Кёсем вздрагивает каждый раз, стоит услышать щелчок дверного замка. Она не знает причины. Точнее…
знает. Конечно, знает. Только самой себе признаться боится. Трусишка!
— Как ты? — Мурад смотрит на жену с улыбкой.
Жена…
— Ты пришёл. Этого достаточно, — её это одновременно радует и печалит. Ей видеть лицо его хочется, но от самой себя противно становиться. Это всё чужое. Она заняла
чужое место.
Грязная. Подлая. Мерзкая.
Когда всё это началось? Когда она так сильно опустилась в погоне за низменными желаниями? Ведь это так ужасно… обманывать человека, только бы удержать рядом.
— Я скучал, — тихо произносит Мурад. Взгляд падает на живот. Кёсем прикрывает глаза. Ей кажется, что в противном случае он сумеет всё понять. Откроется ему тайна её души. А душа у Кёсем
тёмная.
— И я…
я очень скучала
— Что с тобой? Ты какая-то грустная…
— Всё хорошо, просто…
— Знаешь, а мы могли бы навестить твою семью. Думаю, это пойдёт на пользу малышу.
***
Кёсем стыдливо прячет взгляд, когда они с тётей остаются наедине. Словно та всё знает.
— Как же ты на мать свою похожа, — с долей страха и одновременно гордости. — Даже слишком, — уже с горечью. — Моя сестра была упрямой. Всегда добивалась своего. Твой отец не сразу сделал ей предложение. О, она долго и упорно подводила Ахмеда к этому. А твоё появление… было весьма неожиданным.
— Тётя, о чём ты?
— Ты родилась раньше срока. На деле же твоя Халиме забеременела куда раньше. На тот момент они с твоим отцом были в ссоре. И только я знала правду… ведь ты внешне точная копия своего дяди, — произнесит почти шёпотом, однако Кёсем слышит. — Ах, не бери в голову, девочка! — продолжает Хандан, тряхнув головой. — Кажется, я слишком много выпила. Ты же… не думаешь, что я это серьёзно? — страх читается во взгляде.
— Что, тётя? Повтори, пожалуйста… ты говорила так тихо.
Хандан облегчённо выдыхает.
Кёсем всё поняла, но это уже не имеет смысла. Она не посмеет очернить память покойных родителей.
***
Домой они едут молча. Кёсем избегает любого зрительного контакта. Ей кажется, что Мурад так всё поймёт.
как же ты на мать свою похожа
Нет, Хандан всё же ошибается немного. Да, Кёсем обманула Мурада. Но иначе…
внутри неё нет никакой жизни.
и не будет
***
— Чем хочешь заняться вечером?
Молчит.
— Ты чем-то расстроена?
Молчит.
— Может, посмотрим фильм?
Молчит.
— Кёсем…
— Уходи.
— Я тебя чем-то обидел?
— Не хочу тебя видеть!
— Ч-что? — Кёсем смотрит на Мурада с издёвкой.
— Ты мне надоел. Знаешь, было весело побыть семьёй, но это не моё. Не хочу быть ни женой, ни матерью.
— О чём ты? Всё ведь было так хорошо… — непонимание во взгляде.
— Это у тебя всё было хорошо, а я… не хочу так! Для меня карьера модели важнее.
— А как же ребёнок?
глупый, глупый
— Какой ребёнок? А-а-а, ты об этом. Так его больше нет. Я объяснила всё тётушке, она сделала мне аборт. Знаешь, это куда проще, чем быть беременной. Мне стало намного легче.
— Н-нет, т-ты не могла… не могла… — но ухмылка Кёсем говорит о противоположном. Мурад отходит на несколько шагов назад. Он выглядит растерянным. На самом деле, так оно и есть. Ведь Кануни уже привык к мысли, что у него
у них будет ребёнок. Малыш, которого они воспитают, будут любить…
что же теперь?
— Не переживай. Ещё найдёшь себе другую. И будут у вас маленькие детки, — кривит губы в злой усмешке.
— Ты пила? — в нос ударил запах алкоголя.
И почему, чёрт возьми, он раньше не заметил?
— Ну, если только самую малость. Теперь ведь можно.
— Это ведь не ты, Кёсем. Ты не такая. Ты лучше. Ты другая, — и кому Мурад пытался это доказать? Для чего говорил всё это? — Ты не могла так поступить. Что произошло? Расскажи. Я помогу…
— Не веришь? Очень зря! Позвони моей тётушке. У неё нет причины лгать тебе. Вот и узнаешь, обманываю я тебя сейчас или нет. Только, пожалуйста, уходи. Не хочу тебя видеть. Повторюсь…
ты мне надоел, — медленно, словно пробуя на вкус каждое слово.
надоело вообще всё
— Неужели я ошибся в тебе? — тихо, с горечью.
— Ты смотрел, но не видел… — без всякой обиды. Лишь констатация.
***
Кёсем точно не знает, сколько времени прошло с ухода Мурада. Тем не менее, в квартире она одна. И это сейчас самое главное.
Когда всё это
началось? Когда Мурад стал её
одержимостью? Когда
она окончательно
сошла с ума?
Может, в тот самый момент, когда он предложил ей дружбу. Ей, девочке с косичками, что коленки худенькие разбивала о грязную дверь старого дома? Мать рано умерла, отец много работал, а Кёсем частенько оставалась у дальних родственников. Тем до девочки всё равно было (это уже потом тётя, встав на ноги, забрала племянницу и смогла обеспечить ей достойную жизнь). Лишь бы под ногами не мешалась. Жива, больна…
кому это, собственно, важно?
— Я буду тебя защищать! — сказал однажды Мурад, когда старший кузен толкнул её в лужу. А мальчишка сам был из благополучной семьи, жил в достатке, рос в любви. И этой самой любовью он был готов делиться с Кёсем. Крепко обнимал, защищал. Саат выросла. Природное упорство помогло стать той, кем она ныне являлась. Известная модель, успешной карьере которой многие могли бы позавидовать. И теперь, в тот самый момент, когда у неё появилось всё, Мурад захотел уйти.
— Не бросай меня… прошу! У меня нет никого дороже. Ты же…
— Ты что такое говоришь? Я не бросаю, просто…
— Уехать… всё равно что бросить. Я… буду очень сильно скучать. И…
Но Кануни был непреклонен. Ему выпала отличная возможность набраться опыта в Штатах. А там, кто знает, мужчина мог бы встретить кого-то.
Невыносимой была мысль, что он найдёт счастье с другой.
Нет, это её Мурад защищал. Её оберегал. К нему она так привязалась. И что же после…
ничего?
Кёсем была ревнивой собственницей. Мурада хотелось спрятать от всего мира, укрыть плащом-невидимкой. Потому что
он может быть только
с ней.
Любить только
её. И плевать, что ему самому это принесёт.
Кёсем думала, что сделает лучше. Она ведь любит Мурада. Любит так, что до рваных ритмов сердца. Любит до беспамятства.
На всё готова.
обман. ложь. клевета.
Она отчётливо помнит тот день. День, когда решилась на то, о чём потом жалеть станет.
Руки тянула, а Мурад, даже лишнего выпив, не смел быть с ней одним целым.
— Мы не можем…
— Я не нравлюсь тебе?
— Дело не в этом. Ты мне как сестра.
Как сестра. И верно. Когда-то у него действительно была сестра. Гевхерхан Кануни сбила машина. Она скончалась прямо по дороге в больницу. Врачи ничего не смогли сделать. Наверное, отчасти по этой причине Мурад с таким трепетом относился к Саат. Их сходство казалось поразительным. Рядом с ней он забывал о том страшном дне, когда дух покинул тело младшей сестры.
вот только Кёсем о детской привязанности забыть не могла. та уже и в одержимость переросла.
но ей как-то всё равно
—
Мне нехорошо, пожалуйста, принеси воды…
И Кёсем приносит. Только не просто воду, а с растворённым в ней лекарством. Она отмеряет нужную дозу, дабы та не повредила организму. Снотворное действует довольно быстро. Проснувшись утром следующего дня, Мурад думает, что совершил непоправимое. Они лежат, тесно прижавшись друг к другу. Саат убеждает его, что ночь они провели вместе.
— Я беременна.
Выдаёт так быстро, боясь, что он может что-то заподозрить. Но Мурад верит. Конечно, Кёсем может казаться невинной. По ней и не скажешь, что внутри сам чёрт сидит. А ведь Мурад верит. Он и не знает,
насколько сильно ошибается.
Все отчего-то думают, что Кёсем это ради громкой фамилии делает. Естественно, стать частью семьи Кануни большая удача, но дело-то в другом. Но пусть лучше так считают. Пусть называют циничной, она на многое готова.
гадкий утёнок стал белым лебедем.
белый лебедь сменил окрас на чёрный.
Тьма отравила душу. С каждым разом лгать становилось всё легче. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Раз… два…
и правда, слишком легко.
—
Я не хочу давить на тебя. Нет. Ты не должен из-за меня… твоё место… нет, это… это лишнее…
Плакать, на удивление, тоже давалось легко. Глаза краснели, болели после. Но для Кёсем это ничто. Боль, чувства других людей…
разве цель не оправдывает средства?
— Я буду с тобой. Я буду с тобой всегда. Я… не оставлю… вас.
Вас.
Не
тебя.
Именно вас.
Потому что Мурад любит крохотное дитя под её сердцем.
Но ребёнка-то нет, глупый. Оглянись он, загляни в её хитрые глаза, сумел бы разглядеть наконец, сколько коварства в той, которой так дорожил.
Ведь для Кёсем весь мир —
зал, наполненный глупцами и грешниками. И она, такая же грешная, но столь очаровательная в своих поступках. Она —
актриса. Только Мурад для неё не просто развлечение. Он нечто большее, дорогое сердцу, по душе. А Саат, родилась такой или стала под напором жизненных трудностей, а всё же отступить не могла.
Отступление —
проигрыш.
Проигрыш —
смерть.
Нет, уж лучше сама его отпустит, чем потом он оставит её. Мурад, конечно, всё бы понял. Рано или поздно. Не дурак. Это Кёсем
глупая.
слишком глупая
— Я не оставлю вас. Буду рядом всегда.
— Ты не должен…
— Нет, ребёнок должен расти в полноценной семье. Да, поначалу может быть трудно. Но обещаю, ничего не изменится. Я не стану докучать тебе. Можешь быть спокойна.
Саат горько усмехнулась. Он забыл всё о той ночи. Даже её признание…
и это сгорело.
Кёсем зря на что-то надеялась. Нет, Мурад благородный, но это не любовь. Возможно, отчасти благодарность за шанс стать отцом. Да, он будет хорошим родителем, она почти уверена. Только не для их малыша.
Потому что его никогда не будет.
Саат садится на кровать, она выпила достаточно спиртного, теперь очередь таблеток. Одна штучка. Две. Три.
Девять. Десять.
…
Ком встаёт в горле.
— Я всегда буду рядом. Я буду рядом. Ты и наш малыш.
т ы и н а ш м а л ы ш
Ей почти хорошо. В сон клонит сильно, но это удивительно приятно. Сейчас, балансируя на грани, она будто слышит его.
—
Кёсем, ничего не бойся. Я с тобой…
Голова касается мягкой подушки. На лице появляется улыбка, когда она мысленно возвращается к событиям прошлого.
Вот Мурад учит её игре на пианино, длинные пальцы изящно скользят по клавишам. Голос нежный, она тает от его прикосновений. Кёсем — маленькая девочка, что влюбилась. Мечтала, желала.
Он помогает в школе, защищает, подставляет крепкое плечо, обращаясь сестра. Сестра.
Кануни заботливо вытирает кормит супом.
— Ащ… горячий!
— Что поделать?! Не стоило выходить в такой холод.
— Но я… я же…
— Теперь ни на шаг не буду отходить от тебя. Пока не перестанешь так себя вести — точно.
сколько же раз Кёсем вела себя именно «так»
— Как же ты на мать свою похожа…
Слова тёти, кажется, слишком глубоко засели. Должно быть, отчасти они и послужили тому, что девушка решила всё прекратить.
Но мать отца никогда не любила. С возрастом Кёсем начала это осознавать.
Она же Мурадом дорожила. Хотя, будь иначе, всё сложилось бы куда лучше.
Без любви. Без сожалений. Без напрасно пролитых слёз.
Но Кёсем так не может. Убеждала саму себя в обратном, однако голос совести заглушить так и не сумела.
— Я плохая, да?
— Ты что такое говоришь?
— Я знаю это. Все вокруг говорят. Что несчастья приношу. Родителей в могилу свела, тётушка страдает. И тебе жизнь испорчу.
— Кто и что говорит… ты об этом не думай. Я с тобой. Я рядом.
— Я с тобой. Я рядом… — и непонятно, слышит она голос из прошлого. И сама говорит. Сейчас, находясь на грани, переходя точку невозврата, ей вообще всё кажется таким странным. Всё будто разом лишилось всякой ценности.
неужели это и есть смерть?
Веки тяжелеют, на лице застывает улыбка.
У смерти глаза Мурада Кануни.
***
Никто, кажется, и не понимал происходящего. Собравшиеся были кто и откуда. Коллеги, друзья, члены семьи и просто знакомые. Хандан била мелкая дрожь. Она всё пыталась сдержаться, не заплакать. И всё же с трудом выходило.
Племянницу женщина очень любила. И сейчас, когда её тело предали земле, Хандан оказалась почти на у той самой черты, за которой нет ничего.
прости, сестра, не смогла уберечь…
Она знала, что сестра наблюдает за ней. Наверное, они с Кёсем уже встретились. Стыдно. Стыдно и… как же
больно.
***
— Модель обнаружили в квартире. По данным следствия…
Слова женщины по ту сторону экрана казались чем-то нереальным. Кануни нажал на кнопку, экран телевизора потух.
вдох-выдох
вдох-выдох
Мурад остановил взгляд на фото в рамке.
Сколько им тут? Кажется, выпускной класс.
Счастливые, полные надежд.
— Вот увидишь, Мурад, я обязательно добьюсь своего. Стану известной моделью.
— Станешь, — без тени сомнения. Это ведь Кёсем. В ней силы и смелости так много, на всех хватит.
— Но я правда стану. Ты только подожди. Я стану… — а в глазах огонь.
Сейчас не осталось ничего. Огонь потух. Кёсем ушла, оставив после себя лишь пустоту. Нет, он не сломлен, но больно всё равно. Не плачет, а сердце на маленькие кусочки. Но Мурад отчаянно гонит мысли об этом.
Нет, нельзя.
я всегда буду рядом
Хочется глаза закрыть, а открыв их, с облегчением понять, что всё произошедшее лишь дурной сон.
только прежним уже ничего не будет. 
