Странный юный мир

Джувия давно не чувствовала этот отвратительный вкус на губах. Вкус горечи, боли, смертельной усталости и страха. Страх, он был везде, окружал девушку, словно неразрушимый купол, но хуже всего из этого – пустота. Локсар уже несколько часов сидит на скамье у мраморного пьедестала размером с одноместную кровать. И всё это время она не могла разобраться в чувствах, которые одолевают её. Но даже когда она поняла, что происходит с ней сейчас, что она ощущает и что её окружает, былые и нормальные чувства это осознание вернуть не смогло. - Ты должна стоять прямо! – громко крикнул мужчина, нависая над несчастной девочкой, словно скала, готовая вот-вот рухнуть на неё. – Меч вперед, веди его двумя руками, раз одной не в состоянии! Обеспокоенный взгляд матери, со стороны веранды у самого входа в дом, совсем не помогал девочке сосредоточиться. Она даже не хотела смотреть туда. Заранее знала, что ничего, кроме жалости она там не увидит. - Выше и прямее, дура! – рявкнул мужчина. У самой ноги хлопнул хлыст. По щекам побежали слёз. Но сейчас этих слёз не было. Девушка неосознанно потянулась к своей щеке и с ужасом заметила, что она совсем не плачет. Сумеречные Охотники всегда теряли бойцов в схватке. Слабейшие из них погибали первые, и это было нормально. Как правило, на похоронах их не оплакивали, лишь прощались с ними, желая лучшего там, куда уходит упокоиться их душа. Но Джувия не плакала не потому что молча скорбела, как и любой охотник, а потому что она не чувствовала никакой жалости и чувства утраты. Пустота нагоняющая страх. Её отец погиб, наткнувшись на мага-убийцу, а девушка не в состоянии даже проявить слабину и заплакать из-за этого. Она уронила на руки голову. В ушах стоял шум, руки дрожали, как и всё тело. Дрожали от усталости и слабости, от того самого страха. "Я чудовище?" Бесцветный голос рассуждения пронес эту фразу в её голове. Перед закрытыми глазами мелькали воспоминания, разговор с Греем на крыше Института. Одно за другим, словно старая камера, в которой нужно было менять пленку каждую секунду. Слова, которые девушка осмелилась произнести парню, рассказывая ему о своём прошлом словно ударили током.

Я ненавижу его

«Он чудовище» Она, на ватных ногах, поднялась, опустив руки так, словно марионетка, которой управляли изо дня в день, а сейчас резко оборвали все лески. Изуродованное магическими заклинаниями тело, лежавшее на мраморной поверхности под белой простыней – её отец. Отец, который не мог смириться с тем, что у него родилась дочь, отец, который не воспринимал её существование в серьёз, превратив в цирковую собачку, которую можно бить каждый раз, когда та допустит малозначимую, но заметную ошибку, отец, которого она никогда не хотела. Медленным шагом девушка направлялась по коридору к своей комнате, которая встретила её необычным холодом и отстранённостью. Джувия больше не замечала ту прекрасную обстановку в институтских помещениях, ту гостеприимность и красоту, которыми она восхищалась по приезду сюда. Девушка почувствовала себя одинокой, словно её заперли в комнате с черными плотными стенами без окон и света, где никто не услышит, как она зовет на помощь, молит о пощаде и просит её выпустить. Будь здесь Люси, всё было бы по-другому. Люси бы смогла объяснить подруге, почему она себя так чувствует, почему всё вокруг вдруг стало серым и угнетающим. Она бы смогла всё это развеять, раздвинуть душевные шторы и впустить солнечный свет. Он бы осветил всё это, в комнате бы стало уютно и тепло, как и внутри самой Локсар. Но Люси здесь нет, охотницу некому успокоить. Подругу Джувии нагло украли у неё, обвинив в том, чего она не совершала. И только сейчас Локсар уловила то колкое ощущение неполноценности, словно от неё оторвали целый кусок, и она не в состоянии его вернуть. Страх и отчаянье сменилось яростью. Девушка, в порыве необузданного гнева, смела всё, что было у неё на комоде, порезав свои руки о разбитые стеклянные вещи. Пальцы, ладони, запястья. Даже красные тонкие полоски крови на них не остановили и не утихомирил гнев охотницы. Она била ладонями по высокому трюмо, оставляя кровавые отпечатки на помятой деревянной поверхности. Девушка подняла голову, посмотрела на своё отражение в вытянутой в ширину зеркале. Злое выражение лица, широкие дорожки слёз на щеках. Перед глазами всё поплыло. Она с размаху разбила зеркало ударом кулака. Осколки звонко посыпались на трюмо и пол с багровыми каплями крови на поверхности. - Джувия! Через шум в ушах она услышала отчаянный громкий голос. Такой далекий и такой близкий одновременно. Грей возник перед девушкой, словно вышел из невидимого портала. Он схватил ладонями её лицо, убирая слезы, которые без остановки продолжали катиться по раздраженной чуть красной коже. Посмотрел на её окровавленные руки, запачкавшись в её же крови. - Не трогай, - прошептала она осипшим голосом. Она кричала? – Ты испачкаешься… Лишь боль в горле давала понять девушке, что это говорит она, а не кто-то другой, потому что услышать себя Джувия была уже не в состоянии. Слишком пусто, слишком тяжело. Она бы закрыла глаза в любую минуту, упала бы на осколки без сил, но от прикосновений Грея вдруг… Прояснилось, стало теплее и спокойнее. Словно она подошла к камину в холодный январь. Туманность перед глазами начала исчезать, показывая девушке обеспокоенное лицо Фуллбастера. Он волновался за неё? Она подняла руки, которые он осматривал, пока Нацу где-то с боку ходил по комнате, стараясь оценить масштаб разгрома. Грей поднял голову, посмотрев девушке прямо в глаза. В любой другой момент она бы смутилась, отвернулась и умчалась подальше от этого парня, но сейчас она уткнулась лбом в его подбородок, зажмурив глаза и сжав руками его футболку. Она хотела, чтобы он её утешил, чтобы он был рядом, прямо как тогда, на крыше. Она хочет его присутствие, желает чувствовать тепло исходящее от него, его осторожные прикосновения. Она нуждалась в нем также сильно, как в воздухе. - Помоги мне, - прошептала она совсем тихо. Боль от порезов на руках наконец дала о себе знать. Люси прожила в Безмолвном Городе несколько месяцев, чуть больше полугода, но даже за это время она не смогла привыкнуть к этой мрачной угнетающей атмосфере. Её комната всегда была тёмная, несмотря на то, что освещалась куда лучше, чем любая другая комната Безмолвного Брата. Свет от ведьменого огня не мог заменить лучи солнца, а окна в комнате девушки не было. Город находился под землей. Здесь всегда витала атмосфера молчания, скорби и ужаса для гостей. Но самое частое ощущение, которое бродило по этим коридорам за девушкой несколько лет назад – близость смерти. Этот город был создан из костей нефилимов падших смертью храбрых в схватках с демонами или на войне. Стены, интерьер, некоторая мебель была сформирована из человеческих костей, и эта мысль каждый раз вызывала мурашки на спине, словно ты осознаешь это впервые каждый раз. Как бы Люси сейчас хотела оказаться в комнате, в которой жила здесь. В клетке, в которую её привели два Безмолвных Брата и чародей, было совсем не гостеприимно. Холод из каменных стен просачивался под одежду, лез под кожу, заставляя задуматься о тёплом одеяле и о чашке какао. Но всё, чем располагала данная камера, это старая сломанная кровать и дряхлый, почти никакой плед. Мага, который шел рядом, Люси видела лишь однажды. За день до её отъезда из Спирального Лабиринта. Они пересеклись в коридоре и уже тогда он смотрел на неё, словно на очень важную лабораторную крысу, которую у него отняли. Он пугал девушку ещё сильнее, чем Безмолвные Братья, которые шли впереди неё и за её спиной. По сравнению с чародеем, Братьям девушка доверяла, и они выглядели куда дружелюбнее, чем этот напыщенный павлин с тёмно-синими волосами до самых лопаток. Доверие к несимпатичным монахам проявлялась ещё и потому, что они заботились о девушке, когда она жила здесь, в отличии от магов, с которыми ей пришлось прожить куда дольше, чем год в Спиральном Лабиринте. Было всего несколько колдунов и колдуний, которые действительно относились к Люси с трепетом и уважением: Магнус Бейн, Катарина Лосс, Тереза Грей и, самый важный для девушки, Жерар Фернандес. Но все они находились в Спиральном Лабиринте проездом и могли выделить для неё время лишь на несколько дней, в отличии от тех отвратительных псевдо-врачей-магов, которые каждый день маячили рядом с девушкой, анализируя её поступки, характер и действия. Такой тотальный контроль Безмолвные Братья себе не позволяли и Люси была им очень благодарна за это. Даже сейчас, когда один из братьев открыл железную решетку, маг пихнул девушку внутрь с такой силой, что она с трудом удержалась на ногах. Девушка резко развернулась для язвительной фразы, но та вылетела из её головы, когда охотница увидела лицо мага. Красивые черты лица скривились, но явно не из-за того, что рядом сама Хартфилия. Она догадалась, что кто-то из знахарей сделал ему выговор за этот поступок, а так как они общаются мыслями, Люси этого не услышала. Второй Брат, подойдя к девушке, аккуратно снял с её рук кандалы, за что она его мягко поблагодарила, чуть наклонившись. - Для безопасности Безмолвного Города, я бы одел на неё сковывающие движения рук цепи, - громко высказался маг, смотря на девушку. Она ожидала встретить в его глазах призрение, но заметила лишь надменность и любопытство. - Люси Хартфилия не представляет для Нас угрозы, - слова одного из Братьев эхом произнеслись в голове девушки. Она испугалась этого, когда приехала сюда впервые, но сейчас такой способ общения ей очень нравился. Монахи способны разговаривать с тем, с кем пожелают, даже в толпе, и этого не сможет услышать абсолютно никто, даже самый Верховный Маг. - Она может быть убийцей, - возразил маг. – С её способностями ей вряд ли страшны Безмолвные Братья. Люси было открыла рот, но звука не издала. Снова заговорил Брат. - Юная охотница предстанет перед Мечом Смерти*, - ответил второй монах. Маг вздернул подбородок. Его прямые синие волосы шелохнулись, челка слетела на глаз, но он сразу убрал её на макушку, запустив пятерню. Братья покинули камеру, закрыв за собой решеточную дверь. Люси осталась сама по себе, в полной тишине, и всё, что освещало ей помещение, маленький ведьмин огонь, находящийся с боку от камеры в черепе погибшего нефилима. Она осторожно села на подобие кровати. Холод никуда не делся и девушка пожалела о том, что не спрятала стило где-нибудь в лифе, хотя, такая вещица вряд ли бы поместилась. Да и дурацкое вечернее платье с оголенным плечами не приносило никакой пользы. Всё что оставалось сделать охотнице, это накинуть на плечи дырявый плед, от которого жутко пахло плесенью и сыростью. Люси закрыла глаза, перематывая события этой ночи заново. Вот её валят на пол, сковывая все движения. Нацу и Грей громко ругаются, пытаясь выпросить объяснения и подняться на ноги. Джувия, которая стояла со скрученными Руфусом руками за спиной. Светловолосая еле смогла поднять голову, чтобы посмотреть на обвинителя, и каково было её разочарование, когда она увидела белоснежную кожу и синие длинные волосы. Маг, которого она видела лишь раз, который, не зная её имени, уже смотрел на неё, как на свою лабораторную собственность, обвинял её без доказательств и мотива в убийствах примитивных, а теперь ещё и нефилима. Люси лихорадочно начала перебирать варианты, кого же могли убить. Минерва находилась в тот момент в зале, она стояла на втором этаже, с довольным выражением лица наблюдая за происходящим с высока. Рядом с ней стоял мрачный Олег. Эльза стояла прямо за спиной мага. Её серый оттенок лица, дрожащие пальцы и виноватый взгляд заставили сердце Люси болезненно сжаться. Несмотря на то, что они со Скарлет не разговаривали всё то время с момента их жестокой тренировки, девушка ощутила груз стыда и подавленности, словно она действительно убила всех этих людей, заляпав честь Эльзы грязью и кровью. Леви, кричащая на старшего нефилима, который придавил Люси к полу. Лицо миниатюрной девушки покраснело от гнева. Убитый нефилим явно не был дорог Люси, и это должно было её утешить, но ничего подобного не произошло. Что заставило обвинить девушку в столь ужасных убийствах? Кому это нужно и как этот кто-то проделал подобное? Охотницу упекли за решетку Безмолвного Города, а здесь с ней могло произойти всё, что угодно. Люси подняла голову и посмотрела на металлические прутья. Она может открыть её прямо сейчас, даже не напрягаясь, отделавшись лишь одной, может быть двумя волосинками, которые сменят цвет с золотого на серебристый. Но она отдернула себя от этой мысли. Она не поставит свою честь под удар. Не даст повода усомниться в её верности нефилимам и их делу. Эльза не помнила, как добралась до комнаты, как переоделась и легла в кровать. Этот фрагмент словно вырвали из её памяти, скомкали и выбросили в океан. Но она хорошо запомнила те мучения, которые принёс ей вечерний инцидент. Сколько девушка себя помнила, ей всегда было проще перенести физическую боль, какой бы сильной она не была, но моральное истощение, тяжесть на сердце, чувство вины и бесполезности уничтожали воинственную охотницу, разрывали её на маленькие кусочки, склеивали снова и сжигали. Её тщетные попытки заснуть рассыпались прахом. Перед глазами вставала ужасная картина того, как Люси уводят в тюрьму Безмолвного Города, а она совсем ничего не может сделать. Любое её движение, любое слово или действие могли навредить Хартфилии ещё больше. Что ещё хуже, её могли привлечь за соучастие, потому что она и Жерар всё это время скрывали весомый факт того, что Люси действительно могла быть тем самым магом-убийцей. Жерар рассказал Эльзе о том, что ещё при первом трупе обнаружил частицы магии светловолосой девчушки. Но Скарлет на отрез отказалась верить в то, что это она, как и сам Жерар. Они просто не могли позволить себе думать о том, что эта девушка, их воспитанница, способна на бессмысленные ужасные убийства примитивных, а теперь ещё и нефилима. Маг знал Люси, словно она его дочь, он учил её контролировать свои эмоции, учил прощать и забывать обиды, проводил с ней очень много свободного времени. Сама мысль о том, что Люси может быть убийцей отказывалась лезть в его голову, а он, тем более, отказывался принимать этот ужас. Эльза продолжила труд Лейлы и Джуда Хартфилиев. Она обучала Люси бою с любым видом оружия, и её ученица преуспевала за ней. Эльза верила, что Хартфилия обязательно обгонит её в мастерстве, станет лучшим воином, сильным и непоколебимым, но сейчас, когда жизнь её воспитанницы стояла на краю пропасти, все надежды алаволосой рушились одна за другой. Всё, о чём она могла думать, это о послушном, временами дерзком подростке, ради которого она отдаст свою жизнь. После известия о смерти отца Джувии из Спирального Лабиринта, на помощь Жерару, прислали мага, которого Скарлет хотела видеть меньше всего на свете - Тамиллион. Однажды он уже встал между ней и Люси, и сделал это снова. Он знал частицы магии Люси, их запах, вкус и магический состав, и всё потому, что был одержим своей целью узнать, что из себя представляет Люси Хартфилия. Он узнал ауру, как только увидел мертвые тела и первым делом завопил о том, что девушку нужно поймать и упечь в тюрьму для дальнейших допросов. Сразу после этого он готов был сцепиться с Жераром в схватке, объявив его предателем как для Нижнего мира, так и для нефилимов, но Фернандес успел сбежать. - Если кто-то узнает об этом раньше, чем мы сможешь выяснить, прошу тебя, обвини во всём меня, скажи, что я скрывал от тебя правду, - шепот Жерара в коридоре Института был отчетливо слышан. В любой другой момент Эльза бы утопала в этом ласковом шепоте, наслаждалась им, но сейчас она не могла. - Я не смогу, - всегда уверенный голос воительницы дрогнул, словно она вот-вот расплачется. - Мы должна защитить Люси. Если они обвинят и тебя, положиться больше будет не на кого, - Жерар осторожно обнял девушку. Мягкий тусклый свет от ведьминого огня над их головами дарил еле ощутимое тепло, которое вмиг возросло, стоило магу прикоснуться к Эльзе. И ей пришлось выполнить просьбу чародея. Твёрдым уверенным голосом она объявила, что Жерар умолчал о магических остатках на трупах, скрывал этот факт и возможно, являлся соучастником. Эльза проклинала себя за произнесенное, но Жерар был прав, у неё не было выбора. Если она хочет вытащить Люси из всего этого, защитить её, отгородить от опасности и упечь в безопасное место пока всё не уляжется, ей придется врать, и она уверенно будет лгать, ради воспитанницы. В окна комнаты Скралет пробивались солнечные лучи рассвета. Она поднялась с кровати, необычно резко, подошла к окну и задернула бордовые в черных завитых узорах шторы. Повернув голову к зеркалу во весь рост, Эльза оценила своё состояние – помятая, сгорбленная, дрожащая. От храброй охотницы не осталось ничего, она выглядела как больной простец и всё, что осталось от нефилима-полукровки это заостренные уши, черные руны и шрамы по всему телу от поединков и тренировок. Девушка стащила со спинки кресла доспехи сумеречного охотника, надевая их она лихорадочно перебирала все возможные варианты пребывания Фернандеса. Она вспоминала все места, где они были вместе, его интересы, его предпочтения, излюбленные природные памятники. Она должна найти его, самой ей не справиться, а вовлекать во всё это молодых нефилимов она не хотела. Они слишком юны и через чур неопытны. К тому же девушка сердцем и душой чувствовала, что люди, любящие Люси, всё равно не пустят всё на самотёк. Она начиркала корявым почерком краткое сообщение для Леви, спрятала его в своей комнате и выскочила из неё, захлопнув за собой дверь.