Кровавый путь

      Я тонул. Тонул во тьме. Тьма была тяжёлой и вязкой. Казалось, будто меня пожирала тьма в её истинном облике — неизвестной, всеобъемлющей и давящей. А мысли становились всё более и более вязкими, словно я засыпал.       ≪Это конец≫, — подумал я. — ≪ Меня сковало и уносит на дно. Может, это даже к лучшему, ведь, тьма может быть уютной.≫        Эти мысли были прерваны, когда я почувствовал как свет проникает сквозь тьму и веки прямо в мою душу. И в этот самый момент, когда всё вокруг превратилось в свет, в сердце своём я узрел прекрасного золотого ангела. Всего лишь образ, ибо свет ослеплял после тьмы, но даже образ поражал саму душу. Образ ангела состоял из чистого золота, но крылья позади него были белоснежными, словно свежевыпавший снег. Ангел протянул ко мне руку, приглашая к себе.        — Борись, сын Старой Терры, — сказал мне ангел своим благородным голосом, отпечатывая каждое сказанное слово на моей душе. — Ибо все дети Терры должны бросать вызов в лицо смерти.        Я протянул к нему руки, как кающийся, совершивший непростительный грех, но молящий о прощении. И стоило боли от ослепительного света исчезнуть как Ангел исчез, оставив после себя пустоту. Но я знал где он и, как мне пробиться к нему, чтобы вновь предстать перед ним. И я хотел выбраться.       Но тьма не хотела меня отпускать. И за моё желание она обрушила на меня свою ярость. Всё моё тело закричало в агонии, словно невидимые цепи, доселе незаметные, стянулись и скручивали меня, но физическая боль была лишь вершиной айсберга того, что уготовлено было мне. Водоворот эмоций раскручивался во мне, растягивая восприятие времени. И каждое мгновение, казалось, шло годами, наполненных переживаниями всех оттенков и мыслей.       Только воспоминание об ангеле и его словах давало мне силы во время этих невыносимых мук, чтобы даже начать движение к выходу из этой тьмы. Но когда меня наполнило ощущение, как цепи отпустили мою голову и время вернулось в привычный свой ход, я открыл глаза, и взор мой был свободен от той тьмы, что прежде застилала мой взгляд.       Глаза, открывшись, показали мне бесконечный океан, состоявший из тьмы, чьи чёрные волны медленно, но верно увеличивались в своей мощи и размерах. Сильный ветер протяжно выл, заглушая весь остальной шум. То, что я сначала принял за небо, оказалось на самом деле разломом, забиравшем в себя тьму с далёких краёв горизонта, с разбитыми и острыми краями. А за самим разломом я к своему глубокому ужасу узрел чужой взгляд.       Это было не лицо, ведь все лица имеют очертания и выступы, а то, что взирало на меня не имело ни того, ни другого. Оно занимало всё небо, словно было не отделимым целым с окном. Пока частицы тьмы клубились, будто складываясь не то в яростный оскал, не то в заботливую улыбку, не то в похотливую ухмылку, нечто взирало на меня частицами, что старше всех энергий и материй, а может быть, пространств. Оно изучало меня из бесконечных далей и одновременно, казалось, что источник взгляда на самом деле был прямо перед моими глазами, и я чувствовал, как зловещий взор впивается в него, пронизывая один слой бытия за другим. В этом взгляде были ярость, удовольствие, отчаяние, боль и экстаз, неразделяемые и неразличимые.       Но краем глаза я увидел чистый и благородный свет, и сумел сосредоточить на нём своё внимание, убегая взглядом от небесного ужаса. На далёкой багровой скале, одиноко выступавшей из тьмы, словно маяк зажжённой надежды стоял ангел, бросая своим видом вызов небу и океану. Его сияние наполняло этот мир своим белым цветом, разделяя его на чёрное, белое и чистое безумие. Не смотря на то, что нас разделяло далёкое расстояние, я увидел как он повернул ко мне свой благородный лик, даруя незатухающую надежду.       Я поплыл к нему, как утопающий к спасительному кругу, через разделявшее нас расстояние, пытаясь не смотреть на небо. С неба посыпался дождь из красных, зелёных и розовых огней, окрашивая воздух в безумные цвета, а гигантские волны, словно титаны, боровшиеся друг с другом в смертельной хватке, создавали водовороты из тьмы. В душе я ужасался от этого мира, и мне захотелось остановиться и спрятаться в укромном уголке, чтобы ощутить покой. Но прекрасный свет, касаясь меня, давал неутолимую надежду и жажду изменить своё положение, которые перекрывали трусливые мысли о бегстве в не существующий укромный уголок.        И вот я, проплыв длинное расстояние до ангела, ощутил касание чей-то руки на моей правой ноге, мешающей плыть дальше, когда до багрового гранита остались считанные метры. Круговорот эмоций на краткий момент снова захватил мой разум, наполнив его страхом, отчаянием, болью и ненавистью. Я попытался освободится из чужой хватки, оказавшейся железной, болтая ногами и пиная чужака, но безрезультатно. Ярость по отношению к нему стала заполнять моё сознание, когда, доплыв до скалы, я понял, что не смогу забраться к ангелу, пока меня держат за ногу. Этот жалкий слабак обрёк меня на гибель, когда спасение было так близко, сделав из себя бесполезный балласт. И в ярости и отчаяние я погрузился во тьму, чтобы убить глупца и освободится от его тяжести. Сам того не ведая, что сил чужака хватало, лишь на удержание моей ноги, но никак не на самостоятельное плаванье, я погружался, чтобы убить его, но только погружал его ещё глубже, поставив нас обоих в патовое положение, когда мог всего лишь поднять своего попутчика и помочь ему прийти в себя, чтобы уже вместе забираться к ангелу.       От невозможности освободится мой разум полностью поглотила ярость, застилая мой взор. На краткий миг мне показалось, что часть ярости вовсе не принадлежит мне, что моя настоящая ярость происходила лишь из отчаяния и страха за собственную жизнь, когда я ощущал только желание убивать. Мой разум не выдержав, разрушительной эмоции начал растворяться, сливаясь с яростью и создавая картины бесконечного и ужасного насилия. Связь с телом казалась всё слабее и слабее. Вот в один момент я до сих пор погружаюсь во тьму вместе с моим балластом, а в следующем я уже сражался на длинной корабельной магистрале по колено в крови, среди бесчисленных орд врагов и разрозненных союзников. Вот мои собственные сыновья в кровавой ярости буквально прорубали себе путь через бесчисленных врагов. Вот храбрые Имперские Кулаки укреплялись на господствующих позициях и устанавливали перекрёстный огонь, огненной бурей опустошавшей ряды демонов и предателей. Вот Кустодес в своих золотых доспехах, словно чемпионы из легенд, сражали великих врагов, командовавших во всём этом хаосе. И во главе разбитого, но не сломленного войска лоялистов стоял я сам. Прекрасный и в то же время ужасающий до глубины души Великий Ангел, пришедший сюда, чтобы исполнить свой священный долг, положив свою жизнь для борьбы с Хорусом Луперкалем. Никто не мог остановить меня, пока я приближался к дверям, за которыми укрывался мой павший брат. Только безумцы или же слабаки, чью волю полностью сломил Воитель, бросались на меня, чтобы в следующую секунды быть убитым. И вот я стою перед вратами, украшенными штандартами из человеческой кожи, на которых были написаны кровью клятвы верности Воителю. К своему ужасу за проклятыми красными строками я вижу почти стёршиеся следы татуировок Кровавых Ангелов, Белых шрамов и Имперских кулаков. От такого уродливого зрелища я клянусь своей честью, что каждый лоялист, павший во время восстания, будет отомщён. Я хватаю ручки из старого и чёрного железа, чтобы открыть, как всё передо мной меркнет.       Я лежал лицом вниз на гранитной скале цвета крови, и рядом со мной стояли прекрасный ангел и покрытый тьмой человек. Я снова оказался в этом проклятом мире, где был только бесконечный океан тьмы, окно в чистое безумие и ангел. От такой резкой смены происходящего я не мог встать на ноги, и только помощь Ангела дала мне возможность встать на ноги. Ярость исчезла, освободив место для сожаления и стыда, перед другим человеком, которого я попытался убить.       Не понятно, почему я больше не ощущал духовного подъёма от вида ангела. Однако его аура, как оказалось, могла не только давать надежду, но и ограждать от мира. Завывающий ветер, ранее оглушавший меня, теперь стал лишь слабым дуновением. Огненный дождь с небес, как будто бы обходил скалу, падая только в море. А высокие волны, чей рост уже превысил размеры скалы, разбивались о невидимую преграду, не доставая до нас.        В первый раз в этом мире я смог ощутить спокойствие за свою жизнь, и чтобы избежать взглядом небо я стал рассматривать ангела. Ростом он превосходил меня так сильно, что я ощущал себя ребёнком перед гигантом. Прекрасные золотые доспехи, выполненные в анатомическом стиле, были покрыты письменами на неизвестном мне языке. За его широкими плечами были сложены крылья из белоснежной стали, и каждое перо было выполнено, как настоящее. Голова, словно выполненная древнегреческими мастерами и отлитая из золота, представляла собой идеализированный лик ангела, чьи прекрасные вьющиеся волосы двигались, как живые. Несмотря на боевое облачение у ангела на поясе висел вместо оружия простой серебряный кубок, украшенный только крылатыми каплями крови.       Я прервал своё созерцание, когда боковым зрением почувствовал взгляд другого человека. Я не мог распознать его черты, так как он был полностью покрыт не слезавшей тьмой. Только его зелёные глаза смотрели на меня с обвинением. Я хотел попросить у него прощение, когда я услышал в голове громогласный и благородный голос ангела.       — Я спас вас сейчас, но не могу защищать вас от моря долго, — промолвил нам ангел, разбивая ту ауру спокойствия, что сам и излучал. — Скоро я покину это место, чтобы исполнять данный мне долг в другом месте.       Страх от мысли остаться в этом кошмаре без защиты ангела впился в моё сердце. Остаться здесь, на произвол судьбы без шанса на спасения.       — Тогда зачем ты вытащил нас на эту скалу? — спросил мой товарищ по несчастью, — Зачем давать нам жалкие секунды спасения, если всё равно бросишь умирать. Ангел повернул свою голову в его сторону. Спокойное лицо взирало, словно выносило приговор.       — Потому что желаю дать вам путь, который выведет вас отсюда — ответил ангел, взяв с пояса чашу. — Этот путь будет долгим. И с него не будет возможности свернуть.       Его слова насторожили меня, но мысль о надежде вспыхнула в моём разуме, и следующие слова вышли раньше, прежде я осознал их.       — Как мы можем попасть на этот путь? Как мы можем выбраться отсюда?       — Нужно испить крови, — ответил ангел, поднося ко мне чащу, которая, каким-то образом наполнилась алой жидкостью. — Ступить на путь крови может только тот, кто разделяет судьбу уже идущих. Испив из этой чаши, вы принимаете этот путь и кровь, что ждёт вас.       Я взял чашу из его рук. В его руках она была маленькой, но в моих она, казалась гигантской. Кровавая жидкость привлекала моё внимание. И хотя это было отвратительно по любым человеческим меркам. Кровь пахла притягательно, даже аппетитно… Мой разум не заметил как я уже пил кровь, смакуя каждый глоток, словно пил прекраснейшее из вин. Тягучая и тёплая жидкость текла в мой желудок, даря удовлетворение. Я пил, пока чаша не опустела до золотого дна.       — Замечательно, — прокомментировал мои действия ангел, забирая у меня чашу, — Кровь — это жизнь, и ты выбрал свою судьбу. Я уверен, что твоя новая жизнь будет прекрасна.        Он обернулся к другому спасённому. Чаша в руках снова наполнилась кровью. Но теперь облик ангела изменился: из его глаз и рта стала течь маленькие струйки крови, а золотой свет, мерцавший на его доспехах, стал болезнен для глаз.       — Теперь ты.        Когда мой товарищ допил свою порцию, ангел вырвал чашу из его рук и выбросил её в море. Он вознёс руки к небу и прокричал:       — Вы испили кровь, как и те, кто ступает по кровавому пути. Вы ступите на него, как их новые братья и станете ими для них по крови, духу и разуму, — торжественно сказал ангел. — Теперь идите к ним!       Он хлопнул ладонями, вызвав вспышку света, которая заполонила мой разум. *****       В тёмных подземельях под красной твердыней, которую называли Аркс Ангеликум, Павлос, сангвинарный жрец Кровавых Ангелов, сидя на гигантском кресле, просматривал бесконечные строки рун, мелькающих на гололитических десплеях. Тем временем зал, в котором он находился, напоминал мрачную гробницу. Стены украшали выцветшая мозаика, с изображённым на ней моментом появления первых Кровавых Ангелов в лабораториях самого Императора. Идеализированные фигуры были выполнены из маленьких обломков керамита, который был взят с разбитых доспехов первой модели. По древней легенде, Сангвиний поручил сделать это, как знак связи между поколениями своих сыновей. С высокого потолка сверкала гигантская люстра, сделанная из алмазов, рубинов и сапфиров. С первого взгляда она казалась неоправданно большой и бесполезной, но дальнейшие наблюдения показали бы, что среди драгоценностей прятались гнёзда для сервочерепов и кибер-херувимов. Но все эти произведения искусства были лишь прелюдией перед настоящими сокровищами зала, которые находились здесь. Длинные ряды бронзовых саркофагов стояли в комнате под яркими лучами в своём мрачном великолепии. Чем-то они напоминали саркофаги древних царей-богов времён старой Земли: невероятным количеством бронзы, покрывавшее всю поверхность и крышкой, выполненной в виде Сангвиния. Но вместо мёртвой тишины, приложив ухо, Павлос услышал бы биение мощных сердец. То были кандидаты Кровавых Ангелов, которые смогли пройти все испытания и выжить в ходе трансформации. Все ордена бывшего легиона использовали быстрый способ превращения юношей в Астартес, позволявший вовремя восполнять потери, которые всегда были высоки из-за кровожадности сынов Сангвиния. Покой спящих нарушало лишь щёлканье серво-черепов и сервиторов, да работа системы очищения саркофагов от продуктов жизнедеятельности.        И эта тишина бесила Павлоса.        Это место должно было быть сейчас заполнено оглушающим шумом, которое сбивало бы неподготовленных, как удар молота по ушам. Словно родильный дом, зал саркофагов должен быть наполнен суетой сангвинарных жрецов, проверявших своих новых братьев, громогласными капелланами, которые наставляли бы новичков на путь служения Императору, и маршем будущих чемпионов Кровавых Ангелов, чьи имена будут греметь по всей галактике. Именно для этого Павлос прозябал на Ваале, вместо присоединения к какой-нибудь из рот и участия в Арамарском крестовом походе, чтобы создавать из столь неидеальной плоти смертных Ангелов Смерти Императора. Но вместо славного праздника рождения братьев здесь была лишь надоевшая тишина и все признаки застоя.       Срок трансформации закончился ещё три недели назад, но юноши не были освобождены из бронзового плена. Из-за несанкционированной пси-активности в Аркс Ангеликум, что по словам псайкерам ордена выглядела, как кинжальный удар света, Кровавые Ангелы подняли режим повышенной тревоги и стали проверять каждый камень и каждого человека, который находился на тот момент в крепости. Риск и опасения были понятны: за почти девять тысяч лет служению Императору Кровавые Ангелы нашли себе множество врагов среди сущностей Имматериума. В конце концов само нахождение врага на святой земле, где Великий Ангел построил дом себе и своим сыновьям, было ересью. Павлос никогда не видел такое столпотворение: каждый космодесантник и кровавый слуга проверили древние залы и коридоры с оружием наперевес, а библиарии ордена, словно ищейки, проверили каждую часть дома ангелов, каждый разум и даже, кажется, прибегли к не традиционным поискам варп-угрозы, про которые обычным слугам Империума лучше не слышать. И после долгих и тщательнейших поисков был дан вердикт: варп-активность произошла в зале саркофагов. К сожалению понять, что именно произошло так и не смогли. Следов какой-либо подозрительной деятельности не обнаружили. Проверить же самих кандидатов не было возможности. Они находились в летаргическом сне, пребывая в кошмарах, которые вызвало наследие Сангвиния, и попытка глубоких поисков заражения в их душах грозила лишь безумием посмевшему псайкеру.        В обычной ситуации кандидатов уничтожили бы полностью. Так для осторожности, хотя это был бы страшный удар по запасам геносемени ордена. Но орден на настоящий момент принимал участие в Арамарском крестовом походе, в ходе которого он понес крупные потери. А сам поход не собирался заканчиваться ещё несколько десятелетий как минимум, и покинуть других участников Кровавые Ангелы не могли из-за статуса и данных клятв на крови. Поэтому, пока отдавать приказ об уничтожении потенциальных братьев никто не стал. Лишь установили охрану, с наказом залить комнату огнём, если силы варпа проявят себя.       По мнению Павлоса же, это было бессмысленным. Можно было уже выпустить кандидатов и провести проверку их разумов, а в случаи обнаружения порчи Хаоса уничтожить. Быстрые и аккуратные действия сейчас должны быть предпочтительней вечно повторяющихся проверок и советов, где не могут принять решение. Поэтому он собирал и отправлял доклады о состоянии кандидатов капитану Вероно из десятой, который разделял его мнение, чтобы тот смог убедить остальных старших офицеров в правильности позиции.       ≪По крайней мере— подумал Павлос. — Верховный жрец и магистры искусств и сражений разделяют их мнение. ≫ Долгая работа с рекрутами ордена придаёт уверенность в них.       Стук дерева об плитку пола и звук керамических саботонов предупредили о приближении космодесантника, хотя Павлос мог с лёгкостью угадать Кровавого Ангела по звуку механических протезов, которые сам установил.       — Всё думаешь о наших не рождённых братьях? — прозвучал вопрос гармоничным голосом.             — Да, конечно, — пробормотал Павлос, оборачиваясь на стуле к заговорившему. — Ордену требуется новая кровь. Большая часть скаутов из десятой получила чёрный панцирь, чтобы восполнить потери в группировке капитана Юандроса, — Он бросил взгляд на своего брата. — Но взамен орден потерял почти все свои скаутские подразделения и в настоящий момент мы опираемся в вопросах разведки только на разведчиков гвардии и скаутов своих кузенов. А племена крови сейчас обескровлены призывом, и не смогут в ближайшее поколение дать новых кандидатов, без потерь в будущих сборах.       — А как же возможность порчи? — спросил Линос. — В конце концов одно лишь проявление её признаков на глазах у всего Империума может привести к дальнейшим проверкам и открытию нашего проклятия.        Павлос фыркнул и сказал:       — Я верю в наших пока не рождённых братьев. Если бы они не были лучшими из всех своих сверстников, то они не получили бы геносемя Сангвиния. А ещё я верю в могущество наших библиариума, который точно заметит порчу.       Линос ухмыльнулся на слова Павлоса, и приблизился к дисплеям гололитов, которые показывали выходящую информацию.       При том, что все космодесантники от бывшего легиона крови обладали прекрасными чертами Сангвиния и изяществом тела, Павлос и Линос разительно отличались. Павлос был выше ростом, его силовой доспех был окрашен в красное сынов Великого Ангела и белое апотекариона. Правую руку украшали рубины, подаренные благодарным губернатором, которые шли одинокими каплями к нартециуму, вечному атрибуту всех апотекариев Адептус Астартес. Поверх нагрудника был одет грубый кожаный фартук, сделанный лично Павлосом из шкуры Ваальского пожирателя, на котором было множество карманов для работы с плотью. Лицом он напоминал примарха, с его золотыми падающими волосами, обрамляющие утончённые черты лица. От примарха его отличало только татуировка на правой щеке в виде «прайм хеликс» и короткая причёска.       Линосу же по мнению Павлоса не повезло. Насколько он знал, библиарий получил свои шрамы в дуэли с колдунами эльдар. Броня и великолепные навыки самого Линоса спасли его от смерти, но теперь глубокая сетка шрамов покрывала всю его голову, стерев прежде прекрасные черты, а походка стала менее изящной из-за механических протезов заменивших обе ноги.       Он, как член библиариума, носил силовой доспех кобальтового цвета, покрытый защитными рунами, которые должны были защитить его от ужасов варпа. Такие же руны покрывали психический капюшон, покрытый изнутри пси-кристаллами для фокусировки сил в Имматериум. Единственное, что выбивалось из образа типичного библиария Кровавых Ангелов был психический посох с черепом волка на навершии, чью историю Линос, к сожалению, не любит рассказывать, хотя исходя от меток и рун, можно было предположить что, посох был сделан на Фенрисе.        Стоя рядом с Павлосом и изучая данные с приборов, Линос лениво поглаживал руны на своём доспехе.       — Предполагаешь, как всегда, худшее? — спросил Павлос, не глядя на библиария. — Что наши кандидаты уже заражены порчей Варпа?       — Нет, — ответил Линос. — Несмотря на все опасения, в последние дни я только уверился, что в них нет Хаоса.       — Разве? На моей памяти ты громче всех говорил о предосторожности на предыдущих советах. — Павлос повернулся к собеседнику. — Что заставило изменить твоё мнение? Линос оторвал свой взгляд от дисплеев и посмотрел на ряды саркофагов. Линос, за свою долгую службу Золотому Трону повидал множество проявлений варп-заражений, и лично видел, что многие из них идут от небольшого зерна. К сожалению, это сделало чрезмерно аккуратным в вопросах варпа, даже иногда слишком. Сейчас, как был уверен Павлос, Линос рассматривал души кандидатов пытаясь найти зерно заражения в них.       — Их сны, — произнёс тихо библиарий и указал пальцем на ряды саркофагов. — В своих снах они видят то же, что и мы. Тот же кошмар.       Павлос непроизвольно вздрогнул от произнесённых слов. Каждый космодесантник от крови Сангвиния страдал от двух изъянов, которые Великий Ангел передал своим сынам вместе с частицей своей силы. Чёрная Ярость и Красная Жажда. Два близнеца, терзавшие души Кровавых Ангелов. Худшим из них была Чёрная Ярость. Видения последних мгновений примарха на борту ≪Мстительного Духа≫ преследовали космодесантников на протяжении всей жизни, медленно утаскивая за грань рассудка. От этого недостатка не было спасения, даже в саркофаге дредноута. К сожалению, Павлос увидел подтверждение этому относительно недавно.        Линос, не обратив внимание на реакцию Павлоса, подошёл к ближайшему саркофагу и положил руку на его крышку.        — Харитон — произнёс он, протерев новое имя на бронзовом саркофаге. Броня библиария покрылась психическим инеем — типичным признаком использования психических сил — Он идёт через коридор по пояс в крови и трупах.       — Брат, — сказал Павлос, вставая со своего рабочего места и подходя к Линосу. — Ради твоей же безопасности прошу не смотреть этот кошмар.       Библиарий повернулся к жрецу. Его глаза сияли призрачным огнём, который быстро исчезал, а лицо переходило от каменного состояния к обычному спокойному лицу.       — Не беспокойся, Павлос, я лишь просматривал грани того кошмара, — сказал Линос, выравнивая дыхание. — Однако ты, надеюсь, понял, почему я изменил своё мнение. Я вижу в них только безумие, которое преследует всех нас. Никаких изъянов в них нет, кроме тех, что обладаем и мы. Ты и остальные правы, это всё слишком долго продолжается, когда мы можем решить вопрос максимально быстро.        Павлос поднял правую бровь. Линос за свою долгую службу множество раз сталкивался с ужасами варпа, и его слова о судьбе кандидатов удивляли.       — Но есть, что-то ещё? — спросил Павлос.       — Конечно, — улыбнулся Линос. — На моё место в шестой роте скоро встанет Агнес. И я попросил капитана Вероно о том, чтобы присоединении к десятой.       — Доверяй, но проверяй, — хмыкнул Павлос. — Но я рад буду увидеть на тебе геральдику десятой роты.