Patronus

      Сенатор Артур Дженкинс. Сколько власти несет этот титул, сколько роскоши несет его имя. Он столько лет уверенно должностно рос, шел по головам, становясь все ближе к солнцу, светом которого была императорская семья. Возможно, это чьи-то домыслы, возможно, чистой монеты правда. Только боги знают правду. Только один Юпитер.       Вечный город ошибок не прощает. Либо ты на вершине, либо в сточной канаве. И Артур это прекрасно знал.       Дженкинса расположили на приготовленном заранее месте, под мраморным навесом, недалеко от самого императорского ложе. Весь Амфитеатр был перед его глазами: он видел своих достопочтенных коллег, их семьи в отдельных ложе, видел мелких чиновников с чудными мальчиками на коленках. Будто они были прямо перед ним.       Артура, как полагалось, окружали вымытые дочиста рабыни и двое охранявших его солдат. Не хватало только одного человека. Его клиента. Он должен был быть тут еще когда солнце было в зените, а сейчас оно уже давно сместилось с той точки, градусов эдак на тридцать.       Даже императорская семья успела прибыть в Амфитеатр, дабы поглядеть на столь редкое представление лучших гладиаторов Рима. Захватывающее зрелище, но, увы, проходившее лишь несколько раз в год.       От количества громких имен в списках участвующих невольно подкашивались колени. Артур, из чистого приличия, поставил на императорского гладиатора, и выдохнул с облегчением, ведь бывший раб был непобедим, а кровно заработанные монеты останутся при нем.       Артур нетерпеливо сжимал шершавыми подушечками пальцев длинную деревянную трубку, набитую сильно пахнущей подожженной травой, которая расслабляла, даже убаюкивала статного гражданина Рима как рабского младенца. Дженкинс поднес ее к сухим потрескавшимся губам и вдохнул ароматы трав, откинувшись на спинку роскошного кресла. Чувства то притуплялись, то обострялись, что казалось, будто слышен шелест пинии там, далеко за пределами арены. Но не только пинии. Артур услышал громкий топот плетеных сандалий о каменный пол. Такой долгий, уставший… Безвольный.       Наконец-то.       Юноша в темно-синей тунике присел на кресло рядом с сенатором. Дышал он тяжело, а пот с его лба струйками стекал по худому лицу. Вольноотпущенник откинул длинные черные волосы за спину и устремил взгляд на арену.       — Ты опять опоздал, Винс. — сказал Дженкинс, выпуская изо рта дым.       — Ох, прошу прощения, многоуважаемый патриций, кое-кто таки должен был бегать по всему Риму в поисках ваших коллег, и сообщать им о ваших решениях. — съязвил Винсент, тяжело дыша. Сегодня он опять стер пятки в кровь и износил и без того слабые легкие. — Госпожа Абернати… — Винс наплевал на уважение и посмотрел прямо на Артура. — Эта сука спустила на меня собак! Я едва унес оттуда ноги. Ты поступил как последний гад, ты в курсе?       Артур ядовито усмехнулся и опустил взгляд на ноги Винсента. Он недовольно фыркнул, осматривая мозоли на пальцах и испачканный каплями крови каменный пол.       — И только тебе можно так со мной обращаться… И я уже начинаю жалеть об этом решении. — усмехнулся Дженкинс. — Кажется, ты начал забывать свою роль, не находишь?       — Я свободный гражданин Рима, Артур.       — Вольноотпущенник. Не забывайся. Твой отец отдал тебя в рабство за долги. А я, всего-то, спас твой тощий зад.       — Что я пропустил? — только выдохнул Винсент, не желая снова продолжать этот древний, как сам мир, разговор.       — Ничего интересного. Нескольких рабов с революционными замашками, насильников и шулеров вывели на центр арены и спустили львов. Выли как дикие звери под восторженные крики сверху.       К римлянам подоспели рабыни восточной наружности. Поставив перед ними дорогие кубки, наполнили их вином из разных глиняных кувшинов. Девушки старались не смотреть в глаза патронам, и выполнив свое дело, поклонились и удалились.       — Очень жаль. На деле, это самая интересная часть программы. — протянул Винсент, и поднес кубок с вином к губам.       — Ты просто списки гладиаторов не видел. Сегодня императорский раб выступит против северянина. Будет жарко.       Пригубив вино, Винсент скривился и обернулся в сторону рабынь, которые, якобы, незаметно наблюдали за ним.       — Они тебе неразбавленное поднесли? — рассмеялся Дженкинс. — Они все еще не считают тебя за аристократа. — он с улыбкой указал на синюю тунику Винсента. — А ведь она стоила больших денег. Или только мое присутствие рядом априори портит твою репутацию? Мне это льстит.       — Бляди. — Ви услышал шепотки за спиной, но виду не подал. Много чести. —Этих тварей просто нужно выпороть, как они и представить не могли.       — И вправду. — хмыкнул Артур и посмотрел на арену. — Погляди. Начинается. Не хочешь поставить на кого-то? Только между нами, естественно.       — В прошлый раз я проиграл тебе свое месячное жалованье. Воздержусь.       В центр арены вышел, скорее грациозно выплыл, стройный пожилой мужчина, явно бывший гладиатор, и заговорил громко, срывая без того осипший голос. Он поприветствовал все сборище плебса на верхних ярусах, поклонился присутствующим аристократам ниже, и удостоил императорскую семью отдельного приветствия. Изящного, как целое произведение искусства.       Пожилой Сабуро кивнул глашатаю, и мельком посмотрел на детей подле него. Справа сидела юная Ханако, излучающая чистую величественную красоту, а рядом с ней сидел молодой аристократ в таких же черных одеяниях. Слева мрачной тучей восседал господин Ëринобу, не так давно вернувшийся с войны.       — Слушай, — Артур потянулся ближе к лицу Винсента. — Ты тоже во время траура ходишь на бои гладиаторов? Ну там, половину имперского золота спускаешь на развлечения? — он взглядом указал на императорское ложе. — Ода Сандаю, рядом с госпожой Ханако, в траурных одеяниях, зато как улыбаются. Будто господин Кей все еще с нами, где-то далеко на Севере.       Взгляд Ви на Артура был куда красноречивее его самого, но, римлянин смолчал, давя улыбку на лице.       «Что ты пытаешься этим сказать? Сам такой же»       «Да ну тебя, это же совсем другое!»       Оба сошлись на мнении, что обсудят это наедине, вдалеке от любопытных ушей.       — Я слышал, что этого Сандаю тренирует любимый гладиатор Сабуро.       — Так и есть. Только я не могу понять, зачем это ему и его семье. — Дженкинс потер подбородок и сделал глоток вина. — Породниться с гиеньм кланом, разве что.       В это время на центр арены вышел гладиатор императора. «Непобедимый Горо Такэмура!» — закричал глашатай.       Бледный и жилистый. В полном обмундировании. Непобедимый. Ни один не смог свалить его на лопатки, сколько люди его помнят. Он обильно потел от волнения, а его черные с выступающей сединой волосы липли ко лбу. Сейчас он не был похож на того прекрасного личного солдата Императора — он был похож на изголодавшегося зверя, которого некормленым держали в четырех стенах. Гладиатор ударил мечом о массивный щит, одарил горящим взглядом зрителей и смело поклонился. Там, на трибуне, Сабуро еле заметно кивнул и дернул уголком губ.       «Сильнейший Адам Смэшер!» — снова взвыл глашатай и со всех ног попытался убежать с поля, от греха подальше.       С другой стороны шел Смэшер. Груда мяса, которым можно было кормить здешних львов не один день. Он плелся медленно, но так самоуверенно. Смэшер высокомерно посмотрел на львов в клетках, а после, будто сжалившись, насмешливо взглянул на Горо Такэмуру перед ним. Смэшер встал к нему спиной и покрасовался перед публикой, выуживая аплодисменты.       — Ну что, Винс? Так и не поставишь? Да я же вижу по глазам, что хочется.       — Ай, хорошо. — буркнул Винсент, и указал пальцем на арену. — Ставлю на Горо.       — Что? Понравился? — Дженкинс выдавил улыбку и взял Винсента за руку.       — А если и так? Посмотри, какое тело, а какой взгляд! А у тебя только масло на волосах. — Винс кокетничая тянул каждое слово, расслабил руку и сплел их с Артуром пальцы. — Ты принимаешь мою ставку? Пять золотых монет.       — Ах, вот как. — Дженкинс усмехнулся. Он потянулся к лицу Винсента и заглянул в синие глаза. — Ну можно было и побольше, Ви. Принимаю.       Он вдыхал запах его юного тела, смотрел на его девичье лицо маслеными глазами, будто видел впервые.       — Ты такой красивый сегодня.