Ваши требования неуместны

Сегодня нужно было закончить все работы. Гарри смотрел на своё отражение в окне и чувствовал, как удары сердца отдаются в артерии на шее, как тонко и мелко вздрагивает на ней кожа. “Машина не приедет, мы не успеем вывезти весь мусор”, — написал он Тобиасу час назад. Сообщение висело непрочитанным. — Я всё организую, — Луна смотрела участливо, словно делала ему большое одолжение. Из-за Луны на втором этаже царило необыкновенное оживление, а здесь, на первом, у Гарри звенела пустота. В голове было пусто, и также пусто было в груди, словно Гарри выдохнул слишком много воздуха за раз и теперь никак не мог сделать вдох. Сегодня нужно было всё закончить. Он отнёс в кладовку металлические детали конструкций, оставшиеся после разбора лесов, переставил пыльную стремянку и вытер все подоконники — делал всё, что угодно, лишь бы как можно дольше не подниматься наверх. Раз Луна решила помочь хоть в чём-то, пусть помогает. Комиссия была перенесена на воскресенье. На день раньше официальной даты в документах. Гарри понимал, что сроки больше не имеют значения, и всё равно чувствовал — что-то не так. Недосказанность порождала сомнения, и не было никакой возможности их развеять. Тобиас не давал ни одной подсказки. Не отвечал на сообщения. Запирал его в коробку смутных предположений, не оставлял шансов выбраться. Гарри знал, что работа выполнена не идеально. До идеала было очень далеко. Дело было в том, что качество его работы никто не проверял, никто не контролировал. За соответствием отчётам никто не следил. Оставалось надеяться, что комиссия каким-то чудом примет тот результат, который есть. На втором этаже Луна отдавала распоряжения всем, кто пришёл помочь. Едва ли она осознавала всю степень ответственности и испытывала хоть какое-то волнение. Несмотря на то, что Луна фактически курировала его проект, Гарри не знал, в курсе ли она, что дату перенесли. Понимает ли она, что что-то не так. Когда Гарри уже собрался было вмешаться в ход событий и подняться наверх, входная дверь тяжело хлопнула, и через пару мгновений в дверном проёме появился Сириус. Сириуса Гарри не звал. — Что ты здесь делаешь? — вышло не слишком любезно. — Вообще-то Рон сказал, что сегодня вам не помешают лишние руки. У меня как раз лишние. Обманчиво беспечный тон Сириуса плохо сочетался с его внимательным взглядом и напряжённой позой. — Да, не помешают, на самом деле. Все наверху, лестница прямо по коридору. Сириус немного наклонил голову, оценивающе рассматривая Гарри, и не двинулся с места. — Так что? — спросил он. — Сегодня же последний день? — Да. Комиссия в понедельник. Официально — в понедельник. Об этом даже в новостях писали, и, кажется, Гарри говорил об этом Сириусу. Или не говорил? Тот подошёл ближе. — Волнуешься? — А должен? Сириус хмыкнул. Он прошёлся по комнате, оглядываясь, замер у окна и коснулся пальцами стекла. — И что будет с этим домом? Сделают музей? Выставят останки в стеклянных витринах, а в центре… — Это не моя забота, — прервал его Гарри. Сириус обернулся, и лёгкая полуулыбка сползла с его лица. — А может, будет местный аттракцион, дом с привидениями? Ты же знаешь, что происходило здесь раньше? Кто здесь собирался? Что-то внутри дрогнуло, и Гарри сделал тихий вдох. — Если хочешь помочь, иди наверх. Сириус хмыкнул, вышел в коридор, поднялся по лестнице и растворился в деятельном шуме второго этажа. * * * Когда всё закончилось, солнце низко висело в проёме между домами, плеснув на стену напротив окна широкую кроваво-красную полосу света. Гарри смотрел на пустое пространство — туда, где когда-то была стена. Сейчас о её существовании напоминала только разница в оттенке стен и плитки пола. В вечернем воздухе разливалась густая, холодная, неестественная тишина. Ощущение, что в доме всё ещё что-то скрыто, спрятано, замуровано между стен, в подполе, в проёмах плит, под фундаментом, холодными мурашками пробегалось по шее. Что он должен был чувствовать, стоя на этом месте? Больше всего на свете Гарри хотелось, чтобы этот дом исчез, стёрся с лица земли, провалился в преисподнюю. Но его эмоций не хватало на полноценную злость, не хватало даже на тоску, словно, зарывая эмоции как можно глубже, игнорируя их, он потерял способность вообще что-то чувствовать. Сириус присел на корточки, разглядывая пол, а Рон мялся в дверях. — Это здесь были кости? — Сириус шагнул на плитку, которая различалась по оттенку. — Здесь, — хрипло ответил Гарри и кашлянул, прочищая горло. — За фальшивой стеной. Сириус больше ничего не спрашивал. Он будто размышлял о чём-то. Будто решался. — Ты идёшь? Все уже разошлись, — лицо Рона, попавшее в кровавую полосу заходящего солнца, выражало беспокойство, а рыжие волосы полыхали пламенем. — Давай, приятель, собирайся, не сидеть же здесь до темноты, — задумчивое выражение пропало с лица Сириуса, и он снова улыбался ему своей ничего не значащей улыбкой. Поспешно переодевшись и затолкав сменную одежду в рюкзак одним большим комком, Гарри погасил везде свет и в полумраке направился к выходу. “Ты приедешь?” — сообщение, отправленное Тобиасу, висело непрочитанным. Вечерний воздух пах холодом и пылью. Запереть дверь, включить сигнализацию, и всё. Можно уходить. * * * Позже, в шумном баре, где Гарри так и не решился ничего заказать, Сириус лениво выслушивал любовные переживания Рона и изредка неодобрительно высказывался по поводу Крама, которого в жизни не видел. Гарри с раздражением думал, что всё снова возвращается на прежние позиции. Тобиас не перезвонил, непрочитанные сообщения копились в странный, нелепый монолог. И, по всей видимости, домой тот снова придёт поздно. Ничего не происходило. Гарри сидел, ожидая, когда что-то произойдёт, но ничего не происходило. Сириус так и не заговорил про дом. Он явно хотел что-то сказать, это было видно — и по тем быстрым взглядам невпопад, которые он бросал на Гарри изредка, и по перестукиванию пальцев по столу, и по нетерпеливо дёргающимся плечам. Желание высказаться тяготило Сириуса, и Гарри был уверен, что рано или поздно тот переведёт разговор обратно на площадь Годрика. “Ты же знаешь, что происходило здесь раньше? Кто здесь собирался?” — эти фразы так и крутились в голове неразрешимой загадкой. Но несмотря на то, что Сириус хотел что-то сказать, Гарри не хотел ничего знать. Рон продолжал что-то говорить. Гарри включал и выключал экран, гипнотизируя последнее непрочитанное сообщение “Приезжай”, когда напротив того вдруг загорелась галочка: Тобиас вспомнил о его существовании или, по крайней мере, о назначении телефона. Позже появился и ответ. “Где ты?” Гарри отправил название бара, улицу и тут же получил рекомендацию выходить через пять минут. — Хорош уже в телефоне сидеть, — словно почуяв неладное, Сириус наклонил голову, и его глаза хитро блеснули из-под тёмных прядей. Вот оно, он хотел что-то рассказать. Перевести тему и рассказать. — Расслабься, такой проект сдал, можно и отдохнуть. — Что думаешь насчёт комиссии, примет? — спросил Рон, будто поняв замысел Сириуса перевести тему. — Волнуешься? — А он должен? — Сириус картинно покачал головой, и его волосы мягкой волной взлетели влево, а потом вправо. — Нет, Рон, он не должен. — Зато экзамен не сдавать, — Рон глубокомысленно хмыкнул. — Проект зачтётся. — Да кого волнуют эти экзамены? — отмахнулся Сириус. Гарри снова поймал его задумчивый взгляд, словно тот опять сомневался, стоит ли сказать сейчас. Нет, Сириус, не стоит. Вытащив из-под стола рюкзак, Гарри попытался было достать деньги, чтобы расплатиться, но вспомнил, что так ничего и не заказал. — Я лучше пойду. — Уверен? Оставайся, вечер только начинается. — Нет. Сириус только скривил губы и сделал глоток из своей бутылки. Пять минут утекали сквозь пальцы, а Тобиас не любит ждать. Он уже протиснулся между столами и закинул рюкзак на плечо, как Рон вдруг вскочил следом. — Гарри, подожди. Кажется, я телефон забыл. — Где? — Да в доме, где ещё. — Карманы проверь, сумку, — Сириус откинулся на спинку стула и поставил пиво на стол. — Нет… Он там, на втором этаже. Специально на выступ положил же… — В понедельник заберёшь, — сказал Гарри, вглядываясь в сгущающиеся сумерки за окном. Обзор загораживала наклейка с названием бара, стекло бликовало, и трудно было разглядеть, подъехала ли “Вольво”. — Нет, какой понедельник! Может, сейчас сходим? Тут же не так далеко… Гарри посмотрел на Рона с досадой. Стекло предательски бликовало, минуты шли. — Да оставь ключи, сами сходим, — прервал его мысленные метания Сириус. — И иди уже к кому тебе там не терпится. — Да, Гарри, если не хочешь идти, можешь мне ключи отдать? В воскресенье вечером верну, — Рон так и стоял напротив него, и Сириус дёрнул его за рукав, усаживая обратно. — Телефон уже потерял, теперь ключи потеряешь? — Гарри посмотрел в телефон, на экране светилось лаконичное сообщение: “Выходи”. За окном появился силуэт машины, притормозившей у обочины. В конце концов, у Тобиаса есть запасной комплект ключей и пульт от сигнализации, а значит, проблем не должно быть. — Не потеряет, я прослежу, — Сириус протянул ладонь, и Гарри опустил в неё связку ключей, тревожно звякнувшую на прощание. — В понедельник вернёшь, — сказал он Сириусу и поспешил на выход. * * * До комиссии оставалось двенадцать часов, Гарри ощущал это, словно внутри него был крошечный таймер, отсчитывающий время. Он вышел из душа, нащупал на полке очки, протёр стёкла. Последний день прошёл так скомкано, нерационально, что на душе скребли кошки. Гарри вспомнил, что Тобиасу не нравилось, когда он носил очки. И не нравилось, когда он пил что-то алкогольное. Но сегодня он ничего не заказывал в баре, хотя бы один пункт в плюс. Один пункт в плюс, один в минус. В итоге — ноль. Он натянул футболку и штаны, пригладил ладонью влажные волосы, торчащие в разные стороны — было неизвестно, нравится ли его причёска Тобиасу. Напряжение, сковывающее его голову в железные тиски, требовало выхода. Завтра приедет комиссия, завтра решится что-то важное, и, быть может, от результатов будет зависеть его будущее. В конце концов, завтра всё закончится, и ему больше не придётся проводить в этом злосчастном доме каждый свободный вечер, и всё, с ним связанное, перестанет иметь значение и станет только строчкой в его резюме. Хоть бы всё прошло гладко. Но с домом на площади Годрика ничего не могло пройти гладко. Сомнения терзали Гарри — он упустил что-то, какую-то важную деталь. Он не видел всей картины, не знал, что происходит на самом деле, и оттого решающий день казался лишь призрачным отражением реального будущего. Гарри был рад, что Тобиас забрал его из бара, но в груди по-прежнему было тяжело и душно. Возможно, следовало поблагодарить всех, кто пришёл сегодня и приходил последние недели. Возможно, нужно было стараться больше и найти способ вывезти мусор. Возможно, стоило послушать, что хотел сказать Сириус. Возможно, Гарри только казалось, что тот хотел что-то сказать, и на самом деле он просто-напросто сходит с ума. Возможно, стоило найти Тобиаса. Тот был в своём кабинете, у полки с книгами, с большой папкой в руках, раскрытой на середине. — Работа? — Гарри подошёл ближе и судорожно пытался вспомнить, должен ли был стучать перед тем, как зайти. Правила этого дома всё ещё существовали для него. Неукоснительное соблюдение обещало предотвращать любые критические моменты. — Ничего срочного, — Тобиас закрыл и убрал папку, подошёл ближе. — У тебя слишком загруженный вид. Гарри рассматривал лицо Тобиаса, ища в нём признаки неодобрения, но тот был спокоен. Словно через двенадцать часов должно было наступить обычное воскресное утро без каких-то важных событий. — Завтра… — Гарри замолчал. Горло словно сдавило спазмом, голос не слушался. Тобиас усмехнулся. — Завтра всё пройдёт хорошо. Это прозвучало почти как обещание, и Гарри чуть было не спросил “Тогда в чём дело?”. Он уже приоткрыл рот, чтобы произнести это, когда ладони Снейпа легли ему на талию, легко сжимая и притягивая ближе. — Не думай об этом сейчас, — тихо произнёс Тобиас ему в губы. В этой фразе всё было неустойчиво, шатко и сомнительно. Почему сейчас? Потом придётся думать? Что не так? Гарри отстранился, глядя в холодные безучастные глаза Снейпа. Тени недавних страхов, подступавшие из тёмных глубин сознания, пришли в движение, и, разбив неведомую преграду, хлынули в мысли сплошным потоком, принося с собой волны плотной и нервной тревоги. Всё сводилось к тому, что Гарри не мог получить этот проект случайно. Он помнил слова Дамблдора, много раз перебирал в памяти подсказки, которые тот давал ему. Ведь он уже однажды пытался сложить головоломку и даже нашёл решение, но этого было мало. Единственный раз, когда он выяснил что-то значимое, обернулся горой костей в запечатанном склепе. Гарри думал о том, что не справился с задачей. Он всё провалил. Время вышло, а он не сделал то, что должен был, потому что не понял ничего из исходных данных. И теперь комиссия тайно примет его проект в воскресенье, на день раньше установленной даты, чтобы закрыть его без лишней огласки. Или в чём причина? В чём была угроза? Он раз за разом отталкивал от себя ответы на свои вопросы, но сейчас сомнения с новой силой атаковали его. Гарри опустил голову, коснувшись лбом виска Тобиаса, закрыл глаза и легко укусил мочку уха, чувствуя, как Тобиас едва заметно вздрогнул. Если задача и была провалена, то под его чутким руководством — именно из-за него Гарри так долго откладывал визит в архив, не изучил полученные материалы и не лез туда, куда ему предполагалось залезть. Тобиас мог бы ответить на многие вопросы, но Гарри давно уже ничего не спрашивал. Это было одно из правил — не спрашивать. Сейчас Тобиас был в джинсах и чёрной рубашке с закатанными по локоть рукавами. В том же самом обычно ходил Северус. Эта мысль неожиданно ворвалась в голову, моментально оттеснила все остальные и горячо разлилась по всему телу. Гарри отступил к стене и нащупал рукой выключатель. Верхний свет погас, горела только напольная лампа у стеллажа. Он снял очки, и очертания комнаты окончательно размыло, реальность смягчилась и теперь не давила на него своей невыносимой резкостью. Гарри провёл руками по ладоням Снейпа, по предплечьям вверх, ощущая под пальцами прохладную кожу и гладкую ткань, и эта незатейливая ласка сладко отозвалась в животе, тяжёлым частым пульсом забилась под кожей. Губы Тобиаса были тёплыми. Сухими и жёсткими. От жадного, грубого поцелуя всё тело покрылось горячими острыми мурашками. Но липкий кокон тревоги никак не желал растворяться в полумраке кабинета. Тобиас целовал его глубоко и слишком резко, слишком крепко держал за запястья, и в конце концов Гарри дёрнул головой, выскальзывая из поцелуя. Не торопись. Он не сказал это вслух, и слова застыли в воздухе между ними. Тобиас держал его крепко, не оставляя права ни на одно лишнее движение. Сердце сделало рывок, забилось быстро и часто в глотке, и тревога нарастала, оттесняя возбуждение на самый край. — Расскажи мне сейчас, — сказал Гарри. Голос прозвучал неожиданно хрипло. — Что тебе рассказать? Тобиас ослабил хватку, отступил назад и, захватив с полки брошенные очки, протянул их Гарри. — Думаю, я имею право знать, что происходит. Что произойдёт завтра. Почему перенесли сроки, почему ты больше не контролируешь работы… Тобиас смотрел на него холодным безразличным взглядом, в котором сквозило разочарование, и Гарри невольно чувствовал себя виноватым. Нарушившим негласные границы. — Почему перенесли сроки? — повторил он. — Важно, чтобы проект принял Макгонагалл, поскольку именно он инициировал передачу тебе гранта. Это в некоторой степени гарантирует отсутствие вопросов к тебе в дальнейшем. В понедельник у него важное мероприятие, и как только о нём стало известно, мы договорились о перенесении сроков. — Это всё? Тобиас молчал несколько безумно долгих секунд, его лицо не выражало ровным счётом ничего, словно он стоял на остановке в ожидании автобуса, а не обдумывал ответы на важные вопросы. — Завтра произойдёт ровно то, что и должно произойти. Проект будет принят, а на следующей неделе ты начнёшь подготовку к весенней конференции. — Ты считаешь, что всё нормально? Всё готово, задача выполнена, все нормы, техника в порядке, результат? — Гарри слишком хорошо помнил, насколько жёстким был контроль на первых порах, и это никак не вязалось с тем, что Тобиас не желал даже взглянуть на финальную стадию работ. — Сейчас это не приоритетный вопрос. Что-то неприятно шевельнулось под рёбрами. Гарри отошёл в сторону и сел на узкий жёсткий диван. — Почему? Какой вопрос приоритетный? — прозвучало глупо и наивно, но на лучшую формулировку не хватало фантазии. Как нужно было спросить, чтобы Тобиас объяснил? — Твоё любопытство несколько несвоевременно. — Наоборот, сейчас самое время. Легко заранее узнать грозу по первым признакам, по первым грязно-серым облакам в грозовом небе. Гарри узнавал сильно поредевшее, истощённое дыхание, узнавал заострившиеся скулы и скользкую грубость прищуренных глаз, узнавал узкий едва различимый в черноте зрачок. Гнев подступал стремительно и накрывал Тобиаса. Гарри поднялся на ноги — сейчас самое время было уйти. Он хотел уйти сам, чтобы хотя бы это было его решением. Забрал из спальни подушку и вернулся в свою старую комнату — туда, где ночевал раньше. Стоило закрыть глаза — и под веками пульсировало чёрно-красным, а в носу неприятно щипало. Он не сможет так. Он не сможет играть на доске, где не видит ни одной фигуры. Решётки на окнах не гарантируют безопасность, пока всё худшее, что с ним может случиться, находится внутри этого дома.