На меже

      Дельфин — Тишина       Утром она долго лежит в кровати, пока Космос еще спит. Лучи солнца разливаются по комнате, а Кира считает минуты спокойствия. Потому что дальше ее ждет очередной день с его выкидонами. Прижимается сильнее, утыкаясь в плечо. Ей хочется запомнить каждую секунду. Противное чувство чего-то предстоящего, Кира ощущает уже второй день. Неизвестно чем все может закончится, отчего в душе селится тревога. Засыпает и просыпается уже одна. Еще теплая половина кровати, повествует о том, что Космос улизнул еще не так рано. Шлепает голыми пятками по холодном полу и замечает Космоса, курящего на кресле в зале.       Отходит, прижимается к косяку. Холмогоров замечает это, но не зовет. Смотрит на нее краем глаза, ожидая ее решения. Он устал от самого себя, думая о том, что Кира скоро сбежит от него. Но почему-то вытворяя каждый раз концерты под дозой и в целом не в адекватном состоянии, он не думает о ней. А сейчас думает. Хочет пойти, начать извиняться, спросить, что же все-таки ее держит. Только он промолчит. Промолчит, потому что гордость, как говорил ему в детстве отец, родилась вперед Космоса. Ровно десять шагов до спальни, отсчитывает на слух Холмогоров, слышит, как Кира одевается, а затем выходит в коридор.       Она молчит, а значит, Космос и подавно. Стрелецкая молча выходит из квартиры, закрывая дверь на два оборота. И Космос обязательно скажет себе, что он идиот. Потому он и пойдет снова за дозой. Кира же знает это наизусть, за этот месяц она выучила его распорядок. Оттого ей становится противно. После учебы, она впервые за месяц пойдет продавать картину. Ей надоело скакать за ним, но почему-то с ним по-другому не выходит. Потому что Кира влюбилась как идиотка. И Космос это знает, потому что иначе ее слепую привязанность не объяснить. Он хотел было поговорить нормально с Кирой, вдруг, она предложила бы что-то путевое. Но не будет. Отзванивается отцу и говорит, что все в порядке. Ни черта не в порядке. Посуда летит со стола, а сам Космос покидает квартиру вслед за Кирой, не желая находится тут в одиночестве.       Заезжает в офис на Цветном бульваре, понимает, что сюда никто и не приезжал, уезжает и сам. Долго катается по Москве, а затем едет в «Ночную звезду», где и нашел Стрелецкую. Дорожка на зеркале и полет фантазии начинается снова. Выходит из машины и носом к носу встречается с Кирой. Она с тубусом, он уже под дозой.       Она словно не замечает его, идет дальше. Но Космос оборачивается, думает это снова галлюцинация. Наблюдает, выискивает среди столиков, а затем видит как та получает пачку денег из рук мужика в странном темно-красном пальто. Сует под свитер купюры, отдает тубус и выходит из-за стола в сторону выхода, где все еще стоит Холмогоров. Он застыл. Издалека она кажется еще более далекой, в своем пальто в мелкую клетку. Идет, смотрит только вперед и делает вид, что не видела Космоса. Но тот все видел. Видел и хватает ее за локоть, разворачивает на себя, на что та глядит с таким колящим холодом.       — Пусти, больно, — Дергает она руку, — Что ты молчишь?       — Я думаю, — Он отпускает, — Что ты сейчас едешь со мной!       Она вздыхает, думая о том, как ей сейчас хочется послать все к чертям и не думать больше ни о чем. Космос идет к машине, Кира молча садится, тянется к сигаретам, но не закуривает, держит в руках пачку.       — Ну давай, закати скандал, что говорил не шарахаться по казино! — Дергает руками Кира.       — Зачем? — Вдруг спокойно выдает он, — Считай, один-один.       — Как просто, — Фыркает она, — Космос, огреть бы тебя чем-нибудь посильнее, чтоб ты эту гадость в руки не брал!       — Да брошу я, поняла? — Ворчит он.       — Ты говоришь мне это последний месяц! — Повернулась она к нему, — И что?       — И то, — Тянет Космос, — Не ори, башка болит, — Отрезает он и закуривает сигарету, бросая пачку сигарет в бардачок.       — Еще скажи, что болит она из-за меня, — Кира смотрит в окно, не желая встречаться взглядами.       — Нет, не из-за тебя, — Холмогоров берет толстую трубку и начинает набирать номер, но говорить не начинает, бросает телефон, — Может все-таки?.. — Кира лишь цокнула, понимая о чем пойдет речь.       — Космос, только попробуй еще раз достать свою поганую дурь при мне!       — А то, что?       — Башку отстрелю, по законам улицы! — Хохотнула она.       — А, ну ты же у нас киллерша-Никита?       — Она-она, — Прижалась она затылком к стеклу, — Кос, ну бросай, реально, — Снова начала Кира.       — Не нуди, тошно, — Космос смотрел куда-то в одну точку, на что Кира лишь громко цокнула.       — А мне не тошно, да? — Она сама кажется была готова лезть на стенку, — Сидишь тут нюхаешь, трахаешь кого попало, а мне сиди, сторожи тебя! — Кира повышала голос, — Я похожа на телохранителя или на такую же наркоманку? — Она задергала его за плечо, пока машина ехала куда-то. Космос не реагировал, молчал, смотря вперед, — Эй?       Глухой удар. Кира несколько минут видит только темноту, которая пугает хуже любого кошмара. Все слышит, но ничего не понимает. Затем открывает глаза, чувствуя что-то горячее на виске, а через мгновение оказывается снаружи. Мерседес в кашу, лобовое стекло разбито, в воздухе стоит запах гари. Стрелецкая не понимает ничего, голова предательски кружится. Как обнаружится позже, машина выехала на встречку, влетая в грузовик. Космосу покажется, что жизнь словно дала второй шанс. Теперь, бросить наркоту хотелось однозначно. Скорая глушит своим воем.       Сидя на кушетке в больнице, зеленые стены пробуждают чувство дежавю, словно все это было. Замечает отца. В себя Космос приходит только дома, когда сидит за столом и глядит в одну точку. Киры нет, он даже не знает, где она теперь. От этого становиться не по себе. Вдруг, она умерла? Вдруг, все кончилось, так и не начавшись? Липкий и противный страх, почвой которого является непредсказуемость будущего. Правы эти чертовы философы, говоря, что ценим, только потеряв. В ушах давящая тишина. Возможно, из-за сотряса, а возможно, из-за мыслей о том, что Стрелецкая умерла. Потому что без нее до противного пусто. Потому что Космос нюхал, желая заткнуть все одиночество, которое могла скрасить она.       Истерика — это первое, что случилось со Стрелецкой, после того как, она относительно пришла в себя. С сотрясением и сломанной рукой, она оказалась в травматологии. Относительно легкие травмы, учитывая, что как скажут врачи, их машина налетела на грузовик. Лежит, утыкаясь в пропахнувшую хлоркой больницу. Палата на восемь человек, две пустых койки. Девушка рядом, кажется, сочувствуя Кире, садится на ее кровать, проводя рукой по плечу. Стрелецкая вздрагивает, поднимает глаза, а затем опять падает на кровать. Женщина на другой кровати, говорит девушке, чтобы та дала ей прорыдаться.       — Ну что ты плачешь, — Говорит та, — Ты же жива, здорова, относительно правда — Хлопая по плечу, говорит девушка, — Как тебя зовут?       — Кира, — Хлюпнув носом, говорит Стрелецкая.       — Вот и не плачь, Кира, — Обнимает ее та, — Жив, этот твой парень, — Кира, протирает глаза, удивленно пялясь на девушку, — Его отец забрал.       Кира вскочила, хотела было побежать к телефону. Но вдруг пошатнувшись, села на кровать. От своей беспомощности рыдать хочется еще сильнее. Она одна, без вещей, зато с деньгами в лифчике. Может попробовать откупиться? Бредовый вариант, учитывая, как ее шатает. Женщины в палате оказываются довольно добродушными, повторяют, чтобы та позвонила родителям. Кира же, кивала головой, но понимала, что кроме матери, которая сейчас на сутках, ей звонить некуда. Душа болит за Космоса, которого неизвестно куда забрали. Идет, звонит матери. Маша, девушка которая так и увязалась за Кирой, идет с ней. Она то и дело придерживает ее за плечи, бормоча что-то про слабость после сотрясения.       — Давай, звони, пока сончас не начался, — Стучит она по столу на посту, — А я пока медсестру отвлеку…       Гудки противно раздаются в трубке. Трубку берет сторож Иван Петрович, тем самым оттягивая Киру от смерти, от рук матери. Маша болтает с медсестрой, а к трубке кажется подошла мать, уже начинающая охать на другом конце провода.       — Мам, такое дело, — Говорит Кира, — Я в больнице, — Кира слышит тяжелый вздох и вопрос, что случилось, — Я в аварию попала, — Кира закусывает губу, — Не кричи, пожалуйста, и так башка раскалывается.       Мать обещает приехать к вечеру. Стрелецкая кладет трубку и шагает босиком по больничному линолеуму. Как она будет только разгребаться в этом дерьме, Кира даже думать не хочет. Лежит, смотрит в белый потолок, тихо переговариваясь с Машей. Ей около девятнадцати, попала сюда попытавшись выпрыгнуть из окна. Возможно именно поэтому она и решила так помогать Кире. Увидела в ней себя. Еле отмазавшись от психушки, она почти месяц лежала в Склифе. Кира слушала ее, про себя подмечая, что тоже хотела бы уже сигануть из окна.       После сончаса, ближе к ужину приезжает мать, которая пытается выпытать хоть слово. Только Кира молчит. Она не знает, что можно сказать маме, чтобы она не начала скандалить с ней. Забирает сумку и документы, а затем уходит, сама не понимая, что с ней происходит. Ночью, она пытается звонить по одному из номеров, которые она списала из записной книжки Космоса. Ее посылает какая-то женщина, едва поднимая трубку. Вдруг приходит медсестра на пост, а Стрелецкой приходиться уйти. Но сон не идет. Кира переживает, она действительно переживает, потому что уже не знает, что можно ожидать. Вспоминает детство, как умер папа. Наверное, именно со смертью отца кончилось детство. Потому что про отца Кира не знала ни черта. Знала, что тот погиб при странных обстоятельствах, большего мать ей не говорила. Лишь истерично покрикивала на нее со словами: «не твое это дело, ты, салага, а то будешь лезть куда не надо — закончишь прямо как твой папаша!».       Курить хочется до жути. Роется в сумке и находит пачку Столичных, от которых становиться чуть теплее на душе. Все-таки мать любила ее, просто не могла подступиться к ней. В палате все спят, Кира идет в общую ванную, садиться на подоконник и закуривает, втягиваясь дымом. Ей оставалось только надеяться на скорую выписку. Кидает окурок в пепельницу из консервной банки и скатывается по холодной плитке. За окном воет метель. От нее становиться еще противнее. Она хочет домой, к Космосу, но даже не знает, как он, жив ли, мертв? В голове лишь не промываемая муть, что засела в твоей голове. Она как грязь, которая затягивает в свою огромную яму, из которой ещё никто не выбрался. Словно туда влили кучу грязи и при каждом движении она болтается из стороны в сторону, оставляя за собой грязный след. Такое чувство, будто чертики решили поплясать в ее голове.       Он не сможет без нее, и это Космос понимает сразу после разговора с Белым. В коридоре замечает Сашу, который смотрит на него, словно думал, что Космос действительно труп. Холмогоров и сам на секунду подумал об этом. Он не знает, что сказать. Хочется извиниться перед Кирой, но той нет. Он был без сознания, когда она уходила. Наверное, поэтому в душе и было противное беспокойство. Потому что ощущение присутствия смерти ставит на место лучше любых практик. Страх, каким бы ты сильным не был, будет жить всегда. Наверное, именно страх сейчас и играл в нем. Саша сам начинает разговор, знает, что Космос просто так не начнет. И он начинает говорить. Говорит о том, что жалеет, что все вышло так с поставками оружия, признается, что это он убил Муху, тогда в восемьдесят девятом. Потому что он не может больше молчать. Надоело нести весь этот груз в себе. А затем замолкает, думает, что возможно он и наговорил лишнего, но пусть будет так, чем снова молчание и желание забыть все это.       — Кос, ты же не один вроде как поступил? — Вопрос, который кидает Космоса в ступор.       — Ну, да, — Чувствуя себя пойманным, говорит он, — Она живая?       — Ума не приложу, — Честно говорит Саша, — Медсестры вроде охали-ахали, что все живые.       — Значит жива, — Довольно произнес Космос.       Стало чуть легче от того, что она была живой.       — Ты это че, — Поднимая брови начал Саша, — Девку что-ли нашел?       Звучало обреченно, потому что в нормальные отношения Космоса с девушками никто не верил. Холмогоров и сам не верил, думал про Киру и не знал, как ему оправдаться. Все это кажется до нелепого смешным. Он как-то и не думал о том, что все может зайти настолько далеко. Потому что Кира казалась ему не такой. Она вроде и принимала его таким, как есть, но без устали тыкала, что казалось ей, не потребным, то и дело отшучиваясь.       — Ну, — Тянет Кос, — Почти…       — Смотри у меня, со своим почти!       Саша ушел, рассказав про следующую сделку с оружием. На ней уже нужно было быть обязательно. Дни тянулись до противного медленно, особенно после того, как сделка сорвалась и все деньги канули в лету. Космос при первой же возможности едет в больницу. Сам, еле как на костылях, идет до приемного покоя, где ему сообщают, что сейчас не часы приема, но после купюры, брошенной на стол, все решается разом, и медсестра скачет за Стрелецкой. Кира уже свыклась со своей участью, пролежать в больнице несколько недель. Скучала, а потому мучилась от неизвестности. Она чувствовала себя брошенной. Дни летят до противно медленно. Рисует на краешке личного дела, а затем закрашивает. Играет со скуки в карты и выигрывает практически всех в отделении, после чего у нее появляются сигареты. Своеобразная валюта. Уроки брата, по игре в дурака не пришли зазря.       — А эта карта значит, что скоро в твоей жизни появиться кавалер! — Тянет последнее слово Мария.       — Да хватит с меня кавалеров! — Хохочет Кира. Ей было обидно, что трубку так никто и не взял. Ощущение брошенности, даже учитывая, что мать относительно смягчилась к ней.       — Стрелецкая, к тебе пришли, — Вдруг заскакивает в палату медсестра.       — Вот, не прошло и полугода! — Улыбается Машка, — А она мне не верила!       Идет, удерживая драгоценную правую руку, потому что боится, что может престать рисовать. Спускается по лестнице, глядит на солнечный свет, держась за перила. Кто к ней пришел, остается загадкой до самого последнего лестничного проема. В груди что-то трепыхалось. Идет, медленно, чуть боясь. Выворачивает из-за косяка и видит Космоса. Ощущения странные, скорее бросающие из крайности в крайность.       Космос замечает ее, окликает. Та, держась за стенку, садится рядом, с пару секунд молчит, даже не глядя на него.       — А я думала ты умер, — Говорит так, словно и не ожидала увидеть его еще раз.       — Я тоже так думал, — Он глядит куда-то в окно, не встречаясь глазами с Кирой. Какой-то странный стыд охватил Космоса, — Почему тебя не выписывают?       — Забрать некому, — Глядит на лавку, — А с тобой как?       — Нормально, — Отводит тот взгляд, — Может я заберу?       — И будем как два инвалида, — Хихикает она, — Ты бросаешь? — Вопрос, который Космос ждал от нее.       — Да, — Гордо отвечает он.       — Точно? — Неуверенно спрашивает Кира, соединяя ладошки.       — Точно, — Она целует в щеку, проводя рукой по щеке.       Киру выписывают только через неделю, после той встречи. Больничная жизнь не блещет разнообразием, оттого и надоедает. Космос приходит практически каждый день, что удивляет не только Стрелецкую, но и его самого. Странное понятие нормальности, но Кира действительно радовалась его изменениям, сидя в такси. В груди что-то трепещет от радости. Кажется, что все закончилось, а потому она верит в лучшее. Словно ожидание чего-то большего охватывало Киру. Космос глядел на сияющую Стрелецкую и не знал, что думать. Потому что разочаровать в его ситуации хочется меньше всего.       Квартира в сталинской высотке, дает еще больше ожиданий на лучшее. Находит эскизы на столе, перебирает и вспоминает о том, что пропустила почти месяц в академии. Только почему-то ей так наплевать. Кладет листы обратно в папку и уходит на кухню. Из магнитофона льется через-чур озорная песня. Космос сидит в зале. Странные ощущения были по отношению к Стрелецкой. Только сейчас начинало доходить, сколько всего он успел наделать почти за один беспробудный полугодичный загул. Хочется по другому, больше никого не разочаровывая. Держит в кармане ожерелье, словно ждет загладить вину таким странным способом.       Время подходило к ночи. За окном было предательски черно, от чего создавался некий уют. Комната была озарена теплым светом настольной лампы. Было немного душно, на маленьком журнальном столике лежало пару бутербродов и половина мандаринки, которую не смогла доесть Кира. Вдвоем было ужасно хорошо, Космос даже не понял, как его голова оказалась на коленях Киры, которая перебирала пальчиками пряди волос. Возможно это алкоголь ударил в голову, или еще чего, но так хорошо на душе ему точно не было давно. Стрелецкая выглядела не хуже, тоже по необъяснимым причинам выглядела до ужаса счастливой.       — Господи, на кого мы похожи, — откинулась на диван Кира, — Ужас! — На влюбленную парочку, блин, — поднялся Космос, разминая шею, — Кир, ты чего? — Стрелецкая поджала губы, разглядывая носки, — интересные носки?       — Очень, — чуть улыбнулась она, — А если, без приставки как?       — Курить будешь? — Протягивая пачку спросил Космос.       — Буду конечно, — Она поймала пачку, — Нет, а серьезно?       — Не знаю, — Говорит он, — Сложно все это, понимаешь? — Кира кивнула, затягиваясь сигаретой, — Снова проебусь и все!       — Куда снова? — Жмется Кира к нему, — Все нормально будет, — Гладит она по ладони, — Когда гипс снимут?       — Через неделю, — Бросает он, — Да так же как и тебе, — Ищет руками зажигалку и тоже закуривает излюбленные Мальборо, — Скажи честно, почему ты со мной так долго возишься?       — Сам сказал ведь, дура, — Смеется та.       — Закрой глаза, — Наконец говорит он.       Искать ожерелье долго не пришлось.Коробку пришлось спрятать, слишком громоздкой она была, чтобы совать по карманам. Откинув пару прядей со своего лица, Холмогоров глядел на ожерелье, распутывая замок колье. Одной рукой это было сделать довольно тяжело, но спустя время, наконец, вышло. Убрав волосы Стрелецкой, он обернул вокруг шеи колье и застегнул. На бледной шее дорогое колье выглядело минималистично. Три небольших камня блестели в свете настольной лампы.       — Открывай глаза, — после чего Кира ощупала шею, затем вскочила и взяла с полки зеркало, — Нравится?       — Оно… — Кира вдруг замолчала, — Оно же дорогое наверное?!       — И что? — Космос действительно не понимал вопросов Киры. Ему хотелось дать Стрелецкой шанс на более лучшую жизнь, а не на то, что было раньше.       — Я не могу, — Руки Киры потянулись к шее, но были возвращены на прежнее место.       — Это подарок, а от подарков не отказываются! — Дергая за нос, сказал Кос, — Поняла, Кир?       — Да, поняла я, поняла, — Широко улыбаясь, сказала Кира, потянувшись за поцелуем.       Алкоголь не лезет в глотку, ничего не остается как пить яблочный сок из бокалов. Так кажется красивее. Кира же все думает о том, как ей возвращаться в академию. Кажется за прогулы ее точно отчислят, если еще не отчислили. Тыкает по пульту телевизора, листая каналы. Вроде так хорошо, как не было никогда, но Космос ищет подвох. Потому что все в этой жизни временно, он выучил это наизусть. Только не хочется свыкаться с мыслью, что и Кира может исчезнуть.       И если Стрелецкая отдельный сорт наркоты, то его он бросать точно не хочет.