Он рядом

      Арсения разбудила ненавистная трель будильника. Ему удалось вырвать несколько секунд того состояния, когда груз реальности еще не свалился на плечи. Он испытал ту радость, с которой просыпаются после кошмара, осознавая, что это был лишь страшный сон. Но в реальности с Арсением все было наоборот. В памяти всплыл образ маньяка, его взгляд. По телу пробежались мурашки. Арс вспомнил и тут же схватил телефон. Попов просматривал новости, изучая страницу за страницей. Он обратился ко всем социальным сетям: блуждал по хэштегам, листал ленту, даже подписался на пару локальных новостных каналов на всякий случай, но не нашел ничего, хотя бы приблизительно напоминающее необычное убийство. Наконец-то он смог выдохнуть. Чувствовал он себя ужасно — сказывались два часа сна, — но ему все же удалось немного успокоиться. Даже сохранил себе забавное видео с хомяком, чтобы показать Антону, когда он перестанет так бесить Арса. Идти на пары он не собирался: во-первых, первая началась уже полчаса назад, во-вторых, голова гудела, обещая полное отсутствие продуктивности, ну и в-третьих, прогуливал пары Арсений с завидной регулярностью и отсутствием чувства вины. Он проклинал тот день, когда сдался под давлением родителей и подал документы на менеджмент. Нет, он своих родителей любил, но глубоко внутри затаилась обида на то, что они не поддержали сына в актерских начинаниях. Театральному предпочли что-то «более практичное», а мечта сиять на больших экранах так и осталась мечтой. Сначала Попов искренне пытался втянуться в экономику, старался: делал домашку, даже в универ ходил. Его эмоциональных ресурсов хватило на год. Потом он открыл для себя мир не только других мужчин, но и женщин, а так же бесконечных студенческих пьянок и, как следствие, утреннего похмелья. Вскоре преподаватели забыли, кто такой Арсений Попов и как он выглядит, иногда спрашивая у его одногруппников, не отчислили ли его еще. Несмотря на всю эту вакханалию, плотно поселившуюся в его жизни, Арсений умудрялся закрывать предметы. Да, с трудом, да, не всегда честно, но закрывал. На помощь приходило врожденное обаяние и умение забалтывать преподавателей. Использовать диплом по назначению он не собирался, зато часто представлял с каким пафосом вручит его матери. Арсений в какой-то степени был наркоманом, отчаянно нуждавшимся в своей дозе серотонина. Он не принимал наркотики в классическом виде, но стал зависим от секса, точнее от чувств, которые он пробуждал. Те микровлюбленности, которые он испытывал к своим партнерам, несколько сглаживали ситуацию, и он чувствовал, что живет, что еще способен чувствовать. Влюбляться по-настоящему он не хотел, даже боялся, поэтому в любовники выбирал себе исключительно тех, с кем априори нечего не получится. Арсений использовал людей, позволяя им использовать его. Звучит вполне справедливо. В этом мире сломанных людей, он не мог предложить ничего лучше. И все было хорошо — честный бартер, постоянный прилив эндорфинов, но, как и случается с любым наркотиком, произошло привыкание. Он по инерции продолжал, надеясь снова окунуться в прекрасный мир эмоций. Однако, ни алкоголь, ни случайные связи не могли наполнить его жизнь тем, в чем он нуждался больше всего — смыслом. Арсений все чаще стал ощущать себя просто телом, ведомым обстоятельствами. Он потерял интерес ко всему, смирился с серостью, поглотившей его жизнь. А потом случился Антон. — Ну вот он какой-то яркий, знаешь, как будто бы такая палитра, — рассказывал он Сереже, вернувшись с очередного свидания с Шастуном. Тогда у них все только начиналось, и было так просто, — любую серую лужу раскрасит. Как художник. — Пиздец, Арс, неужели влюбился в художника своего? Арсений сразу же стал серьезным, спрятав свой мечтательный вид за маской будничного безразличия. Он, Арсений Попов, влюбился? Ну что за бред! — Нет, конечно, просто он классно трахается, — ему даже не пришлось врать. Матвиенко изначально видел то, чего не замечал сам Арсений. Все, кто проходил через постель Арса оставались блеклыми тенями, и, Сергей был уверен, Попов даже не смог бы вспомнить всех. А тут друг светился, когда пел дифирамбы «Палитре», еще и отрицал, как впервые влюбившийся школьник. Сергей знал, что в этот раз все было по-другому, но не лез — друг сам должен был дойти. Этого принципа он придерживался, но когда Арсений уже неделю провел в комнате, изолировавшись от всех и вся, он больше не мог оставаться в стороне — быть безучастным теперь означало позволить лучшему другу похоронить себя на кровати. Арсений замкнулся. Сказал всем, что заболел, что высочайшая температура совсем лишила его сил и пообещал вернуться в социум как только ему станет лучше. Естественно это было ложью. Естественно, Сережа, как его сосед, об этом знал. Правда была печальнее — последние дни Арсений занимался самобичеванием и рефлексией. Он все так же искал информацию об убийствах в Москве и, как ему самому начало казаться, медленно сходил с ума. Его настроение колебалось от «ничего не было, это мое больное воображение, надо прекращать пить» до «нас чуть не сожрало чудовище, сошедшие со страниц книги Кинга». И эти эмоциональные американские горки действительно были безумием. Невозможность ни с кем поделиться грозила взорвать его мозг, чтобы все это дерьмо смогло выйти наружу. На пятый день вегетативной жизни Арсения, Сергей послал в пень уважение к личным границам. Вернувшись после занятий, он обнаружил своего соседа в том же положении, в котором тот был утром. — Ну это уже ни в какие ворота не лезет, — еле сдерживаясь процедил Сережа. Он стремительно направился к кровати Попова и сдернул с него одеяло. — Серег, ты чего? — Арсений был явно удивлен таким поведением, он непонимающе уставился на друга, ожидая объяснений. — Это ты чего? Валяешься тут целыми днями как дохляк, ни с кем не разговариваешь. Ты это из-за ебыря своего? Так пошли отпиздим его! Перспектива отпиздить Антона Арса, как ни странно, не прельщала. — Нет, дело не в нем. — А в ком тогда? Арсению хотелось рассказать о том, как их чуть не сожрали, о том, что он Антон, которому его чувства не нужны, не выходил из головы, о том, как он ненавидит того, в кого он сам превратился. Но не рассказал. Вместо этого опустил глаза и отрицательно покачал головой. — Блядь, Арс, ты мой лучший друг, ты можешь рассказать мне все, ты же знаешь? — Сережа смягчился, теперь в глазах читалось явное беспокойство. — Там все слишком сложно. Я сам еще не разобрался, что именно происходит. Матвиенко знал, что не сможет вытащить из Арса ни слова, если тот сам не захочет говорить. Но и смотреть на Арсения в таком состоянии он больше не мог. — Хорошо, молчи. Но если ты сейчас же не встанешь с постели и не возьмешь себя в руки, я приведу сюда всю команду КВН, и мы будем репетировать тут каждый день, до тех пор, пока твоя графская задница не соизволит начать нормально жить. Серега неосознанно зашел с козырей, и Попов завыл в подушку. Он никогда не был фанатом игры, но был тесно связан с некоторыми ее участниками. Кроме того, что он жил с Сережей, Арс регулярно занимался сексом с капитаном команды. И Арсению было достаточно того, что тот поселился в его мыслях, видеть Антона еще и в реальности не хотел. Арса пугало не то, что Шастуна было слишком много в его жизни, а то, что ему этого было мало. Однако ни один из вариантов, предложенных Сережей, не включал в себя отсутствие Шастуна, поэтому пришлось выбирать лучшее из худшего. Арсений в таких ситуациях обычно предпочитал ничего, но теперь условия ставил Сергей, и такое бы не прокатило. Если Матвиенко приведет сюда всю команду, то кроме Антона ему придется терпеть Зинченко и Журавля, а с последним у него отношения не сложились с первой встречи, когда Арсений сказал, что даже собака шутит смешнее, а тот, в свою очередь, назвал Арса душным дедом. Дело тогда чуть не дошло до драки, и только благодаря Кате ее удалось избежать. И хотя с остальными у него проблем не было, вся эта свора в их маленькой комнате могла стать последним днем для общежития — подобное уже случалось, удивительно, что все осталось целым. В тот день они с Антоном втихую сосались в туалете, пока остальные громко о чем-то спорили. Арсений встал, заправил постель и начал собирать по комнате грязную посуду, которой скопилось подозрительно много. В конце концов он уже взрослый мальчик и может решать проблемы, а не прятаться от них. — Чтоб никаких КВНщиков у нас в комнате, — проворчал Арс. Матвиенко одобрительно хмыкнул, довольный своей маленькой победой. — Да ладно, не делай вид, что они тебе не нравятся. Арсений не удостоил друга ответом, только взглядом, который грозился выжечь Сережу с лица земли. Сейчас Арс был как олененок, которого легко было спугнуть неосторожным словом, а загонять его обратно в кокон из одеял Сережа не хотел, поэтому замолчал. Жизнь Арсения вернулась в прежнее русло. Он с завидной регулярностью проверял новости, но по-прежнему не находил ничего, и это успокаивало. Воспоминания стали расплывчатыми, моментами Попов сомневался, что он видел на самом деле, а что дорисовало больное воображение. Единственный человек, который мог бы подтвердить или переубедить его, сидел на соседнем ряду. Арсений пропустил всего три учебных дня, в течение которых Шаст лишь однажды поинтересовался о его самочувствии и сейчас не обращал на брюнета никакого внимания. Не то, чтобы Попов ожидал большего, но в груди неприятно кольнуло. Зато Катя, светлый человечек, в подробностях рассказала, что он пропустил — ничего интересного. Время удивляться пришло на последней паре, когда с ним сел Шастун. Они неловко поздоровались и погрузились в такое же неловкое молчание. Под унылую лекцию по маркетингу, которую мозг Арсения наотрез отказывался воспринимать. Он направил всю свою силу воли на то, чтобы не смотреть на Шастуна. Это испытание было одним из самых сложных в его жизни. Антон, словно огромный магнит для арсеньивских глаз, сидел совершенно невозмутимо, кажется даже, писал конспект, заставляя Арса любоваться его сосредоточенным на учебе профилем. И Попов залипал, ругал себя за это, но залипал на этот восхитительный, идеально ровный нос, на то, как кончик языка проходился по губам, как длинные пальцы обхватили ручку. Он заставлял себя отворачиваться, но каждый раз взгляд все равно возвращался к любовнику. Антону, видимо, надоело притворяться слепым, и он повернулся к Арсению, встречаясь с ним глазами. Брюнет тут же смутился, уставился в стол, Шаст не смог сдержать улыбки, замечая, как покраснел одногруппник. Одновременно это придало ему уверенности, поэтому он осторожно, чтобы никто не заметил, опустил руку Арсу на коленку, слегка сжал ее и сразу же убрал. — Какие планы на вечер? — он наклонился к Арсению так близко, как только позволяла ситуация, а голос понизил настолько, что парень с трудом смог расслышать вопрос. Попов удивился, но виду не показал. В отличие от желания набить себе цену, планов у него не было. — Я одинокий и красивый парень, — начал Арс с наигранным пафосом в голосе, — какие планы у меня могут быть в пятницу вечером в студенческой общаге? Он собирался снова поиграть в Шерлока, снова пытаясь найти что-нибудь хоть немного подозрительное в новостях. Обычный такой вечер обычного студента. Антону об этом знать не обязательно, к тому же возможности и правда были, просто пользоваться ими Арсений не хотел. Антон такого ответа не ожидал и даже поник сначала, но быстро взял себя в руки. — Не сомневаюсь, что у вас там весело, но может быть твои тараканы отпустят тебя на вечерок ко мне? Арсений завис, мысленно анализируя слова Антона Шаст. Звал. Домой. Визиты Арсения в его квартиру можно было пересчитать по пальцам одной руки. Он не возражал и никогда не рвался туда по понятным причинам. А вот то, что было в голове у Антона, оставалось непонятным. Почему он позвал его к себе? Что произошло у них с Ирой? Антон заговорил, отвечая на вопросы, которые, видимо, отображались у Арса на лице: — Будем только мы. Закажем что-нибудь, посмотрим кино. Как тебе? Арсений хотел закричать на всю аудиторию, что согласен, сдержала лишь мысль о том, что на один вопрос Антон точно не ответил. Они почти всегда игнорировали наличие у Шаста девушки, их обычные разговоры полностью исключали любое упоминание о ней. Арсения это начало раздражать, однако спросить о ней не решился, в глубине души лелея надежду, что больше он о ней и не услышит. — Ну не знаю, а какой фильм? — словно это имело какое-то значение. — Доверяю выбор тебе, — Антон улыбнулся очаровательно, совсем не оставляя Арсению шанса отказаться.

***

Они действовали по привычному сценарию: Антон подъехал к «замку» Попова в районе семи, а Арсений весь при параде, после душа, благоухая цитрусом и мятой, вышел к своему рыцарю на черном Тахо. Вообще, вести себя как старые друзья, парни могли превосходно. Разговоры на отвлеченные темы сопровождали их всю поездку, словно не было ничего, желавшего их убить, не было сложных запутанных отношений между ними, невысказанных чувств. Оказавшись наедине, они будто помещались в вакуум, где не было места ничему другому — только им. Антон открыл дверь ключом, пропуская гостя. Они не накинулись друг на друга с порога, не сплелись языками, срывая друг с друга одежду. Парни сняли верхнюю одежду в коридоре, и Шастун аккуратно развесил ее по вешалкам. В квартире, очевидно, были только они. Вопрос об Ире все еще вертелся на языке, но спросить Арс не решился — если не говорить о проблеме, можно представить, что ее нет. Однако, в ванной по-прежнему находились две зубные щетки, а на полках красовалась тонна баночек-скляночек, принадлежащих явно не Антону. Настроение резко упало, хотя Арс и не был настолько глупым, чтобы всерьез полагать, что Шаст с Кузнецовой разъехались. Дошли до гостиной они немного неловко, словно подростки перед первым сексом. Арсений не сдержал смешка — после того, как язык Антона побывал у него везде, они еще не утратили способность смущаться друг перед другом. Сам Попов, обычно источник самоуверенности, позволял себе с Шастом просто быть собой — знал, что Антон не посчитает странным, не отвернется. Наверное, Антон и был его зоной комфорта. Но не в этот раз. Над ними словно повисло грозовое облако, готовое разрядиться в любой момент. И всему виной были невысказанные чувства. Шастун что-то сосредоточенно искал, клацая по экрану айфона. Арс искренне надеялся, что ему хватало совести не переписываться с Ирой. — Как насчет пиццы? — спросил Антон, и тем самым развеял опасения и то самое облако. Спор из-за выбора затянулся, но сообразительный Тоша решил вопрос, заказав две. Он удалился на кухню, но ждать себя долго не заставил — пришел с двумя бутылками короны экстры. Арсений включил «Бесславных ублюдков», и парни устроились на диване. Они сели чуть ли не по разным концам, не касаясь друг друга. Курьер был в пути, первая порция пива уничтожена, а расстояние между ними чудесным образом сократилось. Арсений сам не заметил, в какой момент они оба оказались в центре, на расстоянии нескольких сантиметров. Попов старался смотреть фильм, но получалось у него это так же как слушать лекцию несколькими часами раньше. Неужели на Земле существовали люди, которые могли бы не смотреть на бесконечно уютного Антона в огромной желтой футболке (серьезно, они легко поместились бы там вдвоем) и клетчатых оверсайз штанах? Браслеты на руках все так же позвякивали при движении, например, когда он пытался зачесать непослушную челку назад. Арсений любовался им, каждое движение обычно неуклюжего парня казалось ему самым плавным и грациозным. Если бы кто-то догадался снять на камеру просто сидящего Антона, Арсений бы смотрел этот фильм вечно. Шастун такой пристальный взгляд не мог не почувствовать. Не отвлекаясь от действия на экране, он взял парня за руку. Арсений почувствовал, как по телу прошелся электрический разряд. Парадоксально, но он словно окончательно уничтожил напряжение, скопившееся между ними. Арс хотел поговорить. Не просто поболтать, как обычно, а именно поговорить — обсудить их отношения, но он сам не понимал, что его беспокоит. Не понимал, в какой момент Антон стал не успокоением, а еще одной проблемой. Он не знал, с чего начать. А Антон его настроения не поддерживал, у него был запланирован романтик, естественно, в его понимании. Он ждал, что Попов сделает первый шаг, но брюнет был слишком погружен в свои мысли. И хотя Шастун не мог не замечать те взгляды, которыми его одаривал любовник, он отчаялся и поднес руку Арсения к губам. Поцеловал так трогательно и нежно, что Попов готов был на все ради него. За годы своей активной половой жизни, Арсений для себя вынес, что некоторые абсолютно невинные вещи могут быть гораздо интимнее, чем секс. Антон притянул его к себе, целуя. Без напора, давая возможность отступить в любой момент. Но Попову это было не нужно. До безобразия красивый Антон смотрел на него, как на божество. И от этого становилось тепло. Может он Шасту нужен? По классике жанра их нагло прервал курьер. Антон, встретив его, вернулся с двумя огромными коробками. Он никогда не брал с Арсения денег, заставляя парня чувствовать себя альфонсом, поэтому он обычно переводил Тохе деньги тайком. Вообще, Антон был удивительным. Единственный сын богатых родителей, он с удовольствием пользовался всеми благами, предоставленными ему судьбой, но никогда не делал из этого что-то особенное. Его простота и искренность, мечты, планы делали его Антоном Шастуном, который так нравился Арсению. Запах пиццы заполнил всю комнату, и Арсений понял, что проголодался. Они принялись уплетать ее, словно только что не целовались, желая большего, и изредка комментировали происходящее на экране. Еще один теплый вечер отправился в копилку воспоминаний. Расправившись с едой, парни вновь расположились на диване. На этот раз без игр в дистанцию. Арс захватил партнера в кольцо рук, и тот удобно устроился на его плече. Они просто наслаждались ситуацией: тем, что можно не спешить, скрючившись в неудобной позе, и не бояться быть замеченными. Неторопливые прикосновения были лучшей прелюдией, и тем, чего им обычно не хватало. Но невинных поглаживаний вскоре стало недостаточно. Арсений опустил руку на пах партнера, тот лишь закусил губу, поддаваясь вперед. Арсений чаще выступал в роли пассива, и ему это нравилось, но здесь, в квартире Шаста, в окружении вещей Иры, он хотел заполнить всего Антона собой. Хотел быть в его мыслях, в его теле. В его сердце. Но только одно поддавалось контролю. В его планах было сделать этот секс самым незабываемым в жизни Антона, даже если придется вытрахать из него всю душу. Арсений забрался сверху, избавил Шаста от футболки. Бледная фарфоровая кожа была манящей, он провел языком по шее, впился в губы парня страстным поцелуем. Водил руками по телу, спускаясь с поцелуями ниже, и слушал учащающееся дыхание Шастуна. Можно было бесконечно долго любоваться Антоном, растворяющимся в моменте: ресницы на едва приоткрытых глазах трепыхали, влажные губы соблазнительно блестели. Попов слегка прикусил сосок и потерся об уже стоящий член бедрами. Сорвавшийся тихий стон обычно был сигналом для перехода к более активным действиям, но не в этот раз. Арсений еще не наигрался - в его планах было заставить Антона умолять трахнуть его. Он снял свою кофту, чтобы Шастун мог позалипать на его пресс. Антон, предсказуемо, так и поступил. Он никогда не скрывал, что Арсений, помимо всего прочего, доставлял ему и эстетическое удовольствие. И Арс этим активно этим пользовался. Стянул с Шаста штаны и боксеры и самым развратным образом опустился перед ним на колени. Он выцеловывал живот парня, внутреннюю часть бедра, полностью игнорируя стояк. Антона это не устраивало, он толкнулся вперед, намекая на «проблему», но Арс осадил его. — Ты куда-то торопишься, Антош? Этот бархатный голос, этот взгляд из-под ресниц сводили с ума. Антон не мог сопротивляться, когда Арсений так по-блядски расположился между его ног. Наконец он лизнул член от основания до головки, и Антон застонал. Мало того, что возбужденная плоть получила долгожданное внимание, так еще и перед его глазами развернулось целое порно с Арсением в главной роли. Попов прошелся языком по головке, слизывая выступившую смазку и полностью вобрал в рот член, не забывая смотреть на парня снизу-вверх. Но он не торопился подарить Антону желаемую разрядку, наоборот, продолжал дразнить его медленными движениями, чередуя, то тягуче посасывал, то ритмично насаживался, пропуская в глотку. Когда Антон уже был готов кончить, Арс отстранился, пережимая у основания. Разочарованный стон Шастуна был громким и жалобным, Арсений проникся настолько, что почти сдался. — Арс, какого… — договорить ему не дал Арсений, затыкая парня поцелуем. — Антон, ты доверяешь мне? — тон его был серьёзен. Шастун кивнул, не задумываясь ни на секунду, вызывая очаровательную улыбку партнера. Их связывало многое, в том числе и множество секса. И если Шастун кому и доверял, то это Арсению. — Хорошо, но если что, ты всегда можешь остановить меня. — Я, блядь, наоборот хочу, чтобы ты не останавливался. — А вот этого я тебе обещать не могу. Улыбка Арсения стала хищной, и Антон понял, что он не имел ни малейшего понятия о том, что задумал его любовник. Это было необычно и… возбуждающе. Арсений снова взял его член в рот, создавая вакуум, а Шаст с трудом держался, чтобы не сорваться на крик. С характерным звуком Арс снова выпустил его и втянул яйцо, одновременно надрачивая рукой. Антон почувствовал приближающийся оргазм, но Арсений опять не позволил ему кончить. Ему хотелось просто додрочить себе самому, однако Попов перехватил его руки, прижимая к дивану. — Арсюш... Арс, пожалуйста, — сбивчиво прошептал шатен. Арсений встал, поцеловал его и подхватил на руки так легко, словно Антон не был двухметровым юношей. Аккуратно, как величайшую ценность, он положил парня на кровать и навис над ним, продолжая целовать везде. Шастун охотно отвечал, позволяя Арсу взять контроль на себя. Попов перевернул Антона и огляделся в поисках смазки. — В верхнем ящике, — подсказал Шастун, словно прочитав его мысли. Арс достал оттуда бутылочку лубриканта и презервативы, последние пока отложил, а смазку выдавил на пальцы, размазал и приставил один ко входу партнера. Ввел медленно, но Антон все равно зашипел. Арсений постарался отвлечь его, целуя между лопаток, и, кажется, это сработало. Он растягивал Антона нежно, пытаясь не допустить дискомфорта, комбинировал проникновение с поцелуями и поглаживаниями, шептал, какой Антон прекрасный. Шастун от всего этого таял, он даже не мог сосредоточиться на словах, наслаждаясь самим голосом. Арсений тем временем нащупал простату и продолжил свою сладкую пытку. Антон извивался и насаживался сам уже на три пальца. Арсений настолько сосредоточился на Антоне, что совсем забыл о своем возбуждении. Полностью раздевшись, он свободной рукой обхватил собственный сочащийся смазкой член и провел по нему пару раз, прежде чем надеть презерватив. Попов положил Антона на спину — не мог отказать себе в удовольствии любоваться парнем в процессе. Он вошел лишь наполовину, давая Антону возможность привыкнуть, но Шастун сам дернул бедрами, не в силах больше терпеть. Плавными движениями Арс начал вбиваться в него. Это уже не был просто секс. Арсений пытался вложить в него все свои чувства, которые вызывал в нем Шастун. Их было так много, что он боялся утонуть в них, а единственная надежда на спасение была сейчас так близко, так доверчиво смотрела на него зелёными глазами, и тогда Попов понял — он пропал. Так долго бежал от чувств, что не заметил, когда они захватили его. Сережа бы порадовался за друга, сказал бы, что ему повезло, предложил бы отдаться этому безумию. Но Арс не мог. Происходящее пугало своей новизной, он не планировал влюбляться в того, кто никогда не будет с ним. Он выбрал путь наименьшего сопротивления. В эту самую минуту Арсений хотел, чтобы Антон понял, насколько он важен. Все так и непроизнесенные слова сейчас вылились в этот акт. Каждое прикосновение было полно нежности, поцелуи кричали о чувствах. Услышь меня. Его сердце пыталось достучаться до Антона, который таял от прикосновений, который стонал так сладко, что Арсений был готов поклясться — он не слышал ничего прекраснее. Пойми меня. Антон выгнул спину — его хватит еще на пару минут. За месяцы их романа, Арсений изучил парня полностью, мог растолковать каждое его действие. Вопреки всему, это не делало парня скучным. Арс знал, как ввести Антона в полуобморочное состояние, заставляя бессознательно выстанывать его имя. Люби меня. Он захватил нежную кожу шеи зубами, но не оставляя следов — он помнил правила. А оставить багровые отметины хотелось, чтобы каждый знал, с кем на самом деле Шасту хорошо. Арсений был бы не против кричать на каждом углу, что этот парень его или распечатать принт на футбоке «собственность Арсения Попова». Арс испугался собственных мыслей. Никакая Антон не собственность, и уж тем более не его. Желание взять парня целиком казалось диким. Шастун пробуждал в нем новые чувства, и они Попову не нравились. — Арс, пожалуйста, — Антон продолжал умолять. Его просьба вернула Арсения в реальность. Одного взгляда на потрясающее лицо Антона, находившегося в предоргазменом состоянии, было достаточно, чтобы он понял, что скоро кончит. Он накрыл рукой член Шаста, совершая незамысловатые фикции, и Антон тут же изливается ему в руку, словно эти несколько движений были единственным, что отделяло его от оргазма. Арсений почувствовал, как его собственный член обхватывало тугое кольцо сокращающихся мышц, он толкнулся еще пару раз и распался на атомы. Каждый раз он думал, что этот секс с Антоном был лучший, и каждый раз они ломали планку, трахаясь до новых звезд в глазах. Арсений был уверен, что однажды Антон убьет его оргазмом. Не самая плохая смерть, определенно того стоит. Тело Антона — мягкое и податливое — было прижато Арсом. Ни у кого из них не было сил пошевелиться, лишь Шаст зарылся рукой в темные волосы, лениво гладя по голове. Арсению такие ласки нравились, он заключил Шастуна в объятия, не желая отпускать, уткнулся носом в шею и буквально дышал парнем. Он хотел запомнить момент, а в идеале - выгравировать на камне, чтобы навсегда запечатлеть его. Секс — это один из способов коммуникации. В этом они оба были солидарны. Но если Арсений общался «языком тела» в процессе, то Антон предпочитал просто русский. Эйфория еще не отпустила его, поэтому мысли были расплывчатыми и не хотели собираться в предложения с хоть какой-нибудь смысловой нагрузкой. И все же поговорить им стоило. — Арсен, — позвал он, тяжело дыша и мысленно делая себе заметку «бросить курить». Хотя от сигаретки он бы сейчас не отказался, но слишком уж идеально было в объятьях Арсения, чтобы покидать их. Да и собственное тело после такого не очень-то слушалось. — М? — у Попова сил было не больше. — Как ты вообще? — Сейчас довольно неплохо, — Арсений поцеловал парня в макушку. — И ты не злишься, что мы тогда не позвонили в полицию? Ну, знаешь, из-за монстра? — Не бывает никаких монстов, Шаст, — тяжело вздохнул Арсений, — я когда маленький был, думал, что у меня под кроватью живет один такой. Давно это было, я тогда едва по слогам читать научился. Мы ведь только с возрастом скептицизм приобретаем, а дети в каждой тени видят что-то – фантазия хорошо работает, а критическое мышление еще не очень. Вот и верят во всякое. И я верил. Просыпался каждую ночь с криками: то шорох услышу, то почудится, что касается кто, и кричал. Родители прибегали, успокаивали. Отец всегда говорил, что чудовищ не бывает, и чтобы я не выдумывал, и ложился спать. Мама поняла, что такой подход не помогает и тоже фантазию подключила. Сказала, что тот, кто у меня под кроватью прячется, никакой не монстр, и я зря его боюсь. Она сказала, что там такой же мальчик, как и я, и что ему очень одиноко, и он просто хочет подружиться. Мама заверила, что он там для того, чтобы защищать меня, поэтому мне совершенно нечего бояться. Сейчас-то я понимаю, что мама все это выдумала, чтобы меня успокоить, а тогда поверил. Как мне и сказали, читал ему сказки перед сном, даже конфеты ему таскал, как сейчас помню, что он клубничные любил. И представляешь, это сработало. Я больше не боялся, спал спокойно — у меня ведь был друг, который меня защищал! Мы и играли вместе. Удивительно, как работает самовнушение. Я ведь тогда действительно был уверен, что он существует. А потом вырос, и забыл про него, даже не знаю в какой момент. Появились настоящие друзья, да и я, наверное, понял, что чудища прячутся на страницах книг, а никак не под моей кроватью. Антон слушал как завороженный. Он уже давно привык к Арсению, который абсолютно на сто процентов доверял ему свое тело, но не ожидал того, что он впервые поделится чем-то по-настоящему личным. Шасту раньше не приходилось слышать истории из детства парня, и он был рад, хоть и не понимал, чем заслужил подобное откровение. Однако что-то в истории не давало ему покоя. — Арс, а как ты понял, что он любил клубничные конфеты? — Они всегда пропадали, — последнее, что ответил Арсений, прежде чем погрузился в сон.