В кошачьей шкуре

      — Вот говорила же тебе, Тацуми, надо быть аккуратнее.       Мать поставила на стол горячий чай и мед. Лежащий на кровати Ога только выглянул из-под предплечья и снова прикрыл глаза. Он редко болел и успевал забыть, насколько ж это поганое дело. Бросало то в жар, то в холод, кожа горела от прикосновений, ломило и выкручивало кости и суставы. Градусник показывал, что у него тридцать девять. Ну и скотство! А ведь он собирался сегодня пойти на махач с Тоджо!       — Как бы Вельзечка от тебя не подхватил простуду, — матушка склонилась над Бесопузом, возящимся на полу с игрушками, и подняла его на руки. — Пойдем, поспишь сегодня с нами, пусть Тацуми отдохнет.       — Ка-бу, — Бесопуз вопросительно посмотрел на Огу, тот махнул рукой.       — Иди, помучай бабушку, только не взрывай ничего, лады? — ему пришлось приподнять руку снова, чтобы бросить суровый взгляд на мальца.       Не хватало еще, чтобы родительскую спальню разнесло в щепки от миллионвольтовой шаровой.       — Мх? — Бесопуз взобрался к нему на кровать, дергая за футболку.       — Пойдем, Вельзи, бабушка угостит тебя чем-то вкусным.       Мать унесла мальца, а в дверях показалась Хильда.       — Что это ты расклеился, смерд? — она как обычно была дьявольски добра; хорошо, хоть пинка не отвесила.       Ога скрипнул зубами и тут же пожалел: движение отозвалось мурашками в затылке и противной болью за глазами.       — Даже не жди, что подохну. Все из-за Бесопуза!       Хильда вопросительно подняла бровь.       На выходные Ога с Бесопузом и Тоджо укатили в горы, чтобы прокачаться. В пустом лесу можно было и не сдерживаться, а Тоджо вообще это дело не любил. Они орали, ржали и ревели как медведи на весь лес, молотя друг друга и валяя по земле. Ога сначала держал Бесопуза за плечами, но после ужина решил дать малому передышку. Даже дьяволенка могли утомить драки с утра до вечера.       — Проголодался?       Пока Тоджо жарил на костре их ужин, Ога покормил молоком Бесопуза.       От хорошего махача ныли все мышцы, болели отбитые кулаки, горело лицо. Ога оказался весь расцарапан и перепачкан в лесной грязи. Изгваздал новые шорты и футболку в земле и травяном соке — теперь только на помойку. Бесопуз довольный сидел на его коленях с бутылочкой.       — Жаль, Зен не пошел, — Тоджо повернул шампуры над огнем и вытянул ноги, зарываясь босыми ступнями в траву.       — Ни хрена не жаль. От этого говнюка Саотоме одни проблемы. Чего только черный Бесопуз стоит.       — Он отлично умеет прокачивать силушку! — Тоджо поиграл мускулами. — Когда-то он мне помог. И тебе бы не помешало. Зен машется как сам дьявол.       Бесопуз сыто вздохнул, прижимаясь к животу Оги и явно собираясь вздремнуть. Ога закатил глаза: Тоджо даже не догадывался, насколько близок к истине.       — Он практически дьявол — так и есть.       Поджарилось мясо. Обжигая пальцы, Ога с удовольствием уминал свою порцию, закусывая тем, что подкинула им в дорогу мать. Хильдину стряпню он благоразумно оставил нетронутой. Нет, ее кулинарные навыки заметно улучшились, но на этот раз она была против их отъезда в горы или просто не в духе, и Ога опасался, что она решит отомстить через желудок.       Свежий воздух и отличная драка нагуляли ему аппетит. Солнце уже садилось, и по-хорошему им нужно было возвращаться в гостиничный домик, который они сняли на ночь, чтобы не спать в лесу. Ночи были уже прохладные, осень как-никак.       Сытый Тоджо довольно улыбнулся, слизывая крошку хлеба и каплю крови из рассеченной губы.       — Гляжу, мальца совсем сморило.       Ога опустил взгляд на колени: Бесопуз беззастенчиво дрых, свернувшись клубком на его ногах.       — Что-то ты ранехонько решил спать, Бесопуз. Потом разорешься в три часа ночи.       Он накрыл бесенка своей курткой, чтобы не замерз: для Оги не будет прощения — Хильда пошинкует его в салат.       — Ну, а ты что? Неужто так и закончим в детское время? — Тоджо выглядел полным сил, он усмехнулся, подначивая. — Малец пусть спит, а мы с тобой еще не закончили на сегодня. Или зассал?       — Да десять раз, — Ога сжал кулак, улыбаясь.       Бесопуза пришлось оставить неподалеку от костра закутанным в одежду Оги. Главное было не отходить слишком далеко. А от их криков и рыков малой едва ли проснется, для дьяволенка ж нет лучшей колыбельной!       Когда, спустя три часа, Тоджо завалил его на лопатки второй раз, Ога позорно ударил кулаком о землю. Радовало только, что и сам противник едва стоит на ногах. Они оба взмокли до предела, забыв об отдыхе и перерывах, влажная футболка теперь холодно липла к телу — ночь как-никак, а их костер почти потух. Никто не хотел признавать, что устал и хочет закончить — это было равносильно проигрышу.       — Ну что, сдаешься, сопляк? — Тоджо стиснул разбитый до крови кулак, улыбаясь.       — Сам с ног валишься, а мне предлагаешь сдаваться, баран?       После этого они обычно шли на новый виток боя, но на этот раз оба усмехнулись. Ога утер пот со лба, Тоджо сплюнул кровь. Лучшего отдыха на выходные и не придумаешь.       — Пошли, а то твой малой расхнычется, — Тоджо примирительно закончил первым.       И они вернулись к костру. Вот тут-то Ога и обнаружил, что его куртка пуста.       — БЕСОПУЗ!!!       Бесенок пропал, неизвестно когда и куда делся, а Ога и не заметил! Проклиная себя и Тоджо, он хватался за голову. Усталость и мысли о сне улетучились. Сопляк уполз куда-то в темный лес! Или его кто-то утащил! И Ога понятия не имел, где и как искать его в темноте! А если он разревется… Если он разревется…       — Мне пиздец!!!       — Чего паникуешь раньше времени? — Тоджо положил ладонь ему на плечо. — Не мог же он далеко уползти. Давай поищем.       — Легко тебе говорить, олень! Это не тебя шарахнет молнией насмерть, если что! — Ога рванулся в ближайшие кусты. — Бесопуз! Где ты? Я тебе уши надеру, сейчас же выходи! Бесопуз!!!       В темноте не было видно нихера. Ога нацеплял на лицо паутины, обспотыкался обо все корни и разодрал кожу на руках и лице о колючие кусты.       Если Бесопуз уколет палец о шипы и разревется — ему крышка!       Если Бесопузу на голову упадет паук — Оге кранты!       Если Бесопуз провалится в какую-нибудь яму — Тоджо принесет домой только Огин поджаренный труп!!!       — Бесопуз, мать твою демоницу! Сейчас же иди сюда!       А если его сожрали лисы или волки?!       Сначала его убьет Мисака, потом матушка, а потом Хильда. В любом случае — он не жилец…       Он добрался до берега горной речки. Здесь, в свете полной луны, Ога, наконец, смог осмотреться. И вдруг увидел его!       Бесопуз возился с чем-то или кем-то мелким на самом краю обрыва.       — Бесопуз!!! А ну стой! Стой на месте, понял!       Ребенок обернулся и помахал Оге рукой. Зверушка — не то кролик, не то енот, не то хрен пойми кто (так далеко Ога не видел), — спрыгнула вниз, спускаясь по склону к воде. Бесопуз смело пополз вперед.       Если бы Ога участвовал в соревновании на скоростной забег с препятствиями, он бы получил первое место. Ломая кусты и юные деревца, прошибая ногами корни и все, что попадается на пути, он за считанные секунды преодолел нехилое расстояние между ним и Бесопузом, хватая последнего за ногу прежде, чем тот улетел вниз.       — Успел… — Ога выдохнул и подтянул мальца к своему лицу, держа за лодыжку головой вниз.       Ох, и недобрый у него был взгляд. Любой сопляк наложил бы в штаны, но у Бесопуза и штанов не было. Так что он смотрел на отца без капли страха или чувства вины.       — Я думал, мне писец, засранец эдакий!!! Ты чо удумал! В лес без меня сбежал! И какого рожна ты пытался прыгнуть в пропасть?       — Нашел? — Тоджо вывалился из леса к ним, такой же растрепанный и поцарапанный, с мелкими веточками и листьями, застрявшими в волосах. — Да не ори ты так, напугаешь малого.       Ога посадил Бесопуза к себе на локоть, а Тоджо потрепал бесенка по макушке.       — Етить, я был одной ногой в могиле! Ты бы тоже орал!       — Любишь пугать папочку, да, Бесопуз? — Тоджо рассмеялся, будто ничего и вовсе не случилось.       — Дя, — Бесопуз кивнул, хватая Огу за нос и губы.       — Засранец! — вышло бы зло, если бы он мог нормально говорить.       Под ногой у Оги что-то хрустнуло, и земля поехала вниз. Он только и успел пихнуть малого в руки успевшего отшатнуться Тоджо. Они стояли на самом краю берега, земля не выдержала их топота и беготни, и Ога сверзился вместе с огромным куском почвы вниз, прямо в воду.       — Ога! — Тоджо благоразумно сделал пару шагов назад, держа Бесопуза в руках, глядя, как Ога плюхается в реку.       Река была неглубокая, а берег не такой уж высокий. Не утонуть, не разбиться, но приятного мало.       — Проклятье!!!       Сыпля матерными ругательствами, Ога кое-как выбрался из воды, оскальзываясь руками и ногами на камнях. Он вымок до нитки в ледяной воде и с трудом поднялся по грязному обрыву обратно наверх. Еще и задницу нехило отбил о дно. Тоджо протянул ему руку, помогая взобраться и встать на ноги.       — Ка-бу, ка-бу! — взбудораженный своими приключениями и падением Оги, Бесопуз тянул к нему руки, вертясь в чужой хватке.       — Холодища — пздц! — у Оги зуб на зуб не попадал. — Все из-за тебя! Чего теперь пищишь? Пусть Тоджо тебя несет, я весь мокрый!       На глаза Беспоуза навернулись слезы, когда он увидел, что Ога отходит прочь, оставляя его в чужих руках.       — Сейчас заревет же, — Тоджо стянул с плеч кофту и протянул Оге. — Накинь вместо футболки и возьми его.       Ога с рычанием стиснул зубы. Не хотелось идти на поводу у мальца, но Тоджо был прав. Шарахнет — и обоим мало не покажется.       Чужая кофта болталась на Оге как на пугале, и он завернул довольного Бесопуза в ее край: так и об кусты не оцарапается. Зато им с Тоджо досталось по полной. Луна скрылась, и в темной чаще они влетели в жутко колючий кустарник.       — Ауч, что ж за дерьмо, — Оге разодрало голень в мясо.       — Не люблю растения, — Тоджо с хрустом разломил ветку, расцарапавшую ему плечо.       К гостевому домику они вернулись далеко за полночь, расцарапанные, грязные, а Ога еще и трясущийся от холода, с мокрыми волосами и ногами.              — Не смей винить моего господина в собственной глупости, — Хильда без жалости смотрела на него сверху вниз. — Ты должен заботиться о нем и присматривать, а ты с этим здоровяком позабыл, зачем вообще в лес пришел. Хорош отец!       — Да хватит гундеть над ухом! Я его накормил и уложил, не я виноват, что ему в лес приспичило!       Служанка закатила глаза, понимая, что спорить бесполезно, и вышла из комнаты, бросив напоследок:       — Не смей залеживаться. Не хочу, чтобы хозяин о тебе беспокоился.       — Как будто ему есть дело…       Наконец, оставшись в одиночестве, Ога погасил свет и уткнулся лицом в подушку, накрыв голову мокрым полотенцем. В тишине и темноте стало чуть легче. Он все-таки смог уснуть, правда, ненадолго.       Бесопуз шарахнул внезапно и из другой комнаты. Огу подкинуло на постели.       — Да в рот мне ноги!!! Итак херово, так еще и он орет! — стоило сердцу успокоиться, как Бесопуз заревел опять.       Ога вскочил с постели. Лучше уж пусть он возится под боком, чем орет с первого этажа. Кое-как доковыляв до гостиной, держась за раскалывающуюся голову, он вытянул руки вперед. От яркого света глаза слезились и закрывались, так что комнату и семью он видел только в щелочку между ресницами. Ога вытянул руки в сторону зеленой макушки, сидящей на полу с Мисакой.       — Бесопуз.       — Ка-бу! — мелкий быстро подполз к нему, и Ога притянул его к груди.       Бесенок недовольно ворчал, яростно жестикулируя, пытаясь без слов рассказать о том, что его выбесило.       — Идем спать, иначе я помру.       Хильда догнала его в коридоре, где Ога едва волочил ноги.       — Да на тебя без слез не взглянешь.       — Вот и не гляди. И без тебя тошно. До завтра, — он захлопнул дверь у нее перед носом.       Рассчитывать на то, что Бесопуз сразу ляжет и уснет, не приходилось, но пусть лучше по Оге скачет и пищит, зато он успеет его утихомирить быстрее, чем если тот разорется в другом конце дома.       — Если будешь реветь — я помру и тебе придется искать нового родителя, понял? — Ога уложил его рядом, но Бесопуз тут же вывернулся из-под его руки и забрался на живот.       — Делай, что хочешь, только не плачь.       Он прикрыл глаза рукой, ожидая, что Бесопуз спустится за игрушками, но бесенок вскарабкался по его груди и попытался убрать руку Оги с лица. После безуспешных попыток послышался опасный писк.       — Ну, что тебе? Я сплю! — пришлось приоткрыть один глаз.       Бесопуз смотрел на него, не понимая, почему Ога лег так рано, почему не хочет с ним играть и отворачивает лицо.       — Ка-бу? — он потыкал пальцем ему в щеку.       — Из-за тебя болею, между прочим, имей совесть!       Он снова закрылся, а Бесопуз сполз с него на кровать, а потом на пол и закопался в коробку с игрушками, чем-то гремя и шурша. От каждого звука звенело в ушах и стучало кувалдой в голове. Ога не был уверен, что долго протянет, но раз уж решил, так не время отступать. На секунду приоткрыл глаза — из коробки торчала только голая детская задница, Бесопуз знатно закопался и искал на дне очевидно что-то конкретное.       «Хоть бы было заклинание демоническое, от которого ты бы уснул скорее…»       Пока Ога размышлял о том, как было бы проще, Бесопуз снова вскарабкался на его грудь и на этот раз что-то ткнулось прямо Оге в рот.       — Мгх, тьфу, ты что творишь?       В руке у бесенка был пластмассовый градусник. Он настойчиво ткнул им Оге в рот еще раз, но промахнулся и засадил прямо в ноздрю. Только мужская гордость не позволила орать и пускать слезы от боли.       — Ты меня добьешь! — Ога вынул градусник, но Бесопуз уже притащил пластиковый шприц, и если бы не Огина предусмотрительность, шприц торчал бы из второй его ноздри.       — Ка-бу!!! — Бесопуз яростно тыкал им в ладонь родителя, прикрывающего лицо от его яростных целительских атак.       — Лечить меня удумал? Мы уже играли в доктора, спасибочки, но хватило всей школе. Эй, ну, прекрати, — он отобрал у бесенка все натащенные докторские прибамбасы, и Бесопуз гневно замотал головой, готовый вот-вот зареветь. — Не вздумай реветь! Мне и так херово!       Они уставились друг на друга. Ога смотрел устало и раздраженно, Бесопуз расстроено и гневно. Он все еще хотел заплакать, стиснул кулаки, и Ога зажмурился, надеясь, что малой наревется быстро. Но когда через несколько секунд ничего не случилось, он удивленно уставился на Бесопуза. Тот все еще хмурился, но слезы вкатил обратно.       — Передумал?       — Дя.       Вот это новость…       — Ложись спать, Бесопуз. Завтра поиграем.       Глаза закрывались сами собой от головной боли. Ога опустил ладонь мальцу на спину, предлагая спуститься и лечь рядом, на свое место, но Бесопуз подполз выше и улегся у него на груди. В подбородок ткнулась лохматая макушка, послышалось сопение.       «Черт с тобой. Спи, где хочешь…»       Спящий на животе или груди Бесопуз перестал Оге мешать — он вообще не обращал на его маленький вес внимание. Сегодня от каждого его движения и возни кожа горела болезненным огнем, но стоило ему успокоиться, как Ога тут же провалился в сон. Не могла помешать даже полная луна, светящая через окно прямо в лицо… И, конечно, он не мог увидеть, как в лунном свете горят красным глаза Бесопуза, лежащего под его ладонью с меткой.       Утром Ога был как новенький.              Три недели и два дня спустя.       Ога широченно зевнул, и Бесопуз почти успел сунуть ему в рот свой кулак смеха ради. Наученный горьким опытом, Ога успевал остановить его даже в полусне.       — Чего это ты такой не выспавшийся? Бесопуз опять ночью плакал?       Фуруичи лениво отщипывал от своего бутерброда куски, это был их второй завтрак, так что они были не особенно голодны. Просто ушли на крышу, подальше от остальных.       — Не помню. Кажись, снилась какая-то хрень, вот и не выспался, — Ога лениво почесал в затылке, облокачиваясь спиной о перила и запрокидывая голову назад.       Он уже второй день чувствовал себя не выспавшимся. Бесопуз тоже прикорнул у него на плече. Решено, сегодня лягут пораньше, чтобы завтра не ходить зомбарями!       — А вы, часом, не с Тоджо опять ходили ночью тренироваться?       — С чего взял? — Ога удивленно посмотрел на Фуруичи, а тот ткнул пальцем куда-то в другой край крыши.       — Да вон он, тоже дрыхнет. Уж от него трудно ожидать такого бездарного прогула. Думал, он на подработке.       — И правда, Тоджо! — Ога клыкасто улыбнулся и похрустел пальцами.       — Эй, ты что, собрался на спящего напасть? Безжалостный! — Фуруичи бросился следом.       Ога пронесся через всю крышу, замахнулся и резко опустил кулак. Его удар встретила открытая ладонь Тоджо.       — Вот паршивец, я же сплю, — Тоджо отпихнул его руку и лениво повернулся с боку на спину, открывая глаза и самодовольно улыбаясь.       — Проверял твою реакцию!       — Я те это припомню.       Они злобно захихикали, и Фуруичи на всякий случай отошел в сторону: от этих бешеных черт знает чего ожидать. В последнее время они имели привычку устраивать махач при любых условиях, как только сталкивались в городе. А происходило это довольно часто. Оставив все дела, Ога бросался в драку, и в отличие от обычных заварушек, из которых он в несколько минут выходил победителем после пары «супертумаков Оги» или «выносных пендалей Оги», с Тоджо они могли застрять надолго. Однажды Фуруичи с Бесопузом так до вечера просидели, ожидая, когда уже этим придуркам надоест махаться. И если Бесопуз болел за родителя, Фуруичи начал откровенно скучать. Он и уроки все переделал, и журнальчик зачел, и хавку приносил дважды, а этим хоть бы что: машутся и ржут.       Но сегодня Оге было лень. Тоджо тоже с ленцой прищурился от солнца. Поняв, что другой не настроен на драку, они разошлись обратно по углам, и Ога снова откинулся на своем месте на перила.       — Даже драться не захотел, эк тебя сморило, — на самом деле Фуруичи был удивлен.       — Он сам не захотел, а не я.       — Да не важно…              Ога рухнул в кровать в девять вечера, и Бесопуз на этот раз без нытья присоединился к нему, еще с ужина уснув у него на коленях.       — Ты, часом, не заболел опять, смерд? — Хильда отвлеклась от своего сериала, когда они проходили мимо.       — Не дождешься, — Ога оскалился ей в ответ и убрался к себе.       Он набросил одеяло на голову, скрываясь от лунного света. Бесопуз свернулся калачиком у него под боком, оказавшись накрытым рукой Оги и одеялом.       — Наконец-то выдрыхнусь…       Ога уснул.       А через несколько часов одеяло соскользнуло с его плеч и глаза Оги сверкнули зеленым отблеском в свете луны.              Он приподнялся, ловко спрыгивая с кровати и мягко ступая когтистыми передними лапами по матрасу. Его предплечья вытянулись и покрылись черной блестящей гладкой шерстью. Кисти и пальцы стали длиннее, ногти превратились в острые когти, подушечки на ладонях стали больше, чтобы ступать на них стало удобней. Он опустил задние лапы на пол, шагая на цыпочках… Для человека — на цыпочках. Но не для зверя. По ковру мазнул длинный тонкий хвост, покрытый черной шерстью.       Когтистая рука схватила за ткань футболки и одним движением сорвала ее с тела, отбрасывая куски ненужной ткани за кровать, обнажая грудь и спину, покрытые густой лоснящейся гривой.       На все еще напоминавшем человеческое лицо выросли вибриссы; дьявольские узоры, расползающиеся от метки Зевула, покрыли его тело и расчертили лоб и скулы, заостряя черты. Зеленые глаза с вертикальным зрачком видели в сумерках даже лучше, чем при свете дня. Он облизнул отросшие клыки и потянулся, выгнув спину, припадая на передние лапы.       Под одеялом что-то завозилось, и Ога замер, навострив два острых уха, улавливающих все звуки в доме. На лунный свет выбрался мелкий, даже толком не покрытый шерстью, детеныш и протянул к нему крохотные лапки. По сравнению с детенышем Ога был огромным.       Он опустил голову ниже и принюхался, тычась кончиком носа в волосы, лоб и щеку. Детеныш пах Огой и довольно пищал.       Ога поднял морду к окну. Через стекло в комнату проникал лунный свет. Он звал его за собой — на охоту, опробовать силы, размять лапы. Ога приподнял переднюю лапу и на пробу сжал пальцы. Сильные, когтистые! Он сможет завалить добычу и задрать ее на смерть. Ему некогда возиться с детенышем.       Он осмотрел свое гнездо. Здесь не было ни других детенышей, ни самки, которая могла бы о них позаботиться. Ога склонился ниже, пихнул Бесопуза лапой, заставляя упасть на живот, и опустил голову ниже, но замер.       Не опасно ли?       Он как будто бы никогда такого не делал.       Зубы схватились за теплую податливую кожу на холке. Метка на его лапе замерцала, и он поднял Бесопуза с постели за шкирку. Детеныш довольно пищал: очевидно, все в порядке.       Куда бы его деть?       Ога добрался до шкафа, открыл лапой дверь и опустил детеныша на стопку постельного белья. Бесопуз удивленно уставился на него, обернувшись.       Чего глядит? Здесь будет безопасней, если закрыть. Он должен вести себя тихо, чтобы никто не заметил его, иначе Ога не сможет покинуть гнездо.       -Ка-Бу! — Бесопуз недовольно завопил, глядя на то, как Ога закрывает дверь шкафа, а потом и вовсе разревелся.       По комнате заметались молнии, наполняя дома шумом и грохотом. Ога прижал уши и опустился к полу, шипя и рыча. Молнии болезненно кололи кожу, заставляли шерсть вставать дыбом, и он поспешил снова открыть шкаф.       Детеныш бросился к нему, ловко забрался по лапе на спину и вцепился в гриву, рыча и шмыгая носом.       Ясно. Боится оставаться один.       В планах Оги не было ребенка, но не мог же он бросить своего детеныша вот так, без присмотра? Придется забрать его с собой на охоту. Времени не так уж много…       Он вскочил на подоконник, подгоняемый радостным гулением детеныша, открыл лапой окно и ловко выскочил на крышу. Свежий ветер вызывал азарт и аппетит, Ога облизнулся, махнул хвостом и рванул вперед — прочь от домов, дальше, туда, где был лес и были большие мыши, которых он мог поймать и сожрать.       Детеныш, скрытый от холода и людей в копне его гривы, был счастлив.