***
Лаура Лукина — закрытая девушка, практически не имеющая друзей, полная противоположность общительной Маши. Родители Лауры вечно пропадают на работе, заботясь о финансовом благополучии дочери. Лукина практически не видит их, лишь изредка получается позавтракать с вечно спешащими взрослыми. Другими словами, девочка постоянно одинока. Лаура постоянно носит с собой чёрные беспроводные наушники, подаренные заботливым папочкой на пятнадцатилетие дочери. Бессменно в них звучат композиции Алёны Швец, одной из немногих исполнителей, не стремящихся за хайпом и славой, а просто излагающей свою душу в песнях, делясь проблемами и переживаниями. Розововолосой певице быстро удалось найти отклик в сердце закрытой девушки, нуждающейся в любви и внимании, хотя бы со стороны родителей. Лукина посмотрела в зеркало: перед ней стоит привлекательная шатенка в чёрной водолазке, облегающих брюках цвета воронова крыла и привычные кеды, тёмные, как сама ночь. Макияж дополнял и без того мрачный образ. «Можно идти». Девушка уже было хотела крикнуть: «Я пошла», но вспомнила, что кричать-то некому. Никто не услышит и не пожелает успехов в школе. Никто не скажет: «До встречи, доченька». Лаура задержала ладонь на дверной ручке, потупив взгляд в пол. «Сама себя ножом, по свежей ране… Хотя, плевать. Научилась же ничего не чувствовать, теперь будем вспоминать». Дверь захлопнулась, оставляя в квартире все ненужные эмоции. Наверное, правильнее даже сказать, все эмоции, порождающие человеческие слабости, которые так стремится запрятать глубоко внутрь юная девушка. Чтобы никто не нашёл, иначе воспользуются этим в своих корыстных целях. Все люди одинаковые. Всем только и нужны, что власть и деньги. А что ты там чувствуешь — это уже только твоё дело. Справляйся сам со всем. Ты ведь можешь. А что может шестнадцатилетняя особа, оставшаяся без любви и заботы, без внимания и родительских объятий? Никто ей не объяснял, как правильно жить. Просто кинули младенца в воду, мол, захочет жить — научится плавать. А если не научится?***
Маша несмело постучала в дверь кабинета директора, пытаясь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь в коленках. Вроде девятый класс, а дрожит, как осиновый лист на ветру. —Войдите! — послышался властный женский голос за дверью. «Так, спокойно! Всё будет хорошо! В конце концов, не укусит же она тебя, Третьякова!» Видимо, девушка совсем впала в транс, потому что директору пришлось повторить фразу более настойчиво. Блондинка всё-таки собралась с мыслями, положив ладонь на деревянную ручку. Щелчок. Маша оказалась в просторном помещении с большими окнами. Девушка немного отвлеклась, засмотревшись на обстановку кабинета, поэтому женщине пришлось привлечь внимание. —Вы что-то хотели? — она сняла очки, жестом указав на свободный стул рядом со своим столом. —А… Да, извините… Я немного отвлеклась… У Вас красивый кабинет… — мурашки прошлись по коже, когда Маша поняла, что забыла посмотреть имя директора на табличке. —Александра Вячеславовна Романова, — продолжила женщина, заметив смущение ученицы. —Ах, да… Извините… Я новенькая, Маша Третьякова. Мне сказали, что у Вас можно узнать расписание занятий, — девушка смотрела в пол, боясь сурового взгляда преподавателя. —Ну что ж, Маша Третьякова, пойдём, провожу тебя в твой новый класс, — с лёгкой усмешкой произнесла Романова, вставая из-за стола. Женщина открыла дверь и пропустила ученицу вперёд. Раздался звонок. Директор вышла вперёд, показывая путь до кабинета. Дверь в класс оказалась открыта. Маша увидела приятную женщину, сидящую за учительским столом. —Здравствуйте, Елена Константиновна, — Романова поприветствовала преподавателя русского языка и литературы. —Доброе утро, Александра Вячеславовна, дети, поздоровайтесь, — класс поднялся. Третьякова сразу заприметила мальчишку, который встал с таким надменным выражением лица, что стало тошно. Маша тут же отвела взгляд. Внимание девушки привлекла одноклассница на последней парте, которая с нескрываемым любопытством рассматривала блондинку. Стало неловко. —Садитесь. Я привела к вам новенькую. Маша Третьякова, прошу любить и жаловать, не обижать. Я к тебе обращаюсь, Фролов, — Александра Вячеславовна обратилась к тому самому юноше, на которого Маша с самого начала обратила внимание, — Прощаюсь с вами, дети. Продуктивного дня. Класс снова встал, прощаясь с женщиной в ответ. —Ну что ж, Маша, проходи, не стесняйся, — женщина лет сорока была одной из тех, кто сразу вызывал доверие детей. —К…Куда я могу сесть?.. — немного заикаясь от волнения, пролепетала девушка. —Да хоть ко мне садись, Машка Третьякова, — ухмыльнулся Фролов, — Не бойся, не обижу, — спародировал директрису мальчишка. Быстро осмотрев свободные места, девочка сглотнула: придётся садиться к нему… Пара мест на задних партах пустуют, но зрение, увы, не позволяло так шиковать. «Ну вот… День уже не задался…» Блондинка села за первую парту. —Вот и славно. Фролов, смотри мне, — учительница бросила подозрительный взгляд на юношу и начала отмечать отсутствующих. —Фролов, — шепнул мальчик, протянув руку девушке. —Спасибо, я поняла, — Маша проигнорировала этот жест. —Гордая, значит, — оскалился юноша, — ну ничего, пройдёт, — он убрал руку. «Чувствую, непростой будет год…» На классном часу преподавательница поднимала такие темы, как школьная форма, расписание уроков, успеваемость… В принципе, ничем не отличающийся от тех, что проводились в старой школе. —Вроде, всё сказала… — за несколько минут до звонка сказала Елена Константиновна, — Так! Чуть не забыла! 9Б, помните, что завтра вы мне рассказываете стихотворения классиков на свободную тему, которые выбрали летом. Маша, ты можешь не учить, — по классу раздались недовольные стоны. —А чего это Вы ей поблажки делаете? Пусть как все мучается! — от несправедливости у Фролова, казалось, летел пар из ушей. Маша усмехнулась. Для неё учить стихотворения было что-то наподобие хобби, поэтому запомнить ещё одно не составит труда. —Фролов, раз ты так бурно борешься за справедливость, к завтрашнему дню выучишь два, — улыбнулась учительница. Александр бросил гневный взгляд на Третьякову, будто во всех его несчастьях была виновата она, закинул учебники в портфель и вылетел из кабинета. Блондинка прыснула. —До свидания, Елена Константиновна! — Маша попрощалась с преподавателем и спокойно вышла из помещения.***
Как только она вошла в класс, я поняла: она не похожа на остальных. Такая смущённая, напуганная, моя новая одноклассница беспокойно теребила ткань брюк. Я поймала её взгляд на пару секунд, стараясь увидеть, искренно ли она боится, искренно ли беспокоится… Увидела. Её болотные глаза навсегда врезались в мою память, и уже ничто не сможет выбить их оттуда. Они будут мне сниться теперь каждую ночь… А ведь она даже не говорила со мной. Как мне за неё боязно… Взять хотя бы Фролова, с которым её угораздило сесть. Хотя, она уже сама поняла масштаб этого бедствия. Боюсь больше, чем за себя… Боюсь того, с чем ей придётся столкнуться… Почему боюсь — не знаю… Не могу понять свои чувства. Он же не оставит бедную девочку просто так… Но как мне этого не допустить?.. Лаура захлопнула личный дневник, собираясь лечь спать. Тревожные мысли долго удерживали девушку от погружения в мир грёз. Но когда всё-таки ей удалось окунуться в этот бескрайний океан, как и предполагала Лукина, её преследовали эти испуганные чайные глаза. В это время, в своей квартире, под одеялом с фонариком лежала Третьякова, перечитывавшая свой любимый роман в сотый раз. То и дело в памяти всплывали небесные очи, но Маша никак не могла вспомнить, кто их обладатель. Взгляд приковывал к себе внимание, не давая возможности сосредоточиться на книге. Третьякова задумалась и не заметила, как дверь в комнату скрипнула, и к её маленькой баррикаде подобралась мама. Женщина осторожно откинула одеяло и с улыбкой посмотрела на задумчивую дочь. —Маш, ты чего? Поздно уже, а завтра рано вставать… — Татьяна заправила выбившиеся пряди за ушко, — Ты чего такая загадочная сегодня? — заглянула в глаза Маши мама. —Загадочная? Да это из-за книги… — слукавила дочь, — Я сейчас, дочитаю главу и пойду спать, хорошо? —Хорошо, спокойной ночи, солнышко… — Татьяна поцеловала девочку в лоб, бережно укрыла одеялом и вышла из комнаты. Третьякова сразу закрыла книгу, потому что синее море не даст нормально дочитать главу. Маша ещё раз повторила про себя выученное стихотворение и заснула. Маше являлись волшебные сны, и в каждом из них присутствовали глаза цвета океанской волны, но всё так же, без их обладателя…***
В то время, как Лукина вошла в класс, в кабинете уже находились учитель, одноклассник и Маша. —Привет, — обычно неразговорчивая Лаура поздоровалась со всеми, кто находился в помещении. —Здравствуй, — её встретила тёплая улыбка блондинки, повторявшей материал, — Как у тебя дела? — Третьякова попыталась разрядить гнетущую обстановку. Шатенка не успела ответить, как в класс влетел Фролов и ещё несколько спортивных парней, очевидно — его компания. «Сила есть, ума не надо…» — проскочило одновременно у двух девушек в голове, обе улыбнулись своим мыслям. —Неплохо, спасибо, — бросила Лаура, поджав губы, не желая больше находиться близ этого сборища, в котором, по несчастливой случайности, оказалась Маша. Третьякова потупила взгляд в пол, а Лаура почувствовала неудобство. Она как-то слишком грубо ответила на дружелюбный вопрос. Девушка закусила губу. Лукина разложила учебники и тетрадки на столе, надела наушники, включив на полную громкость «Портвейн» и прикрыла глаза, напевая знакомый мотив. До звонка осталось не более пяти минут. Третьякова решила подойти к шатенке. —Извини, пожалуйста, что отвлекаю… — Маша легонько потеребила Лауру по плечу. Шатенка сняла наушники, — Можно тебя на секунду в коридор? — было видно, что блондинке очень неловко отвлекать Лукину от дел. —Да, конечно… Пойдём… Когда Третьякова проходила мимо злополучной компании, Фролов грубо одёрнул Машу за руку. —Слышь, Третьякова… — он не успел договорить, как его прервала Лаура. —Во-первых, она не «Третьякова», а Маша, если ты не знал. Во-вторых, Маша сейчас занята, поэтому, не в этот раз, Фролов, — Лаура нежно подхватила блондинку за плечо и вывела в коридор. Первое прикосновение. Третьякова задержала взгляд на глазах шатенки. «Те самые, из снов…» — подумала девушка. —Слушай, я… Извини, если чем-то задела сегодня… Я не хотела, правда… — Маша искренне переживала за то, что могла причинить неудобства однокласснице. —Ты чего? Тебе не за что извиняться! Это ты прости меня! Я не хотела так грубо отвечать, правда. Просто на глаза попалась эта компашка… Из-за них я… Быстро раздражаюсь, — последнюю фразу Лукина произнесла сквозь зубы. —Фух… Я уже начала переживать, что что-то натворила… — Третьякова, испытав облегчение, взяла руки шатенки в свои, но поняв, что сделала, быстро убрала ладошки, — Ой, прости… Я просто… Чрезмерно тактильная… — замялась Маша. —Ничего страшного, правда. И перестань уже перед всеми извиняться! — улыбнулась Лаура, — И я хотела тебе кое-что сказать… — Лукину прервал звонок, — Ладно, неважно. Потом скажу… —Хорошо, пойдём в класс, — теперь уже её улыбка приковала взгляд Лауры. «Что ж ты со мной делаешь?..» —Итак, класс. Начинаем опрос. Первым к доске пойдёт… — Елена Константиновна покрутила колёсико мышки, просматривая электронный журнал, — Саша Фролов! —Что? Но это же не по списку! —Фролов, вперёд! Ты у нас особенный, рассказываешь 2 стихотворения, — учительница подмигнула Маше. Мальчишка демонстративно закатил глаза, выражая своё недовольство. —За что боролись, как говорится… —На то и напоролись, да, да, я уже понял… — выходя к доске, юноша ещё раз просверлил взглядом Третьякову. —Да, Фролов… Ты меня разочаровал… Еле-еле на тройку натянул. Садись, пожалуйста, — недовольным тоном пробубнила женщина. Дальше не происходило ничего особенного: обычный классный опрос стихотворений. И вот, всех присутствующих опросили, осталась только Маша. —Так, Маша… Ты у нас была освобождена, значит, тебя пропускаем… — сказала Елена Константиновна. —Но… Я могу ответить… — Фролов уставился на Третьякову, как будто на ненормальную. —Ну, если ты жаждешь рассказать, то пожалуйста, — со слегка удивлённой интонацией учительница пригласила Машу к доске. —Я бы хотела зачитать стихотворение Игоря Северянина «На пристани»… Сидел на пристани я ветхой, Ловя мечтанье тихих струй, И посылал сухою веткой Тебе, далекой, поцелуй. Сидел я долго-долго-долго От всех вдали и в тишине, Вдруг ты, пластичная как Волга, Прошла по правой стороне. Мы увидались бессловесно, Мы содрогнулись — каждый врозь. Ты улыбалась мне прелестно, Я целовал тебя насквозь. И я смотрел тебе вдогонку, Пока не скрылась ты в лесу, Подобно чистому ребенку, С мечтою: «все перенесу»… День засыпал, поля морозя С чуть зеленеющей травой… Ты вновь прошла, моя Предгрозя, И вновь кивала головой. Девушка воодушевлённо рассказывала, активно жестикулируя. Такого чувственного прочтения стихотворений этот класс не слышал со времён своей постройки. Все ребята с замиранием сердца слушали Машу, которая прониклась смыслом произведения. Девушка перенеслась на ту самую ветхую пристань, делясь своими ощущениями с одноклассниками. Все пристально наблюдали за блондинкой, но одна небесная пара глаз глядела прямо в душу и не могла оторваться. Как только девушка замолкла, послышались одинокие аплодисменты. Это Лаура… И вскоре рукоплесканиями заразились все, кто был в классе, естественно, кроме Фролова. Даже Елена Константиновна чуть не проронила слезу. —Браво, Маша… Ты огромная молодец! Спасибо тебе за такое эмоциональное выступление… Можешь садиться на место, — женщина указала рукой в сторону первой парты. —Тоже мне, талант. Я куда лучше могу… — буркнул Саша. «Так почему сегодня лучше не получилось?» — пронеслось в голове Третьяковой.