Videbamus Occasum

      Жёлтая роза в стакане на подоконнике. Подобные стаканы обычно используют смертные для того, чтобы пить из них воду. Чей была та жёлтая роза? Почему она стояла в стакане? И что она делала на подоконнике в огромном помещении для временного хранения багажа аэропорта Хитроу?       Лепестки её уже полностью раскрылись. Некоторые из них даже свисали, увядая. Роза появилась там пару дней назад. Появилась из ниоткуда и никуда не исчезала. Никто за ней не приходил. Никто её не забирал. Никто не наслаждался её ароматом. Все её избегали. Жёлтая роза. Символ разлуки. Джеффри хорошо это знал.       Он также хорошо знал, что убило Стражей в Южной Каролине. Он напал на след. И сразу же потерял его. Потому что существо спряталось, затаилось. Джеффри себя выдал и проклинал за это свою поспешность. Зачем он полез в бойню сразу же, как только услышал новости из Южной Каролины? Столетия было мало – они не успели потерять бдительность. Но Джеффри почему-то не терпелось. Что-то будто ужалило его в тот самый миг, когда пришли вести из-за океана.       Значит, солнечная Южная Каролина? Кто бы мог подумать?       «Кто бы мог подумать, что я найду тебя там? Значит, проклятье было каким-то образом преодолено».       Джеффри МакКаллум никогда не поддерживал связи ни с ними, ни с теми, кто им помогал. Он проживал свою жизнь. И эта жизнь была для него мучительна. Она была не просто томлением по дневному свету, по солнцу, по теплу, по человеческой еде, по возможности спокойно спать в своей кровати, не дожидаясь пробуждения и нового заката. Его жизнь была борьбой: с жаждой, с вечностью, с самим собой.       На табло появился очередной рейс. Диспетчер объявил о посадке, сигнал передался через небольшую рацию, прикреплённую к внешней стороне его флуоресцентного жилета. Ночью в Хитроу самолётов садилось не меньше, чем днём, поэтому работы было много. Джеффри менял сферу деятельности каждые пятнадцать лет. Этого было достаточно, прежде чем работодатель начинал задаваться вопросом, почему он не стареет.       «Однажды один упырь схватил меня за шею, разжал мои челюсти и влил ртом свою кровь прямо мне в глотку, сэр. С тех пор я не старею, сэр», — так бы он сказал своему шефу. И раньше это бы сработало. Раньше ему бы поверили, и у людей оставался бы повод терпеть Стражей Привена на улицах Лондона немного дольше обычного. В две тысячи первом году его бы посчитали сумасшедшим, скажи он такое. Англия забыла про охраняющих её Стражей, перестала в них нуждаться, она забыла про мор, про несущих угрозу кровожадных тварей, про убийства и войну. В две тысячи первом году никто ему не верил. Он и сам себе не верил, говоря, что когда-нибудь уничтожит последнего вампира в Англии. Это было ложью. Он не мог уничтожить самого себя. Парадоксально: он ненавидел свою жизнь, но его пугала мысль о собственной смерти. И он не был благодарен за то, что его таким сделали.       «У меня ведь целая вечность теперь впереди», — именно так он думал, когда угасла эпидемия испанского гриппа. И что он успел сделать за восемьдесят лет? Выследить и убить сотни скалей, несколько десятков эконов и вулкодов, завербовать на службу верных последователей, но при этом остаться с разбитыми надеждами, бессмысленно влача своё жалкое существование, меняя работу за работой, дабы не вызывать подозрений, пытаясь подстроиться под ритм жизни смертных.       Джеффри нравилось работать в аэропорту, рядом с самолётами. Там он чувствовал движение, содрогание земли. Он чувствовал, как движется жизнь. Он ни разу не был внутри самолёта, как пассажир, но рядом ему приходилось находиться часто. Ему нравилось смотреть на летящие и приземляющиеся самолёты, он целое столетие следил за тем, как они эволюционируют, однако, дальше Соединённого Королевства он нигде не бывал, поэтому никогда не летал. Ему странно и страшно было представить, каково это: лететь куда-то далеко, в воздухе. Он не раз пролетал туманом от одной ночной улицы Лондона к другой, но это было совсем другим: чем-то быстрым, невесомым, клубящимся, бесцветным – тёмным. Люди, с которыми он общался, говорили, что летать на самолёте – это будто отрываться ногами от земли и оттуда смотреть вниз, на облака. Эти люди объясняли, что от ощущения полёта испытывали мурашки. Вампиры так летать не могли. И испытывать мурашки – тоже.       Диспетчер снова объявила о посадке в рацию. Джеффри и несколько других его напарников отправились через открытые ворота на разгрузку багажного отсека самолёта, прилетевшего из Штатов.       Турбины самолёта громко гудели, остывая; огромная машина затихала очень медленно, постепенно останавливая работу. Приступая к разгрузке, Джеффри в очередной раз восхитился инженерной работой и прогрессом, которого достигла цивилизация. Трапы стояли у передней и задней части огромного самолёта, позволяя пассажирам безопасно сходить с борта. Пассажиры эти казались крохотными на фоне гигантской машины. Джеффри не различал их лиц, все они были одинаковыми для него: букашками, спешащими куда-то по своим делам. Когда прилетевшие сошли с борта, пересели в автобус и уехали к терминалам, работа пошла быстрее. Задний трап был убран, остался только передний – для экипажа. Первая половина багажа уже готовилась к отгрузке на ленту. Джеффри поднимал и складывал один за другим чемоданы, когда начал замечать странные вещи. Вместо того, чтобы складывать весь груз в один отсек, его напарник Оливер осторожно отодвинул единственный чемодан в сторону, опасливо рассматривая его со всех сторон.       — Что там, Оливер? — спросил Чарли, другой напарник.       — Без понятия. Урсула сказала, что это очень важно и строго секретно. Этот чемодан запретили класть на одну ленту с остальными. Меня попросили передать его охране на выходе из аэропорта.       — Может, это какая-то знаменитость?       — Ну и зачем знаменитости лететь на одном самолёте с остальными?       — И правда…       Пока Джеффри слушал диалог напарников, он неосознанно стал посматривать на трап. Никто очень долго по нему не спускался. Джеффри уже хотел вернуться к привычному темпу работы и забыть про загадочный чемодан, как неожиданно к самолёту подъехала машина. Это был большой чёрный Кадиллак с тонированными стёклами. Когда он остановился, на выходе с борта самолёта показались две фигуры в плащах. Одну из них Джеффри узнал бы из миллиарда. Он узнал бы её в кромешной тьме, под сотней плащей. Он узнал бы её даже будучи слепым. Вовсе не потому, что он хорошо знал эту фигуру.       Он чувствовал.       Его присутствие.       Присутствие своего создателя.       Он не мог объяснить, что с ним творилось в тот момент. Часть его готова была разорваться от облегчения и устремиться прямиком к трапу, чтобы воссоединиться там с тем, кто его сотворил. Другая часть готова была на месте разорвать кровожадного монстра, облачённого в длинный чёрный плащ. Он также не мог объяснить свои дальнейшие действия, но он определённо знал: ему необходимо было так сделать, чтобы хоть немного его задержать.       Джеффри воспользовался секундным замешательством напарников, метнулся, обратясь туманом, выпустил когти и полоснул ими глубоко, вдоль чемодана. В следующую секунду он скрылся за крылом самолёта. Заметил ли что-то необычное тот, за кем Джеффри МакКаллум охотился почти век? Скорее всего. Ему хотелось верить, что для своего врага он остался таким же незамеченным, как для своих недалёких коллег. Однако, дураком этот враг не был, и Джеффри привык оценивать его навыки по достоинству.       Он чувствовал, как что-то неведомое пробуждалось в нём снова. Усмирённая жажда? Безудержное желание вонзить когти в бледную плоть? Потребность увидеть боль в налитых кровью глазах? Желание насладиться тем, как греховная бессмертная жизнь гаснет? Или всё вместе? Это было настоящей зависимостью. Эта фанатичная охота за врачом-вампиром. Нет, не за врачом – за убийцей в белом халате, унёсшим тысячи жизней, создавшим эпидемию, задумавшим создать стену, чтобы оградить свой драгоценный благополучный район, а теперь продолжающим творить хаос после нескольких десятков лет затишья. Что там за фигура рядом с ним? Такой же кровосос. Почему упырей встречают так, будто они – члены королевской семьи?       — Оливер, твой ценный чемодан разошёлся по швам. И это не метафора, — очнулся, наконец, третий напарник, которого звали Джим.       — Чёрт возьми! И что мне теперь делать? Урсула меня убьёт. И те два типа в плащах тоже.       — Кстати, а где Джефф? — поинтересовался Чарли.       Джеффри их уже не слышал. Он нёсся туманом прочь, обратно к терминалу, чтобы Джонатан не успел его почувствовать. В складском помещении Джеффри отключил рацию и достал из заднего кармана джинсов мобильный телефон. Набрав привычный номер, он сказал в трубку:       — Доктор Рид вернулся в Англию. Ближайшей к аэропорту оперативной группе срочно выдвинуться ему навстречу.       Отдав распоряжение своим людям, он быстрым шагом направился от помещений для хранения багажа в отдел таможенного досмотра, куда всех пассажиров обычно доставляли автобусы. По приезде они часто толпились там, у стоек паспортного контроля, чтобы пройти дальше, к ленте, но в тот момент возле стоек никого не оказалось. Спрятавшись за колоннами, Джеффри стал наблюдать. Через какое-то время он заметил толпу. Смертные стояли за стеклом в другом помещении на втором этаже. Их паспорта досматривали. Джеффри выругался и уже было понёсся к лестничной клетке, как вдруг снова увидел Кадиллак. Он подъехал прямо к двери зала со стойками, из него вышел Джонатан и другой вампир в плаще. Они шли на досмотр, о чём-то гневно перешёптываясь с пилотом и другим, присоединившимся к ним у входа, мужчиной. Мужчина этот был членом совета директоров аэропорта Хитроу. И перешёптывались они скорее всего об испорченном чемодане. Позже Оливера точно уволят, вот только Джеффри это ничуть не волновало. Важнее всего в тот момент ему было узнать, что же происходило.       «Я знаю, что это ты испортил чемодан», — прозвучал суровый голос в голове у Джеффри. МакКаллум постарался сразу же отогнать назойливого собеседника, пробравшегося в его мысли, но было слишком поздно. Отголосок рыскал, шарил в его мыслях, хозяйничая там, путая, сбивая с толку и вызывая дрожь. Джеффри прислонился спиной к каменной колонне и попытался успокоить тяжёлое дыхание. Создатель пытался повлиять на него, ему необходимо было прервать внезапно возникшую связь как можно скорее. Руки его мелко дрожали, сжавшись в кулаки, а ноги предательски отнимались в попытках сопротивления инородному воздействию.       «Я знаю, что ты здесь».       Руки сжались сильнее.       «Прочь. Вон из моих мыслей, ублюдок».       «Я знаю, зачем ты здесь. Ты всё это время искал меня».       «О да, искал, чтобы убить тебя, тварь».       «Ты всё ещё охотишься. Не надоело? Ты же видишь, что бессилен. Ты слаб, потому что не питаешься».       «Я не убиваю людей. Прочь!».       «Я знаю, чего ты хочешь».       Неожиданно, уши заложило, а в глазах запекло. Мир будто залило кармином. Нос судорожно стал вздыхать, а руки задрожали теперь в ошеломлении, от настигнувшего их бессилия. В безумной слабости обратив взор за колонну, Джеффри заметил тонкую алую струю, сочившуюся из-под рукава плаща Джонатана. Прибывших ждала таможенная охрана на пункте досмотра. Они внимательно рассматривали неизвестного мужчину и что-то сверяли со своими компьютерами.       Разум Джеффри затуманился. Тело его обмякло, словно пластилин, и всем нутром он стал тянуться, чтобы прильнуть к запястью врага. Вековая жажда пробудилась. Все эти десятилетия Джеффри избегал людской крови. А тем более – крови своего создателя. Теперь же она струилась по кисти прямо перед ним, стоило только протянуть руку: трепещущая, тёплая, живая кровь мертвеца.       «Помоги нам пройти мимо охраны, и я дам тебе напиться».       Джеффри изо всех сил заставил себя оторвать взгляд от кровоточащего укуса и выплюнуть в пустоту:       «Ничего ты от меня не получишь, мерзкий выродок! Не жди от меня никакой помощи. Как и того, что я склонюсь перед тобой».       Джеффри зарычал, с силой оторвался от стены и помчался прочь.       «Глупец», — послышался хриплый отголосок.       «Если тебя не пускают сюда, значит закон против тебя. Значит, тебе здесь не место, и скоро тебя поймают. А потом и мы доберёмся до тебя. Запомни, мы враги, и так будет всегда. Я не иду на уступки, и своей осквернённой кровью ты меня не купишь».       Выбежав наружу, Джеффри смог, наконец, унять нахлынувшее кровавое безумие. Он мгновенно стал оглядываться затравленным взглядом в поисках короткого пути к выходу из аэропорта, но со стороны взлётных полос все ворота были перекрыты. Не найдя способа лучше, чтобы обогнать Рида, МакКаллум взлетел на крышу и понёсся прямо по стеклянным настилам. Спикировав на участок дороги между терминалом и выходом, Джеффри пошёл на запах. Вампирское чутьё позволило ему догнать эконов. Те преодолели таможню, загипнотизировав служащих. Джеффри чувствовал это. Силы Рида слабели, ему необходима была кровь, чтобы поддерживать гипноз. Значительно опередив своих врагов, МакКаллум поджидал их у выхода. Он готов был напасть в любой момент, но что-то его остановило, когда из-за угла показался Джонатан. Лицо его было бледно-серым, а вид ужасающим. Зрачки стали красными, точь-в-точь в цвет крови, по-прежнему мелко капающей с его запястья. Веки осунулись, плечи сгорбились. Джеффри впервые за восемьдесят лет увидел своего создателя так близко. Настолько близко, что он мог бы в один миг выпустить когти и вспороть ему глотку. Но в самый последний момент МакКаллум скрылся в тени стен. Джонатан и незнакомый экон прошли мимо, не заметив охотника.       Как заколдованный, он пошёл за ними по пятам, но не приближался. Несколько раз он выпускал когти, чтобы напасть на Рида со спины и разорвать его сгорбленную тяжёлую спину, выпустить кишки, вспороть хребет. Но он не делал этого. Продолжая прятаться в тени, он дошёл с ними до выхода из аэропорта. Снаружи показались Стражи Привена, которых не пускали внутрь. Они выглядели как сумасшедшие фанатики, сорвавшиеся с цепи по приказу их предводителя — такого же фанатика. Рид не вышел через те двери. Директор, крепко слаженный деловитый смертный, вывел доктора и его товарища через служебный выход.       Рид избежал чёртовых фанатиков. Снова. Так просто.       По какой-то странной причине Джеффри погнался за ними через дверь. На полпути его окликнул один из начальников отдела по приёму и разгрузке багажей:       — МакКаллум, вы разве не должны сейчас отгружать багаж? Пассажиры вас заждались! МакКаллум!       Джеффри слышал его, но не хотел слушать. Сгорбленная спина в чёрном плаще маячила впереди, перед его глазами. Он снова вытянул когти – на этот раз он был готов.       Секунда. Две.       «Наконец-то ты мой».       «Ты уверен, что хочешь этого?»       Три.       «Нападай».       Четыре.       «Чего ты медлишь?»       Пять. Охотник встал у служебного входа, провожая мрачным взглядом чёрный Кадиллак, в котором в неизвестном направлении укатил его заклятый враг.

***

      — Как вы объясните своё поведение, МакКаллум?       — Никак, сэр.       — Вы понимаете, что собирались покинуть рабочее место во время смены?       — Да, сэр.       — Чем вы это оправдываете?       — Ничем, сэр.       — Правила придуманы не просто так, МакКаллум. Если мы все будем работать не по правилам и покидать наши рабочие места, аэропорт перестанет функционировать. Мы все – звенья цепи. Вы это понимаете?       — Да, сэр.       — И что же вы мне на это ответите?       — Ничего, сэр.       Мистер Кларксон, очередной начальник, замолчал и хмуро посмотрел на мистера Сарджента, который привёл Джеффри обратно в главный офис. Сарджент покачал головой и опустил взгляд.       — Как жаль, что сегодня мы лишились двух сотрудников из-за каких-то глупых случайностей. А вам жаль, МакКаллум?       Джеффри промолчал.       — Вы понимаете, что уволены, МакКаллум?       — Да, сэр.       Из личных вещей у Джеффри было не так уж много. Когда он зашёл в помещение для хранения багажа и подошёл к шкафчикам сотрудников, выяснилось, что Оливер уже собрал все свои вещи и ушёл – его шкафчик пустовал. Охотнику было на это плевать. Гораздо важнее было то, что Джонатан вернулся в Англию.       Джеффри сел на хлипкий для его телосложения стул и обхватил голову руками, уставившись в пол. Когда он снова поднял взгляд, то обнаружил, что жёлтой розы на подоконнике уже нет. Кто-то забрал её. Один лишь стакан стоял там же, напоминая о том, что совсем недавно в нём медленно увядала жизнь.