Группа охраны базы "Черепаха"

      Опять утро началось с суеты. Вчерашний праздник ни для кого даром не прошел, и полгруппы банально проспало подъем. Пришлось ходить по домикам, стучать в двери, поднимать лохматых со сна девчонок и начальственным рыком гнать на утренние процедуры. Завтрак – святое дело для любой канмусу, появляться на нем с красными от внезапного пробуждения глазами или в надетой наизнанку футболке недопустимо. Так что к приему пищи все были застроены, накручены, приглажены и фонтанировали энтузиазмом. Нелегка ты, командирская доля, а куда деваться, взял на себя ответственность за толпу малолеток, значит, будь любезен добросовестно за ними присматривать.       Под одобрительными взглядами изредка попадавшихся навстречу вчерашних знакомых мы всей группой браво промаршировали по военному городку, только песни не хватало. Впрочем, у меня самого голова еще слегка побаливала, так что немелодично орать про то, что у солдата выходной и пуговицы у него в ряд, желания не было абсолютно никакого. Незачем надрываться сверх необходимого, успеем еще сегодня проявить рвение к службе, когда выйдем в море. Там заодно и здоровье окончательно поправится. А пока наша цель – столовая, точнее, весь ассортимент блюд, которые здесь готовы нам предоставить. Судя по голодному огоньку в глазах некоторых моих подруг, вчерашние шашлыки с барбекю всосались бездонными топками канмусьих организмов на пять с плюсом, можно новую порцию биотоплива закидывать.       Завтрак прошел деловито и был, без преувеличения, замечательным. Достаточно спокойная обстановка на море обеспечила огромный выбор рыбных блюд, даже уха, оставшаяся с вчерашнего обеда, пошла на ура. Мясо разных видов, местная мелкая рыбешка в сухарях, поджаренные тосты, каши, салаты, яичница и омлет, - всего было в достатке, все было очень вкусным и влетало на ура. Произошел только один забавный эпизод, впрочем, в нашей группе привычный и никого не удививший. Ускорившиеся на входе в столовую мелкие во главе с Сашкой первыми прорвались к раздаче, сгребая по пути все сладкие булки и плюшки на свои подносы. Вошедшей вслед за ними Кенигсберг оставалось только злобно сопеть и пучить глаза в немом укоре при виде исчезающих кусков ее любимого яблочного пирога.       - Вот! Вот про это я тебе всегда говорю! – Свистящим шепотом, который не слышал только глухой, жаловалась она успокаивающе поглаживающей ее по спине Грете. – Эти мелкие засранки всегда успевают первыми. Всегда! Куда в них столько сладкого лезет, даже многоопытная тетя Эльза не понимает. Пышечка моя сдобная, делай, что хочешь, но в твоем гаштете для меня должен быть отдельный противень со штруделем. Только мой, я на него табличку со своим именем прикручу! И выдавать его ты будешь мне лично в руки, это же издевательство какое-то!       - Конечно, Эльзочка, конечно, милая. Обязательно только для тебя пирожок буду печь каждое утро. – Приговаривала Линдеманн, с одобрением глядя на варварское разграбление кулинарного отдела. Ей нравилось, когда окружающие хорошо кушали. – Мне не сложно, я люблю печь, ты только не нервничай, не надо, дорогая.       - А ну, отпрыгни от штруделя, итальянка чертова! И так последний кусочек остался, куда ты себе полподноса булками забила! У тебя же жопа ни в одну юбку не влезет и зубы выпадут, послушай умного совета, оставь хоть ломтик, макаронница! – Не слушая успокаивающий бубнеж за спиной, возопила Нахтигаль. – Будь человеком, иди отсюда!       Паола задорно показала язык офонаревшей от такого нахальства немке и на приличной скорости унеслась к занятому эсминками, Ирмой и подлодками столу. На раздаче остался сиротливо лежать одинокий угловой кусочек штруделя, в котором теста было почти столько же, сколько сочной начинки. Замершую соляным столбом и остановившимися на этом несчастном куске глазами Нахтигаль деликатно похлопала по плечу Мэри, которой любые сладости были до фонаря, а доступ к сосискам, мясу и жареной рыбе требовался постоянно.       - Ну ты это, мля, не расстраивайся так, ну что ты, в самом деле. – Террор тихонько, но неуклонно проталкивала неожиданную пробку вперед, к мясным развалам. – Ну что ты, как маленькая, честное слово. Они мелкие, им надо, я, мля, вообще не знала, что в каждой столовке сладкую выпечку дают. Я последняя захожу, когда до еды добираюсь, там только нормальное остается, все булки уже уносят нахрен.       Потом сунула под нос набиравшей воздух в легкие Эльзе тарелку с рыбой в кляре.       - Ты, мля, это, не теряйся. Хочешь сладкого – обсыпь эту хрень сахаром с горкой и того, наворачивай сколько влезет. На, держи, от себя отрываю, мля. Для тебя ничего не жалко.       После чего обогнула окончательно застывшую памятником себе немку и бульдозером начала сгребать на свои тарелки сосиски, ветчину, сыр, яичницу и бекон. Набрав в каждую руку по подносу с горкой основательной серьезной еды, довольно сопя, отправилась к Марти, уже сидевшей за дальним столом и поглощавшей овсяную кашку с орехами из огромной тарелки.       - Не, ну ты видела? Видела? – Разморозилась Кенигсберг, обращаясь ко мне и возмущенно размахивая тарелкой с рыбой, потом чеканя каждое слово, повернулась к своей подлодке. – Грета. Запомни. У тети Эльзы. Должен. Быть. Личный. Противень. С. Яблочным. Пирогом.       Покушав и перекурив, мы заскочили в свои домики за личными вещами, которые могут понадобиться в долгом патруле и к десяти часам уже собрались у мастерских, где хранились наши обвесы. Посоветовавшись между собой и уточнив у Красной Грузии обстановку, решили, что наши легкие силы в составе Кенигсберг, Берсальер и Кальдес пойдут в полном боевом на своих ногах в охранении до места назначения, благо, их скорость вполне позволяет сопровождать быстрые караваны. А тяжеловесы и тихоходы в полуодоспешенном виде с комфортом поедут верхом на канмусоносцах, чтобы, случись что непредвиденное, выпрыгнуть с отпором в кратчайшие сроки. Вести авиаразведку доверили Хелин, у нее после двух таранов появилась какая-то маниакальная страсть все время держать свою стрекозу в воздухе и навешивать на нее небольшую бомбу.       На чем мы поплывем, я так и не понял, не силен в кораблестроении, с уверенностью могу утверждать лишь то, что мы погрузились на слегка доработанные под нужды Дев Флота катамараны. На корме оборудована опускающаяся рампа для удобного спуска канмусу на воду, потому что сигать с высокого борта в море мы не обучены, чай не морпехи. Вот и все заметные на первый взгляд переделки, в остальном совершенно обычный корабль, без всяких ненужных выростов в виде ракетных дюз или пропеллера. Плывет в два раза быстрее, чем я могу выдать, внутри тепло и брызги в лицо не летят, обвесы закреплены в держателях, а не свалены кучей на полу, крюйт-камера с боеприпасами расположена неподалеку, есть камбуз, можно горячего поесть, а не давиться сухпаем. Красота, я сразу задумался, что на Адаке что-то подобное нам будет очень в тему. Значит, нужно будет родить, кровь из носу, своей группе такой аппарат, ведь я и не задумывался раньше, что такие суденышки существуют. Уже не зря на Черное море приехали, вон какая удачная идея появилась.       Стою на носу, любуюсь на теплое море. Блики на воде почти не слепят, легкое волнение приятно покачивает палубу, двойной киль катамарана придает мягкость ходу. Чуть виднеются вдалеке фигурки наших разбежавшихся широким треугольником скороходов, ничуть не отстающих от идущих на тридцати узлах канмусоносцев. По М-связи изредка доносились отголоски восторженных эмоций Паолы, удовлетворение и спокойствие от Марии, легкая настороженность пополам с иронией от Эльзы. Им нравилось без усилий носиться, скользя коньками по гребням волн, то чуть обгоняя, то немного отставая от нас, свободным и легким, как быстрые чайки в открытом море. Привычно кольнуло сожаление, что мне такое не по плечу, мой удел – изображать неспешный и неотвратимый дорожный каток, медленно наваливающийся на врага. А так хочется влезть в доспех и помчаться вперед, разрезая морской простор и щурясь от солнечных зайчиков, вдыхая полной грудью терпкий соленый ветер. Увы, не судьба. Вдыхать ветер я могу сколько угодно, а вот помчаться вперед – только на палубе быстроходного корабля.       - О чем задумались, Кира Викторовна? – Неслышно подошедший сзади контр-адмирал привычно придерживал рукой фуражку, опасаясь потерять ее от неожиданного порыва ветра. – Не помешаю?       - Нет, Сергей Львович, не помешаете. Как раз вовремя, сама хотела вас найти. – И ведь действительно хотел, только засмотрелся на резвящихся в море подруг. – Когда еще нам получится поговорить вот так, с глазу на глаз, без спешки и форс-мажоров.       - Верно. Да. Все верно, времени постоянно не хватает, служба у нас такая, беспокойная. Вас что-то тревожит? Или, если хотите, начну я, может быть, половина ваших вопросов отпадет сама собой. – Офицер, не отрывая взгляда с тоской провожал глазами Кальдес, едва заметную из-за расстояния, но, судя по ее позе, неожиданно перешедшую из умиротворенно-расслабленного состояния в состояние повышенной боевой готовности. – Интересно, что она там увидела?       Тоже вглядываюсь вдаль, но простым невооруженным взглядом ничего заметить не получается. Но я же канмусу, так что пребывать в неведении не придется.       - Сейчас узнаю. – Вызываю по связи группы Така, одновременно отмечая, что Нахтигаль тоже насторожилась и сканирует горизонт вкруговую более вдумчиво, чем раньше. – Мария, Эльза, что там у вас? Нам одеваться?       - Эсминец И-класса, одиночный, с юго-запада, идет в нашем направлении. Пока находится за пределами эффективной дальности стрельбы. Минут через пятнадцать зайдет в зону поражения. – Кенигсберг еще раз осмотрела окрестности, но больше ничего подозрительного не углядела. – Лодка Хелин сейчас в другой стороне, пусть так и следит за задней полусферой. Ван Нассау, поняла приказ? Помнишь, я рассказывала, что нужно делать в таких случаях? Теперь не кругами веди разведку, а восьмерками. Вперед я запущу свой гидроплан, но, скорее всего, цель действительно в единственном экземпляре, не похож он на дозорного стаи. Нет, не беспокойтесь, сами справимся.       - А может, la piccola Ирма постреляет, она давно хотела попробовать в одиночку эсминец Глубинных завалить? – Подключился к разговору азартный голос Паолы. – Опасности ноль, comandante, мы подстрахуем.       - Отставить глупые эксперименты! – Рявкнула Кенигсберг со сталью в голосе, да так неожиданно, что даже я вздрогнул. – Много в жизни повидавшая тетя Эльза знает, чем заканчиваются такие глупости! Были бы мы одни, так ради бога, сама бы это предложила, но с нами два гражданских судна. Берсальер, сместись к югу на полмили, Кальдес, выдвигайся навстречу твари, приказываю уничтожить ее артиллерийским огнем с предельной дистанции. Никакого риска для конвоя допускать нельзя, всем все ясно? Ольга, ты нас слушаешь?       - Да. Отправляю Полину, пусть побудет в рубке на связи и предупредит, чтобы не волновались, когда услышат стрельбу. – Микоян ухватила невысказанную просьбу с полуслова.       Все переговоры не заняли и полуминуты, поворачиваюсь к контр-адмиралу, с легкой тревогой наблюдающему за начавшимися эволюциями и докладываю:       - Сергей Львович, обнаружен глубинный эсминец, сейчас наше прикрытие его уничтожит. Поводов для беспокойства нет, в рубку управления отправлен делегат связи с предупреждением.       - Эк у вас все быстро и по-серьезному. Сколько раз видел, а все никак не привыкну. Да уж, случаются иногда вот такие неприятные сюрпризы, случаются, но патрули не зря свой хлеб едят, уничтожают у берега. Хорошо, что зарождаются у нас здесь только редкие примитивы, серьезные твари не появляются. – Он помолчал, вцепившись рукой в трубчатое ограждение и прислушиваясь к звукам далекой пальбы. – Потому и нужны вы мне здесь, девчонки. Как хлеб, как воздух нужны. Еще раз простите, Кира Викторовна, что воспользовался служебным положением и выгнал вас всех на боевые вместо отпуска. Но если через проливы прорвется хоть небольшая стайка во главе с тяжелым крейсером – сдерживать мне ее здесь некем. Нет у меня резервов, случится настоящая катастрофа. А таких стаек только за последний месяц было уничтожено пять штук.       - Вы все объяснили вчера, товарищ контр-адмирал. Мы с сестрами полностью понимаем вашу ситуацию, и согласились помочь. Так что не стоит больше об этом. Лучше расскажите, почему турки сами не сторожат свои проливы, ведь это их зона ответственности? Отчего вдруг их проблемы стали вашими? – Мне было действительно любопытно. Вопрос проливов, постоянная головная боль и болевая точка России с имперских времен, о нем только глухой и неграмотный не знает. Османы тоже во все времена очень болезненно относились к присутствию русских кораблей не то что в Босфоре, даже рядом с ним. А тут вдруг российские канмусу плавают от Черного моря до Средиземного и обратно в любое время и без всяких согласований, да еще со стрельбой и другими спецэффектами. Что с турецкой гордостью произошло?       - Нечем им отбиваться. Со своими партнерами по НАТО турки находятся в крайне напряженных отношениях после того, как их в Первую Волну цивилизованные европейцы кинули. - Тут Дробачевский позволил себе еле заметную саркастическую ухмылку. – К турецким берегам, несмотря на многократные просьбы о помощи, французские, английские и итальянские канмусу подошли в самую последнюю очередь. Мимо ходили, в Румынии зачистки устраивали, решали проблемы с Суэцким каналом, с аравийской, сирийской и ливанской нефтью, а в Стамбул, когда морские твари там настоящую вакханалию творили, даже не заглядывали. В итоге османское побережье пострадало больше, чем чье-либо другое в Средиземноморье. Свои Девы Флота у оттоман инициировались, но их мало, во Второй Мировой турецкий флот был далеко не тот, что в прежние времена. Хорошо хоть Явуз Султан Селим год назад появилась. Без бывшего Гебена им совсем солоно приходилось.       И тут я с удивлением узнал о замысловатых хитросплетениях региональной политики, в которых огромную роль сыграла инициатива, проявленная на местах. Пока большие дяди в столицах сыпали нотами и решали, как жить дальше в рушащемся мире, новоназначенный военный комендант Босфора и Дарданелл, имевший в своем подчинении канмусу двух подводных лодок и эсминца, рискнув своей карьерой, заключил соглашение с командованием Черноморского флота. Напрямую. Наши тоже поразили проявленной своевременной инициативой. В кои-то веки российские флотоводцы не стали жевать сопли, а моментально среагировали и отправили экспедиционную группу в составе легкого крейсера, двух канонерок и четырех подлодок. Два адмирала не стали ждать указаний сверху, начав решать возникшие проблемы своими силами.       Когда президенты обратили внимание на то, что творится в Черном море, было уже поздно сыпать ценными указаниями. Смешанные команды корабледевочек намертво запечатали узкое горлышко проливов, а Черное и Мраморное моря стали постепенно вычищаться от стай примитивов. В исправно работающую систему решили не соваться, оставив все, как есть. Отношения Турции и России неожиданно стали союзническими, а к патрулированию средиземноморского побережья Блистательной Порты приступили российские группы канмусу, что моментально встало поперек горла Объединенному Флоту и Британии. Теперь же, после появления Явуз Султана, османы сняли с охраны Босфора и Мраморного моря все легкие силы, оставив только линейный крейсер и пару подлодок. Эсминцы же и легкие крейсера турок базировались на Чанаккале, проводя операции в Дарданеллах и в Средиземном море. До последнего времени такая стратегия вполне успешно работала, но, видимо, обиженные западные партнеры решили сделать ответный ход.       Почти полная безопасность, с недавних пор установившаяся в Черном море, сыграла с новоявленными союзниками злую шутку. Изменение маршрутов ООНовских патрульных групп в южном и восточном Средиземноморье стало полной неожиданностью для всех. В разы участившиеся столкновения с Глубинными требовали адекватного увеличения сил обороны, а взять их было неоткуда. Мгновенно передислоцировать эти силы с других участков не представляется возможным, свободных сильных Дев Флота катастрофически не хватает. Флот не виноват, как горячо объяснял Сергей Львович, форс-мажор есть форс-мажор. Откуда взять лишний линкор, в России их мало, в Турции вообще один, и тот уже находится на месте. Пытаются выдернуть Парижскую Коммуну и Червону Украину с СевМорПути, перекраивая маршруты и время прохождения конвоев, но это дело не быстрое. Главком ВМФ делает все, что может, но его усилия не находят понимания в аппарате президента.       Проблема в том, что страна в целом и присосавшиеся к грузоперевозкам большие дяди в частности получают гигантские деньги за транзит грузов по единственной оставшейся морской артерии, соединяющей Азию и Европу. И если насчет легкого крейсера и одного, может, двух эсминцев, вопрос со скрипом и проволочками вроде как решился, то вот вернуть линкор не получается ни в какую. Хоппо, конечно, как соседка поспокойней будет, чем Мидуэй или тихоокеанские химэ помельче, не говоря уже о Химэ Карибского моря, но заскучать тоже не дает. Проходящие мимо караваны судов постоянно пробуются на прочность, стоит только зазеваться, ослабить бдительность, враз сожрут.       Так что наша группа сейчас дает возможность выиграть время и задействовать все возможности для решения возникшей критической ситуации не только Черноморскому флоту, но и всему флотскому командованию в целом.       - Понимаешь, нам бы только заполучить Коммуну обратно, хоть на неделю, хоть на две, встроить ее в график дежурства, поставить на проливы, а потом все, амба. – Горячился Дробачевский, в запале отбросив обращение на «Вы» и решительно рубя воздух ладонью. – Амба! Мы тут тоже не пальцем деланные, волокиту разводить умеем не хуже некоторых, в Средиземку грузопоток также будь здоров идет, и важность у него если и поменьше, то ненамного. Хрен мы линкор обратно отдадим, уже ученые. С двумя канмусу линейных кораблей нам тут даже Химэ страшна не будет, найдем управу. А тебе и девчонкам твоим, Кира Викторовна, за то, что навстречу пошли, за то, что не отказали, хоть и имели полное право послать весь Черноморский флот лесом, спасибо огромное. Да, огромное. Подумай, чем я могу быть тебе полезен, когда все закончится. Обязательно подумай, черноморцы добро не забывают, сделаем все, что в наших силах.       Я молча слушал расклады большой и малой политики, тихо офигевая. Надо же, в каких закулисных игрищах принимает участие моя группа. Даже боязно, если честно, мы ведь в этой канители не игроки, а только фигуры, не стоит льстить себе и преувеличивать собственную значимость. Однако, есть во всей этой собачьей грызне и положительные моменты. Если задуматься, хорошо, что мы всего лишь фигуры, которые всерьез никто из влиятельных шишек не воспринимает. С нас никакого спроса нет, куда направили – туда пришли, сказали, что делать – мы делаем. Дорогу мы никому не перебегаем, в интригах за обладание линкором самостоятельно не участвуем. Нам вообще, если честно, по барабану, где Парижская Коммуна служить будет, на Юге или на Севере, мы свои две недели в курортном море поплещемся и поминай, как звали.       А вот благодарность целого командующего флотом – не шутки, это штука дюже полезная, по себе знаю. Один такой благодарный адмирал нам оборудование для гаштета и мастерской подогнал, глазом не моргнув. А сколько всяких дефицитных расходников по мелочи удалось выклянчить в тот раз, просто сказка! Выпрошенное для командующего флотом было не стоящей упоминания ерундой, а для нас стало ценнейшим неучтенным ресурсом. Трудно переоценить значение дополнительного боекомплекта или запасных стволов ГК на каждую девушку, вышедшую в составе группы Черепаха из Вильгельмсхафена. Вполне возможно, что именно эта неучтенка когда-нибудь спасет нам всем жизнь. Так что не стоит мне скромничать, тем более, я уже знаю, что попрошу. Сейчас попрошу, не потом. Оказанная услуга ничего не стоит, вся моя предыдущая жизнь не раз доказывала истинность этого паскудного утверждения, потому оплату я тоже потребую сейчас, а не после дождичка в четверг. Пусть я буду выглядеть меркантильной сукой, пользующейся моментом, но ничего, неприятность эту я переживу. Зато моя группа будет в шоколаде, вот что самое главное.       - Сергей Львович, спасибо за предложение подумать. Но мне не нужно время на раздумья, я знаю, что необходимо мне и моим подчиненным. Не сочтите меня излишне алчной, просто я трезво оцениваю слабые места моей группы и задачи, которые будет ставить перед нами командование. – Я прислушался к далеким звукам взрывов, глянул на радар, ага, все, писец котенку, отплавался. Выслушав доклад Кальдес о ликвидации угрозы, кивнул и, не забыв похвалить радостную эсминку, продолжил. – Все, И-класс уничтожен. Но я продолжу мысль: мы медленные, вот наша основная беда. И я сейчас вижу средство, способное решить данную проблему. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?       Я с извиняющейся улыбкой погладил леер перед собой, искоса поглядывая на понимающе усмехнувшегося адмирала. Ну а что, мордашка у меня милая, почему не использовать в переговорах то, что дано природой? Могу даже глазками похлопать для усиления эффекта, мне не сложно, Дробачевскому приятно. В конце концов, я не для себя стараюсь, а для всей группы. Быстроходный катамаран нам действительно очень нужен, это не блажь и не придурь, а еще один дополнительный шанс на выживание в этом непростом мире.       - Я вас понял, Кира Викторовна. Действительно, быстроходное средство передвижения вам необходимо. Я решу вопрос с передачей на баланс вашей группы одного из наших канмусоносцев, тем более что их производство находится в Новороссийске. Так что для Черноморского флота такая цена не чрезмерна. Да, не чрезмерна. – Контр-адмирал кивнул, подтверждая свои слова, снова с тоской посмотрел на занявших прежнее треугольное построение девчонок с Кенигсберг во главе, резко развернулся и, уже уходя, добавил. – Приказ о передаче судна обеспечения со всем оборудованием в собственность группы Черепаха отдам по прибытии в Севастополь. Думаю, к моменту вашего прибытия на Дальний Восток оно уже будет вас там ждать. Доставку до места возьму на себя. Постарайтесь за две недели решить вопрос с экипажем, тут я вам ничем помочь не смогу. Да, не смогу. Прошу прощенья, Кира Викторовна, дела.       Оставшись в одиночестве, я некоторое время обалдело хлопал глазами, пытаясь собрать обратно треснувшую картину мира. Фига се скорости принятия решений и их воплощения в жизнь. Есть проблема, щелчок пальцев, нет проблемы. Прям не адмирал, а золотая рыбка: хочешь, Кира, кораблик? На тебе кораблик, никаких вопросов. Только не виляй и сделай то, что я прошу. Очень не зря мы на курорт приехали, всегда бы так ездить. Да за такой бакшиш я не то что десять дней, месяц готов в проливах батрачить, собственноручно таская конвои туда-сюда без передыху. Закурив, поинтересовался в пространство перед собой:       - Ну что, девки, все всё слышали? Похвалите меня, что ли, я нам понтовое плавсредство нашла. Теперь как белые люди будем конвои встречать, в шезлонгах и с пина-коладой, а не рысить по волнам, высунув язык на плечо.       - Да охренеть просто. Тебя нельзя к адмиралам подпускать, ты их беззастенчиво грабишь. – Голос Нахтигаль в М-диапазоне просто лучился весельем. – Мы теперь богатенькие девочки с собственной яхтой, кабаком и мастерскими. А ведь всего три месяца назад заботливая тетушка Кенигсберг доставила ничего не понимающую малышку с тощенькой сумочкой в школу. Надо же, как быстро растут дети.       Она притворно всхлипнула, смахивая рукой воображаемую слезу, но, не выдержав паузы, заржала в полный голос.       - Кира, Кира, а где мы экипаж найдем, мы же сами управлять таким корабликом не умеем, ты ведь уже все придумала, правда, Кира? – Затрещала Варонис, перебивая поднявшийся гвалт на общем канале. – У нас же правда будет свой быстрый катамаранчик, я тогда тоже смогу с вами плавать, я на нем маленькую мастерскую сделаю, я пригожусь, вот увидите!       - Да че тут искать-то, че искать, матросы не линкоры, их в любом порту, как гм… всякого-разного за баней. – Вклинилась Сашка, но ее быстро заткнули.       - У нас вообще-то свой собственный адмирал имеется, если кто забыл. Уж команду на маленькое суденышко он набрать сможет. – Прервал намечающуюся дискуссию строгий голос Микоян. – Кира, я из Севастополя отправлю Петру Алексеевичу сообщение с информацией о нашем приобретении. Можешь не волноваться, за две недели я улажу все вопросы.       В город-герой Севастополь мы добрались примерно в четырнадцать тридцать. Пока патрульная тройка сдала обвесы на диагностику в скромную корабельную мастерскую, пока были написаны короткие отчеты о прошедшем бое, пока заполнялись накладные на восполнение потраченного боекомплекта Кальдес, прошел еще час. Торопящимся контр-адмиралом, которого на пирсе встречала небольшая делегация, было принято волевое решение остаток сегодняшнего дня объявить отдыхом, а выполнение боевых заданий начать завтра в восемь часов утра. В итоге начальство уехало почти сразу же после прибытия, а мы, завершив все необходимые бюрократические процедуры, столпились на набережной в компании сверкающей глазами Красной Грузии и приданного группе капитана Дорофеева.       - Девушки, раз у нас появилось свободное время, предлагаю провести его с пользой. Севастополь славен своей боевой историей, Замира и я приглашаем вас на увлекательную экскурсию. Обещаю, скучно не будет. – Иван Федорович франтовато оглядел собравшийся вокруг него цветник, удовлетворенно кхекнул и приглашающе повел рукой. – Возражающих и уставших нет? Замечательно. Тогда прошу за мной, начнем с восстановленного два года назад памятника Затопленным кораблям, потом прогуляемся к Графской пристани, от нее пройдем к памятнику адмиралу Нахимову и далее направимся к Константиновской батарее. Оригинал, к сожалению, был полностью разрушен, но восстановленная батарея практически полностью ее повторяет. Вперед, дамы, мы столько всего интересного хотим вам рассказать про наш замечательный город.       В капитане явно погибал талантливый чичероне, Красная Грузия изредка дополняла его зажигательное повествование о Крымской войне малоизвестными подробностями. Мои подруги слушали, раскрыв рты, интересный рассказ, а вот на меня неожиданно стала накатывать необъяснимая тревожность. Первый раз, когда сердце сжалось и пропустило удар на Константиновой батарее, а перед глазами будто пронеслась пепельная, полная огненных всполохов полоса, я не придал этому значения. Мало ли, впечатлился от местной истории, бывает. Тем более, что сражение в этой ключевой точке обороны города бушевало эпическое, севастопольцы проявляли чудеса героизма, изо дня в день отважно отражая атаку за атакой и терпя жесточайшие обстрелы со стороны англо-франко-турецкой коалиции.       Второй раз меня торкнуло на осмотре Панорамы обороны Севастополя, расположенной вплотную к батарее Костомарова, да так неожиданно, что пришлось хвататься за руку оказавшейся рядом Мэри. Опять появилось странное чувство узнавания и сноп крутящихся искр, застилающих взор, но также, как и в первый раз, моментально отпустило. Жестом показав встревоженно смотрящим Террор и оказавшейся рядом Марии, что все в порядке, я продолжил слушать познавательную и полную юмора историю службы на четвертом форте артиллерийского офицера Льва Николаевича Толстого.       Этот будущий вегетарианец и великий писатель снискал среди нижних чинов и орудийной обслуги славу небывалого матерщинника, по сравнению с которым даже пьяный боцман представлял собой образец благонравия и чистоты речи. На самом деле, ругался граф не более остальных офицеров Костомаровской батареи, но любил пересыпать свою речь специальными терминами, например, мог ввернуть в разговор что-то типа: «гигроскопичность пороха» или «амплитуда колебаний орудийного ствола». Таких мудреных выражений малограмотные солдаты не понимали, думали, ругается барин. Вот и вошел милейший Лев Николаевич в историю обороны Севастополя, как курьезный персонаж, хотя воевал, следует отдать ему должное, с отчаянной храбростью.       Очередной, третий по счету, приступ, случился на Малаховом кургане, куда мы добрались часам к шести вечера. Теперь на мою бледную моську встревоженно уставилась вся группа, а я, жмурясь и разгоняя дымные клубы с прожилками пламени, примерещившиеся на секунду, с деревянной улыбкой вновь и вновь повторял, что беспокоиться абсолютно не о чем. Мне, естественно не поверили, тем более что О’Лири вслух припомнила, как я чуть не спикировал носом в землю на четвертом форте. Не слушая моих возражений, Иван Федорович предложил закругляться, посетив перед ужином последнее место, где, как он выразился, летний вечер обеспечит незабываемо шикарный закат.       Так мы оказались в музейном комплексе, расположенном на месте бронебашенной батареи №30, или Максим Горький 1, по немецкому обозначению. Уж не знаю, какие виды заходящего Солнца можно было отсюда посмотреть, но вот глюки здесь показывали очень качественные, не чета предыдущим. Упав на колени, и обхватив враз потяжелевшую голову руками, я не слышал встревоженных криков подруг, не видел их непонимающих, испуганных взглядов.       Перед моими глазами плескался огонь, целое море огня, я всем телом ощущал гром выстрелов гигантских пушек, высокотемпературной плазмой аннигилирующих наступающую пехоту в фельдграу. Как в замедленной съемке вспорхнула в воздух кувыркающаяся в полете танковая башня, шутя оторванная прямым попаданием неподъемной стальной болванки. Снова огонь до неба и остановившиеся за горизонтом колонны техники и пехоты. Огонь и смерть под землей. Здесь повсюду просто воняло смертью.       И Зов. Не ушами, а каким-то шестым чувством, душой, если хотите, я слышал, как это место зовет к себе самую достойную, самую лучшую, самую безжалостную. Ту, у которой хватит силы и воли покорить его, встать мощно и крепко, приводя в ужас все живое на много миль вокруг. Или ту, кто отважится дать бой таящейся здесь погибели, заработав новый шанс на возрождение несвоевременно ушедшим. Такой знакомый Зов, где же я его слышал? Почему я его так боюсь, почему я его вообще слышу? Что со мной происходит?       Вдруг раздался физически ощутимый щелчок в голове, перед глазами вновь замелькали в безумной пляске огонь и пепел. Только это были не пламя и прах бушевавшей здесь когда-то войны. Саарема. Синий гранит и золотые буквы мемориала, поставленного на месте боя с Химэ Балтики. Закручивающиеся в легком ветерке, взлетающие к небесам и осыпающиеся невесомой пылью горящие письма, написанные канмусу своим погибшим сестрам. Непонятое мной тогда ощущение призыва и отчаянные попытки флагмана Во прорваться, ответить на этот Зов. Все встало на свои места. После боя с авианосцем, после столкновения противоборствующих аур и нашей победы то место притяжения успокоилось если не окончательно, то очень надолго. А вот здесь место силы было активно и нетерпеливо ждало свою хозяйку. Прямо посреди многолюдного города, офигеть, какой сюрприз. Я медленно поднялся на ноги, отряхнул запачканные колени и поднял тяжелый, постаревший взгляд на задающего абсолютно неважные сейчас вопросы Дорофеева.       - У меня для вас плохие новости, Иван Федорович. Точнее, не только для вас персонально, а для всего Черноморского флота. – Перебил я его спич, совершенно не вслушиваясь в то, что он хотел сказать. – Отправляйте девчонок в столовую, в сопровождение назначайте Дзаитову. Эльза, Ольга, вы со мной, едем к командующему.       - Кира, что ты почувствовала? Что тут творится? – Мгновенно насторожилась многоопытная Нахтигаль. – Заткнулись все, дайте ей сказать!       - Помнишь Саарему? Тот бой три года назад, про который ты рассказывала, и неожиданно появившийся флагман Глубинных, настойчиво стремящийся к месту битвы? – Кенигсберг замерла, постепенно начиная понимать то, к чему я веду. – Если бы мы не встретили тот авианосец, уже через месяц на Балтике все можно было бы начинать сначала: и штурм Химэ-авиабазы, и зачистку моря от диких стай, и восстановление выжранного под ноль побережья. Все сначала, подруга, представляешь?       - Да что тут, черт возьми, происходит! – Вспылил кап-три. – При чем здесь Балтика? Зачем беспокоить адмирала на ночь глядя без серьезной причины?       - У вас тут посреди города может завестись Химэ-крепость. – Я задумчиво рассматривал кроваво-красный в свете заходящего солнца камуфляж циклопических орудийных башен. – Или Химэ Черного моря, смотря кто приплывет на Зов этого места. Если проливы пройдет хоть какая-то тварь рангом постарше легкого крейсера, в Севастополе откроется филиал ада. Потому что любая сильная Глубинная придет именно сюда, как по компасу, не сворачивая и не отвлекаясь вообще ни на что другое. Как вы считаете, это достаточно веская причина, чтобы побеспокоить вашего начальника?