Сердцетрясение в Бризигелле

Не одни новобрачные Черулло в этот час были не особо одеты. Сандер с Ровеной валялись в траве, в цветах, тоже потихоньку улизнув из маленькой трапезной отца Джастина. Конечно, если бы юная пара решилась совсем уж согрешить, они бы могли и домой пойти к кому-нибудь из них. Они просто хотели побыть наедине и позволить себе чуть больше. До сих пор они только держались за руки и иногда целовались – невинно, как дети. Сандер все еще стеснялся, да, по правде сказать, и опасался – вдруг Риварес решит взять верх и наподдать рукой Ровены за малейшую вольность? Сама Ровена уверяла, что не будет такого. Мол, только если ей совсем одиноко или нужно мнение человека с богатым и специфическим опытом, тогда она может с Артуром именно поговорить. А остальное время он растворяется в ней и живет ее жизнью. А ты, мол, милый друг, сам меня выбирал со всеми моими особенностями. – Я и не спорю, – заметил Сандер. – Но ты же сама просила сперва только по-дружески, чтобы определиться… – Я и определилась. И поняла, что мне мало! Ровена подмигнула шальным, почти черным глазом. Напомнила Сандеру молодую, норовистую лошадку, готовую сорваться с места и унестись. – Давай, – подначила она, – сегодня выпьем на свадьбе у твоей сестрички и в кураже хоть чуть дальше зайдем! Собственно, Сандеру даже пить не требовалось – он уже сейчас удивлялся, каким чудом держит себя в руках. Но улыбнулся: – Если что – мы с тобой следующими прямо и поженимся, обещаю! – Ой, да не сомневаюсь я! – и с этими словами Ровена убежала переодеваться. Правда, в ее понимании это просто значило «надеть все чистое, но в привычном стиле». Никаких платьев, даже если бы отец просил, в конце концов она ведь и не подружка невесты, потому что Стефани даже со своими красными глазами по определению выглядела как ангелочек, тихий и серьезный. И никаких лифчиков, частично потому что это попирание женских прав, частично – как реверанс в сторону Артура. Так и будет расстегнутая докуда можно пиратская рубашка и под ней маечка. Без бретелек – для большего соответствия образу. Так куда удобнее целоваться в цветах, направляя, подначивая смелеющего Сандера коснуться наконец груди, проступающей под тонкой тканью рубашки – совсем как у Артис. Эта мысль особо приятно волновала. В образе Артис так здорово было слиться обоим, объединить ощущения и снова поделить на двоих… только нет, вот это не про Сандера, а про обе ее личности. Передать Артуру – да, нам, девчонкам, вот так, когда вы это делаете! И отдаться потоку веселья и нежности, только вот… – Да не бойся ты, – вот это уже Сандеру и вслух, точнее, торопливым шепотом почти в самые губы. – Ты что, думаешь, Риварес будет блюсти мою честь хлеще, чем брат, которого у меня нет, и чем отец, чей главный козырь – взгляд из угла «люди, не надо так»? – Я не об этом думаю. Если верить моему отцу, на симпатичного мальчика мечтает посягнуть каждый второй, не считая каждого первого, а у Артура в юности ни пистолета не было, ни умения за себя постоять. Последствия так просто не проходят, знаешь… – Черт. Вот об этом я как-то вообще никогда не задумывалась, а он, понятно, не делился… Что еще и это ко всем его травмам, – Ровена замерла, так и прижимая ладонь Сандера к бьющемуся сердцу. Так все равно было спокойнее. И приятнее. – Но ты не отступай, если тебя все это не пугает, просто пойдем вперед очень-очень медленно, времени у нас ну минимум до конца учебы. И думай только обо мне, смотри, будто видишь только меня, ради меня пусть все и происходит. – Да, – только и смог он сказать, но глаза явно говорили больше слов. Ровена выдохнула, пытаясь сосредоточиться на собственных ощущениях, однако в голову упорно лезли картинки, ее мыслям явно не принадлежащие. Не пугающие, но весьма фривольные. Знакомый голос, великолепная грудь прямо перед глазами, странные слова… – Скажи, ты когда-нибудь думал о близости с мужчиной? Красные пятна на собственных щеках, они аж чувствуются, собственный голос… как со стороны… – Для меня с мужчинами… это не про близость. Не про такую. Это важно, это душу рвет… но нет, в таком смысле нет. – Это понятно. Все эти душевные томления для меня как на ладони. Тогда поставлю вопрос иначе: думали ли мужчины о близости с тобой?Пытались ли тебя принуждать? – Да, – голос стал совсем тихим, – и не раз. Но я всегда избегал этого каким-то чудом. – Тогда тебе повезло. Уж не знаю, за молитвы матери или… Тогда, может быть, те новые горизонты, которые я могу приоткрыть, будут для тебя не только легким наказанием за все женские слезы, что из-за тебя пролились. – О чем ты? – Канзеон Босацу – божество двуполое. Картинка расплылась, померкла… Ровена ощутила, что может выдохнуть и расслабиться окончательно. – Все будет хорошо, – прошептала она, сама не зная до конца, к кому обращается, но понимая – ее услышали. И все действительно будет хорошо. Даже если они с Сандером и вправду не будут спешить. Потому что куда и зачем, потому что свадьбу хочется честную. Просто поласкаются немножко в траве, пока никто-никто им не мешает. Ни живые, ни ушедшие, ни даже высшие существа.

* * *

Тем более, высшему существу было немного не до того. Оно было занято важным делом. – Перестань дуться, Кэтрин. Ты же знаешь, я жду тебя. И всегда приму обратно. Если не ты, то кто же будет говорить мне правду? – Ну уж как будто больше некому, – может, Кэт и была польщена, к ней не кто-то, а богиня лазит в окна, третий год не может успокоиться! – И тебя что, только такие партнеры заводят? А если я соглашусь… ты в принципе можешь сделать так, чтобы я забеременела? – Вообще или от меня? – От тебя, вообще я бы уже кого-нибудь нашла, подумываю об этом. – Могу, конечно. Технически. А вот что до всех остальных сторон вопроса… Тут все не так просто. На небесах свои законы. И полукровки в эти законы не вписываются. По небесным меркам они считаются чем-то недопустимым. Убить, может, и не убьют, но жизни не дадут, все приличные дороги закроют и все такое прочее. – Так, а вы до сих пор это терпите? И не обходите, и не боретесь? Я думала, ты в таком положении, что можешь творить что хочешь, ни за что не поверю, что у тебя нет детей от смертных! А если нет, то пора начинать! Екаи ведь уже вышли из подполья… – И ты – одна из первых. – Вот именно! Надо бороться! – Я ценю твою отвагу, милая, но ни за что не подвергну такой опасности ни тебя, ни наше дитя. Мне много-много веков, но я ни разу так не рискнула. Сознательно ни за что не стала бы. – А ведь могла бы. Просто объявить, что это высшая воля и вообще… Хотя не лучший подход, конечно, это прямое злоупотребление властью, а правильно – перестать считать это нормой! – Подумай не о себе и не обо мне, а о ребенке. Каково будет ему? Кэт махнула рукой. – Вот уж не думала, что богиня может быть сапожником без сапог! – Может. Как ни печально. Я еще даже почти абортница, хотя сама до конца не уверена. Я тогда изображала из себя человеческую женщину и инсценировала свою смерть. – Мать моя китик… И накатили воспоминания. Не свои, а переданные в ее разум, давние, но горькие. Как та травяная дрянь, которую поднесла Зите Рени старая цыганка. – Пей. Погуляла, и хватит. Хорошо, что вернулась. Все забудется, а вот напоминания об этом ни к чему. Тем более – из плоти и крови. Может, ничего и не будет. Но это – чтобы наверняка. Пей до капли! – …Я и выпила, – делилась сейчас богиня с Кэт, с ней первой. – Это был идеальный повод уйти, развязаться с человеческой жизнью. Отравилась, мол, и все. Будут они еще мне указывать! От Ривареса я ушла сама, потому что достал, да и рожать от такого никому не посоветую. Он же совершенно ненормальный, да еще и далеко не в первом поколении. – А что было об этом беспокоиться? У тебя же всегда все под контролем! Не хотела – значит, и не забеременела бы! – Я не знаю. Видишь ли, тогда я, можно сказать, приглушила свои силы до минимума. Хотела пожить, как живут люди. Со всеми их слабостями и риском. А теперь и мне не узнать – если что-то было, если душа успела воплотиться – то где она теперь. Про всех знаю, а здесь… – Точно сапожник без сапог. Сочувствую, конечно, но поехала-ка я с Младой в Чехию. Пару лет там уже не бывала, а там прикольно. Богиня снова вздохнула. – Млада… И ведь тоже цыганское дитя, а к ней никогда не было ни капли страсти. Даже к Джемме я бы подкатила, если бы не знала точно, что ей все это даром не нужно, а вот Младу, уж скорее, любила по-матерински. Странно, правда? – Ты думаешь, вы можете быть… – И с равной вероятностью можем не быть. Так что не говори ей, пожалуйста, ничего. Это ничем не доказуемые домыслы. – Ну да, а то ты меня знаешь. – Знаю. Раньше я просила тебя молчать из-за небесных законов, но это – личное. Правда, можешь ей передать – если они собираются в космос ради приключений, то в добрый путь, а вот родню найти не получится. – А это почему? Если Младины дети и дети Жюли на другой планете? – Были. Но как не местные не могли участвовать в Армагеддоне и вернулись в круг перерождений. И, поверь, все уже нашлись. Это было долго, я сама не всех сразу вычислила, старые родственные связи исчезли почти все. – И кто же?.. – К Жюли вернулись оба ее ребенка. Теперь одна родная, второй приемный, но не суть важно. И Млада наверняка знает или хотя бы догадывается, ведь Полина и Юлиус так давно у нее под крылом… – Они?.. – Да, теперь они пара, и уже продолжают свой род маленькими екаями. – Ну нормально, а я ей про «родить назло миру»! – Ей, по-моему, и так отлично в любом случае, это ты проецируешь. Советую не зацикливаться на этом. – На варианте с тобой точно не буду. Причины у тебя есть, так что никогда не решишься ведь. Предлагаю остаться друзьями. Все равно для тебя это все мимолетности. – Хорошо, – вздохнула богиня. – В конце концов, впереди еще столько воплощений! Может случиться все что угодно… – Кроме одного, – заметила Кэт. – Ты никогда не изменишься. И все мы будем и останемся для тебя просто рябью на поверхности пруда вечности. Что пятнадцать лет, что сорок, что сто… – Может, ты и права. Остается только наблюдать за всеми вами. За моим племянником в новом воплощении, за теми, кто навсегда с ним связан, за остальной, может быть, моей родней… Но я не прощаюсь!