***
—Так что ты здесь делаешь? — Я же сказала, хуи пинаю, — с нервной улыбкой повторяю я. Ситуация такая: в руках у меня кипа бумаг, пять минут назад я яростно бежала по всему штабу Военной полиции, сзади – тупик, спереди – недовольный карлик, который явно сейчас хочет меня задушить. В это же время моя физиономия выдаёт нервную, но очень язвительную улыбку. И, видимо, так делать не стоило. Карлик внезапно оказался в шаге о меня. Он размахнул так свою руку, что, я подумала, сейчас будет сильнейший удар по мое щеке. Я зажмурилась, однако через секунду мне уже стало не хватать воздуха, ведь рука не собиралась бить меня, она решила задушить. — Какого хера ты сейчас несёшь эту хуйню? Как ты вообще разговариваешь со старшим по званию? Ты решила, что твои шутки сейчас уместны? Ты находишься в огромной заднице и, если ты не ответишь на все мои вопросы, тебе будет крышка, — сказал коротышка гробовым голосом. Его холодные глаза сверкали от неистового гнева, и на секунду моё тело покрылось мурашками. Страх овладел моим телом, я сжалась и сопротивлялась удушению. Мои руки пытались оттолкнуть его, сдёрнуть эту каменную кисть с моей шеи. Только позже я заметила, как его губы скривились от отвращения к моей особе. И вы не поверите, но мне стало так от этого смешно. — Ха-ха-ха, — только посмеяться я и могла. Слёзы накатывали и скатывались по моим щекам. Они градом капали и на его руку, но улыбка не сходила с моего лица. Мне было смешно. Смешно от того, что я проделала такой длинный путь, так была близка к истине, а сейчас меня убьёт тот, кто когда-то спас меня в начале этого необычного путешествия. Я помню, что тогда этот коротышка был очень мил со мной, помогал и ласково приободрял, когда я прекрасно отыгрывала роль убитой горем солдатки. Но сейчас буря в его глазах готова была уничтожить все три стены разом. Мне было смешно, но одновременно очень страшно. Слёзы продолжали течь, не останавливаясь. Было ощущение, что мы стоим так вечность, но прошло всего лишь секунд 20. Каждый раз, когда капли ударялись об его руку, взгляд коротышки смягчался. Я думала, что же мне выбрать: умолять его отпустить меня и пообещать, что я всё расскажу, и, тем самым, выжить, либо продолжать игру со смертью, но умереть гордой ланью? Я решила, что умирать не хочу. — Прошу, отпусти меня, мне больно… Я ничего тебе не смогу рассказать, если ты сейчас задушишь меня, — произнесла еле как я. Мне самой мой голос показался инородным. Коротышка почему-то удивился и отпустил меня. Без сил я рухнула на землю и неистово вдыхала ценный для меня в этот час воздух. Я дышала быстро, не могла сосредоточиться, чтобы набрать в лёгкие больше воздуха. Резкая боль пронзила моё сердце и горло, машинально рука потянулась за ингалятором, и я вдохнула раза три лекарство. Коротышка хмыкнул на это, а чуть позже я услышала множество шагов. — Капитан, что произошло? — послышались неизвестные голоса. — Свяжите ей руки и отведите к повозке. Она поедет с нами до штаба, — указал коротышка. Я продолжала судорожно набирать воздух, не смотря в их сторону. Те шаги сразу же приблизились ко мне, и только тогда я подняла взгляд на коротышку. Он смотрел с тем же отвращением, но почему-то его брови изобразили недоумение и какое-то непонимание ситуации. Я не могла понять этого взгляда, даже когда меня связали и насильно потащили в другую сторону от этого коридора. Весь путь до повозки прошёл как в тумане. Пока меня тащили по улице, многие солдаты и даже студентки-мед. сёстры оглядывались на нас с ужасом и недопониманием. Когда меня привели, я увидела перед собой типичную трухлую телегу с навесом. Меня затащили в неё, а точнее бросили, сказали какие-то непонятные фразы и удалились. Карлик всё это время наблюдал за этой процессией, сам ко мне он не притрагивался и не обменивался даже и парой фраз со своими товарищами или мной. Когда солдафоны отпустили меня и подошли к своему капитану, который стоял недалеко от повозки, карлик сказал мне: — Думаю, если с тобой происходит подобное, нужно убрать со своей ебучей физиономии эту жуткую улыбку. Мерзость, — и после он ушёл в сторону штаба со своими подопечными. И только сейчас до меня дошло, что всё это время я просто лыбилась. Я даже этого не понимала, улыбка сама не сходила с моего лица. Видимо, я настолько сошла с ума, что теперь выгляжу как поехавшая. Улыбаться я перестала и почувствовала, насколько болит моя шея. Кровь начала активно приливать в голову, а всё это время я вообще не понимала, что происходит. Теперь дошло: меня схватили и сейчас видимо повезут в корпус Разведки. Этот карлик командир этого легиона, тех самых «крылатых». И по иронии судьбы именно он встретил меня в штабе Военной полиции. Самое интересное, что меня он узнал сразу же, и, скорее всего, обо мне не забывал с той самой вылазки – как мило с его стороны. Он, видимо, уже после операции за стенами понял, что я не солдат разведки и здесь я не числилась никогда. Так как тогда я была за стенами вместе с «крылатыми» и как оказалась по итогу в Военной полиции? Но, возможно, моего захвата можно было избежать, если бы я не несла чушь. Я разозлила его и не на шутку. С самого начала, когда мы встретились, бежать – было плохой идеей. Но безрассудство в панических ситуациях – мой конёк. Почему я не включила свой мозг? Софи, ты дура! Корила я себя долго, но чуть позже огляделась вокруг. Эта повозка, скорее всего, предназначена для какого-то провианта: здесь много коробок, какой-то еды, мешков с крупами и запах вонючей рыбы. Навес у повозки закрывал обзор на улицу, но, прислушавшись, я поняла, что спереди у лошадей сидит кучер, а рядом из людей больше никого нет. Если бы я не была связана, то сбежать можно было через задний проём навеса. Рядом ничего острого не было, поэтому я судорожно начала тереть верёвку об деревянный короб слева от меня. Угол был острый, но дерево лишь насаждало занозами мои руки, а не развязывало верёвку. Поняв это, я пыталась просто из неё выбраться, но эти вонючие солдаты видимо завязали на ней морской узел – в общем, выбраться так не получилось бы. Я встала на корточки, пытаясь разглядеть хотя бы что-то острое в этой повозке. На глаза мне попался тот железный короб, который я надевала ещё тогда, когда была за стенами. Я помню, что там были лезвия. Вот он шанс! Софи, давай быстрее, не упусти его, иначе все старания были зря! Также на корточках я понеслась до другого края повозки, но не тут-то было. Резко всё двинулось, и я больно ударилась поясницей о какой-то очередной короб. Из губ выдавился какой-то непонятный писк и стон боли. — Эй, хватит там ворочаться! Мы двинулись, веди себя смирно, — сказал кто-то спереди повозки. Видимо, это был кучер. Повозка поехала вперёд, а всё тело так сильно сдавило от ноющей боли в зоне копчика. Я сжалась и слёзы снова потекли. Я плакала от собственной слабости, от боли, что не даёт мне успокоится, от того, насколько мне сегодня не повезло. Я задумалась, зачем вообще сюда пришла? Зачем мне весь этот путь? Ради какой-то правды? Ради какой-то координаты? Ради того, чтобы что-то узнать для своего народа? Да в сраку этот народ! Ему ничего не надо, ему не нужен этот реальный мир. Я лишний раз упала в грязь лицом, бегая за своими собственными амбициями. Я не заметила, что смысла в моих действиях нет, и я поплачусь за это жизнью. Скорее всего, меня даже слушать не будут, меня просто убьют за непослушание. А даже если я и выберусь с помощью своей силы, то что это изменит? Я больше ничего не могу и ничего не получится, если смысла моей жизни здесь нет. Я хочу домой, хочу к своей семье, хочу дальше жить под гнётом Марли, но я не хочу бороться за какую-то мелочь просто так. Зачем мне весь этот путь? Я повторяю этот вопрос из раза в раз. Слёзы продолжают вытекать из глазниц, всхлипы слышны по всей повозке. Я реву как сука, просто потому что я не хочу умирать. Я не хочу в этот Развед корпус, но я ничего не изменю. Мне уготована такая судьба за свою глупость. С такими мыслями веки начали слипаться сами по себе, и мой разум полетел в мир сна и грёз. Снова вокруг меня тернии, а под ногами вязкая жижа вместо земли. Я вновь слышу плачь, который раздаётся где-то из тумана. Меня засасывает чёрная грязь, а тернии, обвивая всё тело, не позволяют выбраться из этой ловушки. Ссохшийся запах гнили ударил по моим ноздрям и сразу же тошнота подступила к моему горлу. Я подумала, а надо ли мне выбираться отсюда? Хочу ли я этого? Тело не движется, даже если я искренне захочу выжить, не смогу пошевелить и пальцем. Грустно и печально, обидно и больно, мерзко и противно. Все эти чувства смешались в моей голове. И я просто закрыла глаза, я просто хочу спать… Но этот детский плач вдалеке не даёт мне покоя. — Заткнись, замолчи… — шёпотом говорю ему, ведь этот звук меня раздражает, он мешает мне уснуть. Но ребёнок продолжает кричать, он не может успокоиться. Рёв становится с каждой секундой всё сильнее, он наращивает силу, он просто не хочет затыкаться. — Я повторяю, закрой свой рот!!! Хватит кричать!!! — уже сама начала орать. Мне надоел этот вой и я не понимаю, как от него избавиться. — Аааааааа, аааааа!!! — всё кричит и кричит ребёнок. Перестань, я прошу тебя, перестань! Я цепляюсь за тернии, отрываю их от своего тела. Выкарабкиваюсь из этой вонючей земли, встаю сначала на корточки, потом, топча все ветви, встаю в полный рост и убегаю от этой зыбучей жижи. Что? Что я сейчас сделала? Я же не хотела выбираться, я же хотела просто умереть и перестать слышать этот крик. Я просто хотела перестать бороться и больше не вспоминать свою жалкую жизнь. Почему я встала? Почему я продолжаю куда-то бежать? Зачем мне этот путь? Зачем мне эта жизнь? Крик ребёнка не смолкает, он продолжает бить по моим ушам. И я поняла: я просто хочу заткнуть рот того дитя, поэтому и проснулась от своего мира грёз. Я хочу увидеть его и задушить, чтобы из его глотки больше не доносился этот противный визг. Я иду, терний больше нет, но туман продолжает мне мешать увидеть, где этот ребёнок. Я бегу, не знаю куда. Я бегу, чтобы уничтожить этот плачь. — Эй, просыпайся и пошли, — услышала я сквозь сон неизвестный мне голос. Открыла глаза, всё та же повозка, всё те же предметы вокруг меня, всё та же я, ещё живая. Я повернула голову в сторону голоса, меня за плечо тряс один из тех солдат, которые притащили меня в эту повозку. Сразу всплыли недавние воспоминания, видимо мы ехали до штаба Разведки где-то 8 часов. Тело неистово заныло из-за свежего удара в спину и постоянной тряски повозки, однако всё это время я спала, не просыпаясь. Что же мне тогда снилось? — Ты вставать собираешься? Ноги в руки и вперёд, — солдат резко взял меня за плечи, поднял и кинул в сторону. Я еле как успела подставить ногу, чтобы не встретиться головой об острый угол короба. — Пидрила, — буркнула этому подонку, но он не услышал. Пошатнувшись, я сделала шаг через все мешки на моём пути и пошла в сторону проёма. Солдат развязал узел, державший скрещенные между собой ткани навеса и открылся проход на улицу. Он снова меня схватил за плечо, но я резко дёрнула им. — Я и сама могу идти, — гневно шепнула ему в лицо. Он лишь развёл руками и ехидно повёл рукой в сторону, показывая мне путь. Я перепрыгнула через дощечку повозки и заметила, что вокруг кромешная тьма, лишь луна мягко освещает этот мир. Обернувшись, заметила огромное трёхэтажное здание. Оно было очень широким, кирпичным и повидавшим не лучшие времена. От него веяло старостью и смертью. Рядом со зданием ещё много мелких одноэтажных построек, напоминавших дома на сваях, всё это рядом с лесом высоченных деревьев. Эта картина меня немного успокоила: я думала, что они меня отвезут куда-нибудь в неизвестную лачугу и там подстрелят, но видимо это огромный штаб Развед отряда. — Хватит глазеть. Берите её и видите в подвал, — услышала известный мне голос. Повернув голову, я заметила коротышку, а рядом с ним его приспешники, которые уже шли ко мне. — Какой у вас радушный приём. Очень милое место в отличие от штаба Военной полиции, — не удержалась я съязвить ему, возможно, в последний раз. На это он лишь зловеще зыркнул, а другие солдаты опять схватили меня за плечи и повели в сторону того огромного здания. Ну, что ж, Софи, твоя жизнь была весьма интересна. Самое время сказать ей: «Прощай». Ведь сейчас меня ведут к вратам ада на встречу с неизвестностью.***