В каждой девушке есть лесбиянка.

AU, где Маша страдает селфхармом, а Надя ей помогает. Селфхарм — преднамеренное повреждение своего тела по внутренним причинам без суицидальных намерений. Тонкое, острое лезвие глубоко пронзает нежную кожу. Алая, густая кровь стекает по руке, падая на полукруглую раковину. Струя воды поспешно смывает кровь в канонизацию. А лезвие раз за разом режет кожу, оставляя небольшие, но глубокие порезы. В первый раз было очень больно и страшно, боязнь что-то сделать не так и умереть, заставляла бросить эту затею, но сильная душевная боль позволяла закончить начатое. Тогда это казалось чем-то ужасным и неправильным, но это затянуло её. Когда все это началось ей было лишь семнадцать, хотелось думать, что это лишь подростковая шалость. Сейчас ей тридцать четыре. Страшно осознавать, что это длится уже семнадцать лет. Уже столько лет её руки находится в ужасном состоянии. Уже столько лет она старательно скрывает эти порезы специальным гримом, лишь бы никто их не видел, потому что надоело слышать от людей одно и тоже. Словно своими словами они что-то исправят, в них нет помощи, поддержи, понимая, есть лишь пассивное осуждение и глупые советы. «Не режься» — самая популярная фраза. Люди говорят её так легко, словно сказав её, все сразу исправиться. Эти люди просто не знаю, насколько это тяжело просто взять и завязать с этим. Она пыталась уйму раз, но вечно к этому возвращалась. Бывало пару дней, неделю и даже месяц стабильно проходил без шрамов, но появлялась ситуация, из-за которой все повторялось. Лезвие, кровь, порезы, грим. Это уже давно перестало приносить моральное удовлетворение и ненависть к себе становилась все сильнее и сильнее, но селфхарм стал привычкой, от которой уже никуда не денешься. Маша еще пару минут равнодушно смотрит, как из порезов стекает кровь, перемешиваясь с водой, прежде чем остановить её перекисью и наложить грим. Но дверь в туалет открывается. Маша резко закрывает воду и панически осматривается. Это была Надя. — Маш, ну че ты тут так долго? Мы с девочками решили все вместе пойти в ресторан. — сказала Надя. Маша разворачивается к ней, прячя окровавленную руку за спину. — Да-да я сейчас, еще пару минут. — отвечает Маша. Она пытается говорить спокойно, но дрожащий голос выдает её. Надя осматривает её, задержиая своё внимание на спрятанных руках. Она подходит к Маше, пытаясь увидеть почему их прячут, но Маша старательно это скрывает. — Маш, ну что ты там прячешь, покажи! — просит Надя. Маша пытается держать руки спрятанными, но Надя хватает их и видит глубокие порезы из которых хлещет кровь. Надя очень сильно удивляется, мягко говоря и смотрит на Машу, которая опустила глаза, — Маша, это ч-что? — Достань перекись из сумки, надо остановить кровь. — говорит Маша, отвергивает руки и идет к раковине. Надя бежит к сумке м дрожащими руками достает перекись и ватные диски. Она помогает окончательно остановить кровь и они стоят в гробовой тишине. Надя пытается убедить себя, что Маша просто где-то порезалась, но это было глупо, ведь такие порезы случайно не делаются, да еще и на краю раковины лежало окровавленное лезвие. Все было очевидно. — Маш, ты это… — Да. Я сделала это сама. — Но… Зачем? — в недоумении спрашивает Надя. Маша опускает глаза, она пытается не разреветься тут, но к глазам так и поступают слезы. — Да потому что! Знаешь как бывает тяжело, когда ты совсем одно, когда тебя все бросают, когда ты просто не видешь смысл просыпаться по утрам и идти на эту работу! Сложно писать эти шутки и с улыбкой выходить рассказывая их, а потом веселиться с вами, делая вид, что все отлично! — говорила Маша. Она хранила в себе это настолько долго, что даже не кричала и не плакала, слезы просто лились, но ощущения никакого не было. Надя слушала её внимательно, не перебивая. — Маш, но это же… — Ужасно, да? Неправильно, так нельзя, да? Это ты хочешь сказать? Что ещё, а? «Не режься, это не помогает!». Да я знаю, что не помогает, знаю, но этой псевдо поддержкой лучше никто не делает, это лишь… — У тебя руки красивые. — сказала Надя. Маша замолчала и удивленно посмотрела на неё. — Что? — Не делай это, только ручки свои красивые портишь. — сказала Надя. Она взяла её левую руку, которая была менее повреждена и стала водить по ней, — Видишь, такая нежная, тонкая, красивая рука, а ты её портишь. Не режься. Маша была в шоке. Сколько она слышала причин, из-за которых не стоило резаться, но эта проникла ей в голову. Ещё и Надя смотрит так искренно, и держит руку так аккуратно, что Маша, впервые, чуствует поддержку и заботу от другого человека. Проходит пару дней, затем неделя, месяц и вот уже месяца три Маша не прикасается лезвием к своим рукам. Было сложно. Пару раз у неё случались истерики и панические атаки, но Надя всегда старалась быть рядом, всегда поддерживала связь, чтобы вовремя помочь Маша. И вот третий месяц проходит отлично. Порезы уже заживают, грима требуется все меньше. Маша научилась искренне улыбаться и чувствовать настоящую заботу от любящего человека. — Ну что, как обстоят дела? — спрашивает Надя. Маша улыбается и показывает руки, которые радуют глаз, — Ну вот, видишь, какие у тебя руки красивые без этих порезов. Маша улыбается ещё сильнее и обнимает Надю. Та прижимает её сильнее и целует в щеку. Маша забывает о всей той боли, виду алой крови, стекающей по руке и вечные слезы, сейчас в объятиях Нади все хорошо и она чувствует, что её больше никогда не оставят одну.