже если бы она и была разрешена, Беллатриса бы мне всё равно не позволила — просто из вредности, желая, чтобы я мучился сейчас так, как она мучилась со мной долгие годы в браке. — Да что ты такое… — женщина хотела возмутиться, но Кристофер перебил её. — Мама, не надо. Ты ведь прекрасно знаешь, какой он виртуозный провокатор, — говоря это, Кристофер подчёркнуто смотрел на отца, который в свою очередь разглядывал Агату. — Ты и правда очень на неё похожа, особенно сейчас, — произнёс Лукас, пропустив замечание сына мимо ушей. Кристоферу с трудом верилось, что отец мог спустить подобное ему с рук — раньше ему бы хватило одной этой фразы, чтобы вспыхнуть и начать разбрасываться красноречивыми проклятьями. Сейчас же отец напоминал хищника, который словно выжидал подходящий момент для нападения, а разговор с невесткой — не более чем отвлекающий манёвр.       Агата предпочла проигнорировать комплимент, который в данной ситуации казался достаточно сомнительным, и предприняла новую попытку завязать разговор: — Если вы согласитесь, то мы с Кристофером найдём вам лучших специалистов, которые смогут помочь вам. Кроме того, наймём сиделку, чтобы снять хотя бы эти обязанности с плеч вашей жены, — Кристофер отметил, что всё это Агата говорила так быстро, словно боялась, что в любой момент могла забыть нужные слова — это выдавало в ней волнение, которое она успешно скрывала от мужа до этого самого момента.  — Вы же не светские беседы пришли вести, — оборвал её Лукас, раздражённо махнув рукой. — Чего вы хотите?       От неожиданности Агата пару раз хлопнула глазами и растерянно посмотрела на Кристофера, молчаливо прося о помощи. — Как раз за этим и приехали, — притворно беззаботным тоном произнёс Кристофер. — Видишь ли, моя жена питает излишнюю тягу к нищим, страждущим и умалишённым. Именно поэтому её как магнитом тянет ко мне и самым взбалмошным членам нашей семьи, — Кристофер картинно притянул Агату за плечи, буквально всем телом чувствуя её нарастающее от выступления мужа недовольство.       Лукас злобно прищурился, глядя на сына. Вот он, тот самый момент. — Интересно, к какой же категории относишься ты, а? Вероятно, нас с Эдвардом ты причислил к умалишённым — хотя никто в здравом уме не стал бы спать с убийцей своего брата, — угрожающе тихо произнёс отец, в то время как Кристофер наблюдал, как рушатся его баррикады напускного спокойствия. — Так кто же ты сам, Кристофер? Нищий? Или страждущий?       Агата поджала губы, но быстро вернула на лицо маску холодного спокойствия — слабость, длившаяся не более половины секунды, и только Кристофер мог уловить эту перемену — за несколько лет он научился подмечать даже малейшие изменения в мимике жены. Прямо сейчас на её лице так и читалось: «Мне неприятно это слышать, но я смогу разобраться с этим позже».       В первое время молодой паре оказали должную психологическую помощь — однако по какой-то причине она по-прежнему реагировала на воспоминания о том дне гораздо острее. Тем самым Агата стала заложницей собственного поступка, с последствиями которого ей придётся мириться все оставшиеся годы.       Кристофер знал, какого ответа ожидает от него отец, который окончательно решил выйти из роли терпимого хозяина. Снова в нём начали проступать знакомые черты, и сейчас речь шла не о внешности. Прямо сейчас на его глазах происходило то, чего он ожидал, но одновременно боялся, когда ехал на эту встречу. — И то, и другое, — заявил он. — Нищий — потому что объединил бизнес с компанией твоего врага, и, по твоему мнению, не оставив наследия для своих детей. А страждущий — потому что всю жизнь слушал от тебя больше упрёков, нежели одобрения, будто получая двойную порцию за брата.       Лицо Лукаса исказилось страдальческой гримасой. Кристофер понимал, что говорить такое больному отцу после длительных лет молчания — не самый разумный вариант на пути к примирению, однако он ничего не смог поделать с внезапно нахлынувшей обидой, которая была закупорена в глубинах его души столько лет. В голове мелькнула мысль, что мать оказалась права — Эдвард и правда был сыном своего отца. — Что эта стерва с тобой сделала, — сокрушенно произнёс Лукас. — Как и её тётка, своим появлением она сеет только ссоры и раздор. — Не смей её так называть, слышишь? — с угрожающим нажимом проговорил Кристофер, от переполнявшего напряжения даже вскочив с дивана. Он так и замер перед отцом, обмениваясь с ним полыхавшими яростью взглядами. — Эта женщина подарила мне двух замечательных детей, а вам — внуков, которых ты даже ни разу не видел. И, между прочим, приехать сюда — было её идеей. Если ты так не хотел нас видеть, мог бы просто отказаться!       Кристофер резко замолк, отходя от неконтролируемого приступа ненависти. Агата ненавязчиво потянула его за рукав пиджака, и Кристофер поддался, возвращаясь на диван. Однако вместо того, чтобы окончательно разозлиться и послать сына куда подальше, Лукас покачал головой и усмехнулся: — Кристофер, ты и правда стал другим, — затем он обратился к Агате, — а твоя жена оказалась намного человечнее, чем я думал. — То есть? — не понял Кристофер, обескураженный такой реакцией со стороны отца. Судя по лицам остальных, они были удивлены таким поворотом разговора не меньше его самого. — Зато в вас, похоже, не осталось ничего человеческого, — бесстрастно проговорила Агата. — Раз вы выводите на эмоции сына, который ничем не заслужил подобного отношения. — Вполне вероятно, — согласился Лукас, складывая руки на коленях. — Однако я был таким не всегда. Твоя тётя… — Прекратите винить тётушку во всех своих бедах. Да, она была непростым человеком, не склонным прислушиваться к чувствам других, однако вас погубила собственная глупость и самонадеянность. По крайней мере, Фредерику хватило тогда ума понять, что её желание не следует воспринимать буквально.       Отчего-то слова Агаты вызвали у Лукаса грустную улыбку. — Прежде всего, Фредерику тогда хватило ума в неё не влюбляться, в то время как я не смог устоять перед её очарованием. Даже в больнице я ждал её визита. Каждый раз, когда хлопала дверь в мою палату, я надеялся, что вот сейчас моим гостем уж точно окажется она, и был готов простить Аннет в ту же секунду, когда бы увидел её лицо снова. Но она так и не пришла — зато в моей жизни появилась Белла, — Лукас посмотрел на жену, и Кристоферу даже показалось, что в нём мелькнула нежность, которой не было в его глазах уже очень много лет. Беллатриса тоже заметила этот взгляд, но, нарочно или нет, проигнорировала его. — Я согласился на эту встречу, потому что мне было любопытно посмотреть, какими вы оба стали, — продолжил Лукас, переводя взгляд с Кристофера на Агату и обратно.       Кристофер нахмурился, пока отцовские объяснения медленно пробирались сквозь вихрь миллиона мыслей, а мозг анализировал их смысл. То есть всё только что произошедшее и сказанное являлось лишь частью глупой проверки, которой Лукас решил подвергнуть своего сына и невестку — хотя чему тут удивляться? — Белла часто рассказывает о детях, когда возвращается, показывает фотографии. Должен признать, мне, наверное, даже жаль, что я пропустил большую часть их детства, — он вздохнул. — Иногда речь заходила о вас двоих. Я долгое время даже слушать не желал, но Белла упорно продолжала говорить. И в какой-то момент я вдруг осознал, что мне интересно — не только то, чем живут мои внуки. Я знаю, что Томас предпочитает смотреть документальные фильмы и читать книги про всяких детективов, а Аннабель увлекается… — Точными науками, — мягко добавила Агата. — Несмотря на юный возраст, учителя уже отмечают в ней потенциал.       Посмотрев на отца, Кристофер с удивлением заметил в уголках его глаз слёзы. И на его памяти это был единственный раз, когда он видел Лукаса в подобном состоянии — даже на похоронах Эдварда он не позволял себе подобной роскоши. — Знаете, — осторожно продолжила Агата. — Я как-то сказала Кристоферу, что лучшая часть души Эдварда переродилась в наших детях. И мы приняли решение, что они должны хотя бы что-то знать о своём дяде — ведь несколько плохих поступков не дают права полностью вычеркнуть человека из жизни. Эдвард заслуживает того, чтобы его помнили.       Лукас одобрительно кивнул, явно довольный словами Агаты. В этот момент Кристофер почувствовал себя лишним, будто между его отцом и женой возникло то самое понимание, к которому он сам стремился долгие годы, но так и не смог установить. Вероятно, при других бы обстоятельствах Агата неплохо бы поладила со своим свёкром. — Томас Эдвард, — произнёс отец, и невестка лишь улыбнулась краешком губ. — Я ошибался, Кристофер, и прошу прощения за это, — он перевёл взгляд на сына. — Но ты слишком сильно напоминал меня самого в молодости, отчего мне постоянно было неспокойно на душе. Поэтому, когда Белла сказала, что ты стал другим, — более жестким и решительным, — я удивился. Однако, как и всегда, ты стараешься балансировать на грани. Раньше ты мне слова поперёк не мог сказать — а сейчас того гляди, мог и ударить. — Но мы оба знаем, что я бы этого не сделал, — устало ответил Кристофер. — Я просто хочу защитить свою семью — как и ты когда-то. Только я рассчитываю на свои собственные силы.       Лукас чуть заметно улыбнулся. Кристоферу не хотелось бы наверняка себя обнадёживать, но ему отчаянно хотелось, чтобы желаемое наконец стало действительностью: услышать от Лукаса те самые слова, которые вроде бы давно должны были потерять для него всякое значение, но в то же время казались такими нужными именно сейчас, в данную минуту. — Я горжусь тобой, Кристофер. Горжусь, что тебе удалось стать достойным человеком и не превратится в подобие меня.       Отец протянул руку. В ступоре Кристофер пялился на его шершавую ладонь, не в силах поверить в происходящие. Так прошло несколько мгновений, пока Агата легонько не потрепала его за плечо, словно приводя в чувство. Пожимая отцовскую ладонь, он отметил, что несмотря на болезнь и упадок сил, рукопожатие Лукаса было по-прежнему крепкое. — Не могу сказать, что готов безоговорочно тебя простить, как это сделал мой сын, — отец снова обратился к невестке. — Однако признаю, что прежней ненависти больше не испытываю. Я слишком стар для столь сильных эмоций, — на пару секунд он устало прикрыл глаза. — Знаю, и полностью разделяю эти чувства, — уже Агата выставила ему навстречу свою узкую ладонь. — Однако прошло уже достаточно времени, чтобы начать думать о будущем. Так что в ближайшие дни мы с мужем и детьми ждём вас в гости. Думаю, им интересно будет познакомиться со своим дедушкой.       Теперь настала очередь Лукаса замереть в нерешительности и смотреть на протянутую женскую руку. После некоторых размышлений, отец кивнул каким-то своим мыслям и пожал её в ответ. Жест получился немного неуверенным, но искренним. И в то же время была какая-то твёрдость в этом движении — словно стороны скрепляли негласный договор.       Они ехали домой в полном молчании — оба слишком шокированные исходом встречи, чтобы что-то обсудить. Агата лишь наклонилась, чтобы поцеловать мужа в щёку и многозначительно прошептать: «А я же говорила, что всё будет хорошо», — на что Кристоферу оставалось лишь картинно вздохнуть.       Да, теперь действительно всё было хорошо. Но это был не конец, а лишь очередной жизненный виток, открывший перед ними новую дорогу.