Antediluvian

Ты нашел его возле самой передней скамьи, как всегда одетым в яркую одежду, и, наверное, в его глазах плясали разноцветные зайчики, созданные светом стеклянного витража сверху. Он молился, по крайней мере, производилось такое впечатление. А ты, в общем-то, никогда в церкви и не был или был от силы пару раз, потому что этот ритуал казался чем-то непонятным и странным, но его поза напомнила тебе о чем-то. Шаги, отражающиеся эхом от отполированной плитки, когда ты начал приближаться к скамье, даже не заставили его вздрогнуть. Он не отрывал глаз от статуи святого, могущественно возвышавшимся над ним. Он был очаровательным, это было очевидно. Всегда был. Даже когда занимался херней, например, сидел часами в Черч Прайм, целуя задницу Иисуса. Но ты все равно любил его, несмотря на всю нелепость и бессмысленность этих ритуалов.  Потому что это — херня. Даже больше чем херня.  Это скука.  Скука — первая мысль, возникшая у тебя в голове. Ебанная скука. Какой в ​​этом был смысл? Ты все равно бы не попал в рай. А он бы попал, если бы ты ему не помог. — Хей! — воскликнул ты, и он вздрогнул. Он резко обернулся и смущенно покраснел как куколка, когда он понял, кто пришел. Перед тем, как он открыл рот, чтобы ответить, ты плюхнулся рядом на скамью. — Ох, — он застенчиво улыбнулся, — привет, Сапнап, — он убрал волосы с глаз. — Чувак, где ты, черт возьми, был? Мы все ждали тебя в Л’Манбурге, там сейчас происходит какой-то тупой ивент, — ты начал нетерпеливо стучать ногой о пол. — Прости, — он скрестил свои ноги, качая одной ступней в воздухе, — я просто пытаюсь расслабиться, понимаешь? — Расслабиться? — ты поднял бровь и усмехнулся. — Говоря с небесным гигантом, который ест младенцев? Это какая-то херня. Пошли уже, — ты уже хотел встать, но Карл сидел на месте, качая головой.  — Неа, я еще не закончил, — сказал он, снова сложив свои изящные руки вместе, и ты не смог оторвать взгляда, разглядывая его пальцы. Они были мягкими. Ты хорошо знал его кожу на ощупь. — У меня есть еще несколько дел. Успокойся и просто потерпи, Сапнап. Ты раздраженно рухнул на спинку скамьи. — Чувак, ты серьезно? Например что? — Мне еще нужно произнести молитву Господню. А еще ты просто отнимаешь мое время, понимаешь? — Твое время? — в твоем голосе прозвучало отвращение. Он повернулся к тебе и одарил особым взглядом. Его глаза цвета лаванды по-родному мерцали светом, который ты знаешь и обожаешь. Ты просто расстаял от него.  — Да, — он усмехнулся, — мое время. — С кем? — С Господом. И ты не смог поспорить. Уж слишком ты был очарован им. Ты сгорбился и подпер подбородок рукой.  — Окей, ничего. Делай свои Иисусовы дела, я посмотрю. — Посмотришь? — его нос слегка сморщился. Ты кивнул.  — Да. Буду смотреть очень внимательно. Может чему-нибудь да научусь. — Только не слишком внимательно, а то я разнервничаюсь, — хихикнул Карл. Но ты смотрел слишком внимательно. Так внимательно, что не услышал ни единого слова, которое он сказал. Ты был слишком сосредоточен на его губах и на том, как его густые ресницы трепетали от каждого слова. Он выглядел так, будто ему не нужно было думать о том, что он делал — это было инстинктом. Он практически никогда не выглядел настолько расслабленным. Карл всегда был гиперактивным, его сердце билось как у колибри, поэтому видеть такое умиротворение было достаточно необычно. А еще необъяснимо возбуждающе. Тебя также необъяснимо возбуждали радужные чулки по колено. Это не имело никакого смысла, однако останавливало кровь на пути к мозгу.  Твоя кровь текла в другое место.  У тебя возникла небольшая проблемка в штанах, поскольку пухлые губы Карла продолжали двигаться, и его плечи опускались, позволяя спине принять натурный изгиб. Ему было комфортно в его естественном состоянии. Он немного покачивался взад и вперед, и эти небольшие волны движений, можно было бы не заметить, если бы ты не знал все его причуды. Но ты знал. Ты поерзал на скамье и выпрямился. Ты должен был скрыть свою проблемку. Но, возможно, ты и не хотел ее скрывать. Ты повернулся, и твои янтарные глаза начали изучать церковь. Она была пуста. Совершенно пуста. Больше никто сюда не ходил — никого она не волновала, как Карла. Так что это была хорошая возможность для тебя, можно было повеселиться.  Грязные мысли нередко посещали тебя, они уже стали обыденностью. И нередко он видел тебя под их влиянием. Это могло сработать. — Карл, детка, — сказал ты, явно прервав его, потому что он повернулся и надуто посмотрел на тебя.  — Да…? — Хочу знать, есть ли хоть что-нибудь в этом мире, за что бы ты меня возненавидел? — сказал ты. Брови Карла взметнулись вверх.  — Что? — его челюсть буквально отвисла, — нет! Что… — интонация твоего вопроса, должно быть, добила его. Он был таким чувствительным. — Сапнап, я не возненавижу тебя. Замолчи, — он шутливо пихнул тебя локтем. Ты снова поправил штаны.  — У меня есть идея. Хорошо? Это немножко глупо и смущает, но нет ничего более смущающего, чем быть католиком. Поэтому… Карл нахмурился.  — Ты никогда не начинаешь так. — Я еще ничего не начинал, — сказал ты и ухмыльнулся, пробежавшись языком по острым краям зубов. Его щеки залились розовым, такая реакция тебя удовлетворяла. — Детка, насколько ты хорош в многозадачности? Он склонил голову, его глаза отражали чистое любопытство.  — Ну… — он закусил губу. В его голове царил хаос — перелетая от одной темы к другой, он имел концентрацию ребенка. Он был таким прелестным. — Думаю, достаточно? Хотелось бы, по крайней мере, так думать. Ну… Я не слежу за этим. Но я должен быть, правда? Типа… Да. Твоя ехидная улыбка все росла и росла. — Ну, тогда, — ты пододвинулся и положил руку на деревянную спинку позади Карла. Он, как волна, облизывающая песок берега, легко прильнул к прикосновению, инстинктивно прижимаясь к тебе. Твоя другая рука приблизилась к его ноге, сначала неспешно скользя по колену Карла, ощущая мягкость темно-фиолетового вельвета его брюк мозолистыми пальцами; а затем она начала двигаться все выше и выше, почти танцуя на молнии замка. Карл чуть не выпрыгнул из своей кожи.  — Сапнап! — воскликнул он, его уши были розово-красными. Он отчаянно огляделся. — Ты не можешь делать это, когда захочется. Мы в публичном месте! — он оттолкнул твою руку. — Да, и? — Мы в церкви! Ты был искренне сбит с толку.  -…так? Он недоверчиво моргнул.  — Это церковь. Ты не можешь делать это в церкви. Что ж. Тебе это не понравилось. Карл не был тем, кто любил отказываться. Он всегда был готов, всегда был на высоте. Он был щеночком — нетерпеливым, глупым и готовым прыгнуть в твои объятия при любой возможности.   Но не здесь. Он сопротивлялся здесь.  Ты хотел сжечь эту церковь дотла за то, что он ломал всю малину.  — Карл… — заскулил ты, — я не буду прерывать твою молитву! Не хочу вставать на пути твоей божественной херни. Пожалуйста? — ты надул щеки. Выражение лица Карла отражало его желания, даже если он продолжал отнекиваться. Его глаза были широко раскрыты, зрачки расширены, нижняя губа, казалось, дрожала, кулаки напряженно сжимались и разжимались. Все эти мелочи ты всегда замечал, они также всплывали у тебя в голове, когда ты принимал душ и передергивал.  — Сапнап… — он замолчал. — Мы не можем… Что если у нас возникнут проблемы? — Проблемы? — выплюнул ты. — Мы не в ебанной началке, Карл. — Но что, если нас увидят! — воскликнул Карл. — Кто? — заныл ты, вскинув руками. — Я не знаю людей, которые бы по своей воле ходили в Черч Прайм! — Но они могут прийти! — Да кто?! — твоя рука снова оказалась на его колене. — Ты закончишь молитву, а я буду следить за входом. И все будет хорошо. Хорошо? Карл колебался.  — Сапнап… — Детка, доверься мне, — ты придвинулся ближе. — Ты мне доверяешь? Карл кивнул и раздвинул ноги, а твоя большая, по сравнению с его узкими бедрами, рука поднялась, чтобы сжать его промежность. Ты чувствовал, как его член начинал затвердевать. Он извивался от твоих прикосновений. — Сапнап… — Ты мне доверяешь? Скажи это, громко, — твердо произнёс ты. Он снова кивнул.  — Да. Да, я тебе доверяю. Улыбка расцвела на твоих губах. — Хорошо, прелестный мальчик, — ты сильнее сжал его промежность. Карл всхлипнул, заставив тебя улыбнуться сильнее. — Какую тебе там молитву нужно закончить? — Э-э, — он замялся. Ты разочарованно щелкнул языком.  — Карл, Карл, Карл. Малыш, ты не должен расслабляться, не сейчас. — Он нахмурился, пытаясь вспомнить. Он снова начал теребить руки.  — Гм… Молитва Господу. Мне нужно закончить ее. — Может еще какие? Эта молитва слишком короткая и немного не соответствует моим планам, — усмехнулся ты. Ты начинаешь рисовать круги ладонью, пытаясь сильнее возбудить его. Спустя мгновение ты отодвинул край цветастого свитера Карла, начиная теребить металлическую пуговицу на его штанах. — Ты хочешь… большую? — Карл повернулся, чтобы взглянуть на тебя, его нос покрылся румянцем.  — Если все пойдет хорошо, то ты получишь кое-что бóльшее, — одним пальцем ты поддел пуговицу, расстегивая штаны. — Почему ты такой пошлый! — Так молитва-то большая или нет? Он прикусил щеку изнутри, пока думал.  — Гм… У меня нет с собой четок, но я знаю, ну, молитву. Ну. Да, молитву, — он всхлипнул, когда ты расстегнул ширинку и приспустил его штаны, обнажив мягкий хлопок нижнего белья. — Как насчет того, чтобы сложить руки, закрыть глаза и начать молиться? Я серьёзно. Типа думай только о Иисусе и о распятии, на котором он умер. — Иу! — запротестовал он. Ты остановился, чтобы рассмеяться, прежде чем проскользнул рукой в его штаны. Ты почувствовал его длину, идеально легшую в твою большую ладонь. Украшавшие тебя кольца и татуировки на пальцах контрастировали с его природной хрупкостью. Через ткань ты обвел своим острым черным ногтем основание его члена. Он задрожал. — Что ж, — промолвил ты, — начинай, малыш. Его нежно-розовые губы, подобно лепесткам цветов ранним утром, приоткрылись, едва блестя слюной, и он начал, заикаясь, проговаривать первую строчку. — Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, — когда слова слетели с его невинных губ в безбожно молящей о прикосновениях манере, твои пальцы проскользнули в его боксеры и потерлись о гладкую кожу его члена. Он громко всхлипнул, но продолжил свою молитву. — И во Иисуса Христа, единого Его Сына, Господа нашего! — Сильное начало, — подметил ты. — Сапнап… — сдавленно выдохнул он, его глаза распахнулись.  — Да? — Я не могу, — он покачал головой, — не знаю, смогу ли я сосредоточиться. — Тепло твоей руки, обвивающей его член, заставило его издать невнятное мычание. — Я не смогу продолжить! — Продолжай, или я остановлюсь, — ты перестал его терзать, но не вытащил руку из боксеров. — Таковы правила. — Но- Ты наклонился к его уху, сурово прошептав: — Таковы. Правила. А теперь — продолжай. — Который был зачат от Духа Святого, родился от Девы Марии, — продолжил он, и твоя рука вернулась на место. Он начал тяжело дышать.  Ты ухмыльнулся, когда вытащил уже полностью вставший член из его штанов. Смотря на него голодными глазами, ты нетерпеливо начал сладкую пытку. Приложив большой палец к щели на головке и немного надавив, ты украл с его губ чувственный стон. Твой палец уже был весь в предэякуляте, и ты провел им вниз, размазывая, используя вену как ориентир. — Пострадал при Понтии Пилате… — тон его голоса повысился, когда твоя рука начала двигаться вверх и вниз, используя то небольшое количество выделившейся природной смазки. Чувства охватили его, закрашивая бледные щеки розово-красным румянцем, обрамляя его зажмуренные глаза и сведенные к переносице брови милыми черточками и закорючками кожи и заставляя его ресницы трепетать с каждым неспешным движением твоей руки. Эта дивная картина заставляла твой собственный член упереться в деним джинс. Будь ты проклят за то, что забыл сегодня надеть нижнее белье. Руки Карла закрыли лицо и разгоряченные щеки. — Был распят, умер и погребен. — Руки вместе, — рявкнул ты громче, чем ожидал. Он немедленно подчинился. Его нос сморщился, когда ты начал ускоряться. Смазки выделялось все больше, но ты собирал ее не для того, чтобы использовать по назначению. Ты просто позволял коже касаться кожи, чрезмерно чувствительной и грубой. — Ты можешь читать быстрее. Просто не знаю, сколько я еще могу нежничать с тобой. Скоро мое терпение может лопнуть. — Сошел в ад, — Карл сцепил руки и вздрогнул, — в третий день воскрес из мертвых. — А что потом, детка? — Восшел на небеса и сидит одесную Бога Отца Всемогущего, — он разразился громким стоном, когда ты начал легонько ввинчивать его член, используя ногти, чтобы дразнить головку его мужского достоинства.  Его ноги безбожно широко раздвинуты, и ты горько рассмеялся, зажав язык зубами.  — Посмотри на себя, Карл. Ты так сильно этого хочешь, что мне становится больно. Что Всемогущий Бог скажет по этому поводу? — Сапнап, мне нужно… — он снова начал тихонько хныкать, но твоя рука остановилась. Он тебя понял и, дрожа, выдохнул. — Оттуда придет судить живых и мертвых. — Судит ли он до сих пор? — ты наклоняешься ближе, к открытой части его шеи, над белым воротником. — А как ты к этому относишься, малыш? — Верую в Духа Святого, — он запрокинул голову и всхлипнул, когда твои зубы вонзились в его горло. — И? — Святую Вселенскую Церковь. — Да? — твоя рука ускорилась. — Святых общение, — пробормотал он, его дыхание становилось все более и более прерывистым, — Прощение грехов! Ты хотел сказать что-то саркастическое, что-то глупое. Может, какой-то каламбур, связанный со словом «грех». Но твой разум захватила музыка, звучавшая из уст Карла. Его глаза оставались закрытыми, руки оставались прижаты к друг другу, а твоя рука просто продолжала двигаться.  — Кончи ее. Кончи для меня. — Воскресения плоти… и… и… — он повернулся, чтобы прижаться головой к твоей щеке. — И, и, и, и… — повторял он снова и снова. — Карл. Кончай, — медленно прошептал ты. -…и жизнь вечную! — едва слова слетели с его губ, как сперма покрыла твою руку, теплая, липкая и перламутровая, как блестящая краска на статуе у алтаря. Он прижался к тебе, его руки теперь пытались ухватиться за твою рубашку. Ты немного, но ненадолго, смягчился и обнял его, помогая ему застегнуть молнию. И ты точно не вытер руку о его свитер сзади. — Как ты себя чувствуешь, детка? — прошептал ты и услышал удовлетворенное бурчание. — Ты устал? Он покачал головой. Он отстранился, а потом его губы соприкоснулись с твоими, и ты усмехнулся, вовлекая его в поцелуй. То, как он вкладывал всего себя в эти неспешные движения, заставляло тебя чувствовать себя таким живым. Твои губы сталкивались с его, вы будто пытались ухватиться друг за друга. Он был тем, кто по собственной воле соскользнул со скамьи вниз. Тебе даже не нужно было что-то говорить или предлагать. Он просто знал, всегда умудрялся знать. Он будто читал твои мысли. Он всегда знал, чего ты хочешь. Ты следовал за ним губами, целуя, пока он не оказался между твоими ногами, начиная в открытую лапать твой член через штаны.  — Да? — ты, наконец, прерываешь поцелуй и нормально садишься, потому что, увлекшись его сладкими губами, успел съехать на самый край скамьи, — ты уверен? — Раз уж начал, — сказал Карл в ответ. Он посмотрел на тебя так, что ты понял, что он многого не сказал. И ты был готов на всё. Ты знал, каким был Карл — твой потрясающий, неимоверно прелестный парень лучше рассказывал, чем показывал, но когда он делал, боже правый, это лучше всех сказанных слов вместе взятых. Он без подсказки приносил тебе кофе, играл с твоими волосами, красил ногти, заправлял постель. Он делал добрые дела при любой возможности. Включая твою любимую форму выражения доброты. Ты помог ему вытащить свой член. Рука Карла казалась такой маленькой, буквально карликовой, по сравнению с твоим размером, но это не помешало ему, не колеблясь, начать ласкать тебя. Ты застонал и немного съехал спиной по скамье, чтобы устроиться поудобнее. — Сапнап? — спросил Карл. Его фиолетовые глаза метались по сторонам, — по-прежнему следи за обстановкой, хорошо? — Я не идиот, — ты кивнул. - Да? — сказал Карл. — Я мог бы с этим поспорить. — Замолчи, — ты кивнул в сторону бедер, — и принимайся за работу. И он это сделал. Он начал, лаская головку кончиком языка, после медленно впуская дюйм за дюймом в рот. Затем он выпустил член изо рта, чтобы подразнить языком щелку уретры. У тебя неосознанно перехватило дыхание, ибо ты был слишком восхищен видом его губ, обхватывающих головку, затем и ствол твоего члена, двигаясь в ритм своей руки вверх и вниз, вверх и вниз. — Вот и все, детка, — ты наклонился к нему, чтобы убрать его волосы с лица. — Дай-ка мне хорошенько тебя разглядеть. Хочу видеть твои глаза, малыш. — Он медленно открыл их и попытался взглянуть вверх, от напряжения у него выступили слезы. Это заставило тебя томно застонать. — Верно! Взгляни на себя. Мой маленький мальчик, моя игрушка, обхватил губами мой член. Сука, это так возбуждающе. Ты чертовски сексуален. Глаза Карла снова захлопнулись, когда он продолжил работать рукой и ртом. Его язык двигался неаккуратно, неопытно, но от этого ты чувствовал себя чертовски хорошо. Ты положил руку на затылок Карла и медленно, но верно опускал его голову, пока его нос не уткнулся в твой пах, а его горло не начало сжиматься вокруг твоего члена. Ты испустил удовлетворенное шипение, которое превратилось в стон, но Карл начал задыхаться. Ты поднял его за голову, освобождая ему горло. Твой член выскользнул из его рта, и Карл закашлялся. — Все хорошо? — спросил ты. Он кивнул, с его опухших губ текла слюна. Он был таким красивым. Ты наклонился, потянув его за подбородок. И ты подарил ему пламенный, страстный поцелуй. Отстранившись, ты запустил руку в его волосы. Его мягкие светлые локоны щекотали твою кожу. В его взгляде плескалось доверие, забота и полное обожание, никогда не покидавшее его. Однако, он молчал. Он не произнес ни слова. — Ударь меня по колену, если я зайду слишком далеко, — сказал ты. — Я не собираюсь расслабляться. Такой прелестный ротик, как твой, заслуживает траха. Жесткого траха. Карл снова кивнул. Он широко открыл рот, и ты вернул его к своему члену. Долго ждать не пришлось, и он впустил тебя в свой рот, позволяя своей шее расслабиться. Вот тогда-то твоя рука в его волосах, наконец, пригодилась, и усилив хватку, ты начал использовать его рот как игрушку. — Прими его. Сука, прими его полностью. Втисни его в свое горло. Хороший мальчик, Карл, хороший ебанный мальчик! Его глаза были закрыты, а ты старался держать открытыми свои. Ты хотел увидеть все. Ты хотел видеть, как этот красивый мальчик вбирает каждый дюйм, каждый сантиметр. Стеклянный витраж создавал фиолетовые и оранжевые полосы света на коленях, отражавшиеся в его слезах, которые уже начали стекать с лица Карла. Он задыхался, давился ртом, но не просил остановиться. Он продолжал. Он сосал, облизывал и поддерживал этот мучительно прекрасный момент, от неожиданного осознания у тебя по коже пробежали мурашки. Он даже не просил остановиться, когда, наконец, ты начал напрягать бедра, потому что до конца оставалось несколько секунд. — Детка, я кончу. Я кончу, а ты проглотишь все до последней капли, понятно? Малыш с идеальным, узким горлом, — ты начал чувствовать покалывание, удовольствие, растущее и растущее, распространяющееся вверх по позвоночнику и вниз по ногам. — Блять, детка, да! — ты держал его голову обеими руками, когда кончил, чувствуя, как толстые струи белой вязкой жидкости выходят из твоего члена и ударяются о глубокие стенки хрупкого горла Карла. Когда ты отпустил, Карл быстро отстранился и некоторое время задыхался и кашлял. Ты чувствовал вину из-за того, что не мог предложить ему воды. Ты привел себя в порядок и застегнул ширинку, а затем потянулся, чтобы помочь Карлу подняться с грязного пола на твои грязные колени. Ты прижимал его к себе, положив голову Карла себе на плечо, и гладил по спине. — Хороший мальчик, — пробормотал ты куда-то в волосы, прежде чем поцеловать его в лоб, — ты проделал хорошую работу. Вы провели мгновение, обнимая друг друга и нежно, легко целуя друг друга. Поцелуи были чудесными, полными хихиканья. Ты мог почувствовать, как его щеки согреваются о твои. Ты отстранился и усмехнулся: его лицо было ярко-розовым. Ты снова наклонился, прижавшись своим носом к его. — На тебя так приятно смотреть. — Разве ты не говорил, что нас кто-то ждал? — вдруг вспомнил Карл. Ты пожал плечами. — Пусть подождут. Карл хихикнул и выпрямился, чтобы обнять тебя одной рукой за плечи. — Ты ходячая катастрофа. Ты уткнулся лицом в его шею и начал целовать линию его подбородка. — Ага-ага. Скажи мне то, что я не знаю, — он наклонил голову, и вы встретились в нежном поцелуе. — Теперь мы можем, пожалуйста, уйти из этой дурацкой церкви? Мне кажется, что я постарел на миллион лет в этой дурацкой тюрьме. Карл встал первым, а ты последовал за ним. Когда он шел к выходу, ты наблюдал за ним. У него была милая походка, и солнце, пробивающееся лучами через окна, идеально ложилось на его черты. Он был твоей яркой маленькой искоркой. От одного взгляда на него на твоих губах появлялась легкая улыбка. — Ты чертовски быстро ходишь, — крикнул ты. — Ты как крыса или что-то в этом роде. — Тогда поторопись! — он остановился и протянул свою руку. Ты улыбнулся и взял его за руку.