loving you is a losing game

      Сидя друг напротив друга, Ран не знал, что сказать. С момента, как они вернулись в его квартиру, оба молчали, не зная, с чего начать. Хотя их головы были переполнены вопросами.       — Почему ты сейчас не захотел вернуться ко мне домой? Хотя нет, почему ты внезапно ушёл, закрывшись от меня? — Начал Ён, нарушив напряжённую тишину, сразу замечая, как напрягся брат, не сдержав лёгкой усмешки, будто это было слишком очевидно. Только старший не видел ничего простого.       — Не думаю, что тебе понравится настоящий ответ, — Ран взглянул на старшего, нервно проведя рукой по волосам. Он ни в чём не был уверен, особенно в признании Ёна. Из-за этого он и колебался, считая, что все последующие слова ничему не помогут, что брат всё равно встанет на защиту женщины.       Сомнения чётко отразились в глазах младшего, и это не укрылось от Ёна. Ему вмиг всё стало понятно.       — Дело в Чжиа? Ты ревновал? — Он озвучил единственное правильное предположение, которое сразу подтвердилось, когда Ран ничего не ответил, лишь потупив взгляд в пол.       Если Ён не подавал виду, то это не значило, что не видел явного напряжения между Чжиа и Раном. У него всё ещё была надежда, что они когда-нибудь сблизятся, чтобы сосуществовать вместе. Наивное заблуждение.       — Ран-а, ответь, — выдохнул Ён, сильнее виня себя за то, что закрыл глаза на неисчезнувшие чувства брата, вынуждая мучиться, когда в его присутствии находился с Чжиа.       — Она всё знала, — это было сказано так просто, хотя Рана выворачивало наизнанку от всё ещё яркого воспоминания их разговора, её ненавистной угрозы. «И что бы ты сделал, Ён?» — вопрос назойливо вертелся в голове младшего.       — Подожди, — Ён явно не ожидал услышать такой ответ, не успев договорить, когда Ран продолжил.       — Она знала, что я люблю тебя. Имуги рассказал ей об этом, — и мысленно младший кричал: «А она воспользовалась этим, пытаясь избавиться от меня, твоя ненаглядная». И как же ему хотелось произнести всё вслух.       — Она ничего не сказала мне, — как-то отстранённо проговорил Ён, пытаясь найти в памяти намёки, но натыкаясь на её негласную ненависть к брату, которая росла вместе с ревностью. Чжиа до последнего не хотела, чтобы Ран возвращался, даже видя отчаянье мужа — она всё равно не меняла своего отношения.       — Потому что залогом её молчания и был мой уход, — не выдержал Ран, резко встав с места, сжимая кулаки. Ему стало тошно от того, что он впрямь собирался уйти из жизни Ёна, боясь его реакции. Он ведь повёлся на провокацию этой женщины, поверив, что действительно вредил брату.       Ён молчал, даже не думая вставать на защиту Чжиа, помня все их разговоры, в которых она не скрывала своего пренебрежительного отношения к Рану. Особенно день, когда Ён пожертвовал своей лисьей жизнью, вернув брата, и разочарование Чжиа: — Я думала, твоё помешательство на брате со временем пройдёт, у нас всё наладится, появятся дети, но ты же изо дня в день продолжал изводить себя. Из-за трусливости Ёна, страха увидеть правду, которая находилась так близко, всё стало слишком запутанно.       — Прости, — виновато выдохнул Ён, и Ран не ожидал, поражённо взглянув в его глаза.       — Ты не удивлён, — после небольшой паузы, констатировал он, слабо усмехнувшись, — или ты не вер…       — Я тебе верю, и мне жаль, что не видел, как тебе было плохо, — прервал Ён, никогда не сомневаясь лишь в одном человеке, даже, если он сваливал на него неприятности. Ли Ран — был именно этим человеком, который никогда не терял значимости для Ёна.       — А что насчёт тебя? — Ран поджал губы, отгоняя назойливые предположения, что Ён переживал не так, как он; скучал не так, как ему приходилось; любил не так, как делал это он, глупый взрослый мальчик.       Несколько секунд тянулись слишком долго.       — На тот момент, мне было достаточно лишь того, что ты был рядом, — признался Ён, и это была правда, пусть и обобщённая. Он устал вспоминать те дни, когда Рана не существовало в его жизни, даже, если и по его вине. Наблюдать со стороны — это всё, что старший позволял себе.       — На тот момент? А сейчас? — Ран пытался поймать взгляд брата, но ему не удалось. Ён отошёл в сторону, нервно касаясь волос, — Ён, что теперь?       — Ран-а, что ты хочешь услышать? — Даже, если Ён был взволнован, в его голосе слышалось уверенное спокойствие. Он не отходил от роли старшего терпеливого брата, действуя сдержанно, когда внутренне ему хотелось кричать.       — Ты говорил правду? — С трудом переспросил Ран, и Ён знал, что он имел ввиду. Его признание в парке, несколько часов назад.       — Да, но, послушай, — начал Ён, совершенно нелогично отступая назад.       — Не буду, — категорично отрезал Ран, схватившись за его рубашку, не давая продолжить говорить, настойчиво прижимаясь к губам, совсем не так, как в первый раз. Он целовал иначе, боясь отпустить, хватая ртом воздух и вновь сталкиваясь губами, отчаянно и одновременно трепетно.       — Ран-а, — на выдохе произнёс Ён, наконец-то встретившись взглядами, замирая. Глаза напротив, такие родные, наполненные надеждой, любовью. Этого хватило, чтобы Ён прижал его к себе, опустив ладонь на затылок, несильно сжав волосы, сам целуя, слыша тихий стон в ответ. Как же он мечтал об этом, о своём мальчике.       Не отстраняясь, Ён перебрался на диван, утянув за собой Рана, всё ещё пробуя его губы, сходя с ума лишь от того, что Ран был так близко, такой открытый, его. Спускаясь к ключицам, Ён оставлял безобидные поцелуи на шее, слегка сжимая бёдра младшего, не давая ему вызывающе ёрзать.       Когда касания стали слишком чувствительными, первым не выдержал Ран, быстро избавившись от рубашки брата, точно в порыве оторвав несколько пуговиц, но ничуть не жалея об этом. Ёну не шли рубашки, без них ему было гораздо лучше — и этот факт читался в затуманенных глазах младшего, когда он посмотрел на Ёна. То, как Ран смотрел на него, невольно закусив губу — это стало последним толчком. И Они потерялись друг в друге, задыхаясь от близости, цепляясь друг за друга — так, как в этом нуждались все упущенные года.       — Я люблю тебя, Ён, — судорожно сжав его плечи, не отпуская, хрипло выдохнул Ран, и всё перед глазами смешалось.       Нависая над младшим, опираясь на дрожащие руки, Ён наклонился так близко, чтобы соприкоснуться лбами, выдыхая шёпотом:       — Люблю тебя, маленький лисёнок.