Как очистить ручей

      Поведение диких зверей непредсказуемо. Ганнибал знал об этом, приводя Рэндалла Тира к дому Уилла. Знал он об этом и сейчас, с трудом пробираясь через снежные сугробы, почти доходящие ему до колен. Ладони обжигало холодом всякий раз, когда он спотыкался и падал. Руки уже начали неметь. Нужно было найти подходящее место для схватки. Место, где он сможет уверенно держаться на ногах. И оружие. Вдалеке Ганнибал услышал звонкий собачий лай.       Пальцы нащупали в снегу грубую кору упавшей ветки. Схватив её, он повернулся. Удар пришёлся Рэндаллу в грудь, но ветка разлетелась в щепки. Гнилое дерево. Ганнибал пригнулся, Рэндалл возник перед ним огромной рычащей тенью, теперь он был уже слишком близко. И слишком поздно было снова бежать.       Ганнибал размял пальцы в перчатках и, сняв шарф, обернул его вокруг предплечья. Он приготовился к атаке Рэндалла, запомнив расположение щелей в его броне и прикинув, куда лучше будет нанести следующие удары. Шансы были в его пользу. Как, впрочем, и всегда, когда человек сражался с животными.       А затем, за секунду до прыжка Рэндалла, он заметил какое-то невнятное движение слева. Ганнибал наполовину обернулся, ожидая новой угрозы. Внимание же Рэндалла оставалось целиком прикованным к нему, а его движения — плавными и смертоносными. Ганнибал рухнул в снег под его весом. Он чувствовал, как клыки разрывают плоть на его груди и шее, чувствовал жар собственной крови, согревающей ледяные пальцы.       Рядом с ними в снегу поскуливая кружила маленькая собачка, белая с коричневыми пятнами. Одна из собак Уилла. Бастер. Нелепое имя. Ещё более нелепое, чем то, что Ганнибал вообще знал, как зовут эту собаку. Но он всё же знал, потому что она принадлежала Уиллу и была ему дорога.       Рэндалл навис прямо над ним, его громоздкий силуэт казался ещё темнее на фоне чёрного беззвёздного неба. Ганнибал успел поднять руку, и второй укус пришёлся на обмотанное шарфом предплечье. Он слышал треск кости. Другой рукой Ганнибал не мог пошевелить вообще. Сумев протиснуть между их телами колено, он отпихнул Рэндалла назад, но недостаточно далеко.       Из последних сил Ганнибал попытался сесть, а затем заставил себя подняться на колени. Рэндалл снова был слишком близко к нему. И слишком быстр для него. Взгляд Ганнибала затуманился от потери крови, и он чуял запах Рэндалла куда отчётливее, чем мог его разглядеть. От Рэндалла несло застарелой запёкшейся кровью и внутренностями, застрявшими между зубов и под когтями.       Он смог откатиться в сторону за секунду до того, как сомкнулись челюсти, зная, что это было последним, на что осталось способно его тело. Где-то в глубине горла он чувствовал привкус крови и горького разочарования. Он не был готов уйти. Не так. Ему ещё столько предстояло сделать.       — Бастер! Вернись!       Ганнибал с трудом повернул голову, когда Рэндалл резко отпрянул, тоже услышав голос Уилла. Возможно, они уйдут вместе, поглощённые первобытной жаждой Рэндалла раздирать и разрушать. Уйдут достойно.       Ганнибал видел, как Рэндалл готовится к прыжку. Видел, как Уилл швырнул ружьё в снег. Видел, как Рэндалл бросился на него, и как Уилл, поймав и развернув его в воздухе, с грохотом впечатал Рэндалла в землю. Донёсшийся до Ганнибала резкий крик мог принадлежать любому из них. Маска Рэндалла разлетелась на куски под натиском ударов кулаков Уилла.       На какой-то миг тьма сгустилась над Ганнибалом. Звезды кружились у него перед глазами, на языке стоял вкус крови и снега. Кажется, Уилл поднял его на руки, Бастер по-прежнему лаял, прыгая у его ног.       — Я знаю, как зовут твоих собак, — заплетаясь произнёс Ганнибал. — Всех их.       — Знаю, что ты знаешь.       В доме Уилл уложил его на кровать и продолжал давить на его раны, пока вызывал скорую. Не поднимая головы, Ганнибал оценил степень тяжести ран, насколько смог. Шансы были не в его пользу…       — Я смог бы лучше перенести это на морозе, — сказал он. Что-то было не так. Слова были неправильными. Уилл странно на него уставился. Не тот язык. Ганнибал даже не стал пытаться повторить это на английском. Уиллу вряд ли удалось бы выволочь его обратно в снег, а любое дополнительное движение и прекращение давления на раны быстро свели бы на нет любую выгоду.       — С тобой всё будет хорошо, — бросил Уилл, как обычно говорили люди ничего не понимающие в особенностях строения человеческого тела и том, как оно на самом деле непрочно. От страха голос его был пропитан напряжением. Но в нём слышался не только страх. Вина.       Ганнибал взглянул на него.       — Всё это время ты продолжал работать с Джеком, — сказал он.       Уилл на мгновение закрыл лицо руками. Затем кивнул.       — Не беспокойся. Теперь это уже не имеет никакого значения.       — Всё с тобой будет хорошо, скоро приедут парамедики.       — Я реалист, Уилл, — он остановился, переводя дыхание, оно показалось ему влажным. — Довольно сантиментов. Смерть никогда меня не пугала.       — Она пугает меня, — Уилл выглядел мертвенно-бледным. Стрессовые морщинки проступили вокруг глаз, губы сжались в тонкую линию, он без конца сглатывал.       — Скоро тебе станет намного легче, — Ганнибал неотрывно смотрел в потолок. — Думаю, тебе было очень непросто заманить меня в эту ловушку.       Уилл ничего не сказал.       — Я бы попросил тебя уехать со мной, — пробормотал Ганнибал. Больше себе, чем Уиллу. — Я хотел показать тебе… всё. Всё, что мне дорого. Бросить к твоим ногам всю красоту этого мира.       — Не говори. Тебе нужно беречь силы. Они скоро будут здесь.       — Не стоило их вызывать. Скажи, Уилл, ты бы уехал со мной? Просто притворись ещё один последний раз. Уверен, в этом ты мне не откажешь.       Уилла сжал его руку, почти до боли, она казалась такой тёплой на его холодной коже.       — Я бы уехал с тобой, — его голос сочился эмоциями, как Ганнибал истекал кровью. — И я поеду.       Ганнибал улыбнулся.       — Очень хорошо. Я почти тебе верю. В этой игре ты оказался даже искуснее меня, — он позволил себе закрыть глаза. — Я рад, что мне довелось тебя узнать. Пожалуйста, никогда не забывай об этом.       Что-то тёплое и влажное, но не кровь, упало на щёку Ганнибала.       — Не уходи, — прошептал Уилл. — Пожалуйста.       Его голос внезапно стал очень далёким. Ганнибалу никогда в жизни не было так холодно, даже в детстве, в том лесу.       — Прости. Мне очень жаль, — сказал он. Он просил прощение за то, что оставляет его одного, но ничего страшного, если бы Уилл воспринял извинение, как ему было угодно. Ганнибал медленно погрузился в темноту. Это было не больно.

***

      Ганнибал очнулся, окутанный привычным больничным запахом и смешавшимися с ними запахами страха Уилла, его пота и увядающих остатков того ужасного лосьона после бритья. Ему потребовалась минута или две, чтобы разлепить веки и осмотреться. Уилл спал, положив голову и руки на край кровати Ганнибала. Он проснулся, как только Ганнибалу удалось пошевелить рукой.       — Ты проснулся.       — Обычно ты не склонен утверждать столь очевидные вещи, — голос Ганнибала был сухим и хриплым. Он изо всех сил старался не закашляться, полностью осознавая, какую боль это принесёт.       — Я был напуган.       — Ты бы оплакивал меня?       Уилл долго молчал.       — Они найдут Рэндалла Тира в его музее, выставленным, как один из экспонатов. Я сделал это, пока тебя оперировали. Лучшее алиби, о котором только можно мечтать.       У Ганнибала перехватило дыхание. Он слышал рваное биение своего сердца, и писк активно сигнализировавшего об этом монитора.       — О, Уилл. Хотел бы я это увидеть.       — Я принесу тебе снимки. Ты в любом случае чист. Мы уедем, когда поправишься. Куда угодно.       — Простая ли сентиментальность изменила твоё решение?       Уилл посмотрел куда-то мимо Ганнибала, заглядывая в один из множества миров, доступных лишь его взору.       — Его изменила мысль о жизни без тебя. Я больше не знаю, смог бы.       — Был ли ты одинок до нашей встречи?       — Нет. Я был один, но не одинок.       — Но сейчас ты бы остался в полном одиночестве.       — Да. Как и ты.       Усталость охватила Ганнибала, затуманивая разум. Язык стал неповоротливым. Он задумался о том, что было бы, если бы на снегу осталась кровь Уилла, а не Рэндалла, и закрыл глаза.       — Да, — сказал он.