***
Прошла неделя. Они учились жить втроем. Ракель, казалась, чувствовала себя комфортно рядом с Серхио, но продолжала сохранять физическую и эмоциональную дистанцию. Серхио гадал, когда она с ним поговорит, боясь этого момента и в то же время предвкушая его. В конце концов, это ведь снова сблизит их. Он попытался создать для них ощущение нормальности, особенно для Паулы. Девочку ожидали непростые времена, особенно когда она осознает, что больше не вернется в Испанию. Серхио хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности и, что более важно, как дома. Первая неделя на Палаване казалась Ракель сюрреалистичной. Она была рада видеть Серхио, но пока не могла более подробно изучить свои чувства к нему. Он давал ей именно то, в чем она нуждалась: время и пространство, чтобы исцелиться и прийти в себя. Ракель благодарила судьбу за то, что они с Паулой благополучно покинули Марокко. К счастью, теперь они были вне досягаемости Альберто и испанских властей. Шансы на то, что их кто-то найдет, были ничтожно малы. Ракель проявляла крайнюю осторожность, выезжая из Марокко, и даже связалась с одним из помощников Серхио, номер которого запомнила со времен совместного планирования. Серхио искренне удивился их появлению, а значит, не знал, что они направляются к нему. А если Серхио не знал, как мог знать кто-то еще? Ракель была осторожна, Серхио был еще более осторожен, поэтому их поимка была крайне маловероятна. Но Ракель не могла избавиться от страха, который охватил ее в тот момент, когда ночью в Марокко разбилось стекло. С тех пор как они уехали из Испании, Паула задала тысячу вопросов. Сколько они здесь пробудут, когда она снова увидит отца, друзей, что насчет школы… Не имея ответов на многие из них, Ракель не хотела отвечать и на те, на которые могла, пока им не удастся поговорить по душам. Она планировала усадить девочку и рассказать о том, почему они уехали, почему никогда не вернутся, и как во все это вписывается Серхио. К счастью, Серхио и Паула отлично ладили и, казалось, уже выстроили некое подобие дружбы. Но Пауле будет нелегко — вернее, им обеим придется нелегко. Ракель боялась этого разговора. Она понимала необходимость этой беседы и знала, что в конечном итоге это немного облегчит тревоги Паулы, но при этом неизбежно вымотает их обеих. Итак, спустя неделю после приезда на Палаван, Ракель так и не смогла заставить себя поговорить с Паулой. Дочь опередила ее. Ракель вошла в их комнату, чтобы спросить Паулу, хочет она на ужин рис или лапшу. Вместо ответа девочка закрыла книгу, которую читала, села на кровати и повернулась к матери. — Когда мы поедем домой? Вздохнув, Ракель села рядом и провела рукой по волосам дочери. — Мы не можем поехать домой, милая. Паула попыталась обдумать ответ, затем уточнила: — Никогда? — Прости, детка, но да. — Но я хочу домой. — Знаю… я знаю, и мне очень жаль. Но мы не можем. — Почему? — Ну… — Ракель заколебалась, не желая лгать, но не зная, как начать объяснять это своей маленькой девочке. Глубоко вздохнув, она продолжала расчесывать волосы дочери. — Мне очень жаль, что приходится тебе это говорить, Паула, но это из-за твоего отца. Девочка молчала. Ракель обняла ее, поцеловала в волосы и продолжила: — Он — не очень хороший человек, и нам пришлось уйти, чтобы он не причинил нам вреда. Паула заплакала, и Ракель прижала ее к себе. — Это неправда. — Мне очень жаль, детка, я бы очень хотела, чтобы это оказалось ложью, но это правда. Она продолжала гладить Паулу по волосам, шепча извинения, крепко прижимая к себе дочь и позволяя ей плакать. Ракель не думала, что сердце может болеть еще сильнее. Но когда рыдания в конце концов прекратились, Паула шмыгнула носом и спросила: — А как насчет абуэлы? Она тоже приедет? Вот и все. Если бы рядом не было Паулы, Ракель оказалась бы совершенно разбита. — Не знаю, милая, это сложно. Ты ведь знаешь, что она болеет. Паула кивнула. — Она по нам скучает? О боже. — Да, я уверена, она скучает по нам так же, как и мы по ней. — Она снова поцеловала Паулу. — Но с ней все хорошо, она дома, а с ней твоя тетя. — Хорошо. Успокоившись, Паула шмыгнула носом, вытерла его и снова подняла книгу, когда Ракель отпустила ее. Она испытала облегчение — девочка немного успокоилась, — но мысль о матери что-то пробудила в Ракель. Ей пришлось оттолкнуть это чувство. Ощутив нарастающий прилив гнева, она предложила Пауле: — Хочешь посмотреть мультик перед ужином? — Правда? — Конечно. — Да-а-а-а. Ракель снова поцеловала дочь, затем встала с кровати. — Я приду за тобой, когда ужин будет готов. — Ладно. Ракель закрыла за собой дверь и, глубоко вздохнув, направилась по коридору в кабинет Серхио. — Серхио. От холодного тона Ракель волосы на шее Серхио встали дыбом. Она смотрела на него из дверного проема, скрестив руки на груди, и по выражению ее лица он понял, что неизбежный момент наконец-то настал. — Сейчас? — Сейчас, — она слегка наклонила голову. — Во двор. Следуя за ней, Серхио пытался морально и физически подготовиться. Оказавшись во внутреннем дворике, Ракель начала расхаживать взад и вперед, всплескивая руками и бросая на него пристальные взгляды. — Что ты делаешь? — Пытаюсь побороть желание дать тебе пощечину. — Ох. — Давай без этого. Это не ты тут главный страдалец. Должна предупредить, меня это только сильнее бесит. — Мне жаль. Ракель фыркнула: — Я знаю, что тебе жаль. Это не относится к делу. Я все еще злюсь на тебя. Ты появился через полтора года, сказал мне все, что я, сама того не зная, хотела услышать. Заставил меня поверить, что мы действительно что-то строим… Что-то, основанное на доверии. Но ты, — она сердито ткнула его в грудь, — ты, блядь, солгал мне… — она вскинула руки и продолжила шагать. — Снова! — Я знаю, Ракель, знаю. — Я знаю, что ты знаешь, — раздраженно отмахнулась она. — Конечно, ты не можешь изменить прошлое, но как я могу впредь тебе доверять? Поверить, что ты не скрываешь от меня ничего серьезного? Свою личность? Тот факт, что ты чуть не убил мою мать? Ракель ударила его кулаками в грудь. — Мою мать, Серхио. Мою мать! Она снова ударила его в грудь, на этот раз с меньшей силой. — Как, блядь, ты мог со мной так поступить? Готовая нанести третий удар, она внезапно выдохлась. Серхио схватил ее руки, удерживая на своей груди. — Но я не сделал этого, Ракель. Потому что не мог. Только позже, когда ты спала, а я лежал рядом, меня поразило, как близко я подошел к тому, чтобы причинить боль не просто кому-то, а твоей матери. Думаю, именно тогда я начал осознавать, насколько сильно вляпался. В тот момент, Ракель, я сильнее радовался тому, что не причинил тебе вреда, чем тому, что мое прикрытие не раскрыто. План, над которым я работал всю сознательную жизнь, едва не полетел к чертям, а я испытал огромное облегчение, потому что не причинил тебе вреда. — Это должно меня утешить? Каждый раз, когда я об этом думаю, у меня комок подкатывает к горлу. Моя мать могла умереть. Ты хоть представляешь, каково это? Я бы даже не узнала, что это сделал ты… Господи, неужели ты собирался после этого поддерживать со мной отношения? — Честно? Она посмотрела ему в глаза и попросила: — Да, пожалуйста. Серхио отпустил ее руки, снял очки, протер их и надел снова. — Когда я думал, что смогу это сделать, я планировал потом исчезнуть из твоей жизни. Я понял, что уже зашел слишком далеко, и решил сосредоточиться на ограблении, чтобы больше не совершать ошибок. Вот почему я повесил трубку, когда ты позвонила и попросила заехать за тобой. — Но ты не остался в стороне. Он усмехнулся и смущенно посмотрел на Ракель. — Я не смог. Черт, Ракель, мне никогда не удавалось держаться от тебя подальше. Она едва заметно улыбнулась. Как же сильно они вляпались. Ракель кивнула, давая понять, что на данный момент беседа окончена. Она прошлась по патио и остановилась на пляже, наслаждаясь песком, струящимся между пальцев ног. — Знаешь, мы можем привезти ее сюда. — Ракель вопросительно посмотрела на него, и он пояснил: — Твою мать. Ракель вздохнула. — Слушай, я знаю, ты чувствуешь себя виноватым, но… Серхио перебил: — Дело не в чувстве вины, Ракель. — Она подняла бровь, и он добавил: — Правда. Я знаю, как она важна для тебя, для Паулы, она — часть тебя… Если мы можем в целости и сохранности доставить ее сюда и обеспечить ей комфортную жизнь в окружении любимых, то почему бы и нет? — Моя сестра за ней присматривает… — Да, но Мариви раньше жила с тобой, и ты сказала, что твоя сестра почти не навещает ее. — Она занята… И маму нелегко видеть, когда она такая. — Я ее не виню, Ракель. Просто, может быть, самое лучшее для твоей матери — быть с семьей. И судя по тому, что ты мне рассказывала, ее семья — это вы с Паулой. — Иногда она меня почти не узнает. Присоединившись к ней на пляже, Серхио нежно сжал ее руку. — Выбор за тобой… Но мы можем это осуществить. А затем нанять ей сиделку на полный рабочий день. О ней будут хорошо заботиться, и она будет со своей семьей. Ракель ошеломленно молчала. Серхио поднес ее руку к и поцеловал. — Просто подумай об этом, ладно? Ракель задумалась. Им еще предстояло определиться, к чему это все ведет, но она уже понимала, что все дороги ведут к совместной жизни. А теперь Серхио предлагал найти способ привести в новую жизнь и ее мать. Покидая Испанию, она приняла самое трудное решение в своей жизни: сделала выбор между Паулой и матерью. И этот выбор опустошил ее. Но теперь на горизонте маячило возможное решение, и Ракель не осмеливалась в это поверить. — Ладно. — Ладно, подумаешь? Она покачала головой, бросаясь в омут. — Ладно, давай сделаем это. Той ночью Серхио изо всех сил пытался уснуть. Эмоциональная беседа с Ракель сильно подействовала на его разум. Он был рад, что она наконец выговорилась, но во время разговора вспомнил, сколько раз причинял ей боль, и о том, как сильно сбился с пути. Не в силах избавиться от беспокойства, он попытался направить энергию на разработку плана по доставке Мариви на Палаван. В три часа ночи, решив проветриться и подышать свежим воздухом, он направился на улицу. Ночь выдалась ясной и теплой. Луна отражалась в океане. Мысли Серхио обратились к Ракель. Он безмолвно пообещал приложить все усилия, чтобы стать мужчиной, которого она заслуживает. — Знаешь, вообще-то это нечестно. Вздрогнув, он обернулся. Ракель, одетая в белую ночную рубашку, устроилась в уголке кушетки. Она подтянула ноги на подушки, и Серхио тяжело сглотнул, когда ткань поднялась, обнажая бедра. — Почему ты не спишь? — Пауле приснился кошмар… Я ее успокоила, но так и не смогла выключить мозг, поэтому решила попробовать подышать свежим воздухом. — Ракель провела рукой по волосам. — А у тебя какое оправдание? — Ты. — О… — Ракель бросила на него виноватый взгляд. Она устроила ему не самые легкие деньки. Серхио лишь пожал плечами и спросил: — А что нечестно? — Выставлять напоказ свою обнаженную грудь в лунном свете. Ты ведь знаешь, как это на меня влияет. — Она подмигнула. — Или ты забыл? Посмеиваясь, Серхио поправил очки на носу. — Нет, нет… Мне очень жаль. Она фыркнула: — Я в этом искренне сомневаюсь. Просто удивительно. Ей никогда не удавалось удержаться от флирта с Серхио. На какой бы стадии ни находились их отношения, одно оставалось неизменным: ее всегда до смешного влекло к нему. — Ракель? Голос Серхио вывел ее из задумчивости. Она что-то промурлыкала в ответ, перестав любоваться его грудью. — Ты правда велела Пауле позвонить мне? В Марокко? — А-а-а. Да, велела. — Я… Что это значит? — Ракель смотрела на океан, обхватив ноги руками, а Серхио продолжал: — Я просто… Тебя не было в убежище, когда я приехал… И номер экстренной связи был отключен. — Я уничтожила SIM-карту на следующее утро после того, как узнала о твоем поступке. — Понимаю. — Я не уверена, что понимаешь. — Серхио бросил на нее вопросительный взгляд, но Ракель не сводила глаз с горизонта. — Не думаю, что ты способен понять, насколько противоречивые эмоции я испытывала… Вернее, испытываю к тебе. С одной стороны, именно ты выставил меня дурой, соблазнил меня… Серхио перебил: — Я по-прежнему считаю, что это ты меня соблазнила. Ракель усмехнулась, качая головой. — Давай признаем это разногласие неразрешимым. Но, Серхио… У него екнуло сердце. — Ты действительно меня обманул. Заслужил мое доверие на ложной основе. Подобрался близко — так близко — к убийству моей матери. — Ракель сделала паузу и глубоко вздохнула, словно подыскивая ответы в океане. — Не думаю, что когда-нибудь смогу заставить тебя понять, каково это — снова довериться тебе, а потом узнать… Замолчав, она покачала головой, затем продолжила: — С другой стороны, с тобой я чувствую себя в полной безопасности. Настолько, что я велела Пауле позвонить тебе, если не смогу вернуться к ней. Ракель сделала паузу, поддалась эмоциям — и впервые не почувствовала себя потерянной и опустошенной. Вероятно, общение с Серхио сняло остроту боли. Но он вскоре прервал ее размышления. — Я знаю, что наши ситуации были совершенно разными. Но если ты думаешь, что мне не понять противоречивых эмоций, Ракель, то ты ошибаешься. Не смущенный ее скептически приподнятой бровью, Серхио продолжил: — Я не сравниваю нас. Ты вступила в наши отношения открыто, и ты мне не лгала. Но в начале переговоров ты была человеком, представляющим систему, с которой я боролся, которая убила моего отца. А потом ты ворвалась в мою жизнь, и я не только влюбился, но и утратил прежнее представление о работе этой системы. Ты боролась за безопасность невинных людей, и у тебя тоже возникали опасения по поводу системы. И пока я боролся с этим извне, ты боролась изнутри. Неужели ты думаешь, что я не был в полном замешательстве? Ракель никогда раньше об этом не задумывалась. Она неохотно признала, что это имело смысл. — Наверное… — Вы согласны со мной, инспектор? Сдерживая улыбку, она покачала головой. — Я буду все отрицать. Серхио беззаботно рассмеялся, и наступил момент уютной тишины. Вдохновленный мягкостью ее взгляда и лунным светом, Серхио сел на журнальный столик перед Ракель. — Ракель, — начал он. Она повернулась к нему лицом, скрестив ноги. — Я знаю, что нам есть над чем поработать, и что тебе нужно время, чтобы снова довериться мне. Можешь кричать на меня, сколько хочешь, в любое время. Я это заслужил. Но тебе нужно кое-что знать. — Он замолчал и положил руки по обе стороны от ее бедер. — То, что ты здесь, для меня бесценно. Она просто смотрела на Серхио, пытаясь разобраться в этом сложном мужчине. Как ни странно, Ракель чувствовала, что действительно знает его, знает, кто он такой. Технически она знала его совсем недолго, но это не имело значения. Она чувствовала тепло его рук сквозь одежду. Ракель подняла руки, провела по его плечам вниз по рукам и обратно. Руки Серхио. Она всегда любила их — и то, как они нежно обнимали ее, и как грубо прижимали к стене, и как поймали ее в тот день в ангаре. Ракель погладила его бороду, наслаждаясь ощущением. Она не могла отрицать это глубокое влечение к Серхио, к его разуму, его телу, всему его существу. Им нужно было многое обдумать — гораздо больше, чем бывает на таком раннем этапе отношений. Но Ракель верила, что со временем они со всем разберутся. И она могла позволить себе сдаться. Наклонившись, Ракель нежно поцеловала его и, охваченная эмоциями, прижалась лбом к его лбу. Серхио закрыл глаза и открыл только после того, как она отстранилась, встретив ее взгляд. Ракель улыбнулась и нежно поманила его к себе. Когда он углубил поцелуй, она замурлыкала. Серхио подошел к кушетке, не прерывая контакта, и усадил Ракель к себе на колени. Его немедленная реакция только усилила ее возбуждение. Она запустила руку в его пижамные штаны, затем подняла ночную рубашку и оседлала Серхио, дополнив его стон своим удовлетворенным вздохом. Они начали медленно знакомиться друг с другом заново, наслаждаясь моментом. Когда они соединились, весь шум наконец-то стих. Ракель сняла с него очки, когда темп ускорился, и кончила, пока он нежно покусывал ее шею. Ощущение толчков Серхио внутри нее и его руки, удерживающей ее волосы, довело Ракель до края. Вскоре он последовал за ней. Они оставались соединенными, переводя дыхание, и Серхио покрывал ее неторопливыми поцелуями. Он снял подушки с кушетки, чтобы освободить место, и накрыл их обоих одеялом. Когда Серхио прижал ее к себе, Ракель подумала, что для этого еще слишком рано. Ей пока не следовало засыпать в его руках, она не могла позволить ему так быстро стать ее якорем. А если Паула проснется и будет ее искать? Но у рациональных мыслей не было ни единого шанса. Горячее дыхание Серхио касалось ее шеи, ее пальцы гладили его руку, и она чувствовала, как он засыпает позади нее. Ракель проснулась, когда кто-то поднял одеяло, и рядом с ней легла маленькая фигурка. Вдыхая аромат волос дочери, Ракель крепко обняла ее и поцеловала в щеку. — Ты проснулась… И нашла меня. — Серхио сказал, что ты здесь. Почему ты спала на улице? — Потому что это было весело. — Можно мне тоже? — Конечно, однажды попробуешь. — Хорошо. — Довольная и полная энергии, Паула попыталась встать. Но Ракель схватила ее, отказываясь отпустить. — Мама! Отпусти меня! — Нет. — Мама! — Паула извивалась и смеялась, а Ракель покрывала ее поцелуями. Услышав, как Паула зовет Ракель, Серхио вернулся. — Что тут происходит? — Серхио! Она меня не отпускает! Ракель в последний раз поцеловала дочь в щеку. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — она выпустила Паулу и села, подняв руки вверх в знак невиновности. Паула отправилась помогать Серхио с завтраком. Ракель услышала, как девочка рассказывает, что мама действительно прижала ее и не отпускала. После насыщенных событиями дней Ракель не верилось в то, как она проснулась. Рядом со счастливой Паулой. А перед сном ее убаюкало тепло мужчины, которого она не могла позабыть, как бы ни старалась. Мужчины, в которого она влюблялась не слишком медленно, но очень верно. И сейчас этот мужчина готовил завтрак вместе с ее дочерью. Позволив себе еще немного насладиться моментом, Ракель легла обратно и прислушалась к болтовне и кухонной возне Серхио и Паулы.***
Спустя две недели Паула выгнала мать из спальни, сообщив, что поговорила с Серхио, и что Ракель может выбрать себе отдельную комнату. Девочка постепенно начала заводить друзей и, к большому облегчению Ракель, постепенно приходила в себя. С Паулы словно сняли тяжелую ношу. Желание иметь личное пространство стало вполне естественным шагом, который обрадовал Ракель, хотя при этом она оказалась в довольно опасном положении. В конечном итоге она собиралась переехать к Серхио, но для этого было слишком рано. Ей нравилось не спешить и наслаждаться собственной спальней, а также возможностью проскальзывать в спальню к Серхио. Они прежде не были в таких отношениях — не целовались тайком, не узнавали друг друга. А еще ей очень нравилось шлепать его по заднице в самые неожиданные моменты. Ее безмерно забавляло, когда Серхио смотрел на нее со смесью шока, застенчивости и восторга. Однажды днем Паула играла с новыми друзьями, а Ракель и Серхио гуляли по пляжу в уютном молчании. Они почти вернулись в дом, когда Серхио откашлялся и заговорил: — Ракель, мне нужно кое-что узнать… То, что ты говорила о моем брате. Блядь. Рано или поздно это должно было произойти, но Ракель не хотела спешить. Такие новости причиняли только боль. — Я знаю, что у Андреса было много недостатков. Но ты сказала, он изнасиловал заложницу. Изменив ход разговора, Ракель спросила: — Вы были близки? Она была опытным переговорщиком. Сначала следовало заставить Серхио рассказать о брате, а уже потом делиться собственным, далеко не положительным, мнением о Берлине. — После смерти отца он был моей единственной семьей. Ракель взяла его за руку. — Это не ответ на мой вопрос. — Верно, — Серхио коротко кивнул. — Он появлялся и пропадал, но да, мы были близки. Только с ним я мог по-настоящему поговорить. Только он меня знал. Она сжала его руку. — Мне жаль. Серхио грустно улыбнулся. — Он постоянно дразнил меня и осуждал то, как я жил. Или, по его словам, не жил. Только после встречи с тобой я понял, насколько он был прав. Ракель прислонилась к нему, взяв за локоть свободной рукой и положив голову на плечо. Поцеловала плечо сквозь ткань рубашки, и Серхио остановился. Со дня смерти Андреса он ни с кем о нем не говорил. Он горевал по брату. Поговорив с Ракель, Серхио понял, как отчаянно ему нужно было с кем-то поделиться. Особенно с ней. Вытирая слезы, он почувствовал, как Ракель тянет его за собой. — Давай присядем. Они вернулись в дом и сели на ступеньках патио. Ракель осторожно погладила Серхио по спине. Положив подбородок ему на плечо, она поцеловала его в уголок рта. — Расскажи мне о нем. Прижавшись к Серхио, она слушала, как он говорит о старшем брате. Как Андрес, который был на четыре года старше, навещал его в больнице и рассказывал о жизни за пределами больничных стен. О реальной жизни. Жизни, наполненной страстью, любовью, горем, ненавистью и всем остальным. О том, как Серхио боготворил своего брата. Планируя ограбление в честь памяти отца, он мог представить во главе команды только одного человека. С годами характер Андреса портился, но он все равно оставался хорошим братом. И, наконец, Серхио рассказал Ракель о сокрушительном и изнуряющем горе, которое он испытал, когда Андрес остался на Монетном дворе, и о всепоглощающей боли, которая накатила, когда Хельсинки нажал на рычаг, решив судьбу Андреса. Серхио опустил голову между колен, делая глубокие вдохи. Он чувствовал себя опустошенным. Острая боль утраты была такой же яркой, как и в тот самый день. Сложившись пополам, он снял очки и потер глаза — слезы давно высохли. Серхио словно падал в черную дыру, погружаясь в печаль все глубже, пока прикосновение к спине не вернуло его к реальности. Ракель. Она обнимала его, прижимаясь головой к его плечу, и чертила пальцами невидимые узоры на его спине. Серхио попытался понять, что она рисует, сосредоточиться хоть на чем-то, кроме агонии и чувства вины, но вскоре сдался. Ее вес стал для него якорем. Одно ее присутствие каким-то образом помогло облегчить самую острую боль. Серхио прожил всю свою жизнь как одинокий волк и не осознавал, насколько тяжело нести горе в одиночку. Серхио выпрямился, обнял Ракель и зарылся лицом в изгиб ее шеи, вдыхая ее аромат. Затем отстранился, нежно поцеловал ее, взял ее лицо в ладони и попытался без слов передать, как он благодарен. За то, что она была рядом. За то, что уговорила его рассказать о брате. Но он готовился к следующему шагу. Мнение Ракель об Андресе будет однозначным, безжалостным и негативным. К тому же, Серхио боялся, что осознает ее правоту. Он выпрямился и посмотрел на пляж. Догадавшись, что Серхио готов услышать ответ на свой первоначальный вопрос, Ракель погрузила ноги в песок. — Ты уверен, что хочешь это знать? Он тяжело сглотнул, взял ее руку и поиграл с пальцами. — Наверное, нет… Но, думаю, я должен. — Хорошо… Не знаю, с чего начать. — Ты с ним общалась, не так ли? Ракель глубоко вздохнула. — Да. В Монетном дворе. Когда пришла туда в полном соответствии с твоим планом. — Она слегка подтолкнула его локтем, а Серхио сжал ее руку. Поддразнивания немного подняли ему настроение. — Что ты о нем думаешь? — Честно? — Ракель взглянула на него, дождалась кивка и продолжила: — Он… мне очень жаль, Серхио, но он был… Прямо скажем, невыносим. В плохом смысле. Я встречала таких мужчин и раньше. Он тоже был убежден в собственной уникальности. Пытался меня разозлить… Именно этого я и ожидала. Полицейских часто пытаются вывести из себя, особенно если офицер женщина… А когда он выводил заложников, я заметила, что они искренне боялись его. Именно его, а не остальную команду. — Она сделала паузу, не желая ранить Серхио дальнейшими откровениями, но понимая, что он должен их услышать. — Судя по всему, ему это нравилось. Нравилось обладать властью над ними. — Ты правда так думаешь? Что ему это нравилось? — Мне очень жаль, но да… Тюремная психологическая экспертиза определила его как самовлюбленного социопата, и за время нашего непродолжительного общения у него проявились все признаки. — Но ты солгали о нем в СМИ. — Да, и я этим не горжусь. Но это не меняет ни его сути, ни его поступков. — Обратив внимание на удрученный вид Серхио, Ракель попыталась смягчить свой подход. — Я понимаю, что у него было больше сторон, чем я видела в тот день, Серхио, и что у него действительно были хорошие качества. Особенно по отношению к тебе. Серхио кивнул, но, чувствуя, что его брат подвергается нападению, он попытался защитить Андреса единственным известным ему способом — атаковав систему, которая убила его. — Полиция хладнокровно застрелила его. — Хладнокровно? Правда? — Ракель говорила мягко, но решительно. — Он стрелял в полицейских из пулемета. А когда кончились патроны, подбежал ближе и выстрелил в них из винтовки. Какой у них был выбор? — Ракель провела рукой по его волосам. — Слушай, полиция совершила за время ограбления много ужасных вещей, но я не могу сказать, что расстрел Берлина входит в их число. — Он пожертвовал собой ради всех нас. — Я не говорю, что ему было наплевать на тебя, ваше общее дело или банду. И он обладал своеобразным обаянием и привлекательностью, которые свойственны многим социопатам. Но для такого нарцисса, как он, это был идеальный путь. Ты это знаешь, Серхио. Если бы он не приходился тебе братом, ты бы тоже это понял. Теперь Берлин продолжает жить, окутанный тайной и некоторой славой, благодаря своей жертве. Ему нечего было терять: он был смертельно болен, и жить ему оставалось всего несколько месяцев. Ты хорошо его знал, Серхио. Мог ли ты представить, как он умирает медленной, мучительной смертью? Или он предпочел бы уйти в сиянии славы, позволив своей легенде жить дальше? И никогда не столкнуться с последствиями своих действий? Серхио не хотел больше ничего слышать, но ему нужно было знать, что она имела в виду, когда говорила об изнасиловании. — И… изнасилование? Ракель встала и начала расхаживать по пляжу. Она не хотела так поступать с ним. — Анхель показал мне кое-какие показания свидетелей, хотя я больше не работала в полиции. Он пытался заставить меня увидеть, каким человеком ты был на самом деле, как люди пострадали из-за твоего плана… А еще, наверное, чувствовал себя виноватым за то, что не раскрыл твое местонахождение, когда вышел из комы, и за то, что позволил своим чувствам ко мне затуманить его разум. — Она понимала, что всего лишь оттягивает неизбежное. Сделав глубокий вдох, Ракель рассказала о том, что глубоко ее ужаснуло: — Там была женщина, заложница. Она считала, что ее вот-вот убьют. Заложницы, вместе с которыми ее держали, внезапно исчезли. Она решила, что их убили, и что она станет следующей. Итак, она сделала то, что, как ей казалось, поможет выжить. Серхио покачал головой, не желая больше ничего слышать. — Она предложила себя Берлину, чтобы выжить. А он, похоже, охотно согласился. — Ракель перестала ходить и встала перед ним, переступая с ноги на ногу и потирая руки. — Учитывая его эго, он, вероятно, убедил себя, что она действительно его хотела, но это ничего не меняет, Серхио. Она его ненавидела. Ненавидела его целовать, ненавидела его прикосновения, ненавидела необходимость его слушать. И знаешь, что хуже всего? Она винит в этом себя. Берлин отнял у нее все. Она больше никогда не будет прежней. И она думает, что это ее вина, раз она дала ему право… Вот как повлиял на нее твой брат. Во взгляде Серхио читалась боль. Ракель проклинала себя за неумение приукрашивать, за желание описать реальное положение вещей, за убежденность в том, что он тоже должен узнать об этом. Признавая поражение, Ракель подняла руки и провела ладонью по волосам. — Люди сложны, Серхио. В них много черт. Берлин вероятно, был социопатом, но при этом он был хорошим братом и заботился о тебе. Знаю, это сложно, но тебе нужно увидеть всю картину. И лучшее, и худшее. Серхио охватило пугающее озарение. — Так вот что ты пытаешься сделать? Принять мои темные стороны, которые создают Профессора? Ракель снова села рядом, взяла Серхио за руки и заставила его взглянуть на нее. — Нет, нет. Ты совсем не похож на своего брата… Я испугалась, когда Анхель заставил меня понять, что ты сделал, и усомнилась во всех своих представлениях о тебе. Но, как я уже сказала, я считаю тебя хорошим человеком. Полагаю, ты пытаешься оправдать поведение Андреса, основываясь на своих личных интерпретациях и понимании вещей. Так ты объясняешь его поведение. Это вполне нормально, Серхио. И как бы ты ни пытался это отрицать, ты все-таки просто человек. Он кивнул и положил голову ей на плечо, вымотанный эмоциональной бурей. Они сидели молча, окутанные шумом ветра, пока Серхио не пошевелился. Как бы он ни был благодарен Ракель за ее присутствие, он провел большую часть жизни в одиночестве. Сейчас ему нужно было самостоятельно осмыслить услышанное. Серхио поцеловал Ракель в висок, и она понимающе кивнула. Он ушел в дом, а она осталась на ступеньках. Ракель понимала, что причинила ему боль. Желая сбросить адреналин, она отправилась поплавать. По возвращении ее встретила Паула. Девочка сидела во внутреннем дворике и раскладывала ракушки на кофейном столике. — Я не знала, что ты вернулась. — Ракель поцеловала Паулу в макушку, вытирая волосы полотенцем. — Повеселилась? — Девочка кивнула, и Ракель села напротив нее. — Что у тебя за сокровища, милая? — Ракушки. Мы нашли их на пляже. Хочу спросить у Серхио, знает ли он, почему у них разные формы и цвета. — Паула огляделась. — А где он? — Он в доме, ему нужно побыть одному. — Ракель осмотрела добычу. — Очень красивые ракушки, Паула. Паула взволнованно кивнула. — Почему ему нужно побыть одному? — Ему немного грустно, вот и все. — Почему ему грустно? — Он скучает по брату. — А где его брат? — Он умер. — Ой. Это и правда очень грустно. — Да. — Я могу с ним поговорить. — Ты хочешь с ним поговорить? — Он разговаривает со мной, когда мне грустно, и мне становится лучше. — Это очень мило с твоей стороны, дорогая. Если тебе хочется с ним поговорить, то так и сделай. — Хорошо, — Паула уверенно кивнула, собрала ракушки и направилась внутрь. Серхио сидел в кабинете, пытаясь переварить информацию, которой поделилась Ракель. В дверь постучали. Ожидая увидеть Ракель, он очень удивился при виде Паулы. — Привет, Паула. — Привет… Мама сказала, тебе грустно. Серхио удивленно улыбнулся. Он не привык ни к такой откровенности, ни к анализу собственных чувств. — Да. Паула немного поколебалась, затем решительно шагнула к его столу и положила лист бумаги. Серхио поднял листок, перевернул — и у него перехватило дыхание. Паула нарисовала счастливую брокколи на пляже. Он улыбнулся: — Чудесно, Паула. Спасибо. Паула наклонилась и показала на рисунок. — Это я, мама, это наш дом на пляже, а это ты — Бруно, любитель брокколи. — Девочка хихикнула, затем обошла стол и обняла Серхио. — Мне жаль, что тебе грустно. Серхио погладил ее по руке. — Спасибо. Вы с мамой очень мне помогаете. — Желая отвлечься, он добавил: — Может, расскажешь, как прошел твой день? Приключения были? Паула взволнованно кивнула, уселась в большое кресло в углу кабинета и принялась увлеченно болтать. Серхио с удовольствием слушал ее рассказ о поисках ракушек. После ужина, когда Паула легла спать, Ракель отыскала Серхио в гостиной. Она оставила его в покое на весь остаток дня и вечер, подозревая, что и этого времени может не хватить. Она знала, что ему больно, и не собиралась оставлять его один на один с этой болью. Когда она его отыскала, он работал над планом доставки Мариви на Палаван. Серхио потер лоб. План не давал права на ошибку. Они должны были обеспечить Мариви безопасность и комфорт, но при этом принять меры предосторожности, чтобы ее не отследили. К тому же, власти следили за Мариви, подозревая, что Ракель может попытаться связаться с ней. Он услышал приближающиеся шаги и улыбнулся, когда пара рук обвилась вокруг его торса. Губы коснулись его виска, щеки, затем плеча. Серхио накрыл ее руку своей ладонью. Звук ее низкого, мягкого голоса эхом отразился в его теле. — Иди спать, Серхио, день был долгим. Он кивнул, закрыл блокнот и последовал за Ракель, держа ее за руку.***
Когда Ракель и Паула пробыли на Палаване чуть больше трех недель, Серхио предложил им осмотреть остров. После насыщенного событиями дня Паула ушла к себе в комнату, Серхио накрывал стол к ужину, а Ракель на кухне подогревала остатки еды. Вскоре Серхио услышал грохот, за которым последовало возмущенное: «Блядь!». Он направился в кухню под нескончаемый поток ругательств Ракель. За его спиной возникла Паула. — Мама, что случилось? — Осторожно, Паула, везде стекло… — Ракель оглядела их ужин, рассыпанный по полу и смешанный с осколками стекла. — Черт! — Ракель, ты босиком? — Да. — Я принесу твои сандалии. Не двигайся. — Я помогу! Не давая Серхио возможности отказаться, Паула потребовала подвезти ее. Девочка вскарабкалась ему на спину, Серхио подошел к шлепанцам Ракель и наклонился. Паула взвизгнула и потянулась за обувью, пытаясь не свалиться. Затем Серхио отнес Паулу на кухню и ссадил на кухонный островок, заручившись ее торжественным обещанием не спрыгивать, пока они не уберут бардак. Ракель и Серхио наводили порядок на кухне, а Паула услужливо указывала на пропущенные места. Когда они закончили, Серхио посмотрел на Ракель и предложил: — Давай выберемся куда-нибудь поужинать. В Мадриде они по понятным причинам не могли выбраться на ужин, и перспектива сделать это, ни от кого не скрываясь, взволновала Ракель. Они припарковали мотоциклы, она взяла его за руку, а он погладил ее ладонь большим пальцем. Это казалось до странности естественным — они собирались поужинать всей семьей, обсудив дневную экскурсию. Ракель решила не слишком об этом задумываться и сосредоточилась на улыбке на лице дочери. Паула подначивала Серхио съесть морские водоросли, которые по ее мнению выглядели в точности как черви.***
Ракель, переодевшись в ночную рубашку, натирала руки лосьоном. Она заметила, что Серхио задержался у открытой двери ее спальни. — Серхио? Ты что-то хотел? Он просунул голову внутрь. — Эм-м, нет. Нет. — Правда? — Я просто пришел пожелать тебе спокойной ночи. — Уверен? — Она медленно подошла к нему. — Да. — Абсолютно уверен? — Она начала играть с верхней пуговицей его рубашки. Серхио тяжело сглотнул. — Да. Она опустила руку и вздохнула: — Как жаль… Чертовски жаль. Ободренный ее кокетливым тоном, Серхио воспользовался моментом и закрыл дверь. Он положил руки ей на бедра и медленно снял через голову ночную рубашку Ракель. Сделал короткую паузу, чтобы оценить открывшееся зрелище. Он до сих пор не мог поверить, что такова его новая реальность. Что Ракель стояла перед ним совершенно голая, призывая его взять на себя инициативу. Серхио притянул ее к себе, поцеловал, неторопливо и тщательно осмотрел ее тело, затем отнес Ракель на кровать. Он подумал, что ему это никогда не наскучит — возможность открывать новые стороны ее тела, видеть ее реакцию на его прикосновения, слушать ее мольбы, прежде чем он заставит ее кончить. Приходя в себя после кропотливого исследования, которое Серхио устроил ее телу, Ракель лежала на животе, закрыв глаза и положив голову на руки. Серхио лежал на боку, нежно поглаживая ее голую спину. — М-м-м-м, как приятно. — Ракель? — М-м-м? — Как думаешь… Тебе нужно что-нибудь для своей комнаты? У Паулы теперь есть свои вещи… Когда он замолчал, Ракель повернулась и удивленно улыбнулась ему. Он убрал волосы от ее лица. — О чем ты на самом деле спрашиваешь, Серхио? — Он молчал, продолжая гладить ее по спине, и Ракель приподняла бровь: — Хм-м? — Я… я… — не в силах подобрать слова, он сосредоточился на прикосновении пальцев к ее мягкой коже, и в конце концов смог выразить свою мысль. — Полагаю, на самом деле я спрашиваю о двух вещах. — Ладно. — Первое. Ты… я имею в виду, ты собираешься… Тебе не нужно решать прямо сейчас, но… — Но что? — Но ты останешься? — увидев замешательство Ракель, он пояснил: — Здесь. На Палаване. Ну, то есть, со мной, в этом доме. Она тихо рассмеялась и покачала головой. — Серхио, перефразируя тебя — я здесь не ради интрижки. Думаешь, я бы протащила дочь через полмира, если бы… — Заметив его нервное выражение, Ракель погладила Серхио по лицу и уточнила: — Мы остаемся. Он запечатлел нежный и долгий поцелуй на ее лопатке. — Хорошо, здорово. Улыбаясь, она снова скрестила руки под подбородком. — А второй вопрос? — Как думаешь, ты оставишь себе эту комнату? Тронутая его застенчивым способом узнать, планирует ли она переехать в его спальню, Ракель удовлетворенно вздохнула. Они постепенно начинали открыто обсуждать свои желания и стремления. — Мне нужно время, Серхио. Я пока не знаю, как двигаться дальше. Как смириться с произошедшим и оставить это позади. Он кивнул. — Ракель, я бы никогда не причинил вреда Мариви. Надеюсь, ты это знаешь. Она легла на бок и придвинулась ближе, не сводя глаз со своей руки, которая играла с волосами на груди Серхио. — Я не говорю, что ты причинил боль моей матери. Я говорю о тебе и Профессоре… Ты сказал, что превратился в Профессора, когда почти сделал это. Откуда мне знать, что этого больше не повторится? — Ракель посмотрела на него. — Откуда тебе знать, что этого не случится? Увидев страдальческое выражение на лице Серхио, Ракель потянулась и невесомо поцеловала его. — Мне просто нужно время, понимаешь? Серхио кивнул и перевернулся на спину, прижимая Ракель к себе. Она положила на него ногу и устроила голову на его груди, прислушиваясь к ритмичному сердцебиению под ухом. Ракель вспомнила, что не только она пострадала в их отношениях. Она устроила Серхио немало испытаний, несколько раз меняла свое мнение, соглашалась и отказывалась… А он пытался за ней угнаться. — Я знаю, что тоже причинила тебе боль, Серхио. Я не забыла об этом. — Я это заслужил… — Может, и так, но я не хочу думать, будто могу причинить тебе боль просто потому, что ты поступил неправильно. Это нездоровая основа для отношений. Серхио вздохнул и крепче сжал ее. Ракель поняла, что он о чем-то переживает. — В чем дело? Он глубоко вздохнул. — Тебя не оказалось в убежище… Думаю, мне даже словами не описать, каково это — осознать, что ты ушла навсегда. — Я совершила ошибку, позволив гневу и сомнениям влиять на мои решения. И Паула оказалась в опасности. Но мои представления о тебе были разрушены до самой основы. После истории с Альберто я уже сама себе не верила… — бессвязно бормотала Ракель. Возможно, Серхио хотел услышать совсем не это, но она не могла остановиться. — Я совершила ошибку, но не собираюсь извиняться перед тобой за то, что покинула убежище. В тот момент я предала не тебя, а Паулу. Серхио поцеловал ее в макушку. — Ракель, я не прошу извинений, просто… Пожалуйста, не делай этого снова. Ой. Она вздохнула и ответила: — Не буду. — Даже если я тебя разозлю? Она усмехнулась и ткнула его в грудь. — Даже когда, — а не если — ты меня разозлишь. Серхио засмеялся. — Хорошо. Они замолчали, и Ракель почти задремала, когда он снова подал голос: — Нам нужно выбрать школу для Паулы. — Я знаю… Думаешь, ты уже готов к этому? — В ответ на его вопросительный взгляд она пояснила: — К трудностям и радостям семейной жизни. — Я к этому точно не готов. Помнишь, как в самый первый день ты разбудила Паулу? Она смотрела на меня таким суровым взглядом, который мог бы посоперничать с твоим. Я запаниковал. Клянусь, Ракель, восьмилетняя девочка смотрела на меня, и я начинал сомневаться в каждом своем шаге. — Серхио усмехнулся, вспомнив об этом. — Итак — нет, я не приспособлен к семейной жизни, но ребенку нужно образование. Ракель беззаботно рассмеялась. — Хорошо. Полагаю, ты уже провел исследование? — Да. Есть пара вариантов, которые мы можем… — Серхио, — перебила Ракель, подняв голову и поцеловав его. — Поговорим об этом завтра. Мне нужно поспать. День был долгий. — Она добавила, подмигнув: — И еще ты меня просто восхитительно вымотал. Серхио застенчиво улыбнулся и поцеловал ее в висок. — Я рад. — Он посмотрел на нее и игриво спросил: — Ты меня выгоняешь? Она притворилась, что размышляет, но вскоре лучезарно улыбнулась. — Не сегодня.***
Спустя три месяца после прибытия на Палаван, когда Мариви присоединилась к ним и медленно осваивалась в новой обстановке, Серхио застал Ракель в своей спальне. Она стояла и оглядывалась по сторонам. Подойдя к ней, он обнял ее за талию. — Что ты делаешь? Она подняла руку и погладила его бороду. — Осматриваюсь. — Что-то ищешь? — Ничего особенного. — Ракель повернула голову и поцеловала его в щеку, затем высвободилась из объятий и обошла комнату. — Нам нужно пойти на рынок. — Хорошо. Что тебе нужно? — Не мне, а нам. Серхио не понимал. — Хорошо. Что нам нужно? Ракель приподняла бровь. — Ты притворяешься или правда не догоняешь? Он в замешательстве покачал головой. Ракель многозначительно посмотрела на него. — Нам, Серхио, нужны вещи для нашей спальни. Когда его осенило, он одарил ее полной надежды, но неуверенной улыбкой. — Правда? Настроенная исключительно прагматично, Ракель кивнула. — Правда. Знаешь, на спальню не очень-то похоже. Слишком все обезличенное. Не то что твой кабинет. Он серьезно посмотрел на нее. — Потому что я никогда не думал об этом как о своей спальне. Я ждал тебя, чтобы мы смогли сделать ее нашей. Ракель с нежностью взглянула на него. — Черт, Серхио. — Она подошла, положила руку ему на грудь, поднялась на цыпочки и поцеловала его. — Что же получается? Я остаюсь с тобой? Он засмеялся. — Да, остаешься. — Что ж, меня это устраивает. — Ракель снова поцеловала его, затем подошла к окну. — Может, поставим здесь кресло для чтения?