ПСИХОЗ

      I

      Приближалось Рождество — еще один тошнотворный год близился к завершению. Хотя все как будто налаживалось: Драко существенно продвинулся в терапии, вернул палочку, полноценно съехал в свою квартиру, решив конфликт интересов с родителями; стал финансово независимым, а значит, рычагов давления у отца оставалось все меньше; встретил Грейнджер.       Последнее было невероятным, странным, притягательным и, самое главное, недоступным. Они больше не виделись с того дня, да и не должны были, но… Всегда есть какое-то эфемерное «НО» или «а что, если…», которое периодически просто и ненавязчиво всплывает между делом за чашечкой чая. Малфой хотел бы сказать, что не думал о ней, но он думал. Это были просто обрывки дурацких воспоминаний, безмолвные картинки в его голове, которые заставляли улыбаться. Он видел ее мельком пару раз, после чего внутри рождалось желание к ней подойти. И он, наверное, так и сделал бы, если бы не знал, что ей это совсем не нужно. В ее идеальном мирке на самом деле никогда не было для него места. Она ответила на его поцелуй только потому, что жалела, понимала, чувствовала тот же мрак, просто выражала это по-другому. Сам же он сумел впасть в состояние покоя, что не нравилось его врачу, но вполне устраивало самого больного.       Шильц считал это регрессом, который стремительно паразитировал на сознании пациента, заманивая его в иллюзорный кокон безопасности: избегание проблемы не есть ее решение. Все спокойно лишь до момента, пока очередной раздражитель не приведет к катарсису, который в свою очередь возымеет только временный эффект. Малфой не хотел об этом думать, но просто не мог выкинуть это из головы; любое начатое дело непременно должно быть закончено, открытые концовки были совсем не для него. Он понимал, что нужно расковырять затянувшуюся рану в любом случае, но этот маленький перерыв был ему необходим. Из безмятежных в полудреме размышлений о жизни Драко выдернули возня в зале и до отвращения счастливо-противный голос Нотта.       — Ди! Любовь всей моей жизни, ты один? Натягивай трусишки и рысью ко мне! — веселый голос Тео разлетелся по всей квартире, пробираясь в каждый угол, и спрятаться от него было невозможно. Драко никогда его не понимал — как можно всегда быть таким счастливым, а особенно утром, на минуточку в семь, мать его, тридцать утра! Он натянул одеяло на голову и забрался под мягкую подушку, прижав ее покрепче, пытаясь создать видимость отсутствия в своей квартире себя. Шаги… Скрип двери… Мгновение… И с него резко срывают одеяло под дикий ржач. Малфой крепче прижимает подушку, последнюю защиту, которую Нотт пытается у него отобрать. Бой позорно проигран… Тео летит на пол в обнимку с подушкой в самое обычное декабрьское воскресенье в семь, мать его, тридцать утра.       В зале, вальяжно расположившись в кресле, их дожидался Блейз Забини; обычному обывателю трудно было бы понять его настроение, но благодаря тесному, долгому общению Драко сразу уловил густой смог убийственной ауры вокруг друга, который при всем внешнем безразличии выглядел до чертиков пугающе. Малфой понимающе взглянул на Блейза, и он был почти уверен, что они оба подумали сбросить Тео в Темзу.       — Он и тебя поднял в такую рань?       — Мы еще не ложились, — голос Забини хрипел, и в нем не было никаких жизненных сил, он почти спал с открытыми глазами. — Я сейчас трагично скончаюсь вот тут, — он откинулся на спинку кресла и начал издавать страшные внутриутробные звуки в предсмертной агонии, виной которым был Нотт — самая надоедливая задница из всех надоедливых задниц.       Тео кружился между друзей, разливая нечто алкогольное по стаканам; по нему совершенно нельзя было сказать, что они не спали всю ночь, — энергия била фонтаном, при желании он, наверное, мог не спать вовсе.       — Да что ты постоянно прибедняешься, зануда! Раз в год выползаешь из своей норы, а потом стонешь вечность, как тебе это не понравилось! Если бы не я, то ты бы покрылся мхом и плесенью! — Он протянул стакан Блейзу, но тот даже не пошевелился, чтобы его принять, тогда Нотт взял его руку, сунул ему стакан, с чувством выполненного долга схватил свой, никого не дожидаясь, тут же осушил его, и налил себе еще.       Измученный взгляд Забини просто умолял Драко вступить с ним в сговор и порешить надоедливого друга медленно, мучительно и крайне жестоко. Тео спасало, что у друга на это просто тупо не было сил. Малфой покрутил стакан, наблюдая за обжигающей жидкостью цвета карамели, которая, к слову, вполне неплохо пахла, и обратился конкретно к виновнику своего внезапного пробуждения.       — Так что же благородных господ привело в мою скромную обитель в столь неприлично раннее утро?       Тео просиял от такой редкой любезности, хоть он и понимал, что это был всего лишь ничем не прикрытый сарказм, ему все равно было приятно. Он просто пропустил мимо ушей мерзкое змеиное шипение и оставил для себя только согревающие душу слова от дорогого друга.       — Я заныкал у тебя бутылку умопомрачительного виски и пришел ее забрать, а не поздороваться с тобой было бы не вежливо!       — Да что ты говоришь? — Малфой отсалютовал каждому из друзей и с беззаботной ухмылкой опрокинул стакан в себя в совершенно неприемлемое для пьянства время. Жидкость жаром облизала все внутренности, заставив скривить лицо и даже закашляться. Виски был неплох даже в 7:30 утра. Тео вслед за ним проглотил содержимое своего стакана, громко поставил его на стеклянный столик и обошел Малфоя со спины. Его руки легли ему на плечи, тихий шепот коснулся ушной раковины:       — Рассказывай! Мы с тобой не виделись почти два месяца, пока я исследовал Акапулько. Кто эта женщина?       — Какая женщина?       — Та женщина!       — Та женщина?       — Да, та женщина?       — Ах, та женщина! Я думал ты о другой женщине, а ты об этой!       — Нет, я о той женщине!       — Так бы сразу и казал, я то подумал, что ты об этой женщине, а ты о той женщине!       — Конечно, я говорю о той женщине, как ты не понял?       Блейз не смог слишком долго слушать этот бред, который мог никогда не прекратиться, если все это не остановить; пульсирующая боль в висках заставила его вступить в бессмысленный диалог.       — Драко! Расскажи ему уже об этой женщине, и не любите мой уставший мозг! — он скривился от слишком резких звуков, вылетевших из собственного горла, хватаясь за голову и попутно что-то мыча, — определенно точно страшные проклятия.       Малфой озадаченно посмотрел на страдания неудачливого алкоголика, который был жертвой обстоятельств, и с чистейшим удивлением произнес:       — Я бы с удовольствием, но я понятия не имею, о какой женщине он говорит!       Тео сильнее перекинулся через спинку дивана, чтобы заглянуть в «честные» глаза горячо любимого товарища, и, прищурив ясные очи, поведал, о какой женщине речь.       — Я говорю о той женщине, что ты мне не показал, когда я нанес тебе дружеский визит средь бела дня пару месяцев назад!       Блейзу было все равно на эту женщину и на ту женщину, чужие женщины его совершенно никак не трогали, женщины были вообще кладезем проблем, а он не любил проблемы, да и напрягаться тоже не особо, но все равно поддержал этот пустой треп:       — Может, она была просто не одета или ее вообще не было?       Это было непростительной ошибкой с его стороны, Тео завелся не на шутку, сверкая глазами в предвкушении грязных подробностей чужой интимной жизни.       — Он был одет и тяжело дышал, а еще очень сильно меня выпроваживал, наплевав на все правила хорошего тона! Я уверен, что вот этот вот типа друг всегда раздевается во время секса. Дедукция — сила! Вопрос! Почему он ее прятал? — Нотт вопросительно уставился на умирающего друга, в то время как Драко злорадно посмеивался, радуясь, что внимание благородно привлек на себя Блейз.       — Тебе ли не все равно? Не хотел, чтобы она сбежала к тебе, такому обаятельно-привлекательному!       — Мне нравится ход твоих мыслей, Блейзи! Но я чувствую, что есть что-то еще?       — Тогда я теряюсь в догадках, просвети нас?       — Наконец-то! Это была твоя сестра, Блейз!       — У меня нет сестры!       — Тогда моя сестра!       — У тебя тоже нет сестры!       — Так, у кого были сестры?       — Кажется, у Поттера была сестра!       — У Поттера не было сестры! Сестра была у Уизли, которая жена Поттера теперь, — Драко вмешался в их ленивое обсуждение, а то накал страстей как-то поутих; ребята немного устали совать свой длинный нос в совершенно не касающиеся их дела. Тео полностью перекинул свое тело через спинку и уселся рядом с Малфоем, пребывая просто в дичайшем восторге; его бархатный приятный голос перешел в противный фальшивый фальцет: — Ты трахнул жену Поттера?       Лицо Драко растянулось в искрящейся улыбке, и он опрокинул в себя еще одну порцию вместе с Блейзом, в то время как Тео не мог решить — поддержать шутку или все же продолжить допрашивать его самыми страшными пытками. Малфой едко улыбнулся, с сарказмом кинув замечание:       — Да ты настоящий детектив! И почему тебя не взяли в авроры, никак не пойму?       Нотт сложил губки бантиком и начал кулаками растирать воображаемые слезы, скривив самую грустную морду, на которую только был способен, выдавливая из себя слова с надрывом так, чтобы зрителей пробило на слезу:       — Вы мне не нравитесь!       — Да ты нам тоже не особо, ну что уж теперь… — Малфой заржал и плеснул остатки виски в друга, несколько капелек попали на Блейза, который не имел ни малейшего желания принимать во всем этом участие.       — А я сохраню нейтралитет, посмотрю, как вы передеретесь, и встану на сторону победителя, — Забини, как всегда с лицом «я не при делах», сухо и не торопясь засадил нож в самое сердце Нотту, если верить его комичной игре, которую он изображал, распластавшись на ковре XVII века. Драко наполнил свой стакан и отсалютовал в сторону хитрого итальянца.       — Какая грязная тактика, дорогой друг! Вы определённо мне симпатичны, — если его лицо продолжит растягиваться в такой большей улыбке, еще немного, и оно могло просто треснуть.       Тео, чертыхаясь и поминая всех предков, вернул свое бренное тело на диван и с серьезнейшим лицом задал главный свой вопрос:       — К черту ФАРС! Кто она?!       — Драко, молю! Скажи ему! Он ведь не отвяжется.       — Обычная девушка! Просто мы один раз переспали и все! Ничего особенного. И, может быть, еще раз, если кто-то не приперся бы, как всегда не вовремя, — Драко снова плеснул остатки виски в Тео, все так же задыхаясь от смеха. Веселье прервал появившийся домовик поместья Малфоев с серебряным подносом, на котором лежало письмо с гербовой печатью Гринграсс.       — Почта для молодого Господина, — он учтиво поклонился всем присутствующим и протянул поднос Драко, который тут же взял письмо и начал его вскрывать, быстро бегая глазами по строчкам с абсолютно равнодушным лицом; естественно сзади пристроился Нотт, который просто не мог не влезть куда не просят.       — Она это серьезно? — Тео ухмыльнулся и упал на диван, закинув на Драко ноги, которые тут же были скинуты на пол.       — Видимо, — Малфой швырнул письмо на столик и сам закинул ноги на Тео, лыбясь во все тридцать два, прижимая его к дивану и не давая себя сбросить. Блейз со скучающим видом смотрел, как два взрослых мужика пытаются поделить несчастный диван, выпихивая друг друга с него и при этом издавая звуки, похожие на ржание стада коней.       — Мне естественно совершенно не интересно, но раз все в курсе, то просветите и меня.       — Даф хочет, чтобы Ди был нянькой для ее младшей сестрёнки, пока она сама не вернется из Парижа. Астория увлеклась маггловской жизнью, а этот белобрысый уродец, вроде как ас во всем этом.       — Дафна? Не знал, что ты с ней сейчас общаешься. — Блейз из последних сил встал и взял письмо, его настроение испортилось чуть больше из-за одного только упоминания о старшей Гринграсс. — Малышке сейчас сколько? Пятнадцать? Чудный дьявольский возраст! — он неоднозначно хмыкнул, проведя пальцами по аккуратным завиткам на бумаге.       — Так я и не общаюсь. Не знаю, чем заслужил такую честь, — Драко тяжело вздохнул и издал какой-то душераздирающий рык.       Блейз отвернулся к окну и больше не участвовал в этом бессмысленном балагане.

II

      Малфой стоял возле машины, дожидаясь Асторию Гринграсс, которая должна была подойти с минуты на минуту. Вместо мелкого прыщавого подростка к нему подплыла молодая женщина с обворожительной улыбкой, она была совершенно не похожа на свою угрюмую старшую сестру. Бывает так, что люди светятся изнутри каким-то чистейшим сиянием, заполняя все вокруг. Эта девушка была именно такой, на ней совсем не было украшений, и она надела джинсы с ярко желтой курткой, которая просто ужасно рябила в глазах.       — Драко? — она с сомнением на него посмотрела, потому что буквально пять минут назад чуть не села в машину к парню, который был сильно на него похож. Все же идея сестры, чтобы она гуляла по Лондону не одна, была не такой уж и плохой.       — Астория! — Он подошел к ней и пожал руку. — Ты старше, чем мне помнится, тебе ведь не пятнадцать?       У него был приятный голос и обольстительная улыбка, она никогда не интересовалась друзьями сестры, была с ними знакома крайне поверхностно и чаще издалека. Ее рука робко легла в его ладонь, слегка сжимая пальцы в приветствии. Ей было очень неловко, что ему пришлось в выходной день таскаться по городу с какой-то девчонкой, которую он знать не знает.       — Ну да, мне чуть больше пятнадцати, такое иногда случается — люди растут, только это страшная тайна, прошу никого в нее не посвящать, — полушепот и заговорщицкий взгляд юной особы всего на мгновение обезоружил Малфоя, но он быстро собрался, поддерживая ее игру.       — Быть такого не может!       — К сожалению, может. Мне было пятнадцать, когда вам было по семнадцать, — она засмеялась очень нежно, вся ее сущность была соткана из нежности. Если бы нежность была человеком, то точно таким. Ее всегда забавляли такие ситуации, почему-то все родственники и друзья сестры думали, что ей где-то между двенадцатью и пятнадцатью. В основном это было потому, что старшая сестра была очень взрослой и суровой и отзывалась об Астории как о ребенке. Дафна обожала свою маленькую младшую сестренку, пытаясь всеми силами отгородить ее от всех катаклизмов этого несовершенного мира. Малфой обошел машину вместе с ней, он хотел открыть для нее дверь, но она его остановила.       — А можно я сама? — она очень тихо говорила, мозг сам отключался от всех левых шумов, автоматически настраиваясь на вибрации ее голоса.       Он немного отошел, легко улыбаясь, давая ей место для маневра; тонкие пальчики аккуратно обхватили ручку двери, и та мягко щелкнула. Астория издала тихий восторженный писк и с энтузиазмом залезла внутрь, слишком легко хлопнув дверью, которая не закрылась с первого раза; Малфою пришлось еще раз ей хлопнуть чуть сильнее, отчего Астория вздрогнула и заулыбалась еще шире. Он залез следом и пристегнул ремень, она внимательно за ним наблюдала и сделала то же самое, немного провозившись с неизвестным приспособлением, но все же самостоятельно справившись с этой непростой задачей. Он завел мотор, и она несколько раз сморщила носик от прошедших по телу вибраций все с той же сияющей улыбкой. Ее глаза горели таким ярким огнем, восторг переполнял ее, можно было заметить, как слегка дрожат кисти рук. Она повернулась к нему и обнажила белые зубы сильнее, хотя он был уверен, что шире улыбаться уже невозможно. Ей просто нельзя было не улыбнуться в ответ, она была словно ребенок в магазине конфет, когда мама сказала, что можно купить все, что она захочет.       — Куда? — он выжидающе на нее уставился, готовясь к просьбе поехать в парк развлечений.       — Ты мог бы меня отвезти в место, которое поразило тебя больше всего? — ее голосок был все такой же тихий, она сияла ярче солнца в самый светлый день, рядом с ней просто не было месту грусти и печали. Астория Гринграсс была как дементор, только наоборот, она вливала жизнь в людей вокруг себя. Очарованный Малфой подумал, что стрип-бар слегка не то место, которое поразит юную леди, хотя, конечно, поразит, но не в том смысле, о котором говорит она. Было принято решение просто катать ее по городу, пока девчонка неотрывно смотрела в окно, периодически выпуская из себя восторженные вздохи и иногда что-то записывая в блокнот с единорогами. Она почти ничего не говорила, полностью погрузившись в этот новый мир за стеклом.

III

      Вскоре в один из будничных декабрьских вечеров Драко хотел снять тот же номер, что делил как-то с Грейнджер. Благодаря назойливому Нотту она больше не покидала его мыслей. Он думал, что будет чувствовать себя в нем удивительно спокойным. Последнее время темная тревога снова стала маячить где-то в душе, возобновляя состояние нервозности. Мысли о Гермионе, как и раньше, всегда возвращались к ее заплаканному лицу — это стало сильно раздражать. Ее образы вызывали двойственность: ему было приятно и неприятно одновременно думать о ней. Две противоречивые эмоции пожирали друг друга, оставляя неправильную пустоту, которая дарила чувство наполненности полнейшим и абсолютным нечем. Это все было похоже на уроборос — ни начала, ни конца, замкнутый цикл, повторяющийся снова и снова.       Номер был занят, и ему дали другой — по словам, точно такой же. Там действительно была такая же планировка и мебель, но свет в окно падал иначе, не было пятна на кофейном столике, и еще куча мелочей делала это помещение чужим. Он полежал на кровати, посидел в кресле, постоял у окна, но так и не смог расслабиться. Взял пиджак и направился к номеру тринадцать с четким пониманием, что готов заплатить любые деньги постояльцу, лишь бы он махнулся с ним комнатами. Драко прислушался к шорохам в номере, но ничего не услышал, будто там и не было никого. Взял себя в руки и коротко, но громко постучал два раза. За дверью послышались шаги, кто-то тоже прислушивался к происходящему по другую сторону. Он постучал еще раз, чтобы у постояльца не осталось сомнений, что гость уходить не намерен. Замок щелкнул, и выглянула лохматая знакомая голова. Гермиона сразу же выпрямилась и распахнула дверь так же широко, как и свои глаза.       — Малфой?! Что ты здесь делаешь?       Он был удивлен не меньше; еще один чертов случай, громко смеясь, столкнул их снова вместе, искушая свои новые людские игрушки. Хищная улыбка на лице нежданного гостя пустила холодок по ее позвоночнику, инстинкт самосохранения сразу словил эти доли секунды, которые так и кричали об опасности. Это новый вид животного страха, который был раньше ей не знаком, а Гермиона в страхах была тотальным экспертом. Прошлые их встречи она на это тоже обратила внимание, но не смогла толком понять, слишком мимолетно это все было. Теперь же мозг смог обработать информацию и выдать результат: Драко Малфой был опасен, не как худшие из ее врагов, но поворачиваться спиной она бы к нему не стала. Это можно было почувствовать, только когда он был растерян, шелуха опадала и вылезало его нутро, но он тут же очень быстро облачал себя дымкой лживой покорности. Серые глаза скользнули по ней, легкий похотливый взгляд лизнул тело. Это было приятно — чувствовать себя желанной; ее муж тоже смотрел на нее со звериным вожделением, но совершенно не так.       — Хотел сделать тебе романтический сюрприз, но ты меня опередила! — он почти прошипел, улыбка с лица полностью исчезла, Драко начал с ней игру в кошки-мышки. Сосредоточенный, прямой взгляд будто читал ее без слов, обнажая душу и мысли, а вот это было уже неприятно, хотелось прикрыться и убежать и никогда больше с ним не встречаться, даже мимолетно.       — Что? — резкий вскрик, и ее брови соединились, тело сильнее прижалось к двери, пальцы побелели от хватки, с которой она цеплялась за деревяшку. Его это забавляло… Пугай, но не спугни… Кажется, так говорил отец, объясняя законы жизни и правила взрослых игр.       — Шучу, я думал занять этот номер, но мне сказали, что он уже занят. Я пришел просить гостя со мной поменяться комнатами, — бархатный голос и чарующая улыбка расслабили ее, заставляя забыть о только что кричащей опасности рядом с этим змеем.       Окно было открыто, и его обдало волной аромата ее тела — она использовала духи, которые он ей прислал. Они идеально ей подходили, цветочные с древесной ноткой, нежные, но с характером. Малфой подался вперед и нагнулся к ее шее, вобрав в себя нежный флер; улыбка стала шире. По коже прошлась легкая дрожь, он совсем тихо прошептал на ушко, почти задевая ее кожу губами: «Они тебе очень идут…». Легкая дымка тумана окутала ее разум вместе с его горячим дыханием, Драко ласково коснулся кончиком носа ее щеки, почти не осязаемо, и так же медленно отстранился. Его глаза были непроницаемо черными, полными похоти и грязного желания. Легкая улыбка и слишком глубокое дыхание кружили не только его голову, но и ее.       — Так и думала, что это был ты, — хриплый голос сорвался с ее губ, она провела своими пальцами по щеке и уху, которых он только что касался. — Не стоило делать мне подарок.       Он опять качнулся к ней и оперся обеими руками об косяки двери, его что-то сдерживало и не давало пройти вперед, будто над дверью висел оберег от всякой нечисти.       — Это просто духи, если ты боишься, что я вкладываю во все это смысл, то спешу тебя разочаровать, — пленительный шепот его голоса проникал под кожу, он откровенно ее соблазнял, совершенно не стесняясь и не видя границ дозволенного.       — Как бы то ни было это слишком дорогой подарок, я не могу его принять, хотя бы потому, что я замужем, — ее слова немного отрезвили его, заставив увеличить между ними пространство, — так как я ими все же пользуюсь, то мне ничего не остается, как вернуть тебе деньги!       — Боюсь, что ты не сможешь за них расплатиться со своей министерской зарплатой.       — Великий Мерлин! Сколько они стоили?       — Несколько часов твоей жизни… Ты была рядом, когда это мне было нужно, я просто хотел сделать тебе приятно.       — Нельзя относиться к жизни, как к бизнесу!       — Все отношения рыночные, хотим мы этого или нет.       — Циник! Не хочешь денег, я не настаиваю.       — Где же хваленое благородство?       — С возрастом, когда ты начинаешь работать за зарплату, благородства поубавляется.       Между ними формировалось слишком большое количество общих секретов, которые объединяли, создавая свою уникальную историю, переплетая их жизни невидимыми нитями. Эти редкие взаимодействия не оставались незамеченными ни для одного из них, механизм был запущен, осознано или нет, это уже было не важно. Драко взял ее прядку, медленно ведя пальцами, как он делал все, наблюдая, как вздымается ее грудь, его рука остановилась и Гермиона замерла вместе с ним. Тонкие, бледные, слишком ухоженные руки, которые могли делать и не такое, которые могли быть намного быстрее и настойчивее. Гермиона замерла, наблюдая за ним, дыхание замедлилось и стало совсем тихим, ее глаза тоже потемнели, а рот соблазнительно приоткрылся, показав розовый язычок. С лестницы послышались голоса, и он впихнул ее в номер, наконец, зайдя за невидимую черту. Малфой по-хозяйски расселся на кровати, хотя там было кресло. Постельное белье было примято, наверно она лежала, пока он не нарушил ее уединение. Гермиона села рядом, тоже проигнорировав ужасное бордовое кресло. Они сидели на кровати очень близко друг другу, их ноги соприкасались. Руки Гермионы были в замке и лежали на коленях. Малфой полностью расслабился и оперся одной рукой на матрас, приняв максимально открытую позу, и стал за ней наблюдать. Грейнджер повернула голову в его сторону и слегка качнулась, вьющаяся прядка выскочила из-за уха и упала на лицо. Драко нагнулся, чтобы вернуть ее на место и их лица оказались вульгарно близко. Они смотрели друг другу в глаза не моргая и тут она прикрыла их и коснулась его губ, теплый легкий поцелуй, словно морской бриз обдул его. Это продлилось несколько секунд, он так и сидел с открытыми глазами, не успев на это среагировать, задержав дыхание. Она медленно отодвинулась и продолжила сверлить его. Все было точно как в ту ночь. Он в ее глазах равнодушно сидел, не предпринимая ничего, почти скучающе, как ей показалось. Стеклянный взгляд, смотрящий куда-то сквозь и абсолютно безэмоциональное выражение на лице. Холодный и отстраненный, совершенно не заинтересованный в продолжении. Забавно, что в нем были соединены две крайности. Стоит тебе остаться за чертой, и можно было замерзнуть от его арктических морозов, но если переступить точку невозврата он сожжет тебя своим огнем. В любом варианте он разрушал того, кто был рядом, даже не осознавая этого. Наглухо закрытый замкнутый в себе человек, выдрессированный с рождения быть мертвым при жизни. Ей стало не по себе, она снова будто накинулась на него, предлагая себя, как женщина не самых высоких нравов. Драко несколько раз моргнул и за шею притянул ее к себе, нежно касаясь губ. В голове пронеслась мысль: «она же замужем», но тянущее чувство внизу живота заглушило эту мысль на раз-два. Он несдержанно провел рукой по ее ноге от колена выше по бедру, пробираясь под подол платья, на ней были темные шерстяные колготки, которые сильно мешали полному контакту. Драко провел второй рукой по спине, легко дернул тело и усадил на себя, заставив вскрикнуть от неожиданности. Теперь, когда он ощущал ее вес, все это стало слишком реальным. В его крови не было ни алкоголя, ни таблеток, но было нечто, что кружило голову и дурманило сознание. Гермиона обхватила его шею и вся в него вжалась, стремясь навстречу собственной гибели. Ее желание быть ближе к нему невероятно сильно возбуждало, разгоняя пульс до небывалых скоростей. Малфой, наконец, стянул с нее колготки и задрал платье, он не стал мешкать, сразу же проникнув внутрь, потому что очень сильно боялся, что она может передумать. Он поступил, как последний эгоист и трус, но как говорится: «на войне все средства хороши».       Когда она вернулась с их Роном квартиру, он уже был дома. С кухни пахло чем-то вкусным, желудок Гермионы предательски заурчал. Он со всей своей грубой нежностью ее поцеловал, крепко прижав к себе. У него было игривое настроение, последнее время они редко спали вместе и почти не занимались любовью. Он много времени проводил в Норе, поддерживая мать после смерти Фреда и это вошло в привычку. Хоть и прошло уже столько лет, Молли так и не смогла оправиться от потери своего ребенка и вряд ли когда-нибудь сможет. Рон провел пальцами от шеи до поясницы, как любила Гермиона и сразу же поцеловал то самое место за ушком, ему приходилось к ней нагибаться, но казалось его это совсем не смущало. Его большая ладонь скользнула под юбку. Гермиона даже не успела помыться после встречи с любовником, мгновенно ощутив себя грязной и падшей. Она пыталась убедить Рона, что ей нужно принять сначала душ, но он был нежно настойчив в своем желании овладеть ей прям на их маленькой кухне. Чувство вины и стыда не позволили ей его оттолкнуть, когда он уже задрал ее юбку и пристроился у ее ног, усадив на столешницу. Для Рона это была обычная близость, как говорила его сестра «будничный перепихон», но для Гермионы это была настоящая пытка. Такого отвращения к себе она не чувствовала никогда. Тошнотворное чувство, облаченное в грязь и низость не давало ей покоя. Каждое прикосновение родного мужа все больше опускало ее на дно.

IV

      В первых числах после праздников Гермиона Джин Грейнджер — Уизли заняла пост главы Отдела Регулирования и Контроля за Магическими Существами, но им все никак не удавалось отметить это событие с друзьями, так как на нее навалилось куча работы связанной с повышением. Они договорились встретиться у Поттеров, которые пытались совладать со своим непоседливым первенцем и отметить уже повышение в новом ресторане маггловского Лондона, отправившись туда вместе, после того как дождутся Молли. Бабушка была всегда невероятно счастлива посидеть с любым своим внуком.       Грейнджер пыталась не испытывать судьбу, но проказница удача имела свои планы. Как бы она ни старалась, она не могла перестать думать о Малфое, это чудовище стало мерещиться ей на каждом шагу. Эти их случайные встречи, которые могут непонятно чем закончится, и ей совсем не хотелось выяснять, чем именно. Гермионе даже пришлось отказаться от банановых ирисок, чтобы не подкидывать искусственные шансы в колесо Фортуны. Но… Вы когда-нибудь пытались не смотреть на что-то очень сильно, но глаза так и норовили за это зацепиться? Это очень тяжелое, зудящее, невыносимое чувство, которое не дает ни о чем думать. Такое назойливое, надоедливое и совершенно неконтролируемое.       Малфой прошел с обратной стороны зала, чтобы избавить себя от необходимости неловкого приветствия со старыми «друзьями», хотя их столики находились достаточно близко. Гермиона только успела порадоваться, что сидит спиной к ним, как Джини показалось, что где-то дует. Она поменялась местами с мужем, но это не помогло, после родов она стала немного мнительной, потом с братом, в итоге Гермионе пришлось с ней поменяться, холодные серые глаза оказались напротив, она готова была поклясться, что Малфой ухмыльнулся, когда они встретились взглядами. Этот падший ангел был расслаблен и весело пререкался со своими друзьями, бросая короткие, но частые сигналы в ее сторону.       Он сопровождал нереально красивую девушку. Даже сам Малфой на ее фоне был серой мышью, не говоря уже о мире, который становился блеклым и безжизненным рядом с ней. Тяжелые, густые, темные волосы объемными волнами спускались по обнаженной спине, контрастируя с потрясающим, явно дорогим, светло-серым платьем и безупречной благородно-бледной кожей. Девица очень ярко ему улыбалась, чуть ли не с открытым ртом и горящими глазами, шаря по ресторану. Их уже ожидали его друзья: Блейз Забини, Теодор Нотт и еще две неизвестные блондинки. Он представил свою спутницу и она страшно засмущалась, прикрыв лицо ладонью, спрятавшись он них за Драко, когда мужчины поднялись при ее появлении. Гермиона не могла увидеть со своего места, что ее так смутило, но девчонка выглядела очень сконфуженной, ее лицо легко заливалось краской, на вид ей было не больше семнадцати лет. Драко завел руку за ее обнаженную спину и провел ладонь, выталкивая легко вперед, но при этом придерживая. Девушка вздрогнула и засмущалась еще сильнее, теперь как будто от этого простого жеста. Она все же справилась со своими эмоциями и приняла приветствие от присутствующих. Он отодвинул для нее стул, и красотка снова покраснев, что-то шепнула ему на ухо, уткнувшись в плечо. Малфой взял салфетку и кинул в Теодора, тот естественно легко увернулся, но поднял руки в знак капитуляции, слишком громко засмеявшись.       Сначала все присутствующие и Грейнджер пытались делать вид, что рядом с ними нет змеиного гнезда, но после пары бокалов вина, короткое, но жаркое обсуждение соседнего столика все же состоялось. Судя по тому, как слизеринцы несколько раз обернулись, а потом посмеивались, они тоже не отказали себе в удовольствии отпустить пару шуточек о гриффиндорском соседстве. Но все это быстро поутихло, сменяя собой обсуждения насущных проблем.       Драко легко улыбался и что-то говорил, периодически задерживая на ней взгляд, всего какие-то доли секунд, которых было достаточно для того, чтобы вся жизнь проносилась перед глазами, как скорый поезд. Она боялась, что он сейчас встанет, подойдет и скажет всем ее родным, что она самая обычная шлюха, которая совершенно не умеет держать себя в руках. Моральное напряжение неприятно давило на нее, не давая нормально дышать полной грудью, сердце колотилось, с каждым ударом сокращая и без того небольшое количество нервных клеток. Она совсем не могла есть, организм отказывался принимать в себя какую-либо пищу, пуская рвотные позывы, противная тошнота окончательно убила желание насладиться изысканными блюдами. Она цедила уже больше часа один несчастный бокал красного вина, с каждым вздохом становясь все бледнее. Гермиона физически чувствовала каждый его взгляд на теле, стараясь игнорировать и не цепляться в ответ. Этот ужин из веселого празднования превратился в настоящий кошмар. Грейнджер все скользила по соседке Драко, удивляясь и немного ревностно завидуя такой красоте. Он несколько раз перехватил его и самодовольно оскалился. Девушка казалась такой чистой при таких удивительных внешних данных, то, как она краснела от каждого его взгляда, было неправильным. Этот дьявол не должен касаться ничего такого непорочного своими грязными когтями. Очаровательная спутница Малфоя достала блокнот, на котором была радуга и единороги и что-то увлеченно записывала за блондинками, которые полностью поглотили ее внимание. Гермиона заметила, что девчонка задавала им вопросы и после каждого их ответа восторженно охала. Нотт что-то поддакивал за девушками и периодически пальцем тыкал в ее блокнот. За их столиком было достаточно оживленно. Драко держался более отстраненно, не влезая в женские разговоры. Он больше прислушивался к Забини, который с серьезным лицом объяснял что-то, видимо важное или хотя бы значимое, судя по тому, как Малфой хмурился в ответ. И все же его глаза снова и снова задерживались на чужой женщине, пуская волны мурашек под тонкой тканью платья. Его голос так ясно позвал ее, тихое «Грейнджер» в голове отдалось покалыванием в подушечках пальцев, он словно сидел не в нескольких метрах от нее, а дышал в затылок. Ее глаза сразу метнулись к нему, но он был занят дискуссией с Ноттом. Драко заметил ее хмурые глаза и вопросительно, почти незаметно приподнял брови, тут же переключив внимание на друга. Гермиона продолжала его сверлить, вероятно, Малфой думал, что она отвернулась, и снова кинул на нее беглый взгляд с довольной ухмылкой, и они встретились. Его губы начали шевелиться, в голове снова раздался томный шепот «ты меня поймала».       Шум за змеиным столиком стих, не стало Нотта и двух блондинок. Гермиона даже не заметила когда они ушли, ресторан в целом опустел. Гул голосов сменился приятной ненавязчивой музыкой, некоторые пары лениво покачивались в такт в середине зала. Рон придвинул свой стул к жене и ласково поцеловал в висок, она провела ладонью по его шершавому лицу, когда он прижал ее к себе и нежно улыбнулась друзьям, слушая очередную удивительную историю о их сыне, вовремя кивая. Внимательный взгляд Малфоя длился в этот раз чуть дольше, он не отвернулся, когда их глаза встретились, выражение его лица сложно было истолковать правильно, оно было полностью пустым. Задумчивый взгляд в никуда, возможно, его мысли даже не были на ней сосредоточены. Рука Малфоя скользнула по спинке стула спутницы, к которой он не проявлял особого интереса до этого момента, Драко наклонился и что-то ей прошептал с хищной улыбкой, фарфоровая кожа юной леди залилась пунцовым румянцем. Она сильно смутилась и отвернулась от него, растекаясь в милейшей улыбке. Он сказал ей что-то еще, и она резко метнула свои глаза к нему, сильнее раскрасневшись, тут же отвернулась и начала трясущейся вилкой добивать курицу в блюде. Малфой скользнул взглядом по столикам к Грейнджер, снова задержав на ней глаза чуть дольше положенного, в эти секунды на лице не было ни одной эмоции, обжигающе холодный, скользкий, странно заинтересованный мужчина. Мнительность просто орала ей в уши, что они с Малфоем слишком часто встречаются глазами в этот вечер. Это становится неприличным, но кажется, что кроме них этого больше никто не замечал. Он снова нагнулся к девушке, и не отрывая глаз от Гермионы, продолжил шептать с ехидной ухмылкой, такой чисто малфоевской, от чего та пылала ярче алой розы, прожигая смущенным взглядом скатерть на столе. Все шумы вокруг стихли и Гермиона, как заворожённая смотрела в его глаза, чувствую его горячее дыхание на своей коже, снова волна дрожи пробежала по позвоночнику и она почти тихо простонала, он заметил движение ее губ и выдох, потому что сразу же ухмыльнулся и отвел самодовольный взгляд. Его спутница резко встала с места, привлекая к себе лишнее внимание, и вся красная умчалась в дамскую комнату, почти сбив по дороге Забини, который видимо отходил. Блейз проследил за девчонкой до туалета и что-то грубое рявкнул другу, но Драко только ухмыльнулся и развел руками, отмахнувшись от него. Они перекинулись еще парой слов, Забини удалился за дамой. Их не было минут десять, по возвращению он кинул в него еще парой выразительных взглядов, но вроде вслух ничего не прокомментировал. Девчонка была все еще вся красная и совершенно не знала куда себя деть. Она немного отодвинула стул от Малфоя и старалась игнорировать его, отдав свое внимание Блейзу, который сел напротив нее. Гермиона теперь не видела ее, зато Драко был перед ней полностью открыт, он отвернулся и от друзей и от нее, его напряженные глаза скользили по танцующим парам.       Джинни и Гарри решили, что им пора, их маленькое сокровище не хотело засыпать ни у кого на руках, кроме отца. Время уже было позднее, и Рон тоже поднялся, чтобы забрать пальто жены, но сестра его остановила.       — О, нет! Не смейте уходить! Наслаждайтесь вечером! А то потом нарожаете детишек и будете планировать выходные на десять лет вперед! Еще раз поздравляю тебя! Люблю! Обожаю! Ты этого достойна! — миссис Поттер обогнула столик и наклонилась к подруге, крепко обнимая, вкладывая в этот процесс всю свою нежность и любовь.       — Поздравляю, Гермиона! — Гарри был более сдержан, чем его медленно сходящая с ума от декрета жена. Он тоже ее нежно обнял, поправляя свои новые очки, которые вечно пытались куда-то сползти.       Уизли проводил их и вернулся к жене, ближе пододвигая свой стул. Он аккуратно провел по ее уложенным волосам рукой, каждый раз удивляясь, какими гладкими они могут быть, и тут же растрепал их, весело посмеиваясь над бесноватой женщиной. Он постоянно так делал и смеялся, всегда получая болезненный удар в плечо мелким кулачком. Но это того стоило, потому что каждый раз она раздраженно фыркала, приглаживая их, а потом нежно улыбалась куда-то в сторону, лишь бы не поощрять его выходку. Он положил руку ей на плечи и поцеловал в затылок, ближе притягивая к себе. Она прижалась к мужу и эта дурацкая улыбочка сама засияла на ее лице. Глаза бессознательно скользнули по залу и словно об лезвие шаркнули по серым глазам напротив. Он тут же отвел взгляд, стоило им встретиться, и что-то заинтересованно продолжил рассказывать друзьям, больше не смотря в ее сторону. Это разрушило такой волшебный момент, отравляя снова чувством вины, хоть Малфой и не скривил свою рожу, а остался беспристрастным, было достаточно острого взгляда с его стороны, чтобы почувствовать себя до безобразия грязной. Мгновенно весь кислород в мире исчез, Гермиона не могла свободно вздохнуть, все вокруг закружилось, тошнота с новой силой встала поперек горла. С нежной улыбкой и легкой походкой она выскользнула из крепких объятий. Ее ноги быстро понесли за мнимым уединением, которые как никогда было ей сейчас необходимо.       Драко настиг ее почти возле дамской комнаты, утащив в нишу под какой-то балдахин, грубо прижав к стене. Она даже не успела ничего предпринять, горячие руки на скулах и жадный поцелуй отключили разум. Он не целовал ее, а пытался сожрать, сегодня Гермиона была главным блюдом. Он был прилично пьян, глаза блестели, она слышала терпкий запах алкоголя, голова плыла только от аромата, она легко могла проснуться завтра с тяжелым похмельем, но виной тому был бы не алкоголь. Быстрая дорожка из влажных, пошлых поцелуев по щеке к шее, стерла все границы дозволенного. Он мог сделать тут с ней все, что только захотел, не получив никакого сопротивления с ее стороны. Малфой медленно лизнул горячим языком от плеча до уха оголенную кожу и тихо зарычал, прикусив то самое место. Глубокий вздох и ее пальцы сами дернулись под ремень, игнорируя мозговые посылы, которые отчаянно кричали SOS всему телу. И он прижался к ней, обнажая свое желание, предлагая пасть так низко, как только можно. Драко слегка присел, и их глаза оказались напротив, руки скользнули по свободному платью вниз, изучая изгибы. Рваное, ароматное дыхание приятно остужало кожу ее лица, пока он вел пальцами по телу, словно играя на фортепиано грешную мелодию прогнившей души. Остановив ладони чуть ниже ее ягодиц, резко дернул вверх, спина неприятно шаркнула по стене, платье задралось и она уже держалась за него ногами. Падшая женщина и грязный мужчина — слишком аутентичная картина, достойная кисти великого художника. Грязь, пошлость, первородный грех… Все было донельзя правильным, до отвращения так, как и должно было быть. Будто это должно было случиться и никак иначе. Момент единения двух тел, двух непохожих душ, соприкосновение разных жизней, которые никогда не должны были пересечься. Быстрые толчки… Пошлые шлепки… Грязные поцелуи… И мир вокруг, которого не существовало сейчас ни для одного из них. Страсть завладела разумом, обнажив нервы. Все было быстро, она содрогнулась и сжалась, упав на его плечо, Малфой неестественно дернулся, одна его рука пыталась удержаться за стену, когда второй он поддерживал ее обмякшее тело, глубокий выдох и нежный поцелуй. Он медленно сполз на пол, крепко к себе ее прижимая. Несколько коротких, но жадных поцелуев и исчез он так же быстро, как и появился.       Она была уверена, что это было началом конца. Вся эта опасная игра заставляла чувствовать жизнь в слишком ярких красках, колотящееся сердце и пламя внутри. Огненная болезнь, подхваченная от Драко Малфоя, слишком быстро распространялась по венам, заражая каждую клеточку ее тела. Этот запретный поступок сделал ее невероятно счастливой, дофамин в мозгу слишком быстро синтезировался, отключая чувство самосохранения и даже чувство вины.       Прежде, чем удалиться, он поднял ее, и это было хорошо, потому что сама она не смогла бы встать. На трясущихся ногах Гермиона все же дошла до женской комнаты, смочила несколько бумажных полотенец и заперлась в кабинке туалета. Мысли атаковали ее мозг, влезая друг перед другом вне очереди. Она держалась руками за дверь, прислонившись потным лбом к прохладной поверхности, и не могла поверить, что это снова произошло, да еще и нескольких метрах от ее мужа. Но крепкие руки и дурманящий аромат все еще преследовали ее. Она опустила руку в трусики и на пальцы тут же стекла густая жидкость. Малфой был в ней и на ней, Гермиона была запачкана им, что может быть более пошлым, чем семя любовника, стекающего по бедру. Несколько легких движений вперед назад по скользкой коже, тяжелый вздох и ее сковал еще один оргазм, более яркий и острый. Мышцы приятно напряглись и расслабились, разум полностью прояснился, очистившись от ненужных сложных мыслей. Белье пришлось выбросить, она привела себя в порядок, насколько это было возможным, бросила быстрый взгляд на свое отражение. Безумно бледное лицо с алыми щеками и глазами маньяка, смотрело на нее не моргая. Припухшие губы дернулись в сумасшедшей улыбке, погружая душу во мрак, что-то внутри оборвалось и надоедливое чувство вины растворилось в жарких воспоминаниях, пленяя, завораживая, обещая искупление в животном танце наслаждения.       На утро понедельника на ее столе стоял очаровательных букет из сотни ярко красных роз, которые заполняли своим ароматом все вокруг с коротенькой запиской: «для самой волшебной волшебницы… выпьем чаю?» и красивая коробочка из красного дерева в которой лежала всего одна банановая ириска. Записка медленно истлела, стоило только ее прочесть… Гермиона прислушалась к себе, внутри ничего не щемило и не тяготило, там было только неутолимое ничем темное животное желание. Оказаться в постели Драко Малфоя и сбежать от реальности, вот и все что ей было нужно. Наверно так умирает душа…

V

      Он ждал ее в кофейне, крутя в руках банановую ириску, надеясь, что она все же придет. Такой вульгарный жест с цветами был не в стиле Малфоя, но он до последнего надеялся, что эта жалкая провокация сработает и Гермиона придет хотя бы для того, чтобы кинуть ему букет в лицо. Неважно, какая именно у нее будет реакция, главное, чтобы она была.       Хоть и утро было ранним, в кофейне толпился народ, большинство людей забирали заказ и спешили дальше на работу. Малфой застал этот волшебный переход между ночью и днем, фонари уже отключили, а солнце только-только начинало подниматься, с неспешной ленью обозначая новый день. Звоночек в очередной раз звякнул на двери, в теплое помещение вошла Грейнджер, укутанная в ужасно-огромный лиловый шарф по самые глаза. Он узнал ее по объемной копне шоколадных кудрей, которые, несмотря на усилия, торчали во все стороны.       Ее глаза сразу же его нашли, хмурое лицо сменилось улыбкой, такой теплой и домашней. Полнейший абсурд! Она быстро проскользнула мимо столиков и стала стаскивать с себя верхнюю одежду, пытаясь нормализовать свое дыхание, она так сильно запыхалась, что он сделал вывод, что Грейнджер бежала… и неслась она к нему. Чувство нужности засело глубоко внутри, оно приносило с собой непонятный трепет и сильную симпатию к женщине напротив. Она была совсем не такой, как он себе представлял.Гермиона вновь его удивила, затягивая все больше в свой мир, который теперь так красиво скрывался за блеском карих глаз, обманывая жертву шуршащей оберткой. Она не кричала и не возмущалась, не строила из себя жертву и не обвиняла его во всех смертных грехах, на самом деле она вообще молчала. Гермиона взяла свой почти остывший чай и банановую ириску, которую дали только к кофе.       — Твой чай остыл, я принесу тебе другой.       — Не стоит, я не люблю слишком горячие напитки, он идеальной температуры.       Драко вернулся на место и продолжил внимательно за ней наблюдать, она держала стакан двумя руками, поглядывая на него из-за краев, на пушистых ресничках лежали маленькие капельки, которые еще недавно были неповторимыми снежинками. Ее пронзительный взгляд неторопливо поднимал температуру в помещении, заставляя мышцы под кожей непроизвольно сокращаться. Он был напряжен, а она расслаблена. Мысленно он перенесся в тот ужасный, судьбоносный бар, снова не зная, что сказать и как себя вести. Его план новой встречи с ней был идеальным, но как оказалось, совершенно непродуманным.       — Грейнджер? — тихий шепот его голоса удивил ее, она округлила глаза и отставила стакан, вопросительно на него поглядывая, ожидания продолжения. Но вместо слов он облизнул ее влажные губы и почти невинно поцеловал, не закрывая глаз. Гермиона тоже сколько-то держала зрительный контакт, но веки сами собой медленно опустились, желая раствориться в моменте. Ее горячий выдох ему в рот, заставил сделать тоже самое, и вот они уже нежно целовались в самый обычный февральский вторник на глазах у равнодушных зевак. Драко больше перекинулся через маленький столик, рука скользнула по шее под мягкие волосы. Давление на коже стало ощутимым, он словно забыл, где они находятся, теряя контроль, Гермиона уцепилась пальчиками в крепкое мужское запястье и почти задыхаясь, отстранилась, вырвав из него разочарованный стон.       — Малфой, прекрати, — почти мольба в голосе, ласковая просьба, сказанная с таким выражением лица, ради которого мужчины готовы положить мир к ногам, если только ты захочешь.       Он все еще тянулся к ней, пожирая потемневшими глазами, в которых не желал рассеиваться похотливый туман. Кисть высвободилась из ее хватки и тут же в ней оказались тоненькие пальчики.       — Нас никто не увидит, я тщательно выбирал квартиру и район, чтобы избегать соседства с другими волшебниками. Его губы коснулись подушечки указательного пальца, ударив разрядом в 220 Вольт по телу. Мягкий язык оставил влажную дорожку до запястья, а хищные серые глаза ловили каждый томный вздох и жест, не стесняясь окутывать сетями разум, из которых Гермионе не выбраться самостоятельно.       — Я тщательно выбирала любимую кофейню с тем же умыслом, тем не менее, мы тут с тобой. Улавливаешь связь?       Из последних сил она постаралась изъять свою руку, но Малфой не позволил сделать это сразу, он еще раз поцеловал уже тыльную сторону ладони, и она быстро выскользнула, как только его пальцы перестали удерживать ее.       — Пей свой любимый экспрессо и постарайся вести себя прилично!       — Я не люблю кофе, лучше уж маленький стаканчик проглотить горькой дряни, чем даваться большой горько-сладкой мерзостью.       — Ты как ребенок.       — Это мне говорит человек, который отбирает у меня конфетки?       Гермиона с ярким довольством развернула трофей, и сладко причмокивая, уничтожила ириску, обнаженное счастье так некстати вылезло на ее лице, заставляя Драко задержать дыхание и совсем уж не к месту фыркнуть на ее горящие глаза, легко улыбаясь в ответ. Они оба готовились сказать слишком много слов друг другу, по итогу просто сидели в полном молчании под ненавязчивую песню, по-идиотски улыбаясь в странном смущении, отводя глаза. И, казалось бы, что после всех событий не может быть и речи о неловкости, но она была такая простая, такая понятная между ними, заставляющая слегка краснеть, прячась за застенчивой улыбкой.       — Как пошло, Малфой! Красные розы, красное дерево, — она улыбнулась и скрыла свое лицо за кружкой чая, только дразнящие глаза немного насмехались над ним.       — Зато действенно! Ты же здесь, — Драко легко откинулся на спинку стула, и его лицо стало серьезным, а глаза ясными и светлыми, — я был пьян, но я не жалею о том что было. Ты весь вечер делала вид, что меня не существует, это бесит, знаешь ли.       Он на мгновение отвел в сторону глаза и провел пальцами по волосам, приводя их в легкий беспорядок. Малфой нервничал, и это было заметно, впервые она увидела его именно таким живым, почти настоящим. Ей захотелось пригладить их, Гермиона подалась вперед и аккуратно уложила торчащие прядки, волосы были жесткими, как она и запомнила, но это все равно удивило, ведь у Рона они были мягкие. Он дернулся к ней, чтобы еще раз ее поцеловать, но она ловко вывернулась, лукаво улыбаясь, ее улыбка была похожа на солнечного зайчика, такая же теплая и непостоянная. Разочарование на лице Драко даже не смог скрыть азарт, плескавшийся в глазах, каждый его глубокий выдох, когда он не мог ее поймать, доставлял ей удовольствие, заставляя морщить носик и сильнее улыбаться. Ей определенно точно нравились игры. Малфой облизал губы и снова откинулся на спинку стула, хитро ухмыляясь, его рука коснулась девичьих пальцев, нежно оглаживая ладонь. Он резко дернул за нее, и лицо оказалась совсем близко, вторая его рука скользнула снова по шее, переплетаясь с волосами, и горячие губы украли заслуженный поцелуй. Гермиона ответила ему, проведя холодными пальцами по его горячей шее, пуская миллиарды мурашек по коже, улыбаясь прямо в губы. Не отнимая руки от разгоряченного тела, она опустила глаза на его наручные часы, время неумолимо текло, и ей нужно было бежать на работу. Обреченный выдох и снова взгляд глаза в глаза, короткое касание губ. Гермиона быстро начала одеваться, укутываясь в свой ужасный шарф, Малфой встал вслед за ней, и запахнул ее куртку, попутно украв еще один поцелуй.       — В четверг у тебя, я приду, — такое простое обещание, сказанное второпях, согрело изнутри в этот самый холодный день зимы, Малфой почувствовал свою кровь, живую, струящуюся по венам, наполненную. Она подобно океану бушевала внутри молодого организма, разнося эндорфин по венам. Приятная легкость слишком сильно кружила его голову, страхи и нервозы забились в самый дальний угол и больше его не беспокоили.       Гермиона спешно зашагала, почти у двери оглянулась и быстро вернулась к нему, с разбегу падая в объятия, еще раз его целуя. Тихий шепот обжог уши и теперь он знал, что ее любимые цветы — пионы. Сегодня определённо точно был прекрасный день, чтобы умереть, возможно, лучший за последние несколько лет. Все слишком нелепо закрутилось, почти противоестественно, была во всем этом своя изюминка, но тем не менее, так быть не должно. Хотя с одной стороны — идеальное преступление, измена, которая никогда не раскроется. Малфой никогда не сможет признать эту связь, Грейнджер не захочет потерять лучшего друга в лице своего мужа. Никто из них не перейдет границы, каждому слишком дороги их жизни.

VI

      Кроме Грейнджер, была еще как минимум одна женщина, которая хотела бы ему выцарапать глаза. Дафна Гринграсс могла стать для Драко еще одной серьезной проблемой, если младшая сестренка на него пожалуется. Она готовилась принять правление бизнес империей отца и могла с легкостью задавить неугодных шпилькой своих туфель. Слишком тихая, спокойная стерва, которая всегда остается в тени, дергая за ниточки. И в довесок ко всему он обещал Блейзу, что решит все с Асторией мирно и будет вести себя хорошо. Драко сильно не нравилось, что друг так носится со старшей Гринграсс, но это было совершенно не его ума дело, так как Блейз на протяжении всех лет оставался самым рассудительным среди них. Что, кстати, совершенно ему не мешало идти на поводу двух идиотов и влипать во всякое дерьмо из-за них же.       Малфой точно знал, что Астория сидит на очередной лекции в Гринвичской королевской обсерватории, ведь сегодня среда, и она проведет там весь день, даже если мир будет рушиться, она не уйдет, пока не посетит планетарий на последок. Он сам показал ей это место, на третью или четвертую их встречу, надеясь ее поразить, так как она обмолвилась, что очень любила астрономию в школе, и у него получилось. Тори была настолько сильно ошеломлена этим местом, что почти призналась ему в любви.       Она сидела совсем одна в маленьком лекционном зале и слушала в полутьме фильм о зарождении вселенной, все время что-то записывая в свой детский блокнот. В комнатку на мгновение проник свет вместе с противным скрипом двери, что заставило ее обернуться. Малфой с ослепительной улыбкой прошел в зал и устроился позади, через место. Кислый взгляд, которым она его одарила, совсем не располагал их к задушевной беседе. Спустя полчаса она расслабилась, ее плечики опустились, и она снова увлеченно вслушивалась в рассказ с экрана, с поразительной точностью делая зарисовки на белых страницах. За всю лекции она больше ни разу не повернулась, чтобы взглянуть на Драко. Фильм закончился спустя час, и перед следующим было окно в 30 минут, которое Астория использовала, чтобы пообедать в местном кафетерии. Техник отключил проектор и зажег тусклый свет, она собрала свои вещи и выскользнула из зала. Малфой, который, все это время наблюдал за ней, а не за фильмом, двинулся следом. Он почти сразу ее нагнал в просторном коридоре, было очень шумно, они попали в эпицентр кучи мелких школьников, которых привели на экскурсию. Поравнявшись с Асторией, героически вывел ее из скопища мелких дьяволят.       — Я пришел извиниться.       Драко шел чуть впереди, чтобы видеть ее реакцию и правильно направить разговор о его скверном поведении, сводя потери к минимуму. Тори выглядела рассерженной и слишком спокойной для ее обычного состояния. Сведенные брови и поджатые пухлые губы, делали ее похожей на капризного ребенка, а не разгневанную леди.       — Вы прощены, мистер Малфой, — ее стальной голос резанул его по ушам.       Она пыталась выглядеть холодной и равнодушной, но дрожь в ее голосе и розовые щечки, сказали ему, что он уже прощен. Такая фамильярность с ее стороны только сильнее его раззадорила, она странно произносила его фамилию, пуская дрожь по телу.       — Я правда, чувствую себя виноватым, мне очень жаль, — голос звучал слишком игриво для человека о чем-то сожалеющего, ну по сути он и не сожалел ни о чем. Никогда и ни за что! Это все еще оставалось для него кредо.       — Мне тоже.       Малфой преградил ей путь и заглянул в изумрудные глаза, которые так и светились теплотой, юношеское озорство еще никуда не делось и они были невероятно яркими. Она смотрела на него из-под лобья и упрямо гнула свою линию, совершенно не упрощая ему задачу. Он включил свое обаяние на полную, а она даже бровью не повела.       — Астория! Я хочу с тобой дружить, — приторно ласковый голос и очаровательная улыбочка были отражены ей слишком легко. Она обошла его и продолжила свой путь к кафетерию.       — Ты просто боишься, что Даф взъесться на тебя!       Она кинула это ему под ноги, чтобы он споткнулся и потерялся. Но Малфой легко обошел, даже не обратив особого внимания на дерзкий выпад. Будет неприятно, если старшая Гринграсс выкрутит его яйца, была в этом какая-то романтика, но этого можно избежать, если сделать все правильно. Если он что-то сделает Тори, то это обидит Дафну, если обидит Даф, значит заденет Блейза. Заденет Блейза — потеряет друга из-за Даф, женщины, на которую ему ровным счетом все равно. Ну, может не потеряет, но точно разозлит. Забини мог делать сколько угодно вид, что между ними уже давно ничего нет, но его испорченное настроение только от вскользь упомянутого имени, говорили сами за себя. Малфой остановился и кинул ей в след слова, которые прожгли ее спину, пока она пыталась от него сбежать.       — Возможно! Но я действительно надеюсь с тобой подружиться, в этом мире осталось не так много людей, которые хотели бы со мной общаться.       Астория остановилась, почему-то почувствовав себя стервой, и как так только получилось, что в этой истории злодеем оказалась она?       — Драко, ты — настоящая свинья!       — Это значит — мир?       Пленительная улыбка на наглой роже, заставила ее признать поражение. Она ничего не ответила, а только смущенно улыбнулась, покрываясь с ног до головы красными пятнами, и ворчливо выдохнула, но он не смог разобрать слов. Малфой действовал на ее разум, как дурман, превращал мозги в желе и даже не догадывался об этом. Астория старалась этого не показывать, но счастье только от его существования в этой вселенной переполняло ее через край. Он был совсем не такой глупый, как парни, которые крутились вокруг нее. Добрый, заботливый, веселый, поражающий ее каждый раз чем-то настолько невероятным, что можно задохнуться. Те стороны его личности, что он ей показывал, сотворили с ее мозгом злую шутку, дорисовав нимб над его головой. И даже темное прошлое младшую Гринграсс не страшило. Его близость была так опасна для ее большого сердца, которое ломало ребра изнутри, стоило ему только кинуть на нее короткий взгляд. И на самом деле она совсем не злилась на него за выходку в ресторане, он был просто пьян, оправдание, придуманное ее нейронами в защиту светлого образа. Но его непристойный шепот подарил ее душе надежду, что она интересна ему не только, как младшая сестра его сокурсницы. Пульс учащался только от воспоминаний: горячее дыхание и пальцы на обнаженной спине. Она плохо спала эти несколько дней, ломая голову насколько у него это все серьезно. Легкая дрожь по телу прошлась от этих мыслей, вгоняя ее в еще большую краску. Он снова держал между ними дистанцию, так сильно разбивая этим ее душу. Она мечтала о том, чтобы он прикоснулся к ней, обнял, возможно, даже поцеловал, но он шел рядом и так мило ей улыбался, заставляя ее внутренний голос истерично орать. Драко был как принц из маггловских романов, которого она вознесла на пьедестал совершенства, потеряв остатки здравого смысла. Она готова была простить ему все что угодно.

VII

      Дни мелькали, как светлячки. Почти каждое утро Драко и Гермиона встречались в кофейне, обсуждая всякую ерунду и нежно тайком целовались, как школьники. Эти короткие утренние свидания подпитывали обоих невидимой энергией, которая заставляла парить над людьми и бытом. Они спорили, смеялись, грустили… Просто жили… Сбегая от реальности в объятия друг друга, в них было тепло и уютно, там можно было забыться. Иногда они проводили вечера в его квартире, пару раз в неделю ей удавалось сбежать к нему незамеченной, он встречал ее недалеко от точки аппарации в назначенное время и медленным шагом они двигались к нему. Их всегда ждал ужин из какого-нибудь ресторана, тем не менее чаще всего они ели уже холодную еду, потому что стоило им переступить порог квартиры и одежда летела прочь.       Гермиона никогда не оставалась, всегда возвращаясь домой до полуночи, маленькая граница, которую она не хотела переступать, чтобы не увязнуть во всем этом непотребстве окончательно. И Малфой провожал ее обратно, возвращал законному супругу, с таким напряженным лицом. Он не привык ни с кем делиться, и то, что он не мог закрыть Грейнджер в своей квартире и не выпускать в люди, ему сильно не нравилось. Осознание факта, что он не делил ее с Уизли, а это Рону приходилось делить жену с Малфоем против своей воли, только усугубляло происходящее.       В один из свободных вечеров в дверь постучали. Он очень удивился и даже немного напрягся, открыв ее, обнаружил Грейнджер на пороге. Она была мокрая до нитки и вся дрожала, с заплаканным лицом, она выглядела опустошённой. На улице шел снег, а она была в тонкой блузке, насквозь сырая, как после проливного дождя. С волос стекала вода тонкими струйками, кудряшки перестали торчать в разные стороны и просто легкими волнами спускались на плечи под тяжестью воды, которая будто из ниоткуда текла с ее волос. Она шагнула к нему на встречу, притянула за рубашку и страстно, с какой-то мольбой, впилась в губы. Одежда Драко сразу же промокла, разница температур заставила его нервно вздохнуть, ее ледяное тело испепеляло и не давало ни единой надежды на спасение. Она как дьявол предлагала ему в красивой упаковке падение в пропасть, и эта неизбежность радовала. Руки сразу сами сцепились, притягивая ее ближе к себе, кожу жгло льдом ее тела. И снова, она предлагала, он — брал. Мелкая дрожь в ней никак не хотела униматься, отдаваясь тонкими вибрациями по его внутренностям. Как легко она могла подарить ему сладкую иллюзию, что нуждается в нем, зависит от него, хочет именно его. Все это так же быстро могло исчезнуть и закончиться, стоило ей только захотеть… Где-то там внутри него это отдавалось каким-то диким страхом, почти первобытным, сама мысль об этом уже пускала неприятные отростки по телу. Ее раздражение, агрессия и животная злость передавалась через поцелуи и прикосновения. Он был как приемник настроенный только на нее, для нее. Но за всем за этим было что-то еще, там в глубине ее больного разума сидел ОН — страх, такой знакомый, такой родной, даже смешно звучит.       Густой, плотный, въевшийся в душу, которая горела в агонии, из последних сил тянувшись к свету, которого никогда не существовало. Она снова была такой, как при их первой встрече после всего дерьма, которое считалось обманчиво пройденным. Гермиона уцепилась за его шею руками, словно это был спасательный круг и зарыдала. Громкие, хриплые звуки вырывались из ее груди, тело стало трясти сильнее. Она захлебывалась собственным отчаяньем вперемешку с чем-то очень глубоким и личным, чем не могла ни с кем поделиться. Чем-то таким, что пожирало изнутри медленно, заставляя внутренности тлеть в пустых муках. Еще несколько громких всхлипов и звериный злой рык рвал ее глотку, жуткий и совершенно не похожий на ее голос. Шумы отзывались звоном в ушах, не давая собрать свою рассыпавшуюся личность в приемлемое месиво, похожее отдаленно на нормального человека.       Малфою стало не по себе, даже более того. Одно дело чувствовать и кричать в своей такой истерике, а другое дело наблюдать за кем-то другим, таким же покалеченным, сломанным человеком. Все его тело напряглось в страхе и он сжал ее до хруста костей, чтобы она замолчала, стоило надавить чуть сильнее и она бы замолчала навсегда. Снова эти недопустимые мысли лезли назойливыми гадами в самый центр черепушки, выгрызая себе в нем лабиринты. Стало страшно за себя и за нее. Ему нужно было, чтобы она прекратила, иначе они оба достигнут бездны уже общего психоза. Гермиона сжалась в его руках, как нулевая точка, развернув и свернув свой мир мгновенно, почти одновременно. Истерика прекратилась так же резко, как и началась, тишина вокруг стала ощутимо громкой. Ее пальчики начали медленно ползти вверх по его спине. Он сменил немного положение рук, обхватив ее поудобнее, и она смогла глубоко вздохнуть куда-то ему в плечо, обдав жаром заледеневшую корку на его теле. Он прижимал ее, ласково ведя рукой по влажным волосам, в голову лезли самые жуткие мысли. Но все во рту пересохло, язык прилип к небу, ему не хватило мужества спросить, что с ней случилось, он боялся услышать нечто такое, что не сможет просто пропустить мимо ушей, мысленно убеждая себя, что это все последствия войны. Спустя столько времени, пройдя долгий путь, он все же снова утонул в своем психозе. Это произошло сразу, как только он ее увидел на пороге, мокрую, сломанную, отчаявшуюся. Это была истерия замедленного действия, руки предательски затряслись. Он сжимал ее мягкое, такое родное тело, чтобы хоть как-то унять дрожь, стараясь сфокусировать свое внимание на ее уже ровном дыхании. Тошнота медленно ползла вверх, сдавливая горло в жесткие тиски, на языке появился противный вкус желчи, который он так не любил. Легкое головокружение перетекло в настоящий аттракцион, как только ее фантомный крик ударил по ушам, рикошетом отбиваясь от холодных стен Малфой-Менора. Теперь за прикрытыми веками он не видел темноту, он смотрел на изуродованное тело Гермионы и пустой взгляд, видение не хотело никуда уходить. Впервые он почувствовал себя в этом прямым виновником, противное чувство никчемности заполнило разум. Он не помог ей… Гадкая мысль забилась в голове, марая собой все, до чего могла дотянуться. Головой он все понимал, что тут он точно не при чем, но разум слишком сложная штука, которая может сломаться очень легко. Внутренний фундамент, на котором он выстраивал свою новую личность, трещал по швам, выпуская гнилой смрад из запечатанных глубин. Темный страх дышал ему в затылок, царапая спину когтями. И это был страх не за себя, а за женщину в его руках. Самый противный вид страха, который не позволял отчаяться, который заставлял цепляться за жизнь во чтобы то ни стало ради другого человека. Такой слишком знакомый…