Венера в кандалах

Звенят монеты - плата внесена, От смерти в час войны ты спасена Захваченная после поединка, И самая высокая цена Дана средь дев невольничьего рынка. Ты помнишь час - в родимый вторглись дом Легионеры в латах и с мечами, И не остановились ни на ком, И варваров в крови не различали. Ты думала - твой смертный час настал, Бежала и металась в исступленьи, Без сил упала, ранившись в кустах, И над тобой нависли чьи-то тени. Ты слышала сквозь проходящий шок Чужих солдат пугающих обличий, Тебя назвали ценною добычей, Накинув плотный кожаный мешок, За ремешком затянут ремешок, И крик твой растворен в победном кличе. Надежным кляпом замкнуты уста, И вырываться сил уж не осталось, Но слышишь с удивленьем - красота Твоя в дороге ими обсуждалась. Плоть нежную, однако, неспроста Везли в такой хранящей упаковке. Ты наблюдала, как других рабов Одни лишь ждали грубые веревки, А сей чехол совсем был не таков. И больше ты не помнишь ничего, Лишь кроме колесницы колыханья, Подушками обитое седло, Отверстие одно лишь для дыханья. Тогда ты поняла, что ты в плену И свой удел сквозь эту пелену Ты различала смутно, боязливо, А на тебя взирали как на диво. И в сердце той, чужой тебе, земли Тебя достали бережно, но крепко, Оттуда осторожно извлекли. Страж охранял, копья сжимая древко. Вводили пленниц в город с торжеством, Когда остановились колесницы, И следуя за всеми нагишом, Стыдливо опустила ты ресницы. Тебе связали руки за спиной И стражами стоят легионеры. И ночь тебе казалась в год длиной В клети, почти внесенной в храм Венеры. Тебя на омовение вели, Втирали в кожу уйму благовоний, И волосы красиво заплели, Не ослабляя связанных ладоней. И появилась дрожь в твоих коленях Румянец словно всю тебя покрыл, Когда тебя на храмовых ступенях С самой богини статуей сравнил Уже не первый обитатель Рима, Язык ты стала понимать незримо. Судьба и милосердна и жестока. Красавицу, захваченную в плен, Хранят торговцы как зеницу ока, И нужно состояние взамен. Тут продают прекраснейших рабынь, И ты алмаз средь них единогласно, Но клети здесь похожи на гробы, И вырваться пытаешься напрасно. Отдельная здесь выставлена клеть, Всегда ты там находишься при страже, А также кандалы, ошейник, плеть Висят и предлагаются к продаже. В разгаре страшен был аукцион, Все вразнобой выкрикивали цены. И каждый думал, что он видит сон, Дочь Афродиты, вышедшей из пены. И встряхивая кольцами кудрей, Какой-то муж, игравший на кифаре, Пройдя в толпе, рабу назвал своей, И в такт цепям последний зазвенел денарий. И отворили запертую клеть, Теперь оковы учат быть покорной. В руках счастливца заиграла плеть, И ключ в замке три раз был повернут. На теле, обнаженном догола, Закованном, как следует рабыне, Нагретое мгновенно добела Клеймо прожгло - ты собственность отныне! Увидят то и римляне, и галлы - Глубоким шрамом, что нельзя свести Теперь стоят его инициалы - Вот для кого теперь тебе цвести. Касается хозяйская ладонь Миниатюрных нежных полукружий И мчит сей груз бесценный легкий конь Притягивая всюду люд досужий. Но господин ревнив, и с головы До ног он длинной вышитой хламидой Укроет от людской ее молвы, Хотя он горд земною Афродитой. В чужом краю нет больше никого, Кому доверить жизнь свою и душу И прошлое так страшно и мертво, Сквозь балдахин чуть выглянет наружу Она, и на себе сомкнет покров, И только ждет от господина слов. Он не спешит, окидывая взором Весь стан ее, закутанный в шелка, И улыбаясь, прикоснется к розам, Которыми рабы горит щека. И розы те, что скрыты под покровом Бутонами набухшими, слегка Ласкает он с каким-то тихим словом. И слышит он как сердце застучит, Сплетя ее в объятии едином, И музыкой в ушах ее звучит "Встань на колени перед господином" Он станет для нее необходимым, Хотя еще себе признаться в том Она боится, и с закрытым ртом Склонив чело, ждет новых приказаний, Тайком скрывая радость под слезами. Венера в рабстве, равная богине Но в ипостаси пленной во плоти. Должна ты, как положено рабыне, Изящно золото оков нести. Научишься смиренному поклону И украшать господские пиры, Замкнув уста, не вырваться и стону В час медленной, мучительной игры. И омывая, целовать те стопы, И приносить для наказанья розг. И воплощая верность Пенелопы, В его руках закованный ты воск. И с непривычки, а порой нарочно Воспитана невольница на том, Что в строгости за каждую оплошность Наказана и клеткой, и кнутом. Облачена в особую одежду, То всю покрыв, то обнажив всю плоть И лик вуаль, но непременно между Кистей и ножек цепь не расколоть. Ты приняла роскошный мир неволи, Стремишься господину угождать, И постигаешь ты науку боли, И ласку, что способна награждать.