Сердцетрясение в Бризигелле

В жилище странного человека странным было все, и куда в большей степени, чем она могла себе даже представить. И тихо, только собака где-то поскуливала. Старая служанка заохала, мол, не совсем вы вовремя, хозяин слег… Но что поделаешь. Подождет уж поручение комитета, но навестить надо, если пропустят. Все-таки живой человек. Служанка Бьянка просила не зажигать огня, мол, от света синьору становится хуже. Пропустила Джемму и тихо ушла, оставив, впрочем, дверь приоткрытой. Риварес разметался по постели, черноволосую голову на белом было хорошо видно и в полумраке, а вот лицо – нет, он еще и неудобно уткнулся в подушку, наверно, потом у него сильно разболится шея. Что кто-то пришел – он, кажется, и не услышал, хотя явно то был не сон, а тяжелое забытье. Даже жалко. Впрочем, почему даже. Она присела рядом. Гадая, можно ли дотронуться, не решаясь. Все-таки протянула руку. Пошевелился, когда откинула волосы с лица, с усилием повернул голову. Зашипел сквозь зубы. Кажется, так и не очнулся. Только вскинулся на миг. – Джим… – Что? – это, свое детское, имя она ну никак не ожидала услышать. Нет ответа, только сдавленный стон. Мало ли что видится людям в бреду, конечно… Он же даже глаз не открыл. Только снова откинулся… уже ей на руку, уткнулся, горячий, ухватился, как за последнюю надежду. И отказать ему в этом Джемма не смогла. Его дыхание обжигало. А вот бессвязного шепота было не разобрать. Только… только… сам звук голоса, пусть и искаженного… Не может быть же! Артис девушка. Артис давно мертва. Артис никогда не смогла бы… притворяться так. Курить не переставая, язвить грубым голосом. У нее всегда все на лице было написано. А у Ривареса на лице только шрамы. Показалось, наверное. Она вообще часто… кажется. Держится за щеку, хочет что-то сказать, а она, Джемма, не слышит ни слова. За этими мыслями она и не заметила, что он посмел прижаться губами к руке. Что, конечно, возьмешь с человека не в себе, но они тут наедине, в темноте… Но уж не шум же поднимать. Тем более в такой ситуации. А он тянет ее ближе. Берет за другую руку и прижимает ее к сердцу. Наверно, снится что-то. – Джим… – и нет… не совсем к сердцу… Придется попробовать разбудить. (Комментарий Ровены: Ей там что, вообще все равно? До нее дошло и она в ступоре? Тогда она слишком ясно мыслит. Это я еще подыгрываю, моя дает себя узнать безошибочно, но твоя-то что? Могу я просить нормальную реакцию? Комментарий Лоры: Ну ладно, попробую, вот как-нибудь так?) Да уж, до сердца было явно далековато. С такой-то… преградой! Джемма вздрогнула и тут же просто застыла, бездумно позволяя себе ощущать чужое мягкое тепло – да нет, не тепло, а жар! – и трепет слегка неровно вздымающейся груди. Пульсация отдавалась в кончиках пальцев, превращаясь в покалывание, почти в жжение. Да, в пальцах жгло. Горело, а этому… этой словно мало, так и не думает разжимать пальцы, будто вознамерилась вплавить ладонь Джеммы в собственную грудь. Что же это… Впрочем, Джемма уже знала – что, просто надо было признать невероятное, но вполне очевидное. Артис совсем не изменилась. (Комментарий Ровены: Великолепно! Можешь же писать как богиня, когда захочешь! Комментарий Лоры: Как Канзеон Босацу я никогда не смогу писать, она озабоченная и у нее опыт в несколько тысячелетий!) – Джим… Ну что, подружка, снова ударишь?.. – Ты?.. – Я. А могла бы, знаешь ли, поцеловать и в губы. – Даже так? – И не здесь, а на ступеньках собора. Я могла бы даже сделать тебе предложение, а потом… Но я делаю то, что делаю. – И к чему это привело? – Еще ни к чему, Джемма, с позволения сказать, Болла, – это дикое создание село в постели, явно было видно, как у нее сердце колотится. – Я тебе тут сказать пытаюсь, что могла бы совершенно разрушить твою жизнь. Но такой цели у меня нет. Ты не тот человек, кого я хочу растоптать. – И чего ты ждешь, благодарности? – По-моему, я ждала момента высказаться. Я просто уже больше не могу, я тринадцать лет только и делаю, что притворяюсь. – Тогда слушаю. – Да, вот она я. Артис, отца ее за ногу, Бертон. То есть отец как раз не Бертон, может, ты об этом даже догадывалась. А ведь как я его обожала. Своего настоящего отца. – О. – Черт, Джим, да. Это было как религиозный экстаз. Даже лучше. Да у меня и сейчас еще колени подламываются, когда его вижу. Хорошо, что я хромаю, а то бы полсобора заметили. Мне даже мысли лезли… прямо там в исповедальне и… а потом я узнала, что ему там уже отдалась моя мать. Вот так. А он воспользовался и удрал в Китай, оставив ее одну среди этих акул, и она медленно умирала восемнадцать лет. И никто, никто не сказал мне ни звука. – Это ужасно. (Комментарий Лоры: Тебе там не стремно вообще такое гнать?! Ты на себя это не пробуешь примерить, это же вообще за гранью! Кроме того, падре Монтанелли не удирал, а сознательно взял миссию потяжелее, и это Глэдис Бертон была инициатором того письма, он бы, может, и от сана бы отказался, и увез бы ее куда, но ему не дали! Комментарий Ровены: Стремно, но я даю водить своей рукой, это же терапия, и в основном не для меня. Нам тут важен общий поток эмоций. И я-то знаю, кто именно и что там решил, но Артис этого знать не может. К тому же у нее там температура под тридцать девять. Не сбивай меня.) – Более чем. И тогда все навалилось, арест, твоя пощечина, я после нее только и осознала, как именно от меня ушли сведения, отец Карди вытянул из меня на исповеди и наплевал на ее тайну… А потом эти акулы вместо того, чтобы дать мне повеситься, подсунули мне письмо. Две подписи – матери и его. Мол, мы согрешили. Вот тогда я и поняла, что нет у меня никого на свете. – И что потом? – Да у меня злость оказалась сильнее жалости к себе. Я решила – нет уж, не дождетесь, чтобы я руки на себя наложила. Я попробовала начать новую жизнь. Чтобы потом вернуться сюда. И… ну, многое было, но хотя бы не насиловали, повезло. Я же тоже замужем побывала, правда, не по-настоящему, только чтобы не лезли. Вот он был хороший человек, но уже немолодой и быстро ушел, а потом я уже все больше парнем притворялась. – И теперь?.. – Что? Одна я. Давно. И никогда не была с мужчиной. Есть смысл себя беречь. Я вернулась прежде всего чтобы все узнали, что он сделал. Что все они сделали, чертовы гребаные церковники. Я даже хочу заставить его сделать что-то еще хуже. – И как ты это себе представляешь? – Поцелую кардинала на людях, а потом всем скажу, кто я. И это еще самый мягкий вариант. – Хоть в чем-то ты не изменилась. – В смысле? – Далеко не заглядываешь. – Да мне плевать. Пусть сажают, пусть расстреливают, или сжигают как еретичку, или побивают камнями, как блудницу, мне лишь бы только его за собой утянуть, чтобы не жил больше. И чтобы память о нем осталась… как о грешнике за гранью добра и зла. А то народ его святым считает, детей под благословение подносит, даже ты о нем на днях хорошо отозвалась… Ненавижу! Проклинаю его! – Нет, это, конечно, красиво… – Но у прекрасной рассудительной Джим есть другой план для горящей в лихорадке меня. – Горящей в лихорадке тебе надо бы выспаться, выпить бульона – и спокойно подумать. (Комментарий Ровены: Прекрасно! Вот сразу видно, что она дочь доктора и человек, который во всем этом варится! Комментарий Лоры: Ну так а я-то сама кто?) – Звучит хорошо… но вот последнее может не получиться, я тринадцать лет об этом думаю. Покойный муж тоже не справлялся. – Кто знает. Артис шумно перевела дух. Похоже, силы и правда ее покидали, особенно если часть забытья она изобразила. Жар-то у нее был настоящий. – Ты еще побудешь, а, Джим? Если нет, по позови, пожалуйста, Бьянку, уши под дверями она не греет, но все равно где-то поблизости. – Ну бульон-то тебе надо будет сварить. – Ой, ты сама хочешь? Старушка справится, но мне приятно, не скрою. – Так оно спокойнее. – Спасибо. Все, можешь не извиняться за пощечину. – Ладно. (Комментарий Ровены: И я опять тебе подыграла. Вообще-то Джемма ужасно себя грызла из-за той истории и наверняка извинилась бы первой. Да, я понимаю, что казниться не стоило, но так было. Комментарий Лоры: Мы тут пишем как было или учим синьора Ривареса адекватности и признанию ошибок? И, думаю, Джемма, как и я, не любит театра одной актрисы, практическая помощь куда важнее и нужнее!) Артис сама кликнула Бьянку, условно мужским голосом, хотя служанка уж точно была в курсе всего. Риварес просила проводить синьору на кухню и помочь, а для себя самой принести во что переодеться и чем обтереться. Джемма выдохнула – хоть успокоилась блудная подруга-то. Глядишь, и правда поможет. Чуть позже Артис уже пила бульон из чашки, очень медленно, горячий же, и хорошо хоть руки не дрожали. Было видно – то, что надо. Наверняка ведь до этого она питалась только табаком и переживаниями, и Бьянка не указ. Вот же… Ну что уж теперь. – Давно не кидаюсь словами типа «ангел», но сейчас хочется. Будешь богиней. Особенно если скажешь этим болтунам из комитета, что я болею и их идиотизмом заниматься не буду. И кардинала им не дам, сама угроблю. – Думаешь, это поможет? – Мне надо, чтобы его не было. Иначе и мне не будет покоя. – Тебе его все равно не будет, ты же только себя накручиваешь. – Знаешь, ты права. Не будет. Главное ведь не в гроб его вогнать. А заставить перед всем народом извиниться. За меня и за мать. И за свою чертову святость! – А он станет? – Он обязан. Если он такой хороший… каким я его помню. Если любит меня хоть немножко. А если нет – точно ославлю его не только прелюбодеем, но и кровосмесителем. – Допустим, никто ничего не признает. У тебя есть доказательства? – А вот есть. Письмо матери за ее и его подписью. Предлагаешь ему показать? И сказать, что в случае чего это письмо опубликуют? (Комментарий Ровены: У Артура никогда этого письма на руках не было, он его зачел и перекинул обратно Бертонам. Будем считать, что Артис умнее и хитрее. Комментарий Лоры: Конечно. Кто ж такими вещами бросается). – По крайней мере, держать его под рукой как аргумент. – И просто пойти поговорить? – Почему бы нет. – Тогда и пойду. Только найду во что одеться в женское. Но это потом, жар спадет – разберусь… – ее, кажется, потихоньку смаривало, даже срубало. Наверное, безопасно же сейчас ее оставить? Сама Артис на этот счет ничего сказать не могла. Реально глаза закрывались, и сползала в подушки. Только бормотнула сонно: – Джим, ты выйдешь за меня? – как любила, играя, спрашивать в детстве. Но уж ответа сейчас не услышала бы.

* * *

На другой день Джемма не смогла не зайти снова. Проведать, остеречь от совсем уж отчаянных планов, особенно если Артис еще лихорадит. Но, со слов Бьянки, «синьору Риваресу» (лукавый взгляд) стало лучше. Похоже, и правда во вчерашней комнате кипела бешеная деятельность. – О, Porca Madonna… Не ты, – тут же уточнила, завидев Джемму, высунувшись из-за вороха нарядов. – Я просто в это не влезу, а если вот это – то будут шрамы видны. Очень сильно и страшные. (Комментарий Лоры: И все-таки неправдоподобно, где ж она наполучала столько травм, что при этом ее не разоблачили и не надругались над ней? Комментарий Ровены: Надо будет – придумаю и обосную. Пока мне это для картинки, а Артуру прочувствовать.) – Ну что-нибудь подберем. – Спасибо, что пришла, я уже забывать стала, как это все вообще бывает. Возились долго, Джемма и советовала, и помогала, Артис суетилась и ужасно нервничала. – Черт, я как на свидание собираюсь… разревусь сейчас. – Вот уж это лишнее. – О, я забыла. Джим не плачет никогда. Ну уж извини, я так не умею… хотя надо, а этой версии меня и курить нельзя. – Успеешь прореветься, если все пойдет не так. Или так. – Да, ты права, – помолчала. – Пойдешь со мной? Или лучше, чтобы я сама? – Как лучше – я не знаю. – Я вот тоже разрываюсь, может, не стоит, чтобы нас видели вместе… но ты его знаешь столько же, сколько я… только не так близко, потому что никогда не была католичкой. – Страшно, да? – Очень. Очень. Когда пули у виска свистят – и то не так страшно. – Догадываюсь. – Ну тогда что, как говорят на юге, гуртом и батьку бить легче? (Комментарий Лоры: Это на каком это таком юге так говорят, мать, ну ты уж хоть как-то оставайся в рамках выбранной эпохи и страны! Комментарий Ровены: Ну так-то ты права, но ты же понимаешь, что это все откровенная самодеятельность! Они у нас всю дорогу не в духе эпохи разговаривают, ладно еще что на «ты» и слишком запросто, хотя, конечно, лучшие подружки – это не то же самое, что мальчик и девочка, которые сами боялись собственных едва расцветших чувств. Особенно если тут у нас в их отношениях нет и никогда не было никакого такого подтекста. В общем, забей, мы тут нарядились в занавески и играем пьесу про девятнадцатый век, и меня все это прет до невозможности, так что извиняй, подруга. Доиграем до точки и отстану. Комментарий Лоры: Да что уж там, лишь бы тебе правда полегчало. Комментарий Ровены: Спасибо! Тогда следующий кусок я попробую начать, дав нашу красавицу глазами кардинала. Кстати, я надеюсь, после откровений Артис в глазах Джеммы он таки упал. Комментарий Лоры: Ну, я бы на ее месте тупо запаслась попкорном и понаблюдала бы, как два психа, папа с дочкой, выносят друг другу мозг (не в обиду вам, ныне живущим Монтанелли, будь сказано). Но то я. Комментарий Ровены: Да, а Джемма должна переживать, за подругу как минимум. А то в твоем исполнении выходит – она совсем не рада, что Артис жива, и даже тяготится всем этим… Комментарий Лоры: И Джемму в этом тоже можно понять. Я уже сказала: ей неприятны все эти выступления «королевы драмы». И ей и без восставших из вод речных хватает забот, сидеть с больными, следить, чтобы все эти идиоты из числа прогрессивной общественности вовремя ели и уж совсем откровенно не прокалывались, а тут еще эта! И ей тоже изволь стать родной матерью, вытирать сопли, выслушивать, направлять, не давать убиться об мир… Не находишь, что это довольно сомнительное счастье? Комментарий Ровены: Ну так-то да, не без этого. Но я думала… мы думали и надеялись, хотя нет, вот Артур как раз очень сомневался, что ей не наплевать… Комментарий Лоры: Так сомневался, что не открылся, а душу ей выворачивал. Комментарий Ровены: Тут совершенно согласна, да он и сам понимает. Артис хотя бы не стала таким заниматься, а сыграла честно. Комментарий Лоры: Ну и что, медаль ей за это шоколадную? Конечно, правильно сделала… Комментарий Ровены: Но? Только не говори, что лучше бы правда утопилась! Комментарий Лоры: Не лучше, конечно. Но сейчас у Джеммы сломалась привычная картина мира, в которой Артис мертва и оплакана, и появилась куча дополнительных сложностей. Ладно, как-нибудь прорвемся.)