Ложе из Роз

Маэдрос оставался в замешательстве после ухода майа и вплоть до его возвращения. Он уже принял решение, но не спешил его озвучивать, неловко ёрзая на стуле, пока Майрон наливал себе вино. В этот раз облик майа несколько отличался: он больше не был таким же приветливым. Теперь уже некогда мягкие черты лица казались куда более резкими, его волосы, заплетенные в простую косу, лежали на плече, взгляд не был открытым и добрым, зато цвет глаз всё такой же жёлтый и жуткий, а зрачки вытянуты как у кошки. – Знаю, о чем ты думаешь, – усмехнувшись, вдруг сказал Майрон, – видишь ли, я способен менять свой облик. Тогда ты видел моё обличие, когда я ещё был наивным валинорским майа. Правду говорят, будто бы глаза – зеркало fea, поэтому их мне изменить, увы, не удалось. «Жалкий лжец» – подумал Майтимо. – Я решил, дам тебе шанс. Майрон улыбнулся и сделал глоток из кубка. – Хорошо, что ты принял такое решение. Скажу заранее, что мне нужно провести с тобой беседу, чтобы понять, в чем нуждаются нолдор. В этот раз он был не таким приветливым, как в прошлый раз. Нолдо полагал, что слуга Моргота явил свой истинный облик. – И зачем же тебе беспокоиться о моём состоянии? – недоверчиво спросил Маэдрос. – Потому что ты сын Феанора, важная фигура в политике, но вместе с этим ты эльф, а я совру, если скажу, что не интересуюсь их изучением, – честно ответил майа. – А в чем заключается такая резкая смена настроения? В прошлый раз ты светился от энтузиазма, а сейчас выглядишь как змей. Майрон усмехнулся, услышав подобное сравнение. – Сегодня у меня плохое настроение. Завтра? Кто знает. Майтимо понимал, что Саурон является его врагом, поэтому он не должен испытывать к нему никаких положительных эмоций, не должен доверять ему. Любому дураку ясно, что Саурон – лживая тварь, которая прибегнет к любому методу, чтобы добиться своего. Нолдо не испытывал к нему такой сильной ненависти, как к Морготу, но всё же был настороже – кто знает, на что способен этот майа. – Эльдар питаются тем же, чем и люди, за исключением продуктов животного происхождения. Ты ведь хотел это знать, верно? – Верно, – кивнул Майрон. Он был рад, ведь Майтимо не забыл о его заинтересованности в этом вопросе, – я, наверное, должен сказать, что в данный момент твоё свободное перемещение по Ангбанду невозможно, поэтому ты останешься здесь. На какое-то время. Не думай, что я воспринимаю тебя как свою игрушку, это лишь мера предосторожности. – А если я дам слово, что не причиню вреда тебе и мерзким тварям Моргота, то ты позволишь мне не сидеть в четырёх стенах? Майа позабавило такое предложение, поэтому он искренне улыбнулся. – Если только добавишь к этому слову неприкосновенность Мелькора. И даже не пытайся украсть камни. Маэдрос полагал, что Саурон, страшась за свою голову, пойдёт на такое соглашение, забыв о том, кому нолдо хотел причинить реальный вред. Больше всего он мечтал о том, как лишит Моргота головы и вернёт сильмариллы своей семье. Не хотелось бы давать ещё одну клятву, тем более слуге Чёрного Врага. Но ведь слово, данное Саурону не обязательно сдерживать? – Да, даю слово. Артано звонко рассмеялся, услышав это, и ввёл в ступор нолдо. Майа ненавидел, когда его держат за дурака: несмотря на приятную внешность, он всегда оставался таким же хитрым и опасным, как и всегда. – А что, собственно, мешает тебе нарушить обещание? Слово – это всего лишь слово, не больше. Сказав это, Майрон приблизился к Маэдросу и взял его за руку, после чего поцеловал запястье. Нолдо резко одёрнул руку, рывком встал со своего места и хотел было ударить майа, но почувствовал жгучую боль на месте поцелуя. Маэдрос стоял, не шевелясь, словно окаменев, стараясь скрыть не самые приятные ощущения от чар слуги Моргота. Он сфокусировал зрение на запястье, на котором будто огнём была выжжена метка. – Что это? – Наша сделка. Я наслал на тебя проклятие, – объяснил майа, – если нарушишь слово, то твоя фэа исчезнет, а перед этим испытает ужасную боль. – Жестоко. В этом не было нужды, нолдор намного честнее вас, слуг Чёрного Врага. – Приношу свои искренние извинения, – с притворным раскаянием произнёс майа, – но братоубийцам веры нет. Маэдрос недовольно фыркнул, а Майрон коварно улыбнулся. – Но первое время ты должен перемещаться по Ангбанду либо в сопровождении орков, либо я должен буду составлять тебе компанию. «Ах ты тварь Морготова…» Маэдрос понял, что майа-кузнец обманул его. Феаноринг не сможет самостоятельно перемещаться, но не сможет и Морготу навредить. Он снова застыл на месте, уставившись на лейтенанта Ангбанда. – Это для твоего же блага. Ты тут запросто потеряешься, тем более, Мелькору не понравится, что ты тут будешь свободно расхаживать. Майрон не понимал, как нолдо может злиться на него, а, судя по выражению лица, он злился и считал майа лжецом. Артано пытается спасти эльфа от гнева своего Владыки и помочь ориентироваться в новом месте, а он, такой неблагодарный, ещё и возмущается. – А нельзя сделать карту? – отчаянно проговорил Маэдрос. Майрон отрицательно покачал головой и залпом допил вино из кубка. – Маэдрос, я не договорил. Останься на своём месте, – неожиданно сказал Майрон, - у меня есть ещё вопросы. Нолдо неуверенно скрестил руки на груди, угрюмо глядя на слугу Моргота. – Зачем всё это было? Я хочу услышать историю от твоего лица. Сын Феанора понял о чем идёт речь, поэтому нервно поежился на месте. Ему было неприятно вспоминать все те события. – Это ведь всё из-за Моргота, – сказал он дрожащим от ненависти к мятежному вала голосом, – все беды из-за него. И резня тоже. Майрон усмехнулся. – Моргот лично заставил Феанора вырезать телери? – У отца не было выбора! – нолдо стукнул кулаком по столу и гневно взглянул на майа. Майрон закинул ногу на ногу и устало потёр переносицу. Он часто слышал от пленных о том, какой злой и ужасный Моргот, какая он тварь и лучше бы Эру не создавал его. Такие речи ему надоели, поэтому майа решил уничтожить эту святую уверенность в том, что во всех возможных бедах виновен лишь Мелькор. – Маэдрос, ты считаешь, что твой отец - умный нолдо? – Естественно, тварь Моргота. – Тогда он мог бы придумать другой способ получить корабли, раз такой умный. Он мог бы словами убедить Манвэ, хотя тот туп как пробка, мог бы убедить телери, но он по-умному решил пролить кровь своими руками, – вкрадчиво рассуждал Майрон, – не находишь противоречий? Маэдрос не хотел вспоминать резню, не хотел опять оказываться там. Но в своих воспоминаниях он снова и снова убивал своих сородичей, и нолдо казалось, что он убивал себя. Феаноринг навсегда запомнил, как вонзил меч в молодого телери, немного младше кузена Финрода, такого же златовласого юношу, как легко острый меч прорезал мягкую плоть, из которой текла тёмно-красная кровь. Как напоследок бросил он свой непонимающий и полный боли взгляд прямо на Маэдроса. Лишь немой вопрос – «за что?». Нолдо и сам не знал. Точнее, он был уверен, что телери лишь мерзкие трусы, повинующиеся мягкотелому и нерешительному Сулимо. Враги. Но они совершенно не похожи на Моргота. Так почему же - враги ? Но нет, они встали на пути у Феанора. Маэдрос прекрасно осознавал, что такое клятва, у них просто не было выбора, либо нолдор, либо телери. Внезапно, будто выбравшись из болота размышлений, Майтимо вздрогнул и поднял взгляд на Майрона. – За отца. – Что, прости? – Майрон непонимающе прищурился. – Я шёл ради отца. Майрон прикрыл лицо ладонью. – Ты искал одобрения отца? Маэдрос задумался. Он старался не пересекаться взглядом с майа. – Нет. Он долго пытался связать слова и составить их в целостное предложение. Маэдрос теперь уже не знал, зачем он дал клятву и пошёл в этот поход. Майа заставил его рефлексировать над произошедшем и своими чувствами, но нолдо упорно не хотел этого делать, его разум сопротивлялся анализу ситуации. Маэдрос шёл ради отца, ради дома, ради мести. По крайней мере, он так считал. – Но, знаешь, кажется, нет. Просто Моргот украл сильмариллы и мы должны их вернуть, нас связывает клятва, пойми… – А кто меня поймёт? – тихо проговорил майа и, снова налив в кубок вина , предложил его Маэдросу. – Клятва связывает, удушая и подавляя рассудок? А разве клятва – не удобное оправдание? Нолдо вдохнул аромат напитка, удостоверившись, что это и правда вино. Он не почувствовал странного запаха, поэтому сделал глоток. Горло обожгло пряными специями. – Корица? Кто добавляет в вино корицу? – А почему бы и нет? – флегматично пожал плечами Майрон. – Логично. – Так, может начнём издалека? Может, ты просто хотел отцовского одобрения? Маэдроса начал раздражать этот разговор, он не был намерен разговаривать о личном с врагом. Семья Феанора была идеальной, примером для многих эльфов. Отец, всегда занятый делом, который пусть и был весьма холоден, но все были уверены, что наедине с семьёй он хороший и любящий отец. Мать, присматривающая за детьми. Иногда казалось, что Феанор больше был заинтересован в знаниях о кузнечном ремесле её отца, но все полагали, что это не так. И братья, соревнующиеся за любовь отца, за признание. Но врагу об этом знать не надо. Ему явно нужны эти сведения, чтобы потом манипулировать нолдо или оклеветать Первый Дом. – Нет, отец любил нас всех, я пошёл за ним, потому что так нужно. – А кому нужно-то? – спросил майа, устало потерев переносицу. Майрону наскучила упрямство нолдо, который так отчаянно не хочет включить голову и подумать. Хотелось дать феанорингу пощёчину, чтобы он перестал выдавать клишированные фразы. По нему видно, что это не его слова. Кто-то вложил в его голову это мнение, Маэдрос не думал над этим или думал, но ничтожно мало. Он то и дело дергался, явно возмущаясь тому, как майа смеет ставить под сомнение его идеалы, от него веяло агрессией, будто сейчас он накинется на майа с кулаками. Пока феаноринг не сказал ничего нелепого, Майрон продолжил: – Я понимаю, что ты не безвольная овечка, которую можно увести в поход, но у тебя ведь были свои мотивы? – Это больше походит на допрос. Маэдрос решил, что будет отвечать не так развёрнуто и спровоцирует майа на агрессию, чтобы он наконец показал свой истинный облик слуги Моргота. – Это и есть допрос. Маэдрос удивлённо посмотрел на майа. – Да, мне интересно, зачем Феанор устроил резню и затеял поход, в котором вырезал неугодных. Видишь ли, Мелькор – владыка Арды, он правит не только Ангбандом, но и Белериандом. Он сам разработал законы, которые, стоит сказать, весьма справедливы. Поэтому он сначала хотел судить тебя, чтобы наказать за этот нелепый мятеж, но я убедил его в том, что ты лишь жертва обстоятельств и детей за преступления родителей судить не стоит. – Ну так и спрашивай у Феанора. – Его здесь нет, вот я и хочу узнать причину у тебя. Хотя, возможно, я тороплю события. Но у меня есть некоторые догадки. – Да о чем ты можешь догадываться?! – возмущённо повысил голос Маэдрос, у которого уже кончилось терпение. – Ты лишь Морготова подстилка, которая только и делает, что ублажает его, откуда тебе знать, что я чувствую? Майрон ударил нолдо по щеке. Его слова задели майа, но он старался держать себя в руках и не показывать больше злости. – Да, я стал разочарованием отца. А ты всего мира, Саурон. – Пожалуй, ты прав. Майрон подошёл к нолдо и дотронулся до его руки. Маэдрос увидел вспышку света после которой начал постепенно слепнуть. Далее он начал различать образы, которые становились всё чётче. Юный и прекрасный эльда, стоящий перед рыжеволосым мужчиной, что-то рассказывает ему, активно жестикулируя. Маэдросу кажется, что эти двое ему смутно знакомы. Мужчину он уже видел раньше – это вала Аулэ. Он скрестил руки на груди и внимательно слушал эльда. Нет, не эльда, это один из его учеников, по крайней мере, похож на одного из них. Майа что-то доказывает мастеру. По сравнению с Сауроном он кажется таким живым, со здоровым цветом кожи и румянцем. Его длинные рыжие волосы, заплетенные в косу, лежат на плече, а глаза янтарного цвета устремлены вперёд. Эти моменты отпечатываются в голове Маэдроса как воспоминания, будто он сам находится в этот момент рядом и запоминает каждое слово. Следующее яркое воспоминание – в тенистом лесу. Этот же майа прогуливается вместе с высоким темноволосым мужчиной. Майа улыбается ему, часто что-то спрашивает, а мужчина говорит о себе… нолдо осознал, что этот мужчина – Моргот. Но почему майа с ним любезничает? Вместе они беседуют о каких-то тонкостях кузнечного ремесла и применении чародейства, но Маэдрос многое не понимает, просто потому что не разбирается в этих делах. Эти воспоминания окрашены в тёплые тона , будто освещённые лучами солнца, зато следующие оказались довольно мрачными, будто тучами заволокло некогда ясное небо. Майа ловит на себе косые взгляды, его начали недооценивать валар, принижать его. Или они всегда это делали, но майа не замечал? Он узнает о сплетнях и слухах. А далее – майа обнимает Моргота, а тот стирает слезы с его щёк. – Ты слышал, как они меня называли? Если бы слышал, то не защищал бы их! – майа обиженно шмыгнул носом. Моргот погладил его по голове и, видимо, не знал, как поддержать майа, но явно хотел, чтобы ему стало легче. – Послушай, я их не защищаю, а объясняю, почему они тебя возненавидели. Просто, как оказалось, айнур не жалуют тех, кого не понимают, даже слушать не хотят. – Они все просто идиоты, – дрожащим голосом ответил майа. – Да, Майрон, ты прав, – усмехнулся вала. Майрон?! Этот милый юноша – Саурон? И пустота. Маэдрос оказался в реальности. Путешествие в воспоминания Саурона вызвали у него головокружение, поэтому нолдо пытался нащупать что-то, обо что можно было схватиться, чтобы не упасть. В нужный момент Майрон подхватил феаноринга. На этот раз он не стал отталкивать от себя майа. – Я не смог показать тебе всё, что происходило, но… Не успел Майрон договорить, как Маэдрос его перебил: – Ты правда был добрым? – Что, прости? – Ты ведь был таким милым майа, восхитительным, а сейчас подчиняешься Морготу. Это просто невозможно! В голове Маэдроса снова возник диссонанс. Всё, что ему говорили о Сауроне – ложь? Нет, он же был добрым. Значит, всё так? Снова нет. Моргот обманул его? Майрон невинная жертва? Отнюдь. Из воспоминаний майа ясно, что такое решение было взвешенным и осознанным, Саурон знал, на что шёл. Он взрослый и ответственный майа, сам принял сторону Моргота. Но то, что было показано, касаемо Моргота… Маэдрос не верил своим глазам, ведь тёмный вала, получается, близкий друг Саурона. И их дружба не была какой-то ужасной, майа не был жертвой, ему не нравилось подчинение или унижения, потому что этого попросту не было. Это невозможно. По крайней мере, феанорингу так казалось. Увиденное не укладывалось у него в голове. – Сейчас я являюсь лейтенантом Ангбанда и не жалуюсь, – пожал плечами майа. Майтимо задумался. В это время Майрон усадил его на стул и встал напротив, ожидая какой-то реакции от него. Нолдо что-то тщательно обдумывал довольно долго, и когда Майрон уже захотел уйти, так как у него было много своих дел, Маэдрос наконец произнёс: – Но как такое вообще возможно? Я не понимаю. Майа обернулся. Он понял, что ему удалось заинтересовать нолдо, просто резко показав ему свои воспоминания. Феаноринг будет проходить через все стадии отрицания, возможно, ему понадобится на это некоторое время, в этом случае майа может немного подождать. Скорее всего, Маэдрос застрянет в фазе отрицания, и тогда Майрон покажет ему другую сторону «тварей Моргота», не ту, о которой говорится в красивых песнях, превозносящих мудрость Манвэ и силу Тулкаса, в то же время осуждающих злобность Моргота и подлость и коварство Саурона. Майрон покажет ему не вечно злых и тупых орков, а созданий, способных на абстрактное мышление, не отвратительных ящериц Моргота, а красивых и величественных драконов. И не мудрого Манвэ, а вала, который тоже одержим вниманием отца, который жаждет его одобрения, и посему фанатично повторяет за ним каждое слово, опасаясь судьбы брата. Не сильного и вечно счастливого Тулкаса, не добро с кулаками, а вала, одержимого ненавистью, того, кто был создан как охотничья псина, загоняющая жертву. Не справедливых и правых во всем валар, а тех, кто не умеет слушать. Не Эру, который всё знает, и раз он сказал что-то, значит, это правда, а отца, завистливого, озлобленного на собственного сына, который сам создал чудовище. И не чудовище, а Мелькора, вала, который хотел творить, который сражается за своё право, и которого даже не попытались понять и выслушать. А пока Майрон мог только многозначительно улыбнуться Маэдросу. – Подумай.