***
Работать ночью всегда гораздо удобнее, ведь тогда ненужные свидетели не смогут привлечь внимание спецслужб или попытаться помешать Зимнему солдату. Не то чтобы это сильно мешало, просто Гидра не любит лишних жертв. А ещё ночью он мог выследить даже самого лучшего агента ЩИТа, оставшись незамеченным. Так и получилось сейчас, ведь когда в машину Старка стреляли, он даже не понял, что стрелок находился до невозможного близко. Солдат проехал чуть дальше, но развернулся и направился к помятой машине, врезавшейся в фонарный столб, в которой находилась его цель. Выбравшись из автомобиля, Говард молил Богов, чтобы помимо загадочного стрелка рядом оказался хотя бы один человек, способный помочь Марии. С уст не переставала срываться лишь одна фраза: «помогите ей, прошу». Даже на грани жизни и смерти для мужчины всё также оставалась в приоритете жизнь жены. Он готов умереть на этой чёртовой трассе, лишь бы она жила. Но у Гидры были другие планы. Как только сыворотка была найдена, Зимний солдат приступил к исполнению второй части задания: устранить свидетелей. Он уверенной походкой направился к Старку, у которого уже не оставалось сил. Если солдат оставил бы его там, мужчина всё равно бы умер через какое-то время, но ему нужно было убедиться в его смерти, от того почти безжизненное тело Говарда Старка оказывается поднятым. Теперь он мог увидеть своего убийцу в лицо. Расплывчатые черты через секунду собрались в единый образ. Говард с удивлением прошептал: — Сержант Барнс? Мужчина узнал его. Тот самый друг Капитана Америка, которого он спас вместе со всем сто седьмым пехотным, но позже потерял навсегда на операции по поимке Арнима Зола. Вместо ответа металлическая рука ударила Старка. Ещё удар. Ещё. Сержант Барнс? Слова эхом отдавали в голове. Удары становились всё жёстче, словно Зимний солдат пытался выбить каждое слово из своих мыслей. Всё, что не касалось программы, — опасно. Этот сержант опасен. Это нарушало привычное положение дел. И солдат вымещал эту злобу на Говарде. Его лицо было в крови, а сам мужчина не дышал. Старк должен был увидеть смерть жены, но Зимний не сдержался, да и головная боль в виде сержанта Барнса не позволяла выполнить задание точно, служа чем-то вроде раздражающего фактора, переключая всё внимание не себя. Из машины раздалось протяжное и жалобное «Говард». Зов повторился, но женщина не знала, что тогда он уже не слышал её. Солдат небрежно вернул Старка в машину, а сам направился к его жене. Увидев мёртвого мужа, Мария тяжело сглотнула и попыталась вновь открыть дверь машины или достать пистолет, но рука бездушного убийцы уже сомкнулась на шее женщины, перекрывая дыхательные пути и сжимая чуть ли не до хруста. Он не видел её, ему, собственно, это и не нужно было, чтобы убедиться, что оба Старка мертвы. Перед уходом Зимний солдат выстрелил в камеру, избавляюсь от любых свидетелей убийства. Задание выполнено. Всю дорогу до базы Гидры он провёл в бреду, ведь иначе то, что из головы Зимнего не выходили последние слова Говарда Старка, объяснить нельзя. Кто такой сержант Барнс? Почему он назвал солдата именно так? Всплывали в мыслях и какие-то неизвестные ему моменты. Совершенно незнакомый переулок. Парень с голубыми глазами, светлыми волосами и в потрёпанной одежде, которому солдат помог встать. — Сто седьмой. Сержант Джеймс Барнс на рассвете отбывает в Англию… Нет! Определённо, это не может быть он! Но воспоминания говорят об обратном. Солдат не хотел верить в это. Просто неудачная шутка сознания не более. Он с силой сжимает ручку от кейса с сывороткой, не решаясь зайти на базу. Если они узнают о непонятных воспоминаниях, что ему и вовсе не принадлежали, то вновь запустят процесс обнуления, а он не хочет снова испытывать эту ужасную, разрывающую на части боль. Эту боль он помнит на подсознательном уровне. Такое не забывается. Не стирается. К этому не привыкнуть. Всё тело скручивает, колотит, трясёт и в то же время парализует, не давая пошевелиться. Он слишком хорошо помнит эти ощущения. Каждый раз сводился к одному — к боли. Не показывая, что с ним что-то не так, Зимний солдат всё же заходит на базу, чтобы доложить о выполненном задании. Это его долг. — Хорошая работа, — только и смог промолвить Карпов, с блеском в глазах смотря на разработку Старка. — Все свидетели устранены? Солдат молчал. Он боялся задавать вопрос, донельзя интересующий его. Это неправильно. Он не должен спрашивать о таком. Он — оружие; оружие не может чувствовать, не может сомневаться, у оружия нет прошлого, нет воспоминаний. В голове вновь появляется образ голубоглазого парня, загоняя солдата в тупик. Он был напуган, ведь не знал, что это такое. И та девушка хорошо постаралась, чтобы всё так и осталось. Но всё же, на секунду забывая обо всём, сухо и с осторожностью произносит: — Кто такой сержант Барнс? — Тебе не нужно это знать, — Карпов забирает кейс и уже хочет уйти, как его останавливает металлическая рука. — Кто такой сержант Барнс? — уже более уверенно, с заметными нотками стали и нескрываемым раздражением в голосе, но также со страхом внутри, повторяет свой вопрос солдат. Полковник быстро достаёт пистолет из кобуры, направляя его на Зимнего солдата. Он сильнее сжимает руку Василия, понимая, что уже навлёк на себя проблем, но если этот сержант как-то связан с ним, то он должен знать. Карпов выстрелил в плечо солдата, заставляя отпустить его. На звук выстрела поспешили и другие военные, что тут же скрутили солдата и ввели немыслимую дозу снотворного, способную убить обычного человека. — Обнулите его! Не поможет — расшифруйте записи доктора Реверсус. Живо! — кричит Карпов и скрывается в здании. Сыворотка у него.***
Рано или поздно, но все люди предают, поэтому всегда легче доверять и надеяться лишь на одного человека — на себя. Доктор Реверсус всегда поступала именно так. Когда ты работаешь на такую организацию, как Гидра, то приходится быть в разы осторожнее, потому все записи она зашифровывала. Что-то было написано на русском, что-то на двух языках сразу — такие записи обычно не представляли особой важности. Другие же наблюдения зашифровывались самым легким шифром — они уже считались более ценными, но при большом желании их мог расшифровать любой военный. Наиболее ценными были записи, зашифрованные разными способами, на двух языках, с использованием символики, понятной только Реверсус. Они обеспечивали безопасность Дженни в Гидре. Даже спустя столько десятилетий большинство записей, дающих ключ к полному подчинению Зимнего солдата, так и не были расшифрованы: как бы агенты не пытались, но получались лишь бессмысленные фразы. О разморозке Реверсус не могло быть и речи: в истории она мертва, так пусть таковой и остаётся. К тому же никто не знает, чего ожидать от девушки другого времени, другого мира. Так было безопаснее для всех. Но из-за этого возникало и множество проблем. Зимний Солдат был нестабилен, обнуление и заморозка не помогали. Его мучили воспоминания, как казалось самому солдату, чужой жизни, и агенты просто не могли это оставить. Они создавали условия, в которых невозможно было отвлечься, но прекрасно понимали, что так не могло долго продолжаться. Последней каплей стало задание, которое солдат чуть не провалил от недостатка сна, еды и под новой дозой химикатов. Александр Пирс не мог допустить поломки в самом ценном оружии, поэтому ему пришлось идти на отчаянные меры. — С возвращением, доктор Реверсус. Вы многое пропустили.