Сердцетрясение в Бризигелле

– …ты была бы моей Джеммой? Лора уставилась на подругу, как на выходца с того света. – Так, ты что пытаешься этим сказать? Я очень смутно вообще помню, кто такая Джемма. Подруга Феличе Ривареса, что ли? – Ну не прямо подруга, – Ровена прикрыла глаза, будто прислушиваясь к чему-то в себе. – То есть именно подруга детства, соратница, а так… Они даже не целовались ни разу, он и в чувствах-то ей открылся только в предсмертном письме. – Вот как? И что же, я нужна тебе как прекрасная дама средневековому рыцарю? Снова мальчишеские желания заиграли? Ровена вздохнула. – Ты же знаешь все. И про мои сны в том числе. И все эти мальчишеские желания, они не мои… Точнее, не совсем мои. Ну, понимаешь, как будто бы дух Ривареса на месте казни переселился в меня. – Вот не хватало. И что, сама не справишься? – Нет. Он точно не справится без кого-то, кто удержит, а я не справлюсь с ним. – А я тут при чем? Я-то никаких духов не подхватывала, а если кто и прилипнет, скажу отцу. Сутрой по морде – и все дела. Кстати, может, и тебе стоит? – Я как-то всегда думала, что на людей это не работает, даже на покойников почти двухсотлетней давности. Вряд ли у тебя есть обратные прецеденты. – Я бы проверила. – Я бы вообще уехала из Италии. Если бы своему отцу доказала, что он, Божьей милостью, проживет еще минимум лет двадцать и десять раз успеет сюда вернуться. – Ну, тут могу маму подключить. Она медик, найдет нужные аргументы. Но с этим твоим духом надо что-то делать. По крайней мере – намекнуть кому надо. – Ну пойдем, поговорим с твоими родителями, что ли. Хуже не будет. …В чем-то даже лучше, но только со стороны тети Мари. Со стороны Санзо все вышло, как Ровена и предполагала – мятежный дух на сутру чихать хотел. Лорин отец только глаза закатил: – Сюда бы Хейзеля или Джастина даже. Если, конечно, этот кадр не привязан к месту гибели и правда не останется тут.

* * *

Однако возвращение в Тогенке не помогло. Напротив, стало только хуже. Сны мучили каждую ночь, а наяву резкие перепады настроения оборачивались истериками. Ровене было страшно. И еще страшнее – сказать отцу. А ведь именно он всегда утешал ее, осушал ее слезы, брал маленькую к себе в родительскую кровать, чтобы ничего не боялась и засыпала. Но сейчас было нельзя. Его же тоже накроет, а у него сердце… Ну, правда, отец всегда, не спрашивая, побеждал лаской, прятал под свои мягкие крылья, а вот маме можно было рассказать все и всегда. Они с первых дней были, по сути, подругами. – Что, снова? – как и следовало ожидать, мама все поняла сама, просто подошла и села рядом. – Конечно, ты не взаперти растешь, как росла я, но, знаешь, у каждой девочки наступает момент, когда хочется и неземной любви, и жарких страстей, и всего разом… Так хочется, что даже если и не найдешь, так придумаешь. – Мам, во-первых, не у каждой. Вон у Лоры все по графику, учеба, курсы, подработка, ей вот вообще не до страстей. Даже подыграть мне не может, а еще лучшая подруга! Она реально как Джемма, со стержнем, холодная, ответственная, любовь на двадцать пятом месте, а секс вообще даром не сдался! – Вы вот прямо это обсуждали? Все-таки не рановато ли пока о таком думать? Я, конечно, не ханжа, гормональные бури неизбежны, но должны пройти, не поломав при этом жизнь. А ты пока что даже не можешь быть уверена, кто тебе нравится – и вообще, и в частности! – Мам, да, ты права, я всегда любила Лору как человека и мне всегда нравилось ею любоваться, обнимать ее, расчесывать, но это еще не значит, что она вот прямо моя первая любовь в романтическом смысле. Но вот некоторые ничуть не сомневаются в своих пристрастиях. – А некоторые – это кто? – Феличе Риварес. – Погоди, ты говоришь о… – Да, именно о нем. Казненном революционере. Казненный, но никак не успокаивается. А может, именно поэтому… – Но при чем тут ты? По идее, ну не тебе, моя девочка, должна была его карма достаться, ну никак не тебе, еще не хватало! Ровена кивнула, осознавая. В самом деле, у нее ведь была старшая сестра, очень намного старшая. Как в «Саге о Форсайтах» – тетка, которая оказалась сестрой. Еще одна из тех взрослых, с кем можно запросто, близкая подруга матери, и эта дружба была раньше, чем свадьба ее, Ровены, родителей. Жюли Визон, веселая, раскованная, такая бы от десяти духов отряхнулась и не заметила. Но вот поди ж ты. – Но я – это он, Риварес. Ну, по крайней мере, он так думает. И хочет, чтобы так было. Мол, это так с самого моего рождения, просто он не проявлялся, пока мы не съездили в Италию. По местам, так сказать, боевой славы! – Ровена фыркнула. – Нет, ну за столько лет в Тогенке я серьезно отношусь к реинкарнациям, но обычно прошлые воплощения не пытаются поглотить нынешние, это не по поступкам! Надо до него как-то донести, что мы не можем так просто найти ему Джемму или кем-то ее заменить. К тому же, если вспомнить, как он себя с ней вел… Сейчас бы его по судам затаскали и на сто метров не дали бы к ней приблизиться, за ту самую пощечину! В смысле, пощечина-то была ее, но в сердцах, и всю жизнь за это расплачиваться? Терпеть его измывательства и получить письмо с того света? Уж точно не пример здоровых отношений! Да ему радоваться надо, что его в новом воплощении не гнобят и не травят, а любят! Ага, кстати, может, из-за этого он тебя выбрал, не Жюли… Да, точно, все из-за отца. – Но, мам, кажется, ему не слишком нравится быть девушкой! – Ну, а это уж просто глупости и свинство. В наши-то времена! – Я-то согласна, но если подумать, себя бы, например, не смогла представить в мужском теле. Хоть во мне и много мальчишеского. И, соответственно, я не смогла бы представить, как бы изменилась моя жизнь и вкусы, исходя из этого. Может, ему сейчас так же. – А вот пусть попробует. Это не его жизнь, а твоя, дочка. И если уж никто из признанных экзорцистов ничего не может сделать… – Вряд ли тут вообще что-то можно сделать. И Секай, и Джастин с Хейзелем в один голос заявляют, что мы одно целое. Не разделить. Но вот мне сейчас стало думаться, как нам обоим с этим примириться. Просто представить… Если бы Артур родился девочкой, кто знает, может, ему было бы легче? По крайней мере, из дома бы не сбежал. – А вот не факт, – покачала головой Инфинити. – Не надо мне тут про «девочки благоразумнее и не теряются от родителей», характер бы вряд ли сильно поменялся от смены пола, и, например, я бы точно сбежала в той ситуации. Разве там был другой выход? Из организации гонят, из дому тоже, падре далеко, да и не то состояние, чтобы додуматься поехать к нему и поговорить по душам. И что оставалось? Только ломать. Не комедию, увы, а драму. – Да, подсказать ему некому было, мама у него умерла, – Ровена сказала это вслух и ощутила ледяную дрожь. Даже представлять до конца страшно… – Это моя мне все разложит, – и они обнялись. Ровена от души понадеялась, что сейчас не только она словила эмоции Ривареса, воспоминания о том, как остался он один на свете, но и он в полной мере чувствует материнскую любовь и защищенность этой любовью. И продолжила рассуждать: – Значит, ты считаешь, что и… Артурия бы тоже сбежала из дома? Ох, вот это, пожалуй, даже хуже, ей-то что делать? Только если в парня переодеться или исхитриться найти какого-никакого защитника! – Для начала, нет такого имени «Артурия», ну, кроме как в той японской франшизе, где король Артур был девушкой. Но это ладно, что-нибудь подберем. А так – сразу в парня переодеться у нее бы вряд ли вышло, так что, увы, хорошо бы заступился кто-нибудь. И если этот кто-нибудь оказался бы достойным человеком – может, с ним бы и осталась, и всей дальнейшей истории не было бы. Ну, может, только со временем она бы простила отца и открылась ему… Ровена вздохнула. – Главное, чтобы падре в этом случае не умер бы чисто на радостях, – и снова ледяная дрожь, ведь это будто она и о своем отце тоже, ведь и он несет в себе воспоминания Артурова отца, и вот сейчас страшно обоим, и Артуру, и Ровене. Девушка перевела дух: – А так, получается, не было бы никакого пламенного несгибаемого революционера, никакого богоборца и памфлетиста, а была бы счастливая жена и мать… Вот даже не знаю, как отнестись. – Мне не нравится, что она не стала бы кем-то сама по себе. Я вот активистка и продаваемый автор, мне никогда не были нужны никакие защитники и никакая каменная стена. Даже в худшие дни моей жизни – только разве что помощь, а то и циничное использование ближнего. А как спутник жизни мне нужен твой отец, и только он. Конечно, нам сейчас из нашего века легко рассуждать, а вот тогда… Мы с тобой даже представить не можем, как пришлось бы изворачиваться. Но ведь все дело в том, чего именно мы хотим. С одной стороны, не годится, чтобы девочку прямо сразу на корабле пустили по кругу да и за борт выкинули, а с другой… Тусклая и серая жизнь тоже не нужна, верно? – Да. Даже если она не серая, а вполне счастливая, это не для романа… Что ж, тогда придется так – достойный человек не только спас девочку от толпы скотов, но и взял замуж, дал ей имя и положение в обществе, но поскольку он ужасно благородный – то не трогал и пальцем, думаю, ей было очень обидно. Оскорблял, понимаешь, даму бездействием! А потом и вовсе умер, потому что был немолод и болен… Грустно, да. – А после его смерти она вполне может воспользоваться его документами и спрятаться за мужским образом. Так гораздо безопаснее. – Мам, и серьезно не догадается никто? Ты же помнишь, как я в детстве обожала мультик про Мулан, но потом… С кем же я болтала, говорили про то, что штампы старых пьес не работают, ни потерянного ребенка ты через тридцать лет не узнаешь мгновенно, ни переодевшись парнем долго инкогнито не сохранишь… – Знаешь, жизнь порой поудивительнее любых выдумок. И хватало женщин, которые всю жизнь скрывали свой пол и оставались неузнанными. Если в общую баню не ходили, конечно. Я думаю, уж на это у нашей героини ума бы хватило, так что она могла бы хоть до конца жизни быть Феличе Риваресом. – Серьезно? Ого! Так гораздо круче, а уж какие возможности всем отомстить, всех запутать, а потом раскрыться! – Ну да. Правда, думаю, девочка не получила бы столько физических и моральных травм, сколько герой получил на деле, и была бы более адекватной. Глядишь, и на мир не так злилась бы, и до тюрьмы могло бы не дойти… Потому что она хотела бы другого. – И чего она хотела бы? – Ровена внутренне обмерла, сама не понимая, кого спрашивает – маму или того самого Ривареса внутри себя. – Да чтобы любили, – с точки зрения Инфинити это был очень глупый вопрос. – Чтобы отец признал, и, думаю, в этой реальности от кардинала никто не требовал бы официальных бумаг и такого же официального отречения от веры. Хватило бы ума хитрее и тоньше. – Мама, ты меня пугаешь. Ты мыслишь как интриганка. – Почему «как»? Ты вспомни мою историю. Я же уже сегодня намекала. Когда ты совершенно беспомощна, особенно физически, что тебе еще остается, как не получать свое хитростью? Это потом я смогла встать во весь рост и говорить во весь голос, но надо же понимать, когда это неуместно и опасно. А еще неплохо отличать принципы от дубового упрямства… И в этом, думаю, ей бы здорово помогла Джемма. Одно дело – пощечина щенячьи влюбленному мальчишке, к которому ты сама еще не знаешь, что точно чувствуешь, а совсем другое – ссора с подругой. Это все же не конец света. Вполне можно успокоиться, помириться и поговорить начистоту. – Поговорить вообще нужно всегда и всем, мам, спасибо! Значит, надо прожить эту ситуацию! Тогда и Артур прочувствует все плюсы бытия девушкой, и я сама успокоюсь. Но – нет, не буду просить тебя со мной играться, вроде как я большая уже, а попробую раскрутить Лору! Мать только головой покачала, видя, как блестят глаза у дочери. Почти слышно, как сердце выстукивает в груди затерявшееся в далеком прошлом имя… А чье это сердце – самой Ровены или покойного Ривареса – большой вопрос. И ведь не единственный. Как сейчас сказать, что Лора прожить эту ситуацию едва ли сможет, а играть – до чего тут только не доиграешься… – И кого Лора играть будет? Только подругу или?.. – Мам, я правда не знаю. Тут самое лучшее пустить на самотек. Если наши героини захотят стать парой – значит, станут. Я готова к любому исходу, я все равно еще мала для серьезных привязанностей, главное, чтобы Артура все устроило хотя бы своей ясностью. К тому же я хочу, чтобы мы играли в письменном виде, я пишу – она отвечает. …Лору идея и правда не слишком вдохновила. Но как еще можно было помочь подруге и кто еще мог это сделать? У Ровены прямо глаза горели, только то и успокаивало, что скоро это будет видно только по видеосвязи, и то нечасто. Монтанелли жили в такой глуши, что, казалось, там вышки связи были все те же, допотопные, точно старше и Ровены, и самой Лоры. Так что только письма. Когда кто может – тогда и пишет. С кусочками истории и комментариями. «Начинаем? – дрожа от нетерпения, напечатала Ровена. – Коль скоро у нас тут гендерная интрига, то все будет глазами Джеммы, и, пожалуй, с того момента, как Риварес слег и она от имени и по поручению всей прогрессивной общественности пошла его навестить». «Окей, угу. Давай экспозицию. А, кстати, я ж твоей героине имя нашла, от того же корня, правда, больше употребляемое в Шотландии. Артис». «О, ну это же великолепно! И ее матери дали ведь валлийское имя, так что почему нет, мама Глэдис, дочка Артис… А ты котичек».