От боли до отчаяния

      Арчи все ещё ярко помнит падение этой химеры. Момент, как тот камнем рухнул на землю, образовав неглубокий кратер от своего полёта вниз. Он много что помнит с той битвы в Ущелье Смерти: чёрные глаза, в которых буйствовала ненависть, злость, зависть, отчаяние и безумие, дрожащий голос, который кричал ему, что тот варвар и псих, вспышки света и надрывный смех, что больше походил на рыдание. Это все слишком отчётливо отпечаталось в памяти касатки, чтобы заклеймить эту рептилию «сумасшедшим ублюдком» и стараться не подходить ближе, чем на расстояние десяти шагов между ними. Мало ли… Как показывает опыт — безумие довольно заразно.       Арчи не нравилось быть надзирателем и следить за парнишкой, который без стона и вздоха сделать не мог ни одного движения, но выбора у него не было. Он должен был сменять Витиру, гадая, как в таком состояние эта недоящерица может сбежать? Все, что от него можно было ожидать — это внезапная смерть, но вопреки всей той агонии, что терзало чешуйчатое тело, химера продолжала дышать, дрожать всем телом и открывать глаза на любой посторонний звук. Его чёрные бездонные глаза не раз отвечали на пустой взгляд косатки, и в эти минуты тонкие, безобразный губы растягивались в кривой улыбке. Арчи не раз ловил себя на мысли, что тот похоже не видит ни решётку, разделяющую их, не чувствует ни холод подземелий и темнота не доставляет ему никакого дискомфорта. Будто он всю свою жизнь провел в таких гнилых условиях. От этих мыслей почему-то становилось неприятно, и мерзкое не свойственное ему чувство жалости сочувственно поглаживало касатку по спине, покрывая кожу мурашками. Он совершенно точно не собирался жалеть этого сумасшедшего ублюдка, тот получил по заслугам. Но липкое и отвратное чувство все равно не покидало его больше, чем на пару часов на свежем воздухе вне каменных стен подземелий.       Арчи был рад наконец-то избавиться от участи надзирателя. Спасибо Кейлу Хенитьюзу, что тот решил забрать химеру и увезти подальше от королевства Брейк и от него самого. Арчи казалось, что он с ума сходит. Эти чёрные глаза полные смирения и спокойствия, вперемешку с горькой улыбкой и тяжёлым дыханием. Иногда, самому сильному войну китового племени, казалось, что он тонет в чужих эмоциях. Слишком вязкие, болезненные, ядовитые.       Опасные.       Чёрные пряди волос липли к влажному лбу, угольные ресницы подрагивали, а тонкие, такие же уродливые, как чешуя на щеках, губы что-то неразборчиво шептали в минуты без памятства химеры. А у Арчи ноги судорогой сводило от этих тихих слов и хриплого голоса. У него перед глазами чужой Ад полный боли стоял. Мерзкое чувство уже не поглаживало по спине, оно свои руки под ребра тянуло и к сердцу.       Поэтому он действительно был очень счастлив, узнав, что в ближайшее время он не увидит этого ублюдка, которой не дотянет до зимы. Это было прекрасное чувство, глоток самого наичистейшего воздуха, но с привкусом горечи во рту. Он поймал себя на мысли, что неплохо было бы встретить эту тварь через месяца два, но эта идея была слишком пугающей, и Арчи тут же отогнал её подальше от себя. Нет, он точно не хотел бы встретиться с ним в ближайшем будущем, иначе эти чёрные глаза и эта горькая улыбка будут преследовать его до конца жизни. Вокруг него итак слишком много сумасшедших, чтобы он зацикливался на одном человеке, точнее химере.       Арчи был рад не вспоминать о нем больше.       Арчи готов был биться головой об стену, кричать на Витиру и смеяться во весь голос, когда увидел, как из гостиницы, в которой у них должна была быть встреча с Хенитьюзом, на задний двор с большой корзиной постельного белья, шатаясь вышел человек с чёрной чешуей по всему телу. Потому что он был рад, что эта тварь ещё жива, что она ещё дышала и могла самостоятельно передвигаться, но сердце в пятки рухнуло, как только этот парень рухнул на колени возле крыльца и поднял свой жалкий взгляд на бельевую верёвку в конце двора. Не смотря на то, что сейчас была осень, химере, кажется, было жарко, и у Арчи появилось отчаянное желание накинуть на эти подрагивающие плечи свою куртку и хорошенько врезать этой падали. Но держался. Казалось, что эта тварь рассыпится от слабого касания к своей коже, а от колкого взгляда вообще превратится в пыль. Тощий, болезненный, слабый… С той же горькой улыбкой на тонких уродливых губах.       Арчи казалось, что он задыхается.