Ваши требования неуместны

Время — самый ценный из ресурсов. Поэтому Тобиас не мог не оценить такое выдающееся качество профессора МакГонагалла, как пунктуальность. Тот появился на пороге ровно в назначенный час и крепким пружинистым шагом приблизился к его столику. Подошёл официант, и Тобиас заказал чёрный кофе без сахара. — К сожалению, я не смог приехать раньше, — сказал МакГонагалл. — Понимаю. Начало учебного года в новой должности — должно быть, вам нелегко. Тобиас смотрел ему прямо в лицо, но не видел ничего, даже отдалённо напоминающего смущение. — Мне, пожалуйста, завтрак, полное меню, — МакГонагалл дал знак официанту, и тот удалился. — Всё дело в том, что вместе с переменами в профессиональной сфере меня коснулись, как бы это сказать, изменения семейного характера. МакГонагалл говорил скорбным голосом среднего тембра, который делал его ещё более похожим на священника, чем чёрный костюм с неизбежно чёрным галстуком поверх тёмно-бордовой рубашки. Тобиас опустил взгляд на ладони МакГонагалла, свободно лежащие поверх широкой белой салфетки, и усмехнулся — на безымянном пальце белел след от снятого кольца. — Надеюсь, это шаг в новую жизнь, а не в пропасть, — тот проследил за его взглядом и сжал ладонь в кулак. — Пока мне сложно понять, как вы справляетесь, Тобиас. До сих пор не могу представить себе, каково это — жить в одиночестве. Тобиас покачал головой. Мысль протеста поднялась в голове, но быстро затихла — не тот случай, чтобы возражать. — Развод перенести легче, чем смерть, — тихо сказал он. — Мои соболезнования. Тобиас слабо кивнул в ответ. Принесли кофе. В чёрной жидкости таилась немыслимая живительная сила. Вот только раз за разом, ночь за ночью, она ослабевала. Да, кофе всё ещё был способен поддержать Тобиаса на плаву, но сколько ещё это может продолжаться? Кофе всё ещё мог справиться со звенящей пустотой в голове, но что будет, когда он не сможет? На миг глубоко в груди протяжно и резко заныло, и Тобиас отвёл взгляд. Не время для горьких мыслей. Время для профессора МакГонагалла, строго и торжественно отпивающего из чашки густой ароматный чай. — Что ж, вы прекрасно знаете, зачем я здесь, — наконец он поставил чашку на блюдце и сложил ладони перед собой. — Комитет был бы рад вернуть вас в свои ряды. — Роберт, — Тобиас нахмурился и подобрался, — я уже говорил вам, что меня не интересует разъездная работа. — Не интересовала. Но ситуация изменилась, и в сложившихся обстоятельствах интересы тоже могут поменяться. — Они не поменялись. Если бы за окном напротив не сияло солнце, можно было бы подумать, что сейчас — середина ночи. Чашка опустела, и стоило бы заказать ещё, но Тобиас медлил. Он сидел, прислушиваясь ко внутренней тишине, и в сотый раз обдумывал один и тот же вопрос — что произошло этим утром и как он допустил подобное? МакГонагалл говорил о Кингсли, о роли комитета и его былых заслугах, но Тобиас не слушал его больше. Он слишком долго не спал. В голове гудело, и весь мир насквозь пропах кофе и запахом ночной сырости, промозглых туч и мертвенно-бледного одиночества. Тобиасу не было никакого дела до комитета. Ему не было дела ни до чего. — Стакан воды, пожалуйста, — сказал МакГонагалл подошедшему официанту. Через минуту перед Тобиасом появился узкий стакан с прохладной водой. Он сделал глоток, и прохлада опустилась по горлу в желудок. — Понимаю, это прозвучит самонадеянно, — МакГонагалл смотрел на него настороженно, — но если я могу что-то для вас сделать, скажите. — Можете. Мне нужен новый преподаватель реставрации. На короткий миг лицо МакГонагалла отразило удивление, но эта нехитрая эмоция быстро погасла. — Вы хотите, чтобы я посоветовал вам кандидата? — Я хочу, чтобы вы поговорили со своей дочерью. Мы с вами были на её выступлении весной, и вы должны согласиться — её исследования не отвечают заявленному уровню и ничего не стоят. МакГонагалл открыл было рот, но не нашёлся, что ответить и закрыл его. — Тем не менее, — продолжил Тобиас, — ваша дочь прекрасно донесла материал. Способ подачи меня более чем устроил. В её юном возрасте стоит правильно расставить приоритеты и направить свои силы в ту сферу, где вероятность профессионального роста наиболее высока. — Вы предлагаете Минерве преподавать у вас? — Именно так. Тобиас больше не смотрел на МакГонагалла, потому что не хотел видеть ни растерянности, ни обречённости на его лице. И, говоря о вероятностях — совершенно очевидно, что вероятность согласия Минервы была высока, а если она переедет, то он останется совершенно один. Роберт МакГонагалл, должно быть, уже чувствовал, как одиночество пропитывало его кожу, просочившись через тонкую белую полоску на пальце. Совсем скоро оно должно было добраться до самого сердца. * * * Гарри проспал часа два, хотя не собирался засыпать вовсе. Ужасно хотелось, чтобы всё произошедшее оказалось сном, и он долго лежал, закрыв глаза. Хлопнула входная дверь — Снейп снова куда-то уехал, хотя сегодня был выходной. Едва ли у него оставались дела в академии — он и по рабочим дням их не делал. Возможно, просто сбежал. Гарри поднялся, не спеша убрал постель, аккуратно сложил все свои вещи на край дивана, очистил стол от бумаг и даже рассортировал ярлыки на рабочем столе ноутбука. Странная тяга к наведению порядка контрастировала с ощущением полного хаоса и бессилия. Закончив с комнатой, Гарри вышел на кухню и помыл чашки из-под кофе, из которых они со Снейпом пили ночью, навёл порядок в холодильнике и кое-как протёр стол. Телефон несколько раз щёлкал сообщениями, но сейчас Гарри ничего не интересовало. Он словно снова, как ночью, выпал из реальности, ни о чём не думал и ничего не чувствовал. В голове было пусто. Ни единой мысли, словно голову тоже удалось убрать, очистить и протереть. Впрочем, Гарри никогда не преуспевал в наведении идеального порядка, в чём когда-то его неоднократно упрекала тётка. Так что полностью очистить голову от тяжёлых неповоротливых выводов ему так и не удалось. Хотелось только одного — покинуть этот дом. Просто куда-то уйти, куда угодно, и не возвращаться никогда. К полудню сознание начало проясняться. За окном ярко сияло солнце, словно в насмешку над его муторным состоянием. Гарри прочитал все сообщения, собрал кое-какие чертежи и отправился туда, где его ждали. * * * — Жаль, что Рон не смог прийти. — Захотел бы — смог, — Гермиона встряхнула кудрями и крепче перехватила толстый блокнот, который так и не убрала в сумку. — Это его дело, — отозвался Крам. Он шёл рядом с Гермионой, и Гарри чувствовал странное неуютное чувство, которое никак не мог опознать. Не мог или не хотел — совсем как Рон. После встречи с однокурсниками, которая собрала куда больше желающих, чем Гарри ожидал, он чувствовал себя очень странно. Воодушевлённо — его спонтанная речь о важности проекта и самое главное — важности участия каждого пришедшего, похоже, всех впечатлила, и у него будут помощники в проекте. Испуганно — теперь за выходные предстояло, наконец, доработать план и отправить его на утверждение. Список участников забрала с собой Гермиона. — Отличное выступление, Гарри. До понедельника, — сказала она, улыбнувшись Краму, и поспешила к автобусной остановке. Гарри на автобус не торопился. Вся та куча дел, которая ждала его и требовала его вмешательства, меркла по сравнению с нежеланием возвращаться. Тем более появилось подходящее время прояснить один важный момент. — Что у тебя с Гермионой? — спросил он. Крам остановился у перехода и посмотрел на Гарри тяжёлым взглядом. — Давай сразу всё проясним, — сухо сказал Крам. — Это не я не отвечал почти два месяца на мои сообщения. Загорелся зелёный, и они продолжили путь. — И Гермиону с Уизли поссорил не я. Гарри кивнул. Они зашли в здание со свежепокрашенными серыми стенами, и Крам прислонил пропуск к магнитному замку. — Сейчас Гермиона одна, поэтому у меня есть шанс. Если ты считаешь, что я поступаю неправильно, беспокоишься за Уизли или даже если... — Нет никаких “если”. — Хорошо, — тон Крама смягчился. — Потому что я думаю, она мне нравится. Гарри поджал губы. — Заходи, — Крам широко открыл дверь, пропуская его вперёд. Он держался уверенно и спокойно, но ощущение, что между ними оставалось что-то недосказанное, не пропадало. В комнате всё было почти так же, как в прошлый раз, изменилось только расположение окна. Даже рамка с суровой женщиной, очень похожей на Крама, стояла на своём прежнем месте. Это была другая комната, но Гарри всё равно чувствовал себя так же неуютно, как в последний раз, когда был у Крама. — Кстати, Гермиона права — отличное выступление. Похоже, у тебя будет больше добровольцев, чем нужно. — Увидим, — Гарри сел в единственное кресло и откинулся на спинку. — Может быть, всё дело в очках? Новый имидж для публичных выступлений? Глаза после бессонной ночи болели, под веки словно насыпали песка, и Гарри даже не пытался надеть линзы. В очках дело или нет, но всё действительно прошло неплохо. Гарри совсем не думал ни о том, что собралась почти треть курса, ни о важности проекта, у него совершенно не было сил волноваться. Все мысли занимал сегодняшний вечер — ведь вечером ему придётся вернуться к Снейпу, а Гарри настолько не хотел видеть его, что готов был поселиться на площади Годрика. Или остаться у Крама. — Покажи ещё раз чертежи, — сказал тот. Гарри разложил бумаги прямо на полу. — Здесь уже снят верхний слой? Или только на первом этаже? — Осталась лестница, её вообще почти не трогали. Дом на площади Годрика по-прежнему был опечатан, и Гарри ещё ни разу там не был с тех пор, как покинул его в сопровождении полиции. Стоило бы съездить и посмотреть, в каком состоянии он после обысков. Но не сегодня. Тем более, что все постановления и разрешения, как и ключи, остались у Снейпа. — Эти детали фасада разобраны? — Крам раскладывал фотографии напротив архивных распечатков и хмурил свои густые брови. — Все? — Часть придётся заменить, а остальное восстановим. — Почему бы не заменить все? — Потому что проект утверждён, и нельзя менять в нём что-то просто так, — Гарри сел на пол рядом с Крамом и пододвинул ближе таблицу с расчётами. — Посмотри на расход материала. — Если бы это был мой проект, я бы сделал всё по-другому, — Крам отложил наброски фасада. — Что важнее — уменьшить расход или увеличить срок эксплуатации? — Важнее всего — сдать проект в срок и в том виде, в котором его ожидает увидеть комитет. — Не согласен. Крам продолжил внимательно изучать детали. Сквозь жалюзи в комнату пробирались яркие полоски солнечного света — они перечёркивали стены и потолок, создавая причудливый узор. — У меня будет больше добровольцев, чем нужно, — повторил Гарри слова Крама. — Почему? Я отправлял оповещение только в свою группу, откуда узнали остальные? — От меня, — не отрываясь от наброска лепнины над крыльцом, сказал Крам. — Опыт будет полезен для многих. — Но не для тебя, да? — Гарри хмыкнул, отодвигаясь. — Мне нужно готовиться к весенней конференции, — спокойно ответил Крам. — Предстоит много работы. — Конечно. Это было вполне в духе Крама — вести счёт только в свою пользу. — И ещё, Гарри. Вероятнее всего, мне понадобится помощь Гермионы. — Разумеется, — всё, наконец, начало вставать на свои места, и Гарри усмехнулся. — Значит, мне на неё не рассчитывать? В окно светило солнце, но под рукава рубашки пробирался холод. Наверное, отказаться со стороны Крама было правильным решением. И всё равно в груди перекатывался колотый лёд. Они просидели над планом, чертежами и набросками до самого заката — Гермиона прислала список желающих участвовать, а Крам помог составить вполне достойный график работ, который можно было хоть сейчас отправлять на согласование. Когда полосы на стенах окрасились в красно-оранжевый, пришло время уходить. Свет от ноутбука падал на стопку бумаг, но совсем не освещал комнату — здесь царил тот самый полумрак, который непостижимым образом пробирается из предвечернего времени в закатные сумерки. Гарри поднялся, чтобы взять рюкзак со стола, и оказался лицом к лицу с Крамом. Он замер, и короткое промедление становилось слишком продолжительным, чтобы непринуждённо сдвинуться с места и продолжить сборы. Красная полоса проходила по лбу Крама и отражалась в его глазах зловещим светом. Гарри стоял и медленно, тяжело размышлял — если бы он сейчас поцеловал Крама — тот бы ответил? Это бы ничего не значило, ведь у них всё ничего не значит. — Мне нужно идти, — наконец тихо сказал Гарри. — К Снейпу? — как и он, Крам по-прежнему не двигался с места, и Гарри чувствовал кожей его горячее дыхание. Гарри повернул голову, но Крам поймал его за подбородок и попытался заглянуть в глаза. — Что у вас с ним? — Ничего, — Гарри перехватил его руку за запястье и отвёл в сторону. — Я тебе рассказал про Гермиону. — Это не одно и то же, — оказавшись в крепком захвате, Гарри слабо дёрнулся. — Снейп выглядит неважно в последнее время, — как ни в чём не бывало, Крам продолжал удерживать его. — Но и ты тоже. Всё нормально? — Нет. Ничего не нормально. Оранжевый окончательно пропал, и из окна в просветах зданий полыхало фиолетово-красным. Телефон щёлкнул новым сообщением, и Крам развёл руки в стороны, выпуская его на свободу. Гарри поднял телефон с пола и в недоумении уставился на текст. — Снейп? — хмуро спросил Крам. Он включил верхний свет, но чуда не произошло, и сообщение не растворилось в закатных лучах. Гарри ещё раз взглянул на экран телефона, словно всё ещё ожидал, что ошибся. Но ошибки быть не могло. * * * Полчаса спустя, стоя у центрального входа торгового центра, Гарри ощущал, как внутри всё сжимается в огромный плотный ком. Он по-прежнему не хотел видеть Снейпа и вместе с тем не мог не прийти, потому что понимал — дольше оставаться у Крама было невыносимо. Не стоило всё усложнять, ему достаточно и тех недомолвок, которые у них уже были — новые ни к чему. Небо погасло, последний острый фиолетовый блик давно уже скрылся за горизонтом, и теперь сверху нависали тяжёлые тёмно-серые тучи. Снейп появился неожиданно, словно вынырнул из полумрака за фонарём, и быстрым шагом, обгоняя прохожих, приближался. И он действительно выглядел неважно — именно так, как должен выглядеть человек, который не спал несколько ночей подряд. Сколько ночей не спал Снейп? Они зашли внутрь, и длинный эскалатор отвёз их на второй этаж. — Вас наверняка интересует, зачем мы пришли сюда, — сказал Снейп, остановившись у кадки с искусственным фикусом. Гарри пожал плечами — на самом деле, это было не так уж важно. — Посмотрите на меня, — приказал Снейп, и он невольно послушался — слишком резким был тон. Внутри ворочалось нехорошее предчувствие, и оно только усилилось, когда Снейп подошёл ближе и снял с него очки. Сердце забилось быстрее, когда Гарри услышал странный хруст. — К сожалению, ваши очки сломались и вам нужны новые. Гарри сделал медленный вдох и выдох — одна из радиопередач, прослушанных им в машине Снейпа, советовала именно такой способ справиться с гневом. — Это было необязательно, — он незаметно повторил своё дыхательное упражнение, но оно не очень-то помогало. — Если вы решили носить очки, то носите такие, которые не уродуют ваше лицо. Гарри хотел было возразить, что имеет право носить любые очки, но Снейп уже направился к одному из бесчисленных магазинов, и пришлось пойти следом, чтобы не остаться среди размытых пятен в одиночестве. Ещё через час он снова видел, а новая оправа не вызывала у Снейпа приступов повышенной раздражительности и не служила причиной язвительных комментариев. — Смотрите в окно, Поттер, — Снейп затормозил на светофоре. В новых очках можно было особенно отчётливо рассмотреть тёмные круги под его глазами, но Гарри только хмыкнул и послушно отвернулся. — Если вам не нравится что-то из моей обуви или одежды, — сказал он пыльному окну, — лучше предупредите заранее. — Я не собираюсь раздевать вас посреди улицы, это была разовая акция. — Вам настолько не нравились эти очки? — Они были отвратительны. Гарри промолчал в ответ, думая о том, что должен был как-то иначе отреагировать на всё это, но попросту не мог подобрать подходящей реакции. Снейп не имел никакого права так делать — и всё же сделал. Очки и самому Гарри не нравились, но он всё время откладывал покупку новых, ведь в основном обходился линзами. Он пытался построить из всего этого хоть какое-то логическое рассуждение, но в итоге сделал один-единственный вывод. Ему нужно поспать. Если Снейп может неделями обходиться без сна, то он — нет. А со всем остальным можно будет разобраться завтра. * * * Едва обретённый тёплый уют постели исчезал так стремительно, что приносил чувство немыслимого разочарования. Гарри отчаянно сопротивлялся пробуждению. Он цеплялся за остатки сна, усердно делая вид, что всё в порядке, и пронизывающий холод, обвивающий ноги, не имеет к нему никакого отношения. Невозможно отсрочить неизбежное, и Гарри с неимоверным трудом открыл глаза, нащупал на спинке дивана очки и надел их. Часы на столе показывали, что нет ещё и полуночи. Окно рядом со столом было открыто настежь. Снова.