Ты спаси мою грешную душу

Люцифер

Пялюсь на железную дверную ручку в виде головы быка, в носу которого кольцо. Давно уже пора постучать, но медлю. — Почему замер, Люци? Неужели грядет неловкая встреча? — догадывается Цербер, глядя на меня искоса. Он облокотился боком о мощную входную дверь, сделанную из темного дуба, перед которой стою, и моргает хитрыми глазами. Двери поместья князя Обжорства вечно открыты для гостей, но я испытываю странную ностальгию, а оттого дискомфорт. Ведь не был здесь с детства, хотя хозяин жилища всегда был добр ко мне. Сегодня это последний дом, в который нам с бесом необходимо нанести визит: папаша поручил Церберу поставить в известность каждого из князей Ада лично, что скоро грядет собрание важных шишек Преисподней. Такие мероприятия крайне редки, происходят лишь когда Сатана желает объявить что-то важное. А меня, конечно же, припахал идти с этим беловолосым выродком, словно я его гребаная нянька. Будто мне итак заняться нечем. Псина вдыхает носом воздух и, явно дразня меня, добавляет: — Вельзевул как раз в своих угодьях сейчас. Наверняка будет рад повидать тебя. Мразь. Уже даже не скрывает своих глупых издевок. Голову наклонил вбок и улыбается, разглядывая меня. Давно я ему взбучку не устраивал, совсем оборзел. Действительно не хочу видеться с Вельзевулом. После того, как оборвал дружбу с Ади, общение с его отцом все это время ограничивалось лишь обмениванием сухими приветствиями, не более. Не хотел ворошить прошлое. Оттого и медлю. — Заткнись, — приказываю, отбрасывая лишние мысли прочь. Решительно хватаюсь рукой за кольцо в носу быка и стучу им по двери. Почти сразу нам отворяет дворецкий поместья: седой старик с добрым лицом. Несмотря на возраст, осанка его во-истину величавая. Этот демон служил здесь когда я был ребенком, служит и сейчас. Видит меня и мягко улыбается, но лишь глазами. Видать, узнал. Засовываю любые свои эмоции в задницу. Стою прямо, буравя дворецкого серьезным взглядом. Киваю. — Господин Люцифер, как давно вы не навещали наш дом, — добродушно твердит старик, поправляя черную бабочку на шее, и тут же жестом приглашает нас с Цербером пройти внутрь. Все тот же просторный холл: пол из мрамора и эта широкая лестница с золотистыми витиеватыми перилами, по которой мы с рыжеволосым носились туда-сюда, когда были мальчишками. Отвожу взгляд в пустую точку и недовольно кривлю рот. На кой черт я здесь… — Проходите в гостиную, господа, я позову Хозяина, — произносит старик и удаляется неспешным шагом. Усаживаюсь в кресло, стараясь не разглядывать мебель, что совсем не изменилась за все эти года. А вот бесеныш наоборот начинает расхаживать по помещению, заинтересованно изучая все вокруг. Его внимание привлекают винтажные статуэтки на стеллажах, которые Вельзевул коллекционирует. Любовь к безделушкам ― это их родовое. — Как интересно, — приговаривает беловолосый, касаясь то одной фигурки, то другой. Я напряженно постукиваю ногой, пытаясь не обращать на своего спутника внимания. Если б здесь висели часы, смотрел бы сейчас на них, отсчитывая секунды, с надеждой, чтоб это закончилось. Хочу уже поскорее уйти, все вокруг нервирует, а псина еще и умудряется взять в свои любопытные лапы одну из статуэток: голая африканская женщина, выполненная из черного камня. Не уверен, что это вообще можно трогать. — Очаровательно! — щебечет он, крутя фигурку перед своим носом и рассматривая ее пышные формы. — Черт подери, да сядь уже! — рявкаю этому неугомонному, а он делает вид, что не слышит. — Эту статуэтку я раздобыл на юге Африки, когда путешествовал там, — раздается знакомый мне уравновешенный голос. Вельзевул в своем привычном одеянии: длинное черное пальто в пол, массивные сапоги того же цвета, а на каждом пальце по перстню. Он спокойно шагает через комнату, придерживая руки за спиной, а сам глядит на беса, который все никак эту долбанную фигурку не поставит на место. — Ручная работа. У тебя хороший вкус, Цербер. — Я польщееен, князь, — довольно протягивает беловолосый и продолжает по гостиной разгуливать, будто вовсе не в гостях находится. Выполнять задание он явно не собирается. Поднимаюсь с кресла и кротко кланяюсь Вельзевулу в знак приветствия, хоть и не должен. — Оставь эти формальности, сынок, — с теплотой произносит демон, крепко пожимая мою руку. — Я всегда говорил тебе: наш дом ― твой дом. Безмерно рад видеть. — Взаимно, Вельзевул, — отвечаю сдержанно, а демон задумчиво рассматривает меня, явно вспоминая былые времена. Все такой же сентиментальный, каким был. Вскоре мечтательность в его зеленых глаза сменяется на легкую обеспокоенность. Понимает, что не по своей воле я решил навестить его. — Чем обязан такому визиту? — спрашивает вежливо, усаживаясь на диван, а в этот момент слуги начинают ходить из комнаты в комнату, накрывая на стол. — Располагайся, сынок, разопьем бутылку вина из моих запасов. Так и знал, что обернется чем-то подобным. Князь Обжорства всем известен своим гостеприимством. Гневным взглядом сверкаю на Цербера, ожидая, что тот ответит. Ведь это он должен сообщить новость. Но тот до невероятного увлечен разглядыванием фигурок. Специально не собирается участвовать, чтобы вести диалог пришлось мне. Чертов клоун. Даю ответ: — Мы ненадолго. Объявляем, что через семь дней, в полдень, пройдет собрание князей. Брови демона тут же хмурятся. Он вдумчиво глядит в пол, перебирая перстни на пальцах. Наверняка приходят догадки, что на собрании они не чай распивать будут. — Что-то грядет, — тихо произносит себе под нос князь, а затем настороженный взгляд переводит на Цербера, который стоит к нам спиной. Хочет что-то сказать мне, но, видимо, не доверяет ему. — Я абсолютно очарован оформлением вашего интерьера, князь! — вдруг восклицает бес, поворачиваясь на нас. Видит бутылку вина, стоящую на столе и отпивает напиток прямо из горла. Подходит к Вельзевулу, наклоняется к его уху и добавляет: — Разрешите мне побродить по вашим угодьям? Хочу изучить получше. — Ни в чем себе не отказывай, — кивает рыжеволосый, а на лице его мрачная тень. Слишком сильно озадачен тем, что я сказал. — Обещаю ничего не трогать, — нагло врет псина и уходит куда-то в холл, пока я мысленно проклинаю его отборным матом, откидываясь на мягкую спинку кресла. Оставил меня одного разбираться с этим дерьмом. Теперь мы с Вельзевулом здесь вдвоем. Какое-то время он продолжает обдумывать что-то. Слышен лишь треск камина и приглушенный голос Цербера где-то за стенами: донимает теперь слуг. — Ты уже знаешь, что будет объявлено на собрании? — наконец спрашивает демон. — Не знаю и знать не хочу, — в своих убеждениях я непреклонен. Не собираюсь ввязываться в дела своего папаши. Зеленые глаза князя, что рассматривают меня, теплеют. — Ты всегда был таким упрямцем, — улыбается он. — Адмирон ведь уже говорил с тобой, верно? Имеет ввиду попытки Винчесто склонить меня к двойной игре против моего отца. Вельзевул тоже с ним за одно, я так и знал. — Говорил. И выслушивать это второй раз не намерен. Вельзевул смеется заразительным смехом добряка, разливает вино по бокалам и отпивает из своего. — Ты прав, не будем о плохом, — кивает он, затем поднимает на меня глаза с искренней заботой: — Выглядишь уставшим, Люцифер. Как ты? Закуриваю сигарету. — В норме, — вру, выпуская дым. Князь все верно говорит, я измотан благодаря папаше. Демон наклоняется ко мне ближе. На лице мягкая улыбка, а мудрые глаза глядят с прищуром, видит ведь меня насквозь. — Владыка, должно быть, гордится тобой, — двусмысленно произносит он. — Величайшая радость для отца — видеть, что сын идет по его стопам. Однако помни: от того, что ты сделаешь сегодня зависит то, как ты будешь жить завтра. И я искренне верю, что ты примешь верное решение, сынок. Мрачнею. По стопам? Услышав это, внутри меня тут же образуется тошнотворный ком. Быть таким же, как он ― последнее, чего бы мне хотелось. Сжимаю зубы, глядя куда-то в стену за спиной Вельзевула. — Не будем о плохом, сам же сказал. — Верно-верно, извини старика, я становлюсь заносчивым, когда выпью, — смеется Вельзевул, разглядывая красное вино в бокале, что держит. В этот момент в комнату с порога врывается Ади. В его руке бутылка джина. Только его здесь не хватало… — Отец, какого хрена по нашему дому разгуливает этот очумелый ублюдок с белыми волосами?! — возмущенно ворчит он, но как только видит, что в кресле напротив князя сижу я, замолкает, столбенеет на месте, а бутылка выпадает из его руки и разбивается о пол вдребезги. Слуги тут же начинают суетиться и прибирать осколки у ног веснушчатого. — Люцифер… — произносит он еле слышно и не может ничего больше добавить. Глазеем друг на друга: Ади с нескрытым удивлением и грустным проблеском в глазах, а я с хладнокровием. — Снова воруешь мой алкоголь, сын? — Усмехается Вельзевул, пытаясь разрядить напряжение, которое повисло в воздухе. А сам поглядывает то на меня, то на рыжеволосого. Довольно, пора заканчивать. Тушу сигарету о серебристую пепельницу, что стоит передо мной, встаю с кресла и пожимаю руку князю. — Я пойду, Вельзевул. Спасибо за все, — прощаюсь и уверенно шагаю к выходу. Прохожу мимо застывшего Ади, не глядя на него, хотя чувствую, как все его внимание в этот момент сконцентрировано на моей персоне. — Цербер, идем, мы закончили! — кричу бесу, который во всю болтает со служанкой где-то на кухне. От того, что ты сделаешь сегодня зависит то, как ты будешь жить завтра. Эта фраза так и крутится в голове, не могу от нее избавиться. Если отец замышляет что-то ужасное и хочет, чтобы я участвовал, действительно ли я должен попытаться его остановить? Лежит ли на моих плечах ответственность за это? — Как поговорили? От тебя пахнет смятением, — мурлычет псина, который уже идет рядом со мной. Нужно убедиться. Убедиться, что опасения не напрасны. Торможу и сверкаю алым взглядом на беса, который тоже остановился и пялится на меня вопросительно. — Ну а ты, Цербер, — говорю непривычно мягко, хоть и низким баритоном. Делаю шаг к беловолосому, затем еще один, отчего оказываюсь стоящим к нему впритык. Знаю, что поплывет от этого, обожает ведь меня. — Ты же знаешь, что задумал Владыка? Гляжу на то, как щеки этого выродка начинают краснеть. Смущается? Серьезно? Вот ведь озабоченная псина. Хотя, должен признать, с ним не соскучишься. — Конечно знаю, — тут же отвечает он, а на лице его расплывается подобие влюбленной улыбочки вперемешку с восторгом. Добавляю в голос еще больше обворожительности. — Расскажи мне. Облизывается и даже глаза прикрывает от того, что творится в его больной голове. Видимо очень нравится то, как себя веду сейчас. — Владыка наш готовит нападение. Это итак ясно, придурок. Мне нужно знать конечную цель. Болтать всякую ерунду его язык подвешен, а что-то важное поведать ― хрен там. — Подробней. Я ведь тебя внимательно слушаю. Нечасто я веду с этим выродком нормальный диалог, оттого он весь светится. Рот его уже открывается, чтобы все выдать, но в последний момент тормозит себя, взгляд вновь становится хитрым. — А ты и впрямь сущий Дьявол, Люци. Манипулируешь моими чувствами? Как это низко, — надувает обиженно губки. И откуда эта манерность в нем? Смеюсь и отстраняюсь. Я и не рассчитывал, что проболтается так легко, но попытаться стоило. — Кто бы говорил, — кидаю, возвратив привычный холодный тон, отворачиваюсь небрежно и щелкаю в пальцы. Нужно наведаться к отцу и отчитаться о проделанной работе. Еще одно новое правило, которое обязан выполнять. Как только вхожу в тронный зал, понимаю, что здесь что-то происходит. По центру помещения сидит кто-то мужского пола, привязанный острыми прутьями к стулу и орет от боли. Его лицо и оголенный торс уже превратились в одно кровавое месиво. Хабарил своими огненными прикосновениями постарался и продолжает это делать. Прохожу мимо, шагая к отцу и сажусь на колено, склонив голову. Тот не замечает меня: слишком увлечен наблюдением за издевательствами. — Задание выполнено: все князья оповещены о предстоящем собрании, — произношу, пытаясь привлечь к себе внимание Сатаны. Глаза его горят алым от гнева и кровожадности, а на лице безумная улыбка. Игнорирует мои слова, кажется отчет его сейчас не интересует. Подходит и становится сбоку от меня, глаз не сводя с орущего от боли демона. — Визжит, как свинья, — произносит, брезгливо скалясь. — Грязный предатель. Ушел от меня, чтобы прислуживать этим мерзким белокрылым и считал, что я не узнаю. Замираю и тут же оборачиваюсь на происходящее за спиной, догадываясь кого там пытают. Торс оголен, но на ногах штаны от формы стражников Кроули. Точно. Это Саферий. Не узнать, черты лица так изуродованы, что превратились в один большой ожог. Видимо уже давно над ним измываются. Даровать смерть в такой момент — невиданная роскошь, к которой папаша ни за что не прибегнет. — Глядите, Повелитель, от его личика почти ничего не осталось, — хохочет огненный демон, продолжая хватать ладонями по разным частям тела несчастного, отчего кожа его шипит, прожигаясь уже до мяса. — Но ведь он все еще орет. Поэтому продолжай, Хабарил, — отвечает глумливо Сатана. Блять эти крики и запах горелой кожи. Саферий, черт подери, как тебя угораздило! Теперь ты единственная надежда для Ада — вспоминаю его же слова. Сжимаю плотно зубы, дышу рьяно через нос, глядя на измученного стражника. Внутри тошнота, которая не проходит. От отца, от самого себя, от всего, что здесь происходит. А Владыка будто мысли читает и голову поворачивает на меня. — Смотришь так, будто тебе жалко эту подлую тварь, сын, — опасно произносит он. — От криков в ушах звенит, — выдавливаю не своим голосом. — От него итак уже живого места не осталось, к чему продолжать? — Желаешь помочь ему, значит? — усмехается Сатана, явно недовольный моим ответом. — Что ж, тогда убей. Тебе разрешу. Говорит это, рукой небрежно указывая в сторону Саферия, и тут же медленно шагает обратно к своему трону Не раздумывая ни секунды, срываюсь с места к привязанному демону. Глаза мои пылают алым, а истошный ор сводит с ума. Мне всякое доводилось видеть здесь, но Саферия знаю лично, поэтому не могу позволить и дальше над ним измываться. Я сделаю, что должен, раз уж Его Величество дал добро. Стражник уже труп в любом случае, просто так хотя бы быстрее избавлю его от мучений. Оказываюсь за спиной демона и резким рывком сворачиваю шею. Его тело обмякает, а крики, наконец, затихают. Дышу тяжело от накатившего гнева и ужаса, пялясь в одну точку. — Прибери это Хабарил, — спокойно приказывает Владыка, имея ввиду тело Саферия, а огненный демон скалится. Явно недоволен тем, что я прервал его игры, но не смеет ничего сказать. — Я могу идти? — произношу еле слышно, сквозь сорвавшееся дыхание, впервые не скрывая сильнейшего желания покинуть уже это место, исчезнуть и никогда больше не появляться здесь. — Конечно, — наигранно ласково отвечает Сатана. Ухожу незамедлительно. Выйдя из зала, щелкаю в пальцы и оказываюсь в своей комнате. Делаю глубокие вдохи, наклонившись и уперевшись руками о колени. Произошедшее сильно пошатнуло мои нервы, хотя казалось, что уже ничего не сможет удивить. Крики Саферия все еще доносятся до ушей, словно заевшая пластинка, от которой никуда не деться. Хватаю стул и швыряю его в стену с грохотом, не понимая, что происходит внутри меня. Пограничное состояние между уверенностью, что должен выполнять прихоти своего папаши и желанием все это навсегда прекратить. Стою под душем, пытаясь придти в себя. Мерещится, что вода, стекающая по мне, окрашивается в алый цвет, поэтому прикрываю глаза. Чувствую себя по уши в чужой крови, всегда это ощущал. Нужно проветриться, я сам не свой. Одеваюсь и тут же щелкаю в пальцы. Оказываюсь у обрыва островка рядом со школой. Стал слишком часто сюда наведываться, чтобы поглазеть в пустое небо после тяжелых дней. Стою где-то среди деревьев, пытаясь набрать в грудь как можно больше свежего воздуха. Делаю шаг из леса к обрыву, но понимаю, что здесь уже кто-то есть. Гляжу прямо перед собой и застываю. Непризнанная… Сидит на коленочках ко мне спиной ровно на том же месте, где сижу обычно я, и будто бы медитирует, рассматривая небо перед собой. Концентрируюсь сильнее на пространстве: все ясно, тренируется скрывать свою энергию, но получается плохо. Энергия в воздухе вокруг нее лишь вздрагивает и начинает перемещаться хаотично, но не исчезает. Видимо Геральд ей рассказал, как это делается, но не обучил деталям. Темные волосы волнистыми локонами спадают по спине, а одета в нежно-розовое платье, которое слегка задралось от того, как уселась. Забываю вдруг обо всем, что было в голове. Повернись. Повернись ко мне. Хочу увидеть ее лицо, не видел слишком давно. Я сейчас не в силах притворяться, слишком устал. Хочу просто немного отдохнуть и побыть здесь. Сам не ведая, что творю, делаю шаг к ней и безжалостно нарушаю тишину. — У тебя ничего не получится, пока не научишься правильно концентрироваться, — говорю вежливо, не желая напугать, но она все равно вздрагивает и, наконец, поворачивается на меня. Это личико. Я почти соскучился. Глядит снизу-вверх добрым взглядом, в котором полнейшая растерянность. А еще приятный блеск, который удовлетворяет мое нутро. Рада ведь видеть и скрыть никак не может. Она словно открытая книга и каждая ее эмоция очаровательней другой. — Что с тобой? — тут же спрашивает девушка, слегка встревоженным голоском. Каким-то образом чувствует меня слишком хорошо. Ничего такого, что тебе стоило бы знать. — Встань, — произношу ласково, но настойчиво, игнорируя ее вопрос. Непризнанная медлит, продолжает сидеть и хлопать на меня своими глазками. Не понимает, чего хочу. Видимо сильно удивлена, что заговорил с ней после того, как сам оттолкнул. Добавляю, желая развеять ее сомнения: — Я покажу тебе, как это делается. В итоге все же слушается. Неуверенно поднимается на ноги, а я мельком разглядываю ее миленькое платье с интересным вырезом на животе. Глядит пристально, не моргая, но с нежностью. Ее приятная энергия окутывает меня, даруя успокоение. От ее взгляда где-то внутри груди бушует сильное желание дотронуться до нее. — Закрой глаза, — продолжаю спокойным, размеренным голосом и наблюдаю затаившись. Не уверен, что послушается. Закрывает. Неужели так доверяет мне? Эта слепая покорность заставляет задержать дыхание на секунду, но тут же беру себя в руки. Подхожу к ней, оказываясь совсем близко. Она это чувствует, хоть и не видит, и тут же зажимается. Вижу, как ее хрупкие плечи слегка подрагивают, покрываясь россыпью мурашек. Нагло пользуясь положением, успеваю вдоволь наглядеться этими симпатичными чертами лица, пока та не смотрит. Милые веснушки то и дело привлекают мое внимание, не давая самому сконцентрироваться. Как же гармонично в ней все: характер, внешность, а вдобавок еще и эта прекрасная энергия, будто вишенка на торте. Сплошное издевательство надо мной. — Сосредоточься на своей энергии, как делала до того как я пришел, — произношу и даю время, чтобы справиться, но у нее получается слишком быстро. — Хорошо. Теперь представь, что вся эта энергия вокруг тебя перемещается сюда. Прикладываю свою ладонь где-то между ее грудью и животом, как раз к месту, где находится вырез платья, соприкасаясь с теплой, бархатной кожей. Черт, как же я благодарен сейчас этому гребаному вырезу! Девчонка делает не скрытый вдох от моего прикосновения, приоткрывает ротик, а щечки ее розовеют. Замечаю, что задержала где-то в легких весь воздух, что в ней был и не дышит. Норовит открыть глаза от растерянности, ресницы начинают подрагивать. — Не подглядывай, — добавляю строго, хотя у самого в горле пересохло от ее реакции. Такая чувствительная. Я ведь всего лишь дотронулся… Застыла и не дышит, а я ладонь от нее не убираю. Прекрасно понимаю, что похож сейчас больше на садиста. Наверняка ей сложно сосредоточиться в моем присутствии, да еще и когда прикасаюсь. Знаю это, но ничего не могу с собой поделать. Еще немного и задохнется, глупенькая. Дыши, Непризнанная. — Не думай ни о чем другом. Сделай, как я сказал и тогда все получится, — говорю спокойно, пытаясь привести девушку в чувства, хотя то, как трепещет сейчас, сильно мне льстит. Наконец, ощущаю ладонью, как живот ее начинает двигаться, эмитируя дыхание. Прислушалась к моим словам. Теперь всем вниманием направлена на свою энергию в воздухе, которая медленно начинает затягивается обратно в Непризнанную, пока не исчезает вовсе. Неужели справилась так быстро? Слишком хорошо для первого раза. — Умница, — выдаю одобрительно и сразу жалею, что сказал это. Хочу еще немного помучать ее, постоять так близко. — Получилось? Можно открывать глаза? — спрашивает, вызывая у меня где-то под ребрами странное тепло своей наивностью. Ну раз уж тебе нужно мое разрешение… — Еще нет, продолжай пытаться. — Вру бесстыдно, хотя голос мой очевидно изменился, ведь сказал это с придыханием. Но девчонка, кажется, поверила. Склоняюсь носом к ее волосам и неслышно вдыхаю запах. Чувствую себя маньяком, но плевать сейчас. Вкусно. Все так же мыло и детская присыпка. Сверкаю взглядом на тонкую шею, грудь, что вздымается и опускается. А то, как доверилась мне и все еще послушно стоит с прикрытыми глазами окончательно добивает. Закусываю нижнюю губу, намеренно до боли. И эта прелестная девчонка по необъяснимым причинам чувствует ко мне что-то. Млеет ведь от малейшего касания. Шепфа, это ты послал ее, чтобы наказать меня за что-то? Чтобы я мог только смотреть на нее и сходить с ума, без возможности заполучить? Вспоминаю слова Геральда: Она важна для нас, Люцифер. Для всех нас. Общение с тобой приведет лишь к бедам. Он прав. Геральд всегда прав. Но эти чертовы веснушки… — Люцифер, — произносит тихонько, но глаз не открывает, заставляя очнуться от своих мыслей. А внутри меня что-то приятно мурлычет от того, как мое имя произнесла. — Тогда в тронном зале ты скрыл мою энергию. Почему? Ту-дум. Сердце пропустило удар. Не ожидал такого вопроса, буквально застала врасплох. Как узнала? Сама додумалась? — Назовем это минутной слабостью, — отвечаю максимально сухо, а сам ухмыляюсь. Девчонка так увлечена роем мыслей в своей голове и моим ответом, что даже не замечает, как я в этот момент губами веду в миллиметрах от ее кожи у лба, чувствуя тепло, но не касаясь. Наклоняю голову в бок и опускаюсь ниже к щеке с румянцем, которую хочется укусить. Знаю, что это граничит с чем-то интимным, но не могу сдержаться. Давно не ощущал спокойствия, которое испытываю сейчас рядом с ней. Взгляд кидаю на эти пухлые розовые губы и на секунду морщусь, сжимая челюсти от переполняющего желания вцепиться в них. Хочу видеть какой цвет они приобретут тогда: вишневый или, может, алый? Какими станут, если их помучать? Ладонь, что лежала у нее на животе, аккуратно передвигаю на изгиб талии, что совсем уже не походит на попытку обучить чему-то, а Непризнанная и этого не замечает, иначе ее тело уже отреагировало бы сотню раз. — Мне кажется ты врешь, — произносит снова, а сердце мое вновь пропускает один удар. Неужели поняла, что я сейчас творю? Или о чем она? — То была не минутная слабость. Просто ты такой. Ты спасаешь, а не губишь. Улыбается мягко, все так же глаз не открывая. Тепло под ребрами только усиливается от услышанного. Да кто же ты такая? Жадно гляжу на лицо девчонки, что смотрится сейчас так беззащитно. Рассматриваю каждый миллиметр ее кожи, впитываю, запоминаю, будто больше не будет такой возможности. Пальцами ладони, которой держу за талию, неосознанно вгрызаюсь сильнее в мягкую ткань платья. Она вздрагивает от этого. Наконец почувствовала все, что делаю и открывает глаза изумленно. Мои губы в этот момент находятся прямо напротив ее, в паре сантиметров: слишком увлекся, разглядывая их алым взором сблизи. Вздыхает резко и громко, пытаясь отпрянуть, но я не позволяю. Все остатки самообладания, что были во мне рассыпаются к чертовой матери вместе с этим прекрасным девичьим вздохом. — Просил же не подсматривать, — твержу на выдохе в полубреду, смакуя этот момент, пока где-то внизу живота все немеет от сумасшедшего голода, который вот-вот собираюсь удовлетворить. Властно хватаю за правую часть ее личика свободной рукой, приподнимая чуть выше на себя, и настойчиво впиваюсь в эти мягкие губы. Рукой еще сильнее обхватываю талию, прижимая к себе вплотную, чтобы не было между нами ни капли свободного пространства. Она издает тихий стон. Поддерживает мой порыв мгновенно, прикрывая глаза от удовольствия и обмякая. Лишь подтверждает тем самым, как сама того хотела, а я ликую. Так и знал. Поцелуи, которыми посасываю то верхнюю ее губу, то нижнюю, граничат с грубыми, чуть ли не кусаюсь. Слишком сложно пытаться быть ласковым сейчас, хотя должен. Итак изо всех сил стараюсь не лезть языком, а то и вовсе с ума сойду. Непризнанная двигает губами меньше, чем я, больше поддается, иногда задевая меня слегка зубами, что раззадоривает только сильнее. Обхватывает руками мою шею, дыхание ее становится слишком громким и сбивчивым, грудью прижимается к моей. Ощущаю вдруг, что своей энергией пробирается в меня, как делал это с ней я, когда только встретились. Что за манеры? И когда научилась так делать? Изучает все темные уголки моей души и еще крепче обнимать начинает. — Полегче, Непризнанная, я ведь так не сдержусь, — шепчу опасно, обезумев от переизбытка чувств и губами припадаю к ее тонкой шее, оставляя влажный засос, на который тут же сверкаю взглядом, удовлетворяясь тем, как эта бледная кожа покраснела. Прикусываю порозовевший участок зубами, а девочка снова вздыхает. Ладонь с талии перемещаю на округлое бедро, сжимая его. Она откидывает голову назад, позволяя делать, что хочу, пока продолжаю целовать шею. Неужели и отдаться мне готова? Нет, я точно сойду с ума, это слишком заводит! Вновь впиваюсь в ее губы неистово, всеми силами сдерживая свою ладонь, что норовит залезть под платье. Общение с тобой приведет лишь к бедам снова и снова проносятся слова Геральда в голове, а внутри что-то неприятно покалывает. Блять. Я нарушил все обещания и законы, какие только мог. Это мой косяк, нельзя было терять контроль. Оставляю последний, а оттого долгий поцелуй, матерясь на самого себя то ли за то, что сорвался, то ли за то, что собираюсь все же остановиться. Тяжело дыша, утыкаюсь лбом о ее, придерживая за подбородок. Девчонка глядит с немой просьбой продолжить полуприкрытыми глазами. Мммм, черт, не нужно так смотреть! Большим пальцем слегка оттягиваю ее нижнюю губу вниз и запечатляю этот момент в памяти: выглядит слишком сексуально. Она сама хоть знает насколько привлекательна? — Это тоже была лишь минутная слабость, — обрываю любую возможность для нее подумать что-то лишнее о случившемся. И вообще будет лучше, если сохранит это в секрете. Если узнает Геральд будет плохо, не говоря уже о том, что произойдет, если узнает мой отец. Не успевает ничего ответить: цепляюсь в последний раз кротким взглядом за ее образ и щелкаю в пальцы.