ПСИХОЗ

I

      После их расставания Малфой совсем не вспоминал об искусительнице, эти пару недель он был полностью поглощен новым шагом в своей терапии. Несколько дней назад они случайно встретились на завтраке, она сидела с Уизли на террасе его любимого кафе. Драко уловил обеспокоенный взгляд только на мгновение, беззаботная улыбка с лица Грейнджер тут же исчезла, она заметно напряглась и побледнела, как фарфор в ее руке, даже выронила вилку и не заметила этого, пока ее жених не начал ковыряться под столом, чтобы достать прибор. К тому моменту, когда рыжий обернулся в направлении ее глаз, ничего не значащая ошибка уже скрылась в главном зале, не нервируя ее больше своей белобрысой макушкой.              И все завертелось, как на заезженной пленке. Образы и картинки беспрестанно кружились в голове. Он начал часто о ней думать, совершенно не специально, просто периодически ловил себя на этих мыслях. Вспоминал ее разгоряченное тело — она очень красиво выгибалась — или выжигающий душу взгляд в любой момент времени, но чаще всего — свою ладонь на ее спине, как медленно он вел ее, пересчитывая позвонок за позвонком, физически ощущая мягкую кожу. Почему-то именно это ярче всего запечатлелось в памяти.       Любое из свежих воспоминаний о Грейнджер так или иначе сводилось к ее заплаканному лицу, отчего Драко передергивало каждый раз, нечто темное и вязкое неприятно распространялось по груди, принося с собой назойливый дискомфорт; настроение моментально портилось, и возвращалась старая подруга — нервозность под руку с раздражительностью.              В городской квартире, в которую он все чаще наведывался, чтобы выспаться, стояла бархатная тишина. Алый закат красиво погружал все во мрак, съедая дневные тревоги. Драко нравилось наблюдать за городом через огромное витражное окно кабинета, никаких мельтешащих людей, только крыши высоток и полная визуальная тишина. Впервые после ночи с Гермионой он плохо спал: она в его голове снова начала кричать в холодном зале Малфой-мэнора.       Сон всегда был одинаковым — полная густая тьма вокруг, дикий крик ему в лицо и мертвецки ледяные руки тети Беллы, которые как будто заботливо поглаживали спину, но эти прикосновения будили первобытный страх. Драко просыпался тяжело, чаще от собственного крика, такие сны его не хотели отпускать. Весь дрожащий и мокрый Малфой еще несколько минут не мог прийти в себя, точнее поверить, что все закончилось, и осознать, где он находится. Иногда после пробуждения сонный паралич не отпускал его, пока не взойдёт солнце. Такое бывало только в замёрзшем во времени мэноре — в месте, которое когда-то считалось домом.              Прошлой ночью он смог погрузиться в относительно спокойный сон только ближе к утру, когда лучи уже начали касаться его кожи; сквозь дрему ему показалась, что кудри Грейнджер щекочут лицо. Открыв глаза, Драко понял, что вторая половина кровати пуста; проведя ладонью по холодной простыне, он остро ощутил свое одиночество. Дамы из магического мира обходили его стороной, а маггловские девушки, которые ему попадались, были ветреные и беззаботные. Он продолжал вести красивую, дорогую светскую жизнь, но, приходя домой, забиваясь в свой угол, снова оставался один, бесконечно потерянный и уставший.       Ощущения рядом с Гермионой не были похожи ни на что. Это не влечение, страсть или любовь… Нечто иное, что нельзя описать словами. До этой встречи с ней он не задумывался, что одинок в своих скитаниях, но, почувствовав кого-то такого же безгранично раздавленного рядом с собой, получил незримую поддержку. Она понимала его лучше его самого так же, как и он ее. Драко думал о том, что ему хотелось бы к ней прикоснуться, просто лечь на колени и сладко безмятежно заснуть, пока она гладила бы его по волосам, и тут же его мужское начало подкидывало ему картинки из их греховного падения. Каким-то невероятным образом в ту ночь они чувствовали друг друга на животном уровне. Может, это был алкоголь, а может, их общие переживания… Что бы это ни было — это было похоже на сумасшествие. Он все еще ощущал ее влажное прилипшее тело на себе, при одной только мысли об этом кожа покрывалась мелкими мурашками и тянущее возбуждение внизу живота сразу заставляло думать о старухе Макгонагалл.              Он понимал, что и этой ночью не сможет заснуть, если его не навестит тетя Белла, Дамблдор точно придет или кто-то из Пожирателей, а может, именно сегодня Малфой удостоится великой чести визита самого Темного Лорда. Любой из них был самым нежеланным гостем в его сновидениях, больше всего Драко нравилась пустота: просто уснул и проснулся, почти как телепорт.              В школьные годы, когда атмосфера накалилась, он отчаянно пытался отыскать в себе что-то темное, теперь же нужно было найти что-то светлое, но реальность говорила, что в нем нет ни того, ни другого. Драко так и застрял в своих изысканиях где-то на середине между хорошо и плохо. Все его поступки трактовались либо родителями, либо обществом, он вообще не помнил, как делал бы хоть что-то, потому что хотел сам. Даже с Грейнджер было так же: она его соблазнила, он поддался на провокацию, опять. Малфой снова проявил слабость, за что совет внутренних голосов, которых было бескрайнее множество, жестко его отчихвостил. Он так и просидел всю ночь, наблюдая за огнями большого города, в тревожном предчувствии боясь сомкнуть глаза.              Выходя утром из апартаментов, Драко случайно столкнулся с Гермионой, которая налетела на него, попутно извиняясь. Эта была неожиданно приятная встреча, он поймал ее на лету и удержал от падения. Тонкие ниточки тепла поползли вверх от пальцев, слегка покалывая в подушечках. Острый взгляд бесноватой женщины в его руках, такой хмурой и рассерженной, явственно намекал, что этому абсурдному совпадению она не особо рада.              — Грейнджер? Привет, — он отпустил ее и мягко улыбнулся. — Не смогла вынести мук от нашего расставания? — Драко мысленно чертыхнулся за этот каламбур, но слова не вернешь. Она побледнела, обхватила себя руками и быстро забегала глазами, шутка не зашла совсем нисколько.              — Эм… Здравствуй, я просто гуляю…              — В 6:20 утра в центре города?              — Там, за углом, в кофейне дают банановые ириски до семи часов к каждому стаканчику кофе.              — Бесплатные конфетки в шесть утра… Наверное, они того стоят?              — Они так восхитительны, что я пошла бы за ними и в пять, — она перешла на шепот и мечтательно улыбнулась, крепче сжав лямку сумки, которая висела через плечо. Тревога и усталость таяли рядом с этой женщиной, забытая легкость появилась в теле, стоило Гермионе опять поднять на него свои острые глаза. Там за пушистыми ресницами притаилась такая же живая тьма, как и в нем. Нечто инородное, грязное существо, что не должно было находиться внутри ни у одного из них. Демон, пожирающий остатки души, требующий все больше и больше. Всего один ее шаг в сторону, чтобы обойти и продолжить путь, растекся по груди вязкой дрянью. Нельзя было ее отпускать, истерзанный разум хотел немного отдохнуть, и только рядом с ней это казалось возможным.              — Я заинтригован, ты не против, если я прогуляюсь с тобой? — приторно-сладко зашептал он и сделал шаг в ее сторону, поднимая упавший из женских рук шифоновый шарфик. Она вытянулась, наивно пытаясь казаться выше, все больше сводя брови к переносице. Малфой нарочно задел ее пальцы, немного щекоча ей нервы ради пустой забавы. Бешеная фурия вздрогнула, но не дернулась, впиваясь в него в ответ своим дурным взглядом и беспардонно заползая внутрь его тьмы. Не стоило оставлять дверь открытой, в нее легко могут войти чужие твари.              Таинственный мрак в ее больших глазах предостерегал быть осторожным в словах и движениях. Наглый, умный взгляд сохранял между ними дистанцию, за которую Гермиона не позволяла ему переступить. Она немного прищурилась, бегая по его лицу, чересчур внимательно что-то высматривая, и, не найдя ничего, кивнула, позволив проследовать с собой.              — Ириски идут к кофе! — вежливо уточнил бариста. — Чай и ириски только для девушки, как постоянному клиенту.              — Ладно, ладно! Я понял, давайте кофе и бесплатные ириски, чай с бесплатными ирисками для девушки тоже посчитайте, — Малфой покачал головой и улыбнулся, выгребая мелочь из кармана; Гермиона сунула карточку, сверху ей наклеили две картинки в форме стаканчиков.              — Поздравляю, мисс, следующий напиток в подарок!              Она забрала свой купон и бережно убрала его в портмоне, светясь от счастья. Драко показалось это милым, Гермиона была совсем не такой, какой он ее помнил. Наверное, только пышная грива осталась такой же, какой и была, смешной и неукротимой. Она много хмурилась и вздыхала, стараясь смотреть на Малфоя как можно меньше, его компания доставляла неудобство. И это детское счастье каким-то обманом вырвалось из нее из-под окаменевшей корки лица, застенчиво показываясь на несколько секунд. Но стоило ему открыть рот, и Гермиона опять ощетинилась, словно вспомнила, что здесь не одна.              — Еще и наклеечки собираешь? Да ты настоящий лепрекон! Где твой горшочек с золотом, Грейнджер?              — Что за идиотские вопросы! Естественно, я тебе не скажу! — она произнесла это с таким серьезным лицом, будто горшочек реально существовал, забрала чай и две банановые ириски, одна из которых принадлежала Малфою.              — Эй! — крикнул он возмущенно ей вслед, когда она прошла к свободному столику. — Дайте мне еще одну конфету, кофе не наливайте, — он положил купюру перед бариста на стол и мотнул головой.              — Подарок от заведения!              — Спасибо! — Драко широко улыбнулся, сунул бумажку в баночку для чаевых и проследовал за наглой женщиной. — Ты меня обманула, мы прошли почти целый квартал, нужно было ехать на машине.              — У тебя есть права? — удивленно выкрикнула она, въедаясь недоверчивыми глазами в него, все еще выискивая подвох. Ему удалось удивить саму Грейнджер, которая знала ответ на любой вопрос. Он первый раз наблюдал эту эмоцию на ее лице, обычно там всегда было раздражение с высокомерно вздернутым носом, стоило им в школе только пересечься взглядами.              — Это была необходимость, но мне нравится водить. Это почти как управлять метлой, только на земле.              — Это совершенно не похоже на метлу!              — Откуда тебе знать, ты же почти не летала на метле, или я что-то путаю?              — Мне совершенно не нравятся метлы, крайне ненадежный вид транспорта!              — Ты преувеличиваешь.              — Скорее приуменьшаю, — она забавно фыркнула и почти улыбнулась. Заерзала на стуле и отвернулась к окну, жуя свой трофей в виде третьей ириски, которую Малфой не успел съесть. Молчание между ними было непринужденным и естественным. Он медленно водил по ней глазами, почему-то вспомнив, как дико она бесила его в школе своими всезнайскими заморочками. У нее была красивая линия на лице — от подбородка по скуле к шее — идеальное место для поцелуев. Драко провел большим пальцем по своим губам и тут же облизал нижнюю, пульс еле заметно участился, когда Гермиона вырвала его из содомистских мыслей.              — Ты можешь отвезти меня к нему сейчас?              — Сейчас?              — Да!              — Ну, давай попробуем, — наручные часы показывали 8:05 утра, приемлемое время для звонка психотерапевту.       

II

      Было страшно садиться с ним в одно транспортное средство, тем более маггловское. Тревога за сохранность жизни стала ощущаться в салоне резче. Ей безумно хотелось уточнить, точно ли он умеет водить, но это было бы совсем уж грубо. Малфой заметил, как она нервничает, подумав сначала, что это из-за предстоящей встречи с врачом, но, когда Гермиона пристегнулась и подергала несколько раз ремень безопасности, пазл сложился. Драко это позабавило, он посмотрел на нее и ухмыльнулся. Увидев, что Малфой наблюдает, она медленно опустила руки и попыталась создать максимально непринужденную позу, но как только он отвернулся, то сразу боковым зрением заметил, что Гермиона проверила ремень еще раз; на его лице появилась озорная улыбка, которая обнажила белые зубы.       Малфой вел плавно, не торопясь, будто весь мир может подождать; скорость совсем не ощущалась, хотя стрелочка на спидометре поднималась иногда выше 120 км/ч. Он чувствовал себя за рулем комфортно, Гермиона расслабилась. Драко вывез ее за город по оживленной трассе, и по проселочной дороге они подъехали к огромному огороженному зданию. Он показал какой-то документ, их пропустили за ворота.              Грейнджер нерешительно замялась за его спиной, пытаясь спрятаться, когда доктор Шильц вышел к ним навстречу из своего кабинета. Он оказался достаточно молодым мужчиной, на вид ему было не больше сорока, невысокий, но подтянутый. У него был галстук-бабочка и огромные очки, поверх костюма одет белый халат. Гермиона уже успела посчитать все это ошибкой и мысленно искала пути к отступлению, но тут были только одна дверь позади нее, которая открывалась по спецпропуску, и одна перед ней, в которой принимал психотерапевт. Малфой добродушно поприветствовал врача и указал на спутницу, сообщив, что это та, о ком он ему говорил, а после повернулся к Гермионе и тихо спросил:              — Ты хочешь, чтобы я ушел или подождал тебя?              Она замешкалась, не ожидая такого вопроса в принципе, ее глаза бегали по всему в комнате. Это было просторное светлое помещение, в котором стояли несколько диванчиков и стол секретарши. С одной стороны высокие окна до потолка, которые снаружи покрывали решетки. Гермиона почувствовала себя в клетке, маленьким загнанным зверьком, паническая атака стала подступать к горлу, она сильнее сжала лямку сумки руками, пытаясь ухватиться за спасательный круг. Драко провел ладонью по взмокшей спине, выталкивая ее вперед.              — Подождал, — ее голос был совсем тихим, Малфой почти прочел ответ по губам, молча кивнув ей. Перед кабинетом она обернулась на Драко и посмотрела таким обреченным взглядом, будто он привел ее на бойню, в желудке все сжалось, и ему захотелось срочно забрать ее отсюда. На задворках сознания замельтешило неприятное чувство вины, ему начало казаться, что он сделал что-то непростительное.              Сеанс продлился чуть больше двух часов. Гермиона вышла из кабинета вся раздавленная и заплаканная. Ее лицо было ужасно красным, а в трясущихся руках она держала целую пачку сухих салфеток. Малфой резко поднялся и испуганно на нее посмотрел, она только лизнула его уставшим взглядом и отвернулась. Когда Гермиона с врачом подошли к стойке, Драко встал позади и положил ладони ей на плечи, ее тельце немного вздрогнуло, но почти сразу расслабилось в его руках. Гермиона развернулась и боком легла ему на грудь, приобнимая за талию и из-за упавших на лицо волос наблюдая за доктором. Малфой крепко прижал ее к себе и взял рецепт для Гермионы из рук Шильца.       Эта женская трогательность и даже незащищенность побуждала воспрянуть мужскому началу, чему-то слишком древнему внутри. До этого момента он не воспринимал Грейнджер как хрупкое создание. Всегда колючая, шипящая, острая на язык, со своим никому не интересным мнением она выбешивала до трясучки. Такой другой Малфой не видел ее никогда, может, на далеком школьном балу юная и воздушная она перебирала своими ножками с широкой улыбкой, но даже тогда гордая до отвращения она скривила мордашку, стоило им пересечься глазами. Вытянутое недовольное девчачье лицо из воспоминаний заставило Драко против воли улыбнуться, хотя бесконтрольным подростком он, кажется, разозлился на нее, в те далекие теплые не из-за погоды деньки их мир еще не разлетелся вдребезги. А сейчас вздорная ведьма, в чьих жилах тек огонь, лежала на его груди изломанной куклой, тихая и неживая, цепляясь своими ледяными пальцами не за того человека.              — Розмари, запишите мисс Грейнджер на следующую неделю и подайте ей ромашковый чай с несколькими капельками валерьяны, — Шильц обратился к секретарше, которая тут же стала готовить напиток, и вернул внимание к Гермионе. — Вам повезло, моя дорогая, что вы сегодня ко мне попали, до конца этой недели у меня полностью закрыта запись. Как мы с вами договорились, свои лекарства пока не принимайте; если будет совсем тяжело, выпейте то, что я вам прописал. Точно, как сказано в рецепте, дозу не превышайте, а то есть у нас тут любители, — он перевел взгляд на Малфоя и покачал головой.              — Я делаю все строго, как вы говорите, док! — Драко поднял кисти и хитро улыбнулся.              — Как же… как же, — доктор Шильц пожал ему руку и хлопнул по плечу, еще раз покачав головой.              Она молча села в машину, когда он открыл ей дверь, и продолжила таращиться куда-то в пустоту. Малфой безмолвно застегнул ремень безопасности на ней, и они поехали в никуда.              Драко решил, что ей нужно побыть наедине с собой, и привез ее на маленький прудик недалеко от больницы, который случайно нашел после одного из таких же сеансов. Как только машина остановилась, Гермиона тут же выпуталась из ремня и быстрым шагом пошла к воде. Пруд был совсем небольшим, где-то вдали гоготали утки. Она села на сырую землю и закрыла глаза, по щекам снова потекли слезы. Внутри звенела приятная опустошённость, легкая меланхолия окутала ее, но эти чертовы слезы жили своей жизнью и не хотели заканчиваться. По ушам ударила тишина после того, как заглох мотор и хлопнула дверца, но Малфой так к ней и не подошёл. И она была ему бесконечно благодарна, что он сейчас не лез. Они пробыли тут больше трех часов, прежде чем ему хватило смелости нарушить ее идиллию.              — Куда тебя отвезти, Грейнджер?              Она повернула голову на голос и с трудом сфокусировала на нем взгляд. Малфой стоял рядом, она и забыла про него, погрузившись так глубоко в себя, расковыряв свое дерьмо. Сентябрьский ветер трепал ему волосы, легко поднимая их вверх и в стороны. На безучастном лице появилась мертвая улыбка, а глаза почти не дышали — если и дышали, то в предсмертной агонии. Рядом с ним было неспокойно, зудящее чувство тревоги усиливалось, когда он так внимательно за ней следил этими блеклыми серыми глазами. Ирония заключалась в том, что при этом саднящем чувстве беспокойства рядом с ним она могла расслабиться хоть немного.              — Мы можем еще погулять? Но если тебе нужно идти, то я бы хотела остаться здесь. Я успокоюсь и аппарирую домой сама.              — Я никуда не тороплюсь, но становится прохладно. Как только солнце сядет, здесь начнется зверский холод, а ты в тонкой блузке. Давай покатаемся по городу или можем куда-нибудь зайти.              — Поехали в отель, — произнесла она совсем тихо, отвернувшись к воде, что-то выискивая за горизонтом.              — Так сразу? А как же сначала пригласить меня на ужин? Я не такой доступный, как ты думаешь, — он снова мысленно чертыхнулся за свой длинный язык, но не смог сдержаться. Она нахмурилась, но ничего не ответила, только встала и направилась к машине.       По странному стечению обстоятельств им дали тот же номер. Гермиона сразу же проследовала ванну и закрылась там на достаточно продолжительное время. Малфой успел задремать на кровати, закинув одну руку на глаза; до его сонного сознания донеслись тихие шажки, кровать просела, Гермиона примостилась рядом с ним, осторожно подползла и легла ему на грудь, сразу засопев. Он, наконец, смог расслабиться после бессонной ночи, когда Грейнджер устроилась под боком, и больше не было необходимости контролировать ситуацию. Малфой приобнял ее и погрузился в глубокий, размеренный сон без сновидений.              Утром Гермиона проснулась в одиночестве, на прикроватном столике для нее лежало послание. К визитке прилагалась маленькая записка: «Он постарается принять в удобное для тебя время! Я открыл у него депозит на твое имя, персонал предупреждён. Тебе достаточно просто позвонить в клинику». Гермиона убрала визитку в карман джинсов с мыслью, что если она настолько отчаялась, что переспала с Малфоем, то ей точно нужна помощь, тем более за которую уже заплатили. Пора было возвращаться, через несколько дней ее свадьба, на которую, как навозные мухи, слетятся все кому не лень.       

III

      Самая ожидаемая свадьба года прошла в последних числах сентября, сразу после дня рождения невесты, совсем тихо, без каких-либо казусов или неприятностей. Этот день был на удивление теплый и по-осеннему красивый. Все газеты пестрили счастливыми фотографиями молодожёнов, которые то нежно обнимались, то сладко целовались. Вот и родилась новая идеальная ячейка общества, если верить статье.              Малфой сидел в обеденном зале мэнора с родителями, снова и снова опуская глаза на газету возле отца. На развороте была огромная фотография новоиспеченной семьи; неизвестно каких богов нужно поблагодарить, но на лице Уизли лежал отцовский платок, если бы не это, то Драко точно стошнило бы. Прошел уже почти месяц, но у бульварных писак, видимо, не было других новостей, и они все еще мусолили эту тему.              — Снова проблемы со сном? — Люциус озабоченно посмотрел на хмурого сына, который портил общее настроение обеда.              — Нет, тяжелая сделка, никак не можем согласовать поставщика с советом, — не моргнув, солгал он.              Конечно, это были проблемы со сном, это всегда были проблемы со сном. И не только… С реальностью тоже были проблемы, потому что иногда ему казалось, что вся его жизнь — это просто дурной сон, кошмар наяву, который никак не хочет заканчиваться. У Малфоя-младшего была странная привычка измерять дни в желании — хотел бы он сегодня умереть или нет. Он хотел умереть только в хорошие дни. Это пошло со времен Темного Лорда, когда каждый день мог быть последним, даже не день, а минута. Он всегда мечтал почить счастливым, чтобы в последние минуты своей жизни ни о чем не жалеть.              — Может, тебе нужна помощь, я могу взглянуть на бумаги, и мы что-нибудь придумаем, — Люциус не поощрял маленький бизнес Драко, который тот вел с магглами, но все равно был готов помочь, ведь, как бы это прозаично ни звучало, все люди одинаковые и законы бизнеса одни для всех. Что еще раз доказывало, что статус крови на самом деле пустой звук, намного важнее содержимое черепной коробки.              — Спасибо, пап. Я справлюсь, — он еле заметно улыбнулся отцу, и тот кивнул в ответ, потому что верил: если Драко сказал, что справится, значит, он справится. Родители стали вести себя с ним осторожнее после последнего срыва и молча поглядывали на него, несмотря на то, что прошло уже несколько лет.              — Ты посмотрел резюме девушек, которые я тебе давала, дорогой? — ласково пропела мама, любяще улыбаясь ему.              — Еще не успел, — тяжелый выдох вырвался самопроизвольно. Драко все никак не мог понять, почему родители не хотят смириться, что они теперь персоны нон грата в любой уважающей себя семье. Ни деньги, ни предприятия, ни земли, ни благотворительность — ничего не поможет им отмыть репутацию. А в высшем обществе репутация — это все и даже чуточку больше. Он мог рассчитывать только на отчаявшуюся или повернутую на всю голову девушку, что в целом было одно и то же.              — Уже все семейство Уизли переженилось почти, — отец поднял газету и потряс ею перед сыном, счастливая Гермиона повернулась и ярко улыбнулась вместе с ненавистным Роном Уизли. Глаза сами закатились от слишком сладкой картинки, что, по его мнению, не соответствовала действительности.              — Как и обещал, я женюсь до тридцати, время еще есть.              — Тебе почти двадцать пять!              — Мне двадцать три, — хитро улыбнулся Драко, в очередной раз ловко отмахиваясь от своих семейных обязанностей, заставив отца хмуриться сильнее.              — В былые времена тебе бы выбрали жену, и ты даже пискнуть бы не успел, так что радуйся, что имеешь возможность сам вершить свою судьбу! — Люциус все еще пытался манипулировать сыном; может, это и работало, когда он был подростком, но с взрослым мужчиной такие грязные приемчики не пройдут.              — Когда? В пятнадцатом веке? Я не куплюсь на эту провокацию, вам просто нужны внуки!              — Но, дорогой, дети — это так прекрасно. Ты помнишь мою подругу из Франции, Шанте, у ее сына недавно родился второй ребенок, а он, между прочим, твой ровесник! — Нарцисса всегда светилась, когда говорила о воображаемых внуках, но постоянные примеры счастливых женатых людей, обременённых детьми, совсем не помогали в продвижении этой идеи Малфою-младшему.              — Ну мам, пожалуйста, — простонал он и взял мать за руку, ласково погладив сверху второй рукой. Драко подумал, что сын ее подруги — заядлый картежник и плут, и то, что он принес жизнь в этот мир, — единственное его достижение, да и сомнительное, но вслух ничего не сказал. На самом деле, найти жену и нарожать детишек не так уж и сложно, камень преткновения заключается в том, что на протяжении всей жизни тебе придется, изображая счастливую семью, просыпаться с этой женщиной и изо дня в день смотреть на детей, которых она тебе родила. А ему не хотелось изображать, ему хотелось быть счастливым. Счастье — странная штука, мы не замечаем, когда оно есть, и безумно страдаем, когда его нет.              — Молчу, — Нарцисса улыбнулась ему в ответ, — но пообещай, что просмотришь карточки.              — Обещаю, что просмотрю, — Драко было проще согласиться, чем спорить, он соглашался и ничего не делал, потому что мать уже давно пытается его женить, это началось практически сразу, как он вышел из Азкабана. Его семье просто была необходима новая кровь, свежее дыхание, кто-то посторонний, человек, которой разбавил бы их застоявшуюся реальность.              Вся эта военная канитель сильно подкосила отца. Драко не мог вспомнить, в какой момент времени понял, что родители неидеальны, а их суждения условные и нелогичные. Когда Драко перестал смотреть на отца как на божество и увидел испуганного, больного человека, утопичный мир которого рушился, но он по-прежнему держался за привычное и «правильное». Отсутствие палочки ущемило его гордость, но он все равно продолжал вести себя глупо и эксцентрично, в его семье это называлось держать лицо. Драко знал и никогда не сомневался, что отец был чертовски умен и изворотлив, только этого было слишком мало при нынешнем раскладе.       

IV

      После подобных семейных встреч на душе оставался легкий неприятный налет: улыбаться и делать вид, что все как раньше, — как-то неправильно. Стремление быть идеальным сыном со временем переросло в привычку, жгучее желание быть гордостью дома Малфоев растворилось в небытии. Он убеждал себя, что ради семьи сделал бы то, что сделал, столько раз, сколько потребовалось бы, но трус глубоко в душе знал, что второй раз он на это не пошел бы. Смерть была идеальным вариантом, быстрая и легкая кончина решила бы кучу проблем. Реальность и последствия неправильных решений, которые принял даже не ты сам, а это сделали за тебя, были намного хуже быстрого конца. Его врач говорит, что это депрессия, но Драко уверен, что это просто логичный вывод.              Он остановился возле кофейни, которую ему показала Грейнджер, время близилось к ужину. Драко решил туда зайти только ради того, чтобы куда-то зайти. Молоденькая девочка за кассой была в полной панике, очередь продвигалась медленно, и она путала заказы — в итоге вместо зеленого чая он получил латте. Малфой забрал свой «чай» и, не имея ни малейшего желания больше находиться в толпе, медленно пошел пешком в сторону квартиры.       На улице был зверский холод, ветер пробирал до костей, конец октября в этом году слишком промозглый. Драко завернул за угол своего дома и отпил кофе, вкус был мерзкий, напиток совсем остыл. Неудачный маневр, и все содержимое его стакана оказалось на случайном несчастном пострадавшем: расстегнутое пальто Гермионы совсем неудачно подвернулось под кофе, удар на себя взял свитер. Она отпрыгнула, но было слишком поздно — липкая жидкость уже впиталась в шерсть. Резкий порыв ветра заставил в мокрой одежде прочувствовать весь спектр ощущений от глубокой осени. Гермиона запахнула пальто, поежившись от ледяного ветра; сырая одежда неприятно прилипла к телу, мелкая дрожь пробежала по всему организму.              — Грейнджер! Ты хоть иногда смотришь, куда идешь?              — И тебе привет, Малфой! Мои дела не очень, спасибо, что спросил! Какой-то придурок облил меня холодным кофе! Как сам?              — Пошли!              — Куда?              — Ко мне, куда же еще! До ближайшей возможной точки аппарации идти минут пятнадцать, до кофейни — двадцать при условии, что тебе повезет, если там туалет свободен. Ты замерзнешь, пока идешь, а у меня квартира в этом доме, так уж и быть, разрешу тебе воспользоваться моей ванной.              Гермиона фыркнула и закатила глаза, но чертов Малфой был прав: на улице и без этого недоразумения холодно. Она не может ничего сделать в центре маггловского Лондона, тут повсюду люди. Несмотря на то, что его самодовольная улыбочка немного подбешивала, Гермиона была совсем чуточку рада его увидеть. Уставший дымчатый взгляд лениво водил по ее лицу, больше не нарушая личное пространство между ними.              Грейнджер шагнула за ним, и они скрылись в холле многоэтажки. Никто из них не проронил ни слова по пути до двери квартиры. Драко пропустил Гермиону вперед в просторный зал и проводил ее через маленький коридорчик в ванную комнату. Ей пришлось полностью снять верх, чтобы вытереть тело от липкой дряни, белая майка под свитером была испорчена ярким пятном, Гермионе не хватило мастерства в бытовой магии, чтобы до конца от него избавиться. Она взглянула на себя в зеркало и пощипала щеки, чтобы выглядеть более живой и привлекательной. Ей хотелось быть красивой перед Малфоем — неосознанное желание, которое заставило не надевать грязную майку под почти прозрачный бежевый свитер крупной вязки.       Драко стоял напротив ванной комнаты, прислонившись к стене; коридор был узкий, и они оказались практически лицом друг к другу, когда Гермиона вышла. Она потянулась к нему — несколько капелек все же попали на его идеальную голубую рубашку, Гермиона провела по ним пальцами и ковырнула ногтем, хотя знала, что так пятна удалить не удастся. Нужно было убрать руку, чтобы все осталось в рамках приличия, но вместо этого она всю ладонь положила ему на грудь и медленно расправила пальцы — ткань под ними приятно зашелестела, сотни маленьких иголочек закололи на подушечках пальцев, согреваемые ощущением плоти под ними. Дыхание замедлилось и стало более глубоким, Гермиона будто замерла в этом моменте, пытаясь распробовать весь колорит чувств, рожденных от простой близости.       Малфой дернулся вперед, вжимая ее в косяк двери; его громкое частое сопение заполнило все пространство вокруг них. Они как будто поменялись ролями: теперь он хотел ускориться, а она замедлиться. Он навис над Гермионой, одной рукой подперев стену чуть выше ее головы и внимательно наблюдая, как ее пальчики двигаются по рубашке. Адамово яблоко нервно дернулось в глотке, стоило холодной ладони опуститься на живот почти к ремню, мышцы резко напряглись, и она подняла на него глаза. Ее зрачки расширились, превратившись в два бездонных колодца, таящие в себе темные желания; рот слишком соблазнительно приоткрылся, когда Гермиона провела глазами по его лицу, задерживаясь на губах. Розовый кончик языка ловко скользнул сначала по верхней губе, и тут же она закусила нижнюю, снова подняв пальцы вверх по его груди; сердце ускорило шаг под ее ладонью.       Драко оперся лбом о свою руку, они оказались совсем близко друг другу. Он свободной конечностью скользнул вверх от ее бедра по талии, сминая мягкую шерстяную ткань, и, поднявшись к волосам, пропустил между пальцами непослушную прядь. Медленно переместив кисть на ее лицо, огладил большим пальцем влажные губы, кончик языка коснулся его пальца, и он завибрировал, его тяжелое дыхание обдало ее щеку, Гермиона снова ощутила огонь, который исходил от Малфоя.       Ведомые желанием, границы между ними размылись: Драко больше не сдерживал себя, касаясь Гермиону в ответ. Горячее мужское тело непристойно к ней прижималось, вдавливая в стену; она перестала чувствовать ноги, хриплый стон помутил его рассудок. Он потерся носом о щеку, вдохнув аромат ее кожи, который пленил и опьянял, и почти коснулся губами. Легким нажимом его бедро оказалось между ее ног, она почти потерлась об него, потеряв контроль, выгибаясь навстречу, когда рука скользнула ей за спину, чтобы сильнее прижать к себе. Гермиона медленно запустила вторую руку в светлые волосы; ухватившись за шею, она уже прикрыла глаза и подалась к нему на встречу, их губы почти соприкоснулись, когда из зала донесся веселый мужской голос.              — Драко, любовь всей моей жизни! Я знаю, что ты тут!              — Сука… — Малфой зажмурил глаза и злобно выдохнул, почти рыча, — я сейчас.              Резко развернувшись, он в несколько шагов преодолел расстояние и скрылся в зале, прикрыв за собой дверь.              — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не вламывался ко мне! Ты знаешь, что такое личное пространство? — его голос был приглушен, но все равно слышимость была отличная, он не собирался быть вежливым и маскировать свое раздражение.              — Да-да, что-то слышал. Не будем о твоих скучных проблемах, лучше перейдем к моим! Ты можешь снова сделать мне свидетельство о смерти? — голос гостя был лишен какого-либо смущения, в нем плескалось веселье и задор с почти неощутимыми нотками скуки.              — Опять? Тео, ты придурок! Что ты снова натворил? — раздражения в голосе Драко существенно прибавилось, по коже Гермионы даже пробежали мурашки от его настроения, заставив сердце биться чаще, хотя оно и так почти выпрыгивало из груди.              — Что значит опять? Не будь букой, как Блейз!              — Тео?! — настороженно налегал Малфой, немного рыча.              — Ты же помнишь Аннет? Ту, которую вы с Блейзи окрестили психованной сукой? Так вот, она оказалась психованной сукой! Удивительно, не правда ли? — в голосе гостя стало чуть меньше веселья и появилось удивление, будто он действительно не ожидал такого поворота событий.              — Мы не будем снова устраивать твои похороны! Одного раза более чем достаточно! У нормальных людей они вообще один раз в жизни!              — Но согласись, процессия была шикарная, и близняшки так плакали по мне, мое сердце разрывалось на части, но вы, двое придурков, все испортили! Кто вообще стоит на похоронах на холме под деревом недалеко от службы? Из-за вас Лилит и Нора начали целое расследование! Ты хоть представляешь, как это выглядело со стороны?              — Ты сам просил нас все проконтролировать! — Малфой вернулся к своему нормальному спокойному состоянию и был почти готов вести конструктивный диалог с наглым вторженцем.              — ПРО-КОН-ТРО-ЛИ-РО-ВАТЬ, Ди! А не создавать ауру загадочности вокруг моей смерти!              — Ну, зато теперь ты знаешь, что нам ничего нельзя доверить! — легкая усмешка в голосе блондина говорила, что он ни о чем не жалеет, а даже наоборот рад, что все так вышло.              — Ничего подобного! Это так не работает!              — Попроси Блейза помочь.              — Ты правда смеешь надеяться, что я пришел к тебе первому? Конечно, я был сначала у него!              — И что он тебе сказал?              — Да ничего не сказал, этот ублюдок закрыл камин для меня!              — Не поверю, что взломать камин для тебя проблема!              — Драко! Это было бы грубо и неэтично, а как же личное пространство? — Возмущенный возглас и минутная пауза, после которой он продолжил с еще большим весельем: — Поэтому я влез в окно!              — Рискну предположить, что ему это не понравилось.              — Не думаю, он просто заставил своего домашнего эльфа аппарировать меня за пределы поместья и усилил защиту.              — Ты пользуешься тем, что я не могу сделать то же самое!              — Ты ранишь меня в самое сердце! Только вспомни, сколько раз я вытаскивал вас из передряг?              — Нисколько!              — Ноль — тоже число! — Нотт произнес это с такой яркой эмоцией обиды, что можно было подумать, будто Драко оскорбил его и всю его семью.              — Зато помню, сколько раз втягивал, и в этом мире нет такой большой цифры! Ладно! Я сделаю это для тебя! Только документ, дальше разбирайся сам! А теперь свали уже наконец!              За дверью послышались какое-то шебуршание и возня: Малфой точно пытался насильно избавиться от незваного гостя. Но Гермионе было все равно, она перестала прислушиваться к тому, что происходило за дверью, сосредотачиваясь на собственных чувствах. Тем временем Драко вытряхивал друга из кресла, чтобы тот исчез и не осквернял своим присутствием его квартиру.              — Да что за спешка, наш спор только начался, и ты все еще не откупорил для нас бутылку вина! Подождите-ка! Ты не один??? — глаза Нотта расширились до масштабов вселенной, и ехидная улыбка растянулась на всем лице. — Кто эта женщина? — легкая рябь странного интереса мелькнула по лицу, и он прищурил глаза. — Или мужчина? Мне стоит начинать за тебя беспокоиться? Я всегда подозревал…              — Скройся! — резко рявкнул хозяин дома.              — О Мерлин, Драко! Ты же не лишился невинности, о которой я думаю?              — Теодор! Тебе пора!              — Конечно-конечно! Не смею мешать! До встречи, прекрасная незнакомка… или незнакомец! — его звонкий смех разлетелся по всей квартире, резко прекратившись, когда он скрылся в зеленой дымке камина.              Гермиона медленно сползла по стене, прикрыв глаза, и прижала к груди руки, пытаясь совладать с быстро сменяющимися чувствами внутри своего маленького тела. То, что она хотела сделать только что, было как минимум неэтично и как максимум катастрофой. Ей стоило поблагодарить этого нежданного гостя за то, что он предотвратил, но почему-то она чувствовала только ужасное разочарование по этому поводу. Они так и не соприкоснулись губами, но отчего-то плоть горела, словно поцелуи не прекращались часами. Она коснулась дрожащими пальчиками своих губ и ощутила его вкус на кончике языка, во всем теле заплескался океан.              Малфой замер, держась за ручку двери, не решаясь войти в коридор. Эта женщина снова его соблазнила, она была слишком сексуальной, или просто у него никого не было очень давно — так или иначе Гермиона отключала его мозг. Она предлагала — он брал. Его тревожило, что она так легко могла приманить, не очень-то хотелось быть маленьким мотыльком рядом с бушующим костром. Но это было слишком приятно — чувствовать что-то, кроме удушающей тьмы, пульс в ушах заглушал всех демонов, желание согревало заледеневшую душу. Все вокруг переставало иметь значение… Все! Кроме жгучего желания греховного падения… Они танцевали опасное танго на костях их собственных демонов, снова и снова разрывая, калеча пространство вокруг себя… Ручка повернулась с обратной стороны, Гермиона вышла к нему полностью собранная, даже пальто было застегнуто.              — Мне тоже пора, — тихо произнесла она, напряженно смотря по сторонам, избегая зрительного контакта.              — Останься, — Драко взял ее за руку — минутный порыв, который, кажется, стоил нескольких лет жизни, они сцепились ладонями, его пульс снова подскочил.              — Мне правда лучше уйти, — говорила Гермиона одно, а делала совсем другое. Ее рука скользнула дальше, и они легонько ухватили друг друга за запястье, ее пальцы нежно поглаживали кожу в прорезе на рукаве его рубашки.              Наблюдая за тем, как она отводит взгляд, Драко вдруг вспомнил ее счастливую свадебную фотографию, густая тьма мгновенно завладела грудной клеткой, сжимая и отравляя самые светлые чувства, которые пытались появиться на свет. Все мгновенно пропиталось отравой, разум пришел в негодность.              — Поздравляю со свадьбой, — он сам не понял, зачем это сказал, Гермиона тут же вздрогнула, резко отдернула руку и, пробубнив прощание, скрылась за дверью. Малфой мысленно разрывался между тем, чтобы поблагодарить друга и кастрировать его за неподходящий визит.              Она неслась по улице, не замечая никого; уши заложило, как под водой. Все это казалось слишком нереальным, чтобы быть правдой. Может, она не спаслась, может, темная Белла все еще ее мучает на холодном полу Малфой-мэнора, и это просто больная фантазия ее уставшего разума. Драко Малфой бесил и раздражал, стоило ему оказаться в поле зрения, как в воображении сразу мелькали самые развратные картинки. Его ухоженные ручки так и всплывали в памяти — как у мужчины вообще могут быть руки красивее, чем у нее?       

V

      Ноябрь для Гермионы выдался непростым. С появлением доктора Шильца все ее страхи, опасения и нервозы ополчились против нее. Он помог ей с фобией открытых дверей, Грейнджер считала это огромным достижением: больше не нужно с маниакальной зависимостью контролировать пространство вокруг себя, хотя бы когда рядом люди. Но некоторые страхи были неизменны, особенно темные, проникшие глубоко в подкорку, которые создали с ней идеальный симбиоз, паразитируя на нервной системе носителя.       Одним из таких кошмаров была Беллатриса Лестрейндж. Гермиона могла идти в приподнятом настроении мимо неосвещенной комнаты и периферийным зрением заметить, как та сидит на стуле посреди ее спальни, ожидая, когда зайдет жертва. Мгновенный парализующий страх сковывал тело, кожа покрывалась липкой испариной, мышцы сводило от напряжения, в котором Гермиона их держала. Паническая атака не давала вдохнуть, однажды она даже потеряла сознание от нехватки кислорода. Когда Рон нашел ее и в панике аппарировал в Мунго, кожа на его руке немного расщепилась из-за неправильного перемещения, но он не давал никому к себе прикоснуться, пока они не осмотрят его жену.       Она видела, как он повышал голос на врачей, активно жестикулировал и выкрикивал проклятия, пытаясь заставить их что-то сделать с ее состоянием, как нервно расхаживал взад-вперед по палате, как среди ночи соскакивал со стула, проверяя ее дыхание. Она видела, как он боялся за нее.       После этого случая Рон стал похож на маньяка, Гермиона замечала, как он прислушивался к шорохам, стоило ей поместить себя в состояние покоя. Он сразу, будто невзначай, шел за ней в комнату — теперь все двери в их небольшой квартирке всегда были открыты. Рональд заполнил собой все ее пространство, и если раньше ей было это необходимо, то теперь это просто душило ее. Он беспокоился за нее и из-за этого нервничал, их ссоры стали происходить чаще. Она совсем от него закрылась, и он не мог ей помочь — это бесило. Они почти перестали разговаривать, Гермиона погрузилась в работу с головой.              Она в целом последние полгода стала очень много работать, что не нравилось новоиспеченному мужу. Вечные задержки на работе, иногда она могла вообще не прийти домой, куча документов, которые она притаскивала с собой, постоянные совещания и совиная почта, не прекращающая доставлять ей отчеты даже ночью. Рон чувствовал, что между ними появились какие-то секреты, Гермиона будто его избегала, прячась на своей работе. Он торопился со свадьбой, думая исправить положение, — так думал даже не он, а его мама, которая и указала ему на то, что они почти не проводят с Гермионой время.       Короткая фраза, сказанная вскользь, иногда может свести человека с ума. Уизли всегда знал, что ему придется конкурировать с ее работой, но это все выходило за рамки. Вместо того, чтобы успокоиться и наслаждаться медовым месяцем, молодая жена с каким-то остервенением углубилась в продвижение по карьерной лестнице. Он даже поругаться с ней нормально не мог, потому что начинал закипать, когда она торопилась и неслась совершать очередной прорыв в свободе домашних эльфов, а к ее возвращению уже остывал и просто был рад полежать на узком диване в обнимку в полумраке комнаты перед телевизором. Чаще всего Рон уже был дома, когда она приходила; Гермиона молча скидывала туфли и ложилась на него сверху, отворачиваясь от черного ящика. Они могли лежать так часами: он рассказывал ей всякий бред, первые попавшиеся мысли, чтобы просто заполнить тишину, а она водила пальцами по груди и улыбалась, просто слушая его голос.       С ним было спокойно и тепло ровно до того момента, как она переспала с Малфоем. Отвращение к себе медленно поедало все самое хорошее, что между ними было. Гермиона несколько раз пыталась рассказать Рону, что сделала, но в итоге трусила. И противное чувство вины, засевшее внутри, не давало смотреть ему в глаза с той теплотой, с которой смотрел он на нее. В его глазах стала появляться грусть из-за невидимых границ, которые она выстроила. Уизли, конечно, не был супер чутким и чувственным человеком, но легко заметил, что что-то изменилось.              Это был обычный вечер, как любой из вечеров, ничем не примечательный. Она сидела на краю дивана и увлеченно читала, пока Рон смотрел какой-то не особо интересный фильм.              — Между нами все хорошо? — он не повернулся к ней, продолжая отрешенно пялиться в ящик.              От такого простого вопроса по телу прошелся электрический разряд, который неприятно облизал кончики пальцев. Гермиона вздрогнула и замерла, буквы перед глазами заскакали и разбежались по разным сторонам. Ей хотелось закричать, насколько между ними не все хорошо, упасть в ноги и молить о пощаде, выплеснуть всю ту грязь, что она успела сотворить, на него. Его голос был ровный, слишком тихий, Рон не жестикулировал и не краснел, из него не плескалась жизнь, как это было раньше. Наверно, он много думал, прежде чем начать этот разговор.              — Понятно, я знаю, что вы все считаете меня недалеким пнем, — он улыбнулся, — возможно, со стороны виднее, но я хочу тебе помочь. Скажи, что мне делать? Как раньше, когда ты все время поправляла меня и наставляла, я скучаю по тем временам, я скучаю по тебе, — Рон повернул к ней голову, его лицо было напряженным, он нервно выгибал свои пальцы, пытаясь справиться с бурей, вырывавшейся наружу. — Я не могу понять тебя! Я думал, тебе стало лучше после войны, но последние полгода ты шарахаешься от меня, как от прокаженного! Я сделал что-то не так?              Гермиона нервно сглотнула, губа затряслась, она медленно повернулась и подползла к нему, уместившись на его коленях. Огромные ручища прижали ее к себе, полностью обхватив все тельце. Маленькие тоненькие струйки потекли по щекам, она уткнулась в его грудь, так отчаянно хватаясь пальчиками за кофту.              — Я люблю тебя, — прошептал муж такие простые слова ей в макушку, и Гермиона задохнулась в отчаянии. Сердце болезненно сжалось, острый укол пронзил нежный орган. Тошнотворное чувство тревоги поднялось от желудка к горлу, оставив после себя горький вкус желчи на языке. Все ее тело мгновенно стало грязным, липким, и она услышала тонкий аромат малфоевского парфюма. Вкус желчи во рту сменился вкусом его губ. Она задрожала в предсмертной агонии, утонула в ненависти к себе. Нужно было срочно избавиться от всего этого.       Гермиона сползла с мужа и устроилась на полу между его коленей. Он был озадачен ее действиями: обычно ему приходилось выпрашивать минет такими страшными способами, о которых никому не нужно знать, а тут она сама с таким наслаждением поглотила его, сопровождая это все сексуальными вздохами. Ноги приятно тянуло от каждого движения головы, он собрал ее волосы в кулак, чтобы лучше видеть, как медленно она двигается, доводя пульс до критической точки невозврата. Глубокие выдохи приятно щекотали кожу внизу живота, заставляя рыжие волоски шевелиться. Яркие сочные губы обхватывали его, как леденец, горячий влажный язык облизывал, как мороженое. Глубокие вздохи обжигали легкие, ребра не давали им полноценно расправиться. Бешеный ритм сердца путал все мысли, хотя сейчас в его голове их было немного, а если точнее, то только одна. И это была даже не мысль, а желание, чтобы Гермиона не останавливалась никогда. Ему приходилось немного тянуть ее за волосы, когда удовольствие доходило до апогея. И это все не было связано с эякуляцией. Просто он чувствовал такой огромный разбег удовольствия, что в определенный момент оно было слишком невыносимо сильным. Кровь в венах могла взорваться от переполняющего его наслаждения, которое ему дарила жена. Она была усерднее, чем обычно, и эта красивая нежность сводила с ума, заставляя рычать ее имя.              Но все же Рон тоже человек, и Гермиона была слишком сексуальной, и как бы он ни пытался продлить момент, чувствовал, что она уже устала. Уизли осторожно потянул жену за волосы, чтобы она отстранилась и он смог нормально закончить в свой кулак, но Гермиона почуяла его напряжение и только с еще большим остервенением припала к нему. Он не смог сдержаться, и все осталось у нее во рту; Рон ощутил, как она глотает, а после медленно выскользнул из ее губ. Это было чертовски возбуждающе, в момент опустошения перед глазами все потемнело и закружилось. Они не делали никогда ничего подобного, и теперь она испугано сидела у его ног, совсем не моргая своими огромными глазами.              Гермиона нервно сглотнула все, что осталось, и он дернулся к ней, чтобы поцеловать, несмотря на то, что только что было у нее во рту. Если бы он об этом задумался, ему было бы дико неприятно, но желание отблагодарить оказалось намного сильнее дискомфорта. Было в этом моменте единения что-то сакральное, до сегодняшнего дня недоступное. Он воспринял это как подтверждение ее любви, она интерпретировала как отпущение греха. И жизнь потекла в старом размеренном русле, давая им обоим свободно двигаться вперед.       

VI

      Новое судебное слушание по делу Драко Люциуса Малфоя назначили на последние числа ноября. Это было не совсем слушание, простое интервью в маленьком кабинете. На улице до сих пор еще не выпал снег, но температура воздуха все равно оставалась критически низкой. Душераздирающая речь была выучена наизусть, каждое движение и жест максимально рассчитаны — он был во всеоружии.       Хотя Малфой в целом собирался говорить о вещах, которые действительно принял, в душе тлела пустота. Он был абсолютно неискренен, но никто не смог бы его в этом уличить. Слишком хороший актер для столь непредвзятой публики, только это все равно не помогало, потому что он был Малфоем. Общественность и так требовала расправы над всей семьей, так что в целом они еще неплохо кончили, все могло быть куда хуже. Благо отцу хватило смекалки не светиться в темных делишках Лорда, и прямых доказательств вины семьи Малфоя не было, несмотря даже на то, что Тот-Кого-Нельзя-Называть жил в их доме.              Отца не было рядом, а у Драко не было ни сил, ни желания в очередной раз распинаться перед рядовым министерским служащим, который все равно не решит его вопрос, а просто передаст дело вышестоящему чиновнику, и тот поставит очередной отказ на бумагах. Они встречались с мистером Пинсом раз в три месяца, старик выслушивал его разгневанного отца с милейшей улыбкой, а после выставлял за дверь. И их беседа на отвлеченные темы медленно текла за чашечкой чая, иногда затягиваясь на несколько часов. Драко был совсем не против, ему нравился этот человек — он был легкий, непредвзятый и сам себе на уме. Драко испытывал некое чувство защищенности в этом кабинете, будто выпадал из своей реальности, погружаясь в мир Безумного Шляпника.              Вместо добродушного старика за столом сидела очень привлекательная женщина, ей было около пятидесяти лет. Многое поменялось в кабинете: не было больше песочных часов на полке и смешного сервиза с цветами на подоконнике, странных вязаных салфеток на всех поверхностях, даже стены были выкрашены в другой оттенок. Сильный дискомфорт сковал тело, реальность поменялась, но забыла предупредить Малфоя.              — Доброе утро! Прошу прощения, но у меня назначено слушание с мистером Пинсом.              — Здравствуйте! А вы у нас…              — Драко Малфой.              Женщина покопалась в карточках на столе и достала дело. Она быстро пробежала глазами по многочисленным листам и остановилась на последнем документе, внимательно вчитываясь в текст.              — Мистер Пинс скончался, теперь я буду занимать эту должность, можете обращаться ко мне миссис Родд, — она грустно улыбнулась и жестом предложила присесть.              Душа окунулась в тоску, как в ледяную воду: неприятно, холодно и трудно дышать. Тонкой коркой грусть осела на бледной коже, Малфой крайне трепетно относился к смерти, прожив с ней бок о бок достаточно продолжительный срок.              Порывшись в сейфе, который стоял чуть ли не на столе, миссис Родд достала футляр. Она поставила перед Драко коробочку и положила рядом пергамент с пером.              — Нужно осмотреть палочку и подписать, что она ваша и вы ее получили, — миссис Род еще раз улыбнулась, внимательно пробежавшись по документу, который протягивала.              — Вот так просто? Это какая-то шутка? — он не смог скрыть явное удивление в голосе, это было неожиданно. Не так он себе все представлял, думал, что ему придется снова официально предстать перед судьей в главном зале, отчего все внутренности выворачивались наизнанку. Он нерешительно чиркнул подпись на пергаменте, миссис Род тут же прикрепила его к делу.              У Малфоя вспотели руки, когда он посмотрел на коробочку перед собой; Драко подписал документ, даже не проверив содержимое. Необычное волнение охватило грудь, странное счастье переполняло изнутри его потухшую душу. Он трясущимися руками открыл футляр, и она лежала там, жжение в ладонях стало значительно сильнее, невыносимый зуд появился где-то под коркой черепа. Драко медленно провел пальцами по гладкому дереву, ощутив мощь, что когда-то была в его руках. Она была как продолжение его кисти, будто они никогда и не расставались. Из почти эротического единения его вызвал настойчивый голос миссис Родд:              — Давайте пробежимся по основным правилам! Раз в полгода проверка использованных заклинаний, список недозволенных для вас заклинаний прилагаю. Пользоваться другими палочками запрещено! С полным списком правил можете позже ознакомиться, их тоже прилагаю, — она достала несколько пергаментов и передала Малфою, поверх документов лежал запечатанный конверт с его инициалами. Он поблагодарил ее и вышел из кабинета, все так же держа палочку в руках. Драко не мог и не хотел ее отпускать, они слишком долго были разделены, нужно было насытиться воссоединением. Он присел в приемной и начал раскладывать бумаги, конверт сразу же попался на глаза.              «Простите меня, мой мальчик, что так долго не возвращал вашу палочку! Мне было приятно с Вами познакомиться, и если вы хотите поговорить, то я всегда готов Вас выслушать по адресу Лашингтон роуд, Кладбище Всех Душ. И пусть мертвые не говорят, но они умеют отлично слушать…»              Могила была ухоженной, с красивым памятником и нежным посланием от родных. Малфой почему-то и не сомневался, что такого человека многие должны были любить. Даже у него в груди тлела щемящая тоска по старику. Он провел по холодному камню рукой, оставив маленького бумажного журавлика, который улетел, подхваченный порывом ветра, стоило только отойти. Вот и закрылась целая глава его жизни, и было до одури грустно. Время поджимало, нужно было идти на прием к Шильцу, Драко решил сегодня в последний раз воспользоваться машиной и попрощаться с маггловской частью своей вынужденной реальности.       

VII

      Они встретились у Шильца: Драко вышел из кабинета, а Гермиона только пришла на прием. Он был темнее тучи, хмурый, движения тела резкие, немного дерганные. Малфой пронесся, как ураган, не попрощавшись ни с Шильцем, ни с Розмари. Только кинул короткое приветствие Гермионе и скрылся за дверью. Он вышел на улицу в одной рубашке, даже не забрав пальто. Первый снег мелкими хлопьями застилал уже промерзшую землю. Холодный воздух мгновенно окутал тело, тонкая рубашка неприятно касалась кожи, глубокий выдох создал плотную паровую дымку, которая медленно расползалась вокруг. Мороз неплохо отрезвлял разум, приводя пульс в норму, разгоняя всех демонов по своим углам. Яркое солнце выглянуло из-за туч, невероятно сильно слепя глаза, заставляя их закрыть лицо и подставить его последним лучам. Оно лизнуло кожу и снова спряталось, погрузив все вокруг в обыденную серость.              Малфой сел в машину и откинулся на сидение, крепко уцепившись за руль; ему всегда нужна была точка опоры, связь с реальностью, иначе он мог просто заблудиться в себе. Шильц снова пытался задеть самую запретную для Драко тему, он был еще совсем не готов об этом говорить. Его раздражение медленно спадало, а противный внутренний голос вопил, что он трус. После прогресса с Грейнджер он так и не продвинулся, кружась где-то над проблемой, аккуратно обходя углы. Удивительно, как бывает сложно простить себя, если ты не веришь, что достоин спасения.              Тихий стук по окну отвлек его от самобичевания, за стеклом стояла Грейнджер. Она указала на вторую дверь пальчиком, спрашивая разрешения, и Драко коротко кивнул. Аккуратно открыв дверь, Гермиона залезла в машину и убрала его пальто на заднее сидение. Она протянула холодную ладошку к его щеке, Драко интуитивно прикрыл глаза и потерся об нее. Ее ледяные пальцы поднялись выше, погружаясь в светлые волосы; Малфой опустил голову на руль, утопая в своем психозе, — Гермиона разорвала его связь с реальностью своим появлением.       Она провела ногтями чуть выше спины, по шее и дальше, мурашки вяло зашевелились по телу. Чувствуя Гермиону рядом с собой, Драко понял, что скучал по ней. Она не прекращала гладить его по голове, и это было до дрожи приятно. Малфой повернул к ней голову и улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Его серые глаза заблестели и начали медленно темнеть, распахнутое пальто и невинное декольте будили инстинкты, даже несмотря на то, что он был совершенно не в настроении. Легкая экзальтация от их встречи уже разносила сомнительное счастье по венам. Он приблизился к ней с четким желанием получить поцелуй, но остановился на полпути.              — Кто ты, женщина? — тихий шепот только для них двоих сорвался с его губ. Драко обхватил ее лицо рукой, пытаясь что-то разглядеть в глубине карих глаз.              — Ты мне скажи.              Теперь и она подалась навстречу, даря немое разрешение сделать то, что он хотел. Поцелуй был грубее, чем ей запомнилось с той ночи, но все равно сладкий с отвратительным вкусом необратимых последствий. Он завел машину, ожидая, что Гермиона попрощается и уйдет, но она начала пристегиваться. Ехали они молча, она что-то подпевала себе под нос вместе с радио, рисуя на запотевшем стекле незамысловатые узорчики.              Драко развалился на диване своей квартиры, удобно уложив голову Гермионе на ноги. По его лицу было понятно, что мысли сейчас где-то очень далеко, он был хмурым и сосредоточенным. Она провела ладонью по его жестким волосам, Драко прикрыл глаза и почти замурчал, как кот. С каждым движением руки его лицо расслаблялось, дыхание выравнивалось. Она дарила ему спокойствие, просто касаясь головы, не надоедая разговорами и ненужным мельтешением. У Грейнджер были ужасные сладкие духи, которые совсем ей не подходили, и у Малфоя закралось подозрение, что выбирала их она не сама.       Он открыл глаза, Гермиона смотрела куда-то в сторону, тоже полностью погруженная в мысли. После тяжелого дня неприятная тьма внутри заполнялась ее образами. Сознание пыталось запечатлеть ее такой расслабленной и спокойной. Все-таки она была красивой, он определенно точно сейчас считал ее красивой. Маленький гадкий утенок превратился в волшебную женщину, а стоило всего-то надеть юбку покороче. Он сам не заметил, как погрузился в сон, сквозь дрёму почувствовав, как Гермиона выскользнула и почти бесшумно ушла.